Дочь моей жены
Часть 23 из 24 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
В нос ударяет запах больницы, и хмурясь, я открываю глаза. Солнечный свет заполнил всю комнату — нет-нет, палату. Стены выкрашены в идеально белый цвет, создавая немного неуютные ощущения. Я старалась всегда избегать белого, он меня пугал. Так и тут — я запаниковала, соскочив с кровати. Голова закружилась от резкого подъёма. Боже. Крепко схватилась за края кровати, чтобы не рухнуть на пол. Ноги свисали, только теперь почувствовала жалящую боль, стоило заметить повязку на бедре. От силы напряжения она немного пропиталась кровью. Надеюсь, сама себе не навредила. А потом увидела в дальнем углу диванчик, и на нем спал Дубровский, свернувшись в неестественной позе. Мой любимый совсем стал бледным, под глазами залегли темные круги от недосыпа и переживаний, на щеках проступила щетина, волосы взлохмачены.
— Костя, — зову его, но мой любимый так крепко заснул, что не слышит. Я посмотрела на свою правую руку, в которой была воткнута игла и закреплена пластырями. Головокружение вроде уже прошло, но я не рискую вставать, снова прилегла. И только сейчас заметила, что Дубровский подскочил, обалдевший.
— Вика? Вика, чёрт возьми, — подбегает ко мне, хватая за руку, — как ты? О, боже мой, я чуть не умер, пока ты была без сознания, любимая, — встает у кровати прямо на коленки и прижимается к моей груди.
— Всё хорошо, правда, — глажу его по голове, совсем расчувствовавшись. — Сколько я уже тут валяюсь? — немного хрипло вышло, но все же интересуюсь.
— Уже четвертые сутки пошли, — отвечает, затем встает. Крепко держит за руку, целует в тыльную сторону. — Больше не делай так, не поступай со мной подобным образом, — журит, но в словах столько боли. Я чувствую, как Косте нелегко их произносить.
— Прости меня, — сглатываю ком в горле, — как наш ребенок? — с опаской спрашиваю, уже готовая к худшему. Я помню, что Мира подстрелила меня и наверняка я потеряла много крови, раз столько пролежала в отключке. Дубровский смотрит пристально, прикасаясь к моему животу, а я срываюсь, всхлипнув: — нет, не говори мне, что я потеряла нашего малыша, — взмолилась, глядя в его черные глаза.
— Что ты, нет… нет, — спешит успокоить, улыбаясь. Крепко сжимает мне руку. — Наш малыш в порядке, слава богу. — Я откинулась на подушку, закрыв глаза. Не знаю, смогла бы я принять обратное. — Ты потеряла много крови, Вика, но врачи смогли откачать вас обоих. Мирослава задела тебе бедренную артерию выстрелом. Пуля каким-то чудом застряла в ране, не давая возможности разорваться ткани. Я думал, что потерял тебя, когда ты совсем перестала реагировать на мои слова, — Дубровский задрожал, наклоняясь ко мне. Я обхватила его за шею, крепко обнимая. Теперь вместо больничного запаха, я чувствую аромат его духов и его самого. Родное и теплое. Любимое.
— Сама испугалась, — шепчу на ухо, целуя его в шею.
— Ты не отвечала на мои звонки в тот день, но, если был не Александр, — Костя не договаривает предложение, отстраняясь от меня. — Но все позади. Ты и малыш в порядке, а остальное неважно. Вика, — серьезно глядит на меня, присев на край. — Прости меня, что многое скрывал и не говорил тебе. Мне не хотелось расстраивать тебя, а вышло все наоборот.
Я молчу, ощущая на своей правой руке обручальное кольцо, напоминающее мне, что уже я замужняя. Дубровский проследил за моей рукой, и сам провел по кольцу.
— Я так и не услышал твоего ответа, — хмурится, но улыбка все же касается губ, по которым я безумно соскучилась.
— У меня есть выбор? — шуткой задаю вопрос, вздернув бровью. На что получаю отрицательный кивок и коварную ухмылку. — Тогда, мой ответ… — выдерживаю паузу, заставив мужчину напрячься, хотя нам двоим этого состояния хватит надолго. — Да, Кость. Всегда «да». Но! — тут же обрываю его радостное настроение, — больше не поступай так со мной, — со всей суровостью, на какую способна, прошу у мужчины об одном единственном, что значит многое для наших отношений.
— Я постараюсь, — опять увиливает от прямого ответа, затем наклоняется и целует меня самым сладким поцелуем, о котором я так давно мечтала и страстно желала. Отстраняется, игнорируя мое хныканье. — Госпожа Дубровская, — хитро произносит мою теперешнюю фамилию, да так по-собственнически, — но у меня к вам столько вопросов осталось, и, кажется, в последний раз вы не до конца получили свое наказание за ослушание.
— Костя, — хохотнула я.
— Разве? — серьезно переспрашивает, вгоняя меня в краску.
— Да, мой господин… — выдыхаю, а потом добавляю, — муж. Я люблю тебя.
— И я тебя, Вика, больше всей своей жизни…
Эпилог
Спустя полтора месяца. Константин Дубровский
Время летит быстротечно. Вот уже прошли полтора месяца с момента последних неприятных событий в нашей с Викой жизни. Сидя в своем кабинете в офисе, я задумчиво смотрел на фотографию, на которой были изображены мы с Вознесенской. Теперь, моей женой — Викторией Дубровской. Боже, стоит только произнести эту фразу, сочетание, я уже с ума сходил, как скучал по ней. Потому что не мог провести даже дня без Вики. Я настолько погряз в свои чувства, что раскрыл в них, нет-нет, не так… я нашел в них особенный наркотик. Да. Нашей любви именно такое определение самое подходящее. Девушка ворвалась в мою жизнь, и привнесла в неё столько событий, которых не было за последние десять лет. Я был мёртв душой. Был роботом, у которого стояла цель: найти-купить-отнять-завладеть, и всё в таком духе. Теперь мне приходится управлять двумя империями, и своей, и отца Виктории. Совет директоров компании Вознесенских возмущался недолго, их нисколько не смутило мое появление, а некоторые умудрились высказаться, что, напротив, даже больше были склонны к подобному раскладу. До сих пор в ушах звенит одна фраза, сказанная Львом Александровым (тем самым, на которого Калашникова собирает материал, когда наведывалась к Эдуарду в клуб): «Не ожидал, что мои желания могут воплотиться. И я рад, что у компании появится мощная поддержка в виде своего человека и компаньона. Думаю, Игорь прекрасно понимал, что делал. Это было очевидно, просто вопрос заключался во времени». Вика продолжает заниматься своим любимым делом на пару с Верой — организуют праздники, устраивают различные мероприятия. Я, наконец-то, увидел в девушке искорку к жизни; она смотрит на меня своими янтарными глазами, влюбленными и благодарными, а я таю. Буквально готов тут же встать на колени и быть только её. Вот, что может сотворить чувство любви к единственной женщине: прежде я никогда не склонялся перед возможными любовницами. Каждая их них, которая была в моей жизни на отмеченном отрезке пути, лишь сопровождала мои потребности, и не более. Стоило нам расстаться, и я забывал лицо, периодически мелькающее перед взором. А все потому, что в моем сердце уже поселилась дочь компаньона.
— Константин Захарович, — постучавшись в приоткрытую дверь, вошла секретарь. Я сел ровнее, будто очнулся от долгих размышлений, в то время как моя рука водила мышью по присланному файлу. — Простите, что отвлекаю. К вам пришел Эдуард Вольный.
— Так чего он не входит, как не свой, — хохотнул я, и девушка улыбнулась, затем исчезла за дверью. Но следом вошел Вольный. Друг плавной походкой подкрался ко мне, и плюхнулся на соседний стул, который стоял напротив моего рабочего стола. Долго гипнотизирует меня своим пьяным взглядом, а потом хлопает в ладоши, от резкого звука слегка вздрогнул. — И? — теперь сам в упор гляжу на Эдуарда, сложив перед собой руки.
— Да просто так зашел, проведовать, — спокойно отвечает, пожимая плечами. Но только меня ему не обмануть, потому что друга своего знаю, как себя самого. Ухмыльнувшись, решил пойти другим путём, чтобы, наконец, развеять внезапную таинственность Вольного.
— Ты комнату подготовил, как я просил? — хмурюсь, потому что волнение подкатывает к самому затылку. Мурашки по коже от предвкушения, которого я ждал столько времени. Вика ни разу не заикнулась о клубе, хотя с раскрытым ртом слушала от Веры всякие новости, касающиеся «Готики». Пытался поговорить с ней на эту тему, но девушка увиливала от диалога. Было странным, что она не хотела продолжить изучать «тему», но и я не настаивал. В конце концов, к этому действительно нужно прийти.
— А я, по-твоему, зачем приперся, — сухо возмутился Эд, зажигая спичку и поднося ее к сигаре. Знал ведь, что не нравится мне запах табака в кабинете и всё равно делает мне на зло, но ладно, позже отыграюсь. — Твои хотения дорого обходятся, знаешь ли, — замечает, но улыбка касается уголков губ. Хмельной взгляд скользнул по рамке с фото, на которую сам ранее смотрел. — Как Вознесенская? — интересуется, а я тут же его исправляю.
— Дубровская.
— Ну надо же, — удивился он, выпрямившись на стуле, даже сигару изо рта вынул. — Неужели я дожил до того дня, когда баба всё-таки взяла тебя за вожжи? — с подозрением спрашивает, все еще не веря моим словам.
— Дожил, и слава небесам, — ушел от темы, не желая развивать ее дальше. Наша с Викой жизнь отныне и навсегда никого не касается. Даже близких друзей. Научены горьким опытом, но главное, что никаких секретов друг от друга. Вольный понимающе кивнул, отступая.
— Ладно, — снова сигара во рту. Серая ниточка табачного дыма поднялась практически до потолка, вот так раскурил сигару Эдуард, заполняя запахом никотина весь кислород в кабинете. — Комната готова, вот тебе ключ, — вынимает заветный пропуск из кармана пиджака, и кидает металлическую связку мне на стол. Ловко поймав её, я, довольный сделкой, благодарно кивнул. — Только прошу тебя, — наигранно взмолился Вольный, изображая, будто ему поплохело от какой-то мысли, — без побегов, и без разборок. Мне одного раза хватило сполна.
— Надеюсь, что такого больше не повторится, — со всей серьезностью отвечаю. Даже скорее заверяю Эдуарда.
После разборок, которые устроила мать Вики в клубе, поступило несколько жалоб на «Готику», в том числе ополчились недовольные члены заведения. Какая-то сволочь натравила на Эдуарда все инспекции, но очень даже зря. Вольный вычислил каждую гниду, и с тех пор о них никто не слышал. Радикальные меры, помните? Не один я такой. В бизнесе — мы акулы, и если не мы съедим, то слопают за обе щеки нас. Это аксиома, выточенная на каждом кирпиче построенной империи. Вот поэтому, все, кто желал заполучить власть над компаниями — остались ни с чем. Евгения получила условный срок за сговор, повлекший за собой смерть человека. Мирослава — срок в тюрьме, и весьма приличный. Вячеслав, кстати о нём. Как-то давно я помог ему остаться на плаву в море, где нет места слабым игрокам, и это оказалось моей фатальной ошибкой. Он мстил мне за свою слабость, и потому прекрасно знал, как лучше подобраться. Использовал момент с Евгенией, которой так легко нравилось раздвигать ноги. Противно. Я обанкротил его компанию. Вывел каждую копейку из капитала. Разгромил в пух и прах, не оставляя живого места на имени Вячеслава. И мужчина от безысходности пустился во все тяжкие. Ему тоже дали срок и штраф, который теперь он не в состоянии оплатить. Я считаю, троица получила по заслугам сполна, дальше им только бог судья.
Эдуард бодро вскочил, и я последовал его примеру. Оба подошли к окну, и глядели на Москву с высоты птичьего полета.
— Рад, что ты нашел свое счастье, — вдруг проговорил, хлопнув меня по плечу. По-братски.
— И я рад, — отвечаю тем же, и снова смотрю сквозь стекло вниз. Тишина в кабинете заполнилась особенной аурой, словно вот она — точка в истории, где получены все ответы. А теперь, мне пора вернуться к любимой. Хочу вырвать ее с работы, в которую она погрузилась с головой, и показать, как сильно я желал её с той самой первой встречи в клубе. Дикий танец незнакомки в маске до сих пор перед глазами, как и плавные изгибы тела, которые я ощущал прикосновениями каждый день. Только подумал о Вике, как вдруг телефон на столе ожил, оповещая о пришедшем смс-сообщении. Вольный оставил меня одного, чтобы не мешать работе. Задумавшись, снял блокировку экрана, и сразу же высветился текст от Вики: «Мой Господин… продолжим знакомство? Например, в «Готике»? Жду вас там сегодня в 18.05». Я был поражен, даже несколько раз перечитал, боясь, будто разум мог сыграть со мной в злую игру желаний. Я всегда готов, — подумал про себя, наконец, полностью расслабившись.
Виктория Дубровская.
— Ты уверена? — Вера уставилась на меня, ее рука с бутербродом замерла у рта. Она так удивилась моему решению, что сама не ожидала такой реакции от подруги.
— Да! — воскликнула, улыбаясь. — Я соскучилась по той Вике, которая была готова к любой авантюре. И, мне хочется снова быть в «теме». Из-за меня Костя ни слова не произносит об этом, хотя… сама виновата. Не стоит бояться. Я хочу вернуться к прежней жизни. — Сама тоже жую свой обед, изнывая от голода. В последнее время есть хочется постоянно, ведь наш с Костей малыш — мальчик, развивается не по дням, а по часам. Погладив едва выступающий животик, хохотнула.
— Это правильно, Вика, — от радости всхлипнула Вера, и потянула меня к себе. Мы обнялись с ней, как в самые старые добрые времена.
Спустя полтора месяца рана на бедре затянулась, но остались несколько шрамиков от швов, напоминающие мне о сестре и ее безумстве. Первые пару недель переживала за нее и маму, особенно, когда так стремительно прошло слушание и им присудили наказание. А потом поняла, что их не изменить. Червоточина в их душах так и будет дальше просить об отмщении, хотя отец щедро наградил в завещании Миру, но ей оказалось этого мало. Ей нужна была его абсолютная любовь, которую девушка придумала у себя в голове. Мать Миры уехала из отцовского дома, не желая больше находиться в нем, теперь усадьба пустует. Мне грустно, и сделать ничего не смогу. По праву дом теперь полностью на Мире. Даже после суда, я не позволила конфисковать имущество, а выплатила из завещанных денег отца штраф за Миру, только чтобы девушка не осталась без крыши над головой, если выйдет на свободу. Но будет это очень нескоро. А если честно, я не хотела, чтобы дом, в котором выросла, был распродан по частям. Все-таки там остался дух отца, и я хочу лишь одного — пусть он, наконец, обретет покой на небесах. С матерью виделась лишь раз, на заседании. Она не смотрела в мою сторону, а при дачи показаний вовсе от меня отреклась, назвав выродком. Было больно. Даже предательская слезинка скатилась со щеки, но я так скоро ее смахнула и приняла каменный вид лица, и лишь Костя, понял, что слова причинили мне сильнейшую боль. Он приобнял меня, и поцеловал в висок, согревая своей любовью. Только он способен вытянуть меня из депрессии, буквально взбодрить своим присутствие и все плохое отступает сразу на несколько шагов от нас обоих. Главное — мы, главное — наша семья.
Вера разорвала объятия, принимаясь уплетать свой недоеденный бутерброд. Мимоходом листает журнал, хмурясь на модель в свадебном платье, тычет пальцем, и с полным ртом обращается ко мне:
— Так свадьба-то у вас будет? Настоящая…
— Мы приняли решение, что через пару недель отправимся в медовый месяц. Возьмем отпуск и проведем его на острове. Хочу подышать морским воздухом и побыть в тишине рядом с Дубровским, — рассказываю план, который мы накануне обсудили с Костей.
— А, как же платье, дорогая, — уныло проговорила Вера, глядя в журнал.
— А разве в нем счастье, Вер? — улыбнулась подруге, легонько погладив свой беременный животик. — Вот оно счастье. Крохотное и долгожданное. И неожиданное, — тут же, посмеиваясь, добавляю. Вера закивала, соглашаясь со мной.
— Ну, Дубровский… я еще с ним поквитаюсь за испорченный праздник, в особенности за девичник, — хихикнула Вера, откидывая журнал подальше с глаз долой.
Пообедав с ней, мы вернулись к делам, что скопились за долгий срок моего отсутствия. Как прежде. Будто ничего со мной не происходило. И вернувшись домой, я снова увижу отца, мать и снова буду мечтать о Косте каждую ночь. Боялась, вдруг всё окажется сном. Тогда я точно умру. Поэтому быстро напечатала сообщение любимому про клуб, затем предупредила Веру, что уйду на пару часов пораньше. Боже, подруг была рада до небес.
— Конечно, Вика! Чего же ты ждешь?! — подгоняет меня на ходу. С Эдуардом я уже договорилась. Еще вчера… и всё равно не была уверенна в своих действиях. Правильно ли? Возвращаться туда, где началась вся канитель в наших с Костей жизнях. Но первая встреча в клубе не выходила из головы вот уже пару недель. Я хотела закончить танец для любимого, и получить вознаграждение, которое мог подарить только он. На интуитивном уровне чувствовала, что так должно было быть. И никак иначе. Воодушевленная своим планом, по пути созвонилась с Вольным. Мужчина сообщил, что Дубровский с удовольствием принял ключ. А значит, мой мужчина тоже не против возродить те эмоции, которые мы оба испытали в тот день.
— Не волнуйся, — хриплым голосом Эдуард ворчит по телефону. — Администратор встретит тебя, и проводит в вашу комнату. Зеркало затемнено. Никакого постороннего контроля. Только ты и Дубровский, — уверяет меня, потом посмеивается, — хотя я не прочь посмотреть на вашу игру. Может, разрешишь одним глазком. Я даже прищурюсь, обещаю. Только саму сессию, — продолжает уговаривать меня.
— Эдуард, спасибо вам за всё, — искренне благодарю, садясь в свою машину. — Но…
— Ладно-ладно, понял, — обрывает меня, а потом добавляет, — смотрители будут на чеку. Вика, как никак, но правила в клубе недопустимо нарушать. Ты же об этом помнишь? — с усмешкой напоминает мне про побег.
— Да, — засмущавшись отвечаю, а потом срываюсь с места и мчу к «Готике», чтобы приготовиться к приходу Дубровского.
Волнение охватывает волной; каждая клеточка на теле реагирует, словно через меня пропускают ток. Подъехав к клубу, у чёрного входа меня встретила милая девушка, одетая во всё черное, и только красная, практически огненная, помада выделялась из всего ее образа, контрастируя на фоне белоснежной кожи и черных глаз. Минуя длинный коридор, она выдала мне ключ в комнату, и затем ушла. Замерев у двери, прикоснулась к ручке, ощущая вспышку своих чувств, возникших тогда впервые. Сначала был страх, а теперь приятное томящее ожидание. Тогда неизвестность обернулась искрометным началом прекрасного. И я хотела повторить все от и до. Решительно вошла в комнату, в которой все оставалось на своих местах. Лишь некоторые изменения в реквизитах, и установленное затемненное стекло во всю стену. Чёрный бархат покрывал широкую кровать, заманивая к себе — притягивая. Пройдясь взглядом по всему помещению, вспоминала, какие ощущения я получала здесь. Дойдя до пика горы, кубарем летела вниз, расшибаясь на мелкие осколки. И это было лишь частью игры, а мне хотелось большего. Я хотела Костю во всем его исполнении роли Дома.
Коварно ухмыльнувшись, я мигом переоделась. Точнее сказать — разделась полностью. Только тонкая ткань стринг прикрывала мое естество. Но главное я все же оставила — маску. Пусть она станет нашим символом начала. На часах было восемнадцать ноль четыре. Сердце ходуном пошло в пляс, и нервная волна захватила разум. Лихорадочно соображая, заняла позицию, включив дистанционно медленную классическую музыку, обработанную на современный лад. Свет выключен до темени.
Щёлк. Слышу, как дверная ручка пришла в движение, и затем вошел мой мужчина. Он замер. Ждет. Один единственный луч приглушенного света падает на меня, и я начинаю танцевать для Кости. Извиваюсь, ласкаю себя, представляя на себе его руки. Провожу по груди ладонями, затем закидываю ножку на стоящий рядом стул и веду одной рукой по бедру. Медленно, долго, и так маняще. Сама разгорячилась быстрее, чем хотелось. Я слышу его учащенное дыхание, потом Костя подошел ко мне, но не касается. Убрав ножку со стула, отошла на безопасное расстояние и продолжила крутить бедрами, выгибаясь в пояснице. Я словно уже занималась любовью с ним, только так могла полностью отдаться ощущениям. Кожа огнем горела, и страстно изнывала от желанных мужских ласк. Я застонала, когда через плечо все же посмотрела на мужа — он наблюдал за мной. Молча сидел на стуле, ослабив галстук на шее и закатав рукава рубашки по локти. Взгляд темный… трудно различить, какие эмоции охватили Костю сейчас, но вот коварная ухмылка…
— Продолжай, — раздается его командный тон голоса. Я принялась издеваться над ним. Медленной походкой обошла вокруг него, затем остановилась позади. Положила руки на плечи и вела к лицу. Я облизнула свои губы, когда замерла у уха Дубровского и простонала. Я звала его… показывая, насколько готова принять правила его игры.
— Кто ты? — шепчу, потом провожу языком по его шее, ощущая пульсирующую вену. На удивление, Костя совершенно спокоен, что не сказать обо мне. Он зарычал, поймав мои наглые ладони, которые уже опустились ему на грудь.
— Тот, кто заставит тебя изнывать от желания, саба… тот, от которого ты без ума, и уже готовая для меня… — гортанно выдохнул, посылая по всему моему телу вибрацию. Он отпустил одну мою руку, а вторую продолжал крепко держать. Затем поднялся со стула, увлекая меня за собой на кровать. — Ложись, саба, и раздвинь бедра.
Я покорно опустила голову и выполнила его приказ. Все сделала так, как он хотел. Мне дико мешала маска, и я хотела ее снять, но тут же получила по рука стеком.
— Ой, — вскрикнула от неожиданности, — прости…
— Я не разрешал тебе портить костюм, — ведет стеком по телу, минуя ложбинку грудей, а затем обводит по животику. В таком положении он хорошо заметен. Костя вмиг преобразился и сел рядом со мной. Он опустил голову мне на живот, целуя его. Я захихикала в ответ на его нежности. Щекоча языком мой пупок, Дубровский вскарабкался на кровать, накрывая меня собой, захватывает губы в плен и исследует. Тянет за нижнюю губку, пока его рука бесстыдно прокладывает путь к лобку, проникая под трусики и опускаясь ниже. Надавливает на клитор, и я постанываю ему прямо в рот. Ощущения гораздо мощнее, чем были в тот вечер. Все было более интенсивнее, словно удвоили страсть, желание и любовь…
— Ах…
— Да… сабочка, я обещал тебе пытку, а слова свои всегда держу, — Дубровский опустился ниже. Он покусывает мои плечи, облизывает шею, затем принимается за чувствительные соски. Мой любимый мужчина успел прихватить атрибуты, потому что, наигравшись сначала с одним соском, затем меня пронзила жалящая боль. Так ловко Костя установил на него зажим. Задыхаясь от интенсивных ощущений, я продолжала лежать с раздвинутыми ногами, чувствуя упругий возбужденный член своего мужа. Мешала только ткань брюк. Я хотела сорвать их с него и скорее предаться любви, но было тщетно… мужчина так плавно и ловко захватил роль в нашей сессии, что глазом не успела моргнуть, как была уже на грани взрыва. Покрывая меня поцелуями, мой Дом был нежен и ласков со мной, но все же я чувствовала, как он умело мной манипулировал. Играл с моим сознанием и подчинял себе. Я рассыпалась на мелкие осколки, когда и второй сосок оказался в плену зажима. Довольный проделанной работой, Дубровский встал на колени передо мной, стянул с меня стринги и закинул мои ноги себе на плечи. Я поняла, что сейчас начинается самая настоящая пытка… он проверяет меня на предел моих возможностей. Как скоро я кончу, когда он будет истязать меня своим ртом между ног.
Откинув голову немного назад, я выгнулась, ощущая правым бедром с внутренней стороны щетину. Костя провел своей щекой по нежной коже, залечивая мелкие царапины сладкими поцелуями, особенное внимание уделил свежему шраму. Это точно пытка, где боль от нетерпения сменяется желанным отчаянием почувствовать пик оргазма напрочь лишающего осознания реальности. Затем горячий язык полоснул по клитору, и я закричала.
— А-а-а! — так скоро разрываясь на части.
Выводя искусно круги, Костя доводил меня до сбивчивого дыхания. Но мне хотелось еще больше. В попытке продлить удовольствие, я машинально ухватилась за его голову, путаясь в волосах. Тянула и причиняла ему боль от силы натяжения, и мой Дом рычал. Ему нравилось. Как только он подводил меня к краю, вот-вот волна начинала захлестывать меня, подобно цунами, а он тут же обрывал весь кайф. Спускал с небес на землю. Я начала похныкивать от обиды, но понимала, должна получить вознаграждение за терпение.
— Вкусная… — прорычал, вновь пробуя меня на вкус, — желанная… — протягивает медленно слово, вводя меня в гипнотическое состояние своим голосом. Сама обстановка велит погрузиться в подобный транс. Приглушенный свет, который едва касается черных глаз Кости, но в них я вижу искорку чертовщины. Будто в него вселился бес, и теперь травит зверя, чтобы тот вырвался на свободу и показал, на что способен Дом. Я чувствовала, что Костя сдерживает себя, но броня постепенно слабела, и мой мужчина настолько отдавался порыву страсти, что порой мне становилось страшно. Но этот страх не был никак связан с боязнью, будто он мог причинить мне боль, нет… я боялась, что всё настолько станет молниеносным, что нам всегда будет мало этого предела…
Наконец, доведя меня до точки кипения, мужчина спустился с кровати, вытирая свой рот тыльной стороной руки. Коварство на его лице отображалось в довольной ухмылке и в глазах, искрящих, будто два провода под напряжением намеренно соприкасались друг с другом, выплескивая всю свою энергию на свободу. Я уже изнемогала… Сведя бедра вместе, начала извиваться, пытаясь хоть как-то снять напряжение с клитора. Он пульсировал, ныл и посылал такие же ощущения моей груди. Кожа покрылась испариной, хотя в комнате не сказать, что жарко, а я горела…
— Костя, — взмолилась я, повернув в его сторону голову. — Пожалуйста, — взмолилась, наблюдая за тем, как он снимает с себя одежду. Мужчина отрицательно покачал головой, беря в руки стек.
— Костя, — зову его, но мой любимый так крепко заснул, что не слышит. Я посмотрела на свою правую руку, в которой была воткнута игла и закреплена пластырями. Головокружение вроде уже прошло, но я не рискую вставать, снова прилегла. И только сейчас заметила, что Дубровский подскочил, обалдевший.
— Вика? Вика, чёрт возьми, — подбегает ко мне, хватая за руку, — как ты? О, боже мой, я чуть не умер, пока ты была без сознания, любимая, — встает у кровати прямо на коленки и прижимается к моей груди.
— Всё хорошо, правда, — глажу его по голове, совсем расчувствовавшись. — Сколько я уже тут валяюсь? — немного хрипло вышло, но все же интересуюсь.
— Уже четвертые сутки пошли, — отвечает, затем встает. Крепко держит за руку, целует в тыльную сторону. — Больше не делай так, не поступай со мной подобным образом, — журит, но в словах столько боли. Я чувствую, как Косте нелегко их произносить.
— Прости меня, — сглатываю ком в горле, — как наш ребенок? — с опаской спрашиваю, уже готовая к худшему. Я помню, что Мира подстрелила меня и наверняка я потеряла много крови, раз столько пролежала в отключке. Дубровский смотрит пристально, прикасаясь к моему животу, а я срываюсь, всхлипнув: — нет, не говори мне, что я потеряла нашего малыша, — взмолилась, глядя в его черные глаза.
— Что ты, нет… нет, — спешит успокоить, улыбаясь. Крепко сжимает мне руку. — Наш малыш в порядке, слава богу. — Я откинулась на подушку, закрыв глаза. Не знаю, смогла бы я принять обратное. — Ты потеряла много крови, Вика, но врачи смогли откачать вас обоих. Мирослава задела тебе бедренную артерию выстрелом. Пуля каким-то чудом застряла в ране, не давая возможности разорваться ткани. Я думал, что потерял тебя, когда ты совсем перестала реагировать на мои слова, — Дубровский задрожал, наклоняясь ко мне. Я обхватила его за шею, крепко обнимая. Теперь вместо больничного запаха, я чувствую аромат его духов и его самого. Родное и теплое. Любимое.
— Сама испугалась, — шепчу на ухо, целуя его в шею.
— Ты не отвечала на мои звонки в тот день, но, если был не Александр, — Костя не договаривает предложение, отстраняясь от меня. — Но все позади. Ты и малыш в порядке, а остальное неважно. Вика, — серьезно глядит на меня, присев на край. — Прости меня, что многое скрывал и не говорил тебе. Мне не хотелось расстраивать тебя, а вышло все наоборот.
Я молчу, ощущая на своей правой руке обручальное кольцо, напоминающее мне, что уже я замужняя. Дубровский проследил за моей рукой, и сам провел по кольцу.
— Я так и не услышал твоего ответа, — хмурится, но улыбка все же касается губ, по которым я безумно соскучилась.
— У меня есть выбор? — шуткой задаю вопрос, вздернув бровью. На что получаю отрицательный кивок и коварную ухмылку. — Тогда, мой ответ… — выдерживаю паузу, заставив мужчину напрячься, хотя нам двоим этого состояния хватит надолго. — Да, Кость. Всегда «да». Но! — тут же обрываю его радостное настроение, — больше не поступай так со мной, — со всей суровостью, на какую способна, прошу у мужчины об одном единственном, что значит многое для наших отношений.
— Я постараюсь, — опять увиливает от прямого ответа, затем наклоняется и целует меня самым сладким поцелуем, о котором я так давно мечтала и страстно желала. Отстраняется, игнорируя мое хныканье. — Госпожа Дубровская, — хитро произносит мою теперешнюю фамилию, да так по-собственнически, — но у меня к вам столько вопросов осталось, и, кажется, в последний раз вы не до конца получили свое наказание за ослушание.
— Костя, — хохотнула я.
— Разве? — серьезно переспрашивает, вгоняя меня в краску.
— Да, мой господин… — выдыхаю, а потом добавляю, — муж. Я люблю тебя.
— И я тебя, Вика, больше всей своей жизни…
Эпилог
Спустя полтора месяца. Константин Дубровский
Время летит быстротечно. Вот уже прошли полтора месяца с момента последних неприятных событий в нашей с Викой жизни. Сидя в своем кабинете в офисе, я задумчиво смотрел на фотографию, на которой были изображены мы с Вознесенской. Теперь, моей женой — Викторией Дубровской. Боже, стоит только произнести эту фразу, сочетание, я уже с ума сходил, как скучал по ней. Потому что не мог провести даже дня без Вики. Я настолько погряз в свои чувства, что раскрыл в них, нет-нет, не так… я нашел в них особенный наркотик. Да. Нашей любви именно такое определение самое подходящее. Девушка ворвалась в мою жизнь, и привнесла в неё столько событий, которых не было за последние десять лет. Я был мёртв душой. Был роботом, у которого стояла цель: найти-купить-отнять-завладеть, и всё в таком духе. Теперь мне приходится управлять двумя империями, и своей, и отца Виктории. Совет директоров компании Вознесенских возмущался недолго, их нисколько не смутило мое появление, а некоторые умудрились высказаться, что, напротив, даже больше были склонны к подобному раскладу. До сих пор в ушах звенит одна фраза, сказанная Львом Александровым (тем самым, на которого Калашникова собирает материал, когда наведывалась к Эдуарду в клуб): «Не ожидал, что мои желания могут воплотиться. И я рад, что у компании появится мощная поддержка в виде своего человека и компаньона. Думаю, Игорь прекрасно понимал, что делал. Это было очевидно, просто вопрос заключался во времени». Вика продолжает заниматься своим любимым делом на пару с Верой — организуют праздники, устраивают различные мероприятия. Я, наконец-то, увидел в девушке искорку к жизни; она смотрит на меня своими янтарными глазами, влюбленными и благодарными, а я таю. Буквально готов тут же встать на колени и быть только её. Вот, что может сотворить чувство любви к единственной женщине: прежде я никогда не склонялся перед возможными любовницами. Каждая их них, которая была в моей жизни на отмеченном отрезке пути, лишь сопровождала мои потребности, и не более. Стоило нам расстаться, и я забывал лицо, периодически мелькающее перед взором. А все потому, что в моем сердце уже поселилась дочь компаньона.
— Константин Захарович, — постучавшись в приоткрытую дверь, вошла секретарь. Я сел ровнее, будто очнулся от долгих размышлений, в то время как моя рука водила мышью по присланному файлу. — Простите, что отвлекаю. К вам пришел Эдуард Вольный.
— Так чего он не входит, как не свой, — хохотнул я, и девушка улыбнулась, затем исчезла за дверью. Но следом вошел Вольный. Друг плавной походкой подкрался ко мне, и плюхнулся на соседний стул, который стоял напротив моего рабочего стола. Долго гипнотизирует меня своим пьяным взглядом, а потом хлопает в ладоши, от резкого звука слегка вздрогнул. — И? — теперь сам в упор гляжу на Эдуарда, сложив перед собой руки.
— Да просто так зашел, проведовать, — спокойно отвечает, пожимая плечами. Но только меня ему не обмануть, потому что друга своего знаю, как себя самого. Ухмыльнувшись, решил пойти другим путём, чтобы, наконец, развеять внезапную таинственность Вольного.
— Ты комнату подготовил, как я просил? — хмурюсь, потому что волнение подкатывает к самому затылку. Мурашки по коже от предвкушения, которого я ждал столько времени. Вика ни разу не заикнулась о клубе, хотя с раскрытым ртом слушала от Веры всякие новости, касающиеся «Готики». Пытался поговорить с ней на эту тему, но девушка увиливала от диалога. Было странным, что она не хотела продолжить изучать «тему», но и я не настаивал. В конце концов, к этому действительно нужно прийти.
— А я, по-твоему, зачем приперся, — сухо возмутился Эд, зажигая спичку и поднося ее к сигаре. Знал ведь, что не нравится мне запах табака в кабинете и всё равно делает мне на зло, но ладно, позже отыграюсь. — Твои хотения дорого обходятся, знаешь ли, — замечает, но улыбка касается уголков губ. Хмельной взгляд скользнул по рамке с фото, на которую сам ранее смотрел. — Как Вознесенская? — интересуется, а я тут же его исправляю.
— Дубровская.
— Ну надо же, — удивился он, выпрямившись на стуле, даже сигару изо рта вынул. — Неужели я дожил до того дня, когда баба всё-таки взяла тебя за вожжи? — с подозрением спрашивает, все еще не веря моим словам.
— Дожил, и слава небесам, — ушел от темы, не желая развивать ее дальше. Наша с Викой жизнь отныне и навсегда никого не касается. Даже близких друзей. Научены горьким опытом, но главное, что никаких секретов друг от друга. Вольный понимающе кивнул, отступая.
— Ладно, — снова сигара во рту. Серая ниточка табачного дыма поднялась практически до потолка, вот так раскурил сигару Эдуард, заполняя запахом никотина весь кислород в кабинете. — Комната готова, вот тебе ключ, — вынимает заветный пропуск из кармана пиджака, и кидает металлическую связку мне на стол. Ловко поймав её, я, довольный сделкой, благодарно кивнул. — Только прошу тебя, — наигранно взмолился Вольный, изображая, будто ему поплохело от какой-то мысли, — без побегов, и без разборок. Мне одного раза хватило сполна.
— Надеюсь, что такого больше не повторится, — со всей серьезностью отвечаю. Даже скорее заверяю Эдуарда.
После разборок, которые устроила мать Вики в клубе, поступило несколько жалоб на «Готику», в том числе ополчились недовольные члены заведения. Какая-то сволочь натравила на Эдуарда все инспекции, но очень даже зря. Вольный вычислил каждую гниду, и с тех пор о них никто не слышал. Радикальные меры, помните? Не один я такой. В бизнесе — мы акулы, и если не мы съедим, то слопают за обе щеки нас. Это аксиома, выточенная на каждом кирпиче построенной империи. Вот поэтому, все, кто желал заполучить власть над компаниями — остались ни с чем. Евгения получила условный срок за сговор, повлекший за собой смерть человека. Мирослава — срок в тюрьме, и весьма приличный. Вячеслав, кстати о нём. Как-то давно я помог ему остаться на плаву в море, где нет места слабым игрокам, и это оказалось моей фатальной ошибкой. Он мстил мне за свою слабость, и потому прекрасно знал, как лучше подобраться. Использовал момент с Евгенией, которой так легко нравилось раздвигать ноги. Противно. Я обанкротил его компанию. Вывел каждую копейку из капитала. Разгромил в пух и прах, не оставляя живого места на имени Вячеслава. И мужчина от безысходности пустился во все тяжкие. Ему тоже дали срок и штраф, который теперь он не в состоянии оплатить. Я считаю, троица получила по заслугам сполна, дальше им только бог судья.
Эдуард бодро вскочил, и я последовал его примеру. Оба подошли к окну, и глядели на Москву с высоты птичьего полета.
— Рад, что ты нашел свое счастье, — вдруг проговорил, хлопнув меня по плечу. По-братски.
— И я рад, — отвечаю тем же, и снова смотрю сквозь стекло вниз. Тишина в кабинете заполнилась особенной аурой, словно вот она — точка в истории, где получены все ответы. А теперь, мне пора вернуться к любимой. Хочу вырвать ее с работы, в которую она погрузилась с головой, и показать, как сильно я желал её с той самой первой встречи в клубе. Дикий танец незнакомки в маске до сих пор перед глазами, как и плавные изгибы тела, которые я ощущал прикосновениями каждый день. Только подумал о Вике, как вдруг телефон на столе ожил, оповещая о пришедшем смс-сообщении. Вольный оставил меня одного, чтобы не мешать работе. Задумавшись, снял блокировку экрана, и сразу же высветился текст от Вики: «Мой Господин… продолжим знакомство? Например, в «Готике»? Жду вас там сегодня в 18.05». Я был поражен, даже несколько раз перечитал, боясь, будто разум мог сыграть со мной в злую игру желаний. Я всегда готов, — подумал про себя, наконец, полностью расслабившись.
Виктория Дубровская.
— Ты уверена? — Вера уставилась на меня, ее рука с бутербродом замерла у рта. Она так удивилась моему решению, что сама не ожидала такой реакции от подруги.
— Да! — воскликнула, улыбаясь. — Я соскучилась по той Вике, которая была готова к любой авантюре. И, мне хочется снова быть в «теме». Из-за меня Костя ни слова не произносит об этом, хотя… сама виновата. Не стоит бояться. Я хочу вернуться к прежней жизни. — Сама тоже жую свой обед, изнывая от голода. В последнее время есть хочется постоянно, ведь наш с Костей малыш — мальчик, развивается не по дням, а по часам. Погладив едва выступающий животик, хохотнула.
— Это правильно, Вика, — от радости всхлипнула Вера, и потянула меня к себе. Мы обнялись с ней, как в самые старые добрые времена.
Спустя полтора месяца рана на бедре затянулась, но остались несколько шрамиков от швов, напоминающие мне о сестре и ее безумстве. Первые пару недель переживала за нее и маму, особенно, когда так стремительно прошло слушание и им присудили наказание. А потом поняла, что их не изменить. Червоточина в их душах так и будет дальше просить об отмщении, хотя отец щедро наградил в завещании Миру, но ей оказалось этого мало. Ей нужна была его абсолютная любовь, которую девушка придумала у себя в голове. Мать Миры уехала из отцовского дома, не желая больше находиться в нем, теперь усадьба пустует. Мне грустно, и сделать ничего не смогу. По праву дом теперь полностью на Мире. Даже после суда, я не позволила конфисковать имущество, а выплатила из завещанных денег отца штраф за Миру, только чтобы девушка не осталась без крыши над головой, если выйдет на свободу. Но будет это очень нескоро. А если честно, я не хотела, чтобы дом, в котором выросла, был распродан по частям. Все-таки там остался дух отца, и я хочу лишь одного — пусть он, наконец, обретет покой на небесах. С матерью виделась лишь раз, на заседании. Она не смотрела в мою сторону, а при дачи показаний вовсе от меня отреклась, назвав выродком. Было больно. Даже предательская слезинка скатилась со щеки, но я так скоро ее смахнула и приняла каменный вид лица, и лишь Костя, понял, что слова причинили мне сильнейшую боль. Он приобнял меня, и поцеловал в висок, согревая своей любовью. Только он способен вытянуть меня из депрессии, буквально взбодрить своим присутствие и все плохое отступает сразу на несколько шагов от нас обоих. Главное — мы, главное — наша семья.
Вера разорвала объятия, принимаясь уплетать свой недоеденный бутерброд. Мимоходом листает журнал, хмурясь на модель в свадебном платье, тычет пальцем, и с полным ртом обращается ко мне:
— Так свадьба-то у вас будет? Настоящая…
— Мы приняли решение, что через пару недель отправимся в медовый месяц. Возьмем отпуск и проведем его на острове. Хочу подышать морским воздухом и побыть в тишине рядом с Дубровским, — рассказываю план, который мы накануне обсудили с Костей.
— А, как же платье, дорогая, — уныло проговорила Вера, глядя в журнал.
— А разве в нем счастье, Вер? — улыбнулась подруге, легонько погладив свой беременный животик. — Вот оно счастье. Крохотное и долгожданное. И неожиданное, — тут же, посмеиваясь, добавляю. Вера закивала, соглашаясь со мной.
— Ну, Дубровский… я еще с ним поквитаюсь за испорченный праздник, в особенности за девичник, — хихикнула Вера, откидывая журнал подальше с глаз долой.
Пообедав с ней, мы вернулись к делам, что скопились за долгий срок моего отсутствия. Как прежде. Будто ничего со мной не происходило. И вернувшись домой, я снова увижу отца, мать и снова буду мечтать о Косте каждую ночь. Боялась, вдруг всё окажется сном. Тогда я точно умру. Поэтому быстро напечатала сообщение любимому про клуб, затем предупредила Веру, что уйду на пару часов пораньше. Боже, подруг была рада до небес.
— Конечно, Вика! Чего же ты ждешь?! — подгоняет меня на ходу. С Эдуардом я уже договорилась. Еще вчера… и всё равно не была уверенна в своих действиях. Правильно ли? Возвращаться туда, где началась вся канитель в наших с Костей жизнях. Но первая встреча в клубе не выходила из головы вот уже пару недель. Я хотела закончить танец для любимого, и получить вознаграждение, которое мог подарить только он. На интуитивном уровне чувствовала, что так должно было быть. И никак иначе. Воодушевленная своим планом, по пути созвонилась с Вольным. Мужчина сообщил, что Дубровский с удовольствием принял ключ. А значит, мой мужчина тоже не против возродить те эмоции, которые мы оба испытали в тот день.
— Не волнуйся, — хриплым голосом Эдуард ворчит по телефону. — Администратор встретит тебя, и проводит в вашу комнату. Зеркало затемнено. Никакого постороннего контроля. Только ты и Дубровский, — уверяет меня, потом посмеивается, — хотя я не прочь посмотреть на вашу игру. Может, разрешишь одним глазком. Я даже прищурюсь, обещаю. Только саму сессию, — продолжает уговаривать меня.
— Эдуард, спасибо вам за всё, — искренне благодарю, садясь в свою машину. — Но…
— Ладно-ладно, понял, — обрывает меня, а потом добавляет, — смотрители будут на чеку. Вика, как никак, но правила в клубе недопустимо нарушать. Ты же об этом помнишь? — с усмешкой напоминает мне про побег.
— Да, — засмущавшись отвечаю, а потом срываюсь с места и мчу к «Готике», чтобы приготовиться к приходу Дубровского.
Волнение охватывает волной; каждая клеточка на теле реагирует, словно через меня пропускают ток. Подъехав к клубу, у чёрного входа меня встретила милая девушка, одетая во всё черное, и только красная, практически огненная, помада выделялась из всего ее образа, контрастируя на фоне белоснежной кожи и черных глаз. Минуя длинный коридор, она выдала мне ключ в комнату, и затем ушла. Замерев у двери, прикоснулась к ручке, ощущая вспышку своих чувств, возникших тогда впервые. Сначала был страх, а теперь приятное томящее ожидание. Тогда неизвестность обернулась искрометным началом прекрасного. И я хотела повторить все от и до. Решительно вошла в комнату, в которой все оставалось на своих местах. Лишь некоторые изменения в реквизитах, и установленное затемненное стекло во всю стену. Чёрный бархат покрывал широкую кровать, заманивая к себе — притягивая. Пройдясь взглядом по всему помещению, вспоминала, какие ощущения я получала здесь. Дойдя до пика горы, кубарем летела вниз, расшибаясь на мелкие осколки. И это было лишь частью игры, а мне хотелось большего. Я хотела Костю во всем его исполнении роли Дома.
Коварно ухмыльнувшись, я мигом переоделась. Точнее сказать — разделась полностью. Только тонкая ткань стринг прикрывала мое естество. Но главное я все же оставила — маску. Пусть она станет нашим символом начала. На часах было восемнадцать ноль четыре. Сердце ходуном пошло в пляс, и нервная волна захватила разум. Лихорадочно соображая, заняла позицию, включив дистанционно медленную классическую музыку, обработанную на современный лад. Свет выключен до темени.
Щёлк. Слышу, как дверная ручка пришла в движение, и затем вошел мой мужчина. Он замер. Ждет. Один единственный луч приглушенного света падает на меня, и я начинаю танцевать для Кости. Извиваюсь, ласкаю себя, представляя на себе его руки. Провожу по груди ладонями, затем закидываю ножку на стоящий рядом стул и веду одной рукой по бедру. Медленно, долго, и так маняще. Сама разгорячилась быстрее, чем хотелось. Я слышу его учащенное дыхание, потом Костя подошел ко мне, но не касается. Убрав ножку со стула, отошла на безопасное расстояние и продолжила крутить бедрами, выгибаясь в пояснице. Я словно уже занималась любовью с ним, только так могла полностью отдаться ощущениям. Кожа огнем горела, и страстно изнывала от желанных мужских ласк. Я застонала, когда через плечо все же посмотрела на мужа — он наблюдал за мной. Молча сидел на стуле, ослабив галстук на шее и закатав рукава рубашки по локти. Взгляд темный… трудно различить, какие эмоции охватили Костю сейчас, но вот коварная ухмылка…
— Продолжай, — раздается его командный тон голоса. Я принялась издеваться над ним. Медленной походкой обошла вокруг него, затем остановилась позади. Положила руки на плечи и вела к лицу. Я облизнула свои губы, когда замерла у уха Дубровского и простонала. Я звала его… показывая, насколько готова принять правила его игры.
— Кто ты? — шепчу, потом провожу языком по его шее, ощущая пульсирующую вену. На удивление, Костя совершенно спокоен, что не сказать обо мне. Он зарычал, поймав мои наглые ладони, которые уже опустились ему на грудь.
— Тот, кто заставит тебя изнывать от желания, саба… тот, от которого ты без ума, и уже готовая для меня… — гортанно выдохнул, посылая по всему моему телу вибрацию. Он отпустил одну мою руку, а вторую продолжал крепко держать. Затем поднялся со стула, увлекая меня за собой на кровать. — Ложись, саба, и раздвинь бедра.
Я покорно опустила голову и выполнила его приказ. Все сделала так, как он хотел. Мне дико мешала маска, и я хотела ее снять, но тут же получила по рука стеком.
— Ой, — вскрикнула от неожиданности, — прости…
— Я не разрешал тебе портить костюм, — ведет стеком по телу, минуя ложбинку грудей, а затем обводит по животику. В таком положении он хорошо заметен. Костя вмиг преобразился и сел рядом со мной. Он опустил голову мне на живот, целуя его. Я захихикала в ответ на его нежности. Щекоча языком мой пупок, Дубровский вскарабкался на кровать, накрывая меня собой, захватывает губы в плен и исследует. Тянет за нижнюю губку, пока его рука бесстыдно прокладывает путь к лобку, проникая под трусики и опускаясь ниже. Надавливает на клитор, и я постанываю ему прямо в рот. Ощущения гораздо мощнее, чем были в тот вечер. Все было более интенсивнее, словно удвоили страсть, желание и любовь…
— Ах…
— Да… сабочка, я обещал тебе пытку, а слова свои всегда держу, — Дубровский опустился ниже. Он покусывает мои плечи, облизывает шею, затем принимается за чувствительные соски. Мой любимый мужчина успел прихватить атрибуты, потому что, наигравшись сначала с одним соском, затем меня пронзила жалящая боль. Так ловко Костя установил на него зажим. Задыхаясь от интенсивных ощущений, я продолжала лежать с раздвинутыми ногами, чувствуя упругий возбужденный член своего мужа. Мешала только ткань брюк. Я хотела сорвать их с него и скорее предаться любви, но было тщетно… мужчина так плавно и ловко захватил роль в нашей сессии, что глазом не успела моргнуть, как была уже на грани взрыва. Покрывая меня поцелуями, мой Дом был нежен и ласков со мной, но все же я чувствовала, как он умело мной манипулировал. Играл с моим сознанием и подчинял себе. Я рассыпалась на мелкие осколки, когда и второй сосок оказался в плену зажима. Довольный проделанной работой, Дубровский встал на колени передо мной, стянул с меня стринги и закинул мои ноги себе на плечи. Я поняла, что сейчас начинается самая настоящая пытка… он проверяет меня на предел моих возможностей. Как скоро я кончу, когда он будет истязать меня своим ртом между ног.
Откинув голову немного назад, я выгнулась, ощущая правым бедром с внутренней стороны щетину. Костя провел своей щекой по нежной коже, залечивая мелкие царапины сладкими поцелуями, особенное внимание уделил свежему шраму. Это точно пытка, где боль от нетерпения сменяется желанным отчаянием почувствовать пик оргазма напрочь лишающего осознания реальности. Затем горячий язык полоснул по клитору, и я закричала.
— А-а-а! — так скоро разрываясь на части.
Выводя искусно круги, Костя доводил меня до сбивчивого дыхания. Но мне хотелось еще больше. В попытке продлить удовольствие, я машинально ухватилась за его голову, путаясь в волосах. Тянула и причиняла ему боль от силы натяжения, и мой Дом рычал. Ему нравилось. Как только он подводил меня к краю, вот-вот волна начинала захлестывать меня, подобно цунами, а он тут же обрывал весь кайф. Спускал с небес на землю. Я начала похныкивать от обиды, но понимала, должна получить вознаграждение за терпение.
— Вкусная… — прорычал, вновь пробуя меня на вкус, — желанная… — протягивает медленно слово, вводя меня в гипнотическое состояние своим голосом. Сама обстановка велит погрузиться в подобный транс. Приглушенный свет, который едва касается черных глаз Кости, но в них я вижу искорку чертовщины. Будто в него вселился бес, и теперь травит зверя, чтобы тот вырвался на свободу и показал, на что способен Дом. Я чувствовала, что Костя сдерживает себя, но броня постепенно слабела, и мой мужчина настолько отдавался порыву страсти, что порой мне становилось страшно. Но этот страх не был никак связан с боязнью, будто он мог причинить мне боль, нет… я боялась, что всё настолько станет молниеносным, что нам всегда будет мало этого предела…
Наконец, доведя меня до точки кипения, мужчина спустился с кровати, вытирая свой рот тыльной стороной руки. Коварство на его лице отображалось в довольной ухмылке и в глазах, искрящих, будто два провода под напряжением намеренно соприкасались друг с другом, выплескивая всю свою энергию на свободу. Я уже изнемогала… Сведя бедра вместе, начала извиваться, пытаясь хоть как-то снять напряжение с клитора. Он пульсировал, ныл и посылал такие же ощущения моей груди. Кожа покрылась испариной, хотя в комнате не сказать, что жарко, а я горела…
— Костя, — взмолилась я, повернув в его сторону голову. — Пожалуйста, — взмолилась, наблюдая за тем, как он снимает с себя одежду. Мужчина отрицательно покачал головой, беря в руки стек.