Дочь лодочника
Часть 38 из 46 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Выудил сигарету из пачки в левом нагрудном кармане и спросил распухшими губами:
– Это кто?
Ответа не последовало – только тихое дыхание.
Риддл вставил сигарету в рот. Достал из кармана брюк спичечный коробок из таверны Шифти, открыл, зубами вынул оттуда спичку, потом зажал коробок между большим и указательным пальцами правой руки – иначе не мог, потому что чертова рука перестала слушаться, – и зажег спичку. Проследовал за ее светом в глубь оранжереи, где нашел создание, съежившееся под столом, настоящего участника шоу уродов.
– Да будь я проклят, – проговорил он.
Спичка обожгла ему пальцы, и Риддл, зашипев, бросил ее на землю.
Тут же чиркнул другой, и в ее свете сумел разглядеть шагреневую кожу мальчика. Риддл смотрел пристально, молча, завороженный представшим ему уродством. Но ведь это было еще не все, так ведь? Мальчик отчего-то казался знакомым.
Он взял виски со стола, содержимое плеснулось в бутылке, и резко сел на гравий. Что-то стрельнуло у него в спине. Он отставил бутылку, а когда она наклонилась и пролилась, сказал только:
– Черт.
Он качнул головой, затем выпрямился и вспомнил о сигарете между губами, которую так и не зажег. Проделал всю необходимую рутину, чтобы зажечь третью спичку – последнюю в коробке. Запалил сигарету. Швырнул коробок в мальчика. Левой рукой нашарил пустую бутылку, а когда нашел ее – встал на четвереньки, хрипя и влажно кашляя.
Наконец Риддл поднялся. Взял бутылку сперва за нижнюю часть, затем, не сводя глаз с мальчика, перевернул ее в руке, ухватив за горлышко. И, указав пальцем, произнес:
– Я тебя знаю. Ты мертв. Я видел, как тебя отсюда уносили, когда ты был совсем мал.
Риддл услышал, как что-то влажно барабанит по земле. И поверх устойчивой вони мальчика и едкого духа самих растений почуял еще один запах – мочи.
Констебль вяло моргнул.
– Может, ты и не умер, – сказал он. – Что ж эта ведьма сделала, оставила тебя? – Он вспомнил, что некоторые старожилы, часто бывавшие в Гнезде, говорили о Миранде Крабтри, спустя месяцы и годы после того, как исчез Хирам. Ее воспитывала старая ведьма, учила черным искусствам. – Миранда Крабтри, – проговорил констебль, следя за мальчиком, чьи глаза обратились к Риддлу, едва он услышал это имя.
– О, – сказал Риддл, – понимаю.
Он потянулся к поясу за спиной и, после продолжительного затруднения, сумел отстегнуть наручники. Подвесил их на пальцах одной руки, тогда как во второй держал бутылку. Неловко двинулся вперед и полез под стол. Мальчик стал царапаться по-кошачьи, но огромные руки констебля ухватили его за лодыжку, потом за бедро, и удержали его.
– Ладно, давай, – сказал он. – Иди сюда. Выходи. Выходи, сынок.
Риддл надел один наручник мальчику на запястье, после чего защелкнул второй вокруг металлической трубы, которая была ввинчена в кирпичную стену и оканчивалась где-то в другом месте в виде водопроводного крана.
– Не знаю, как ты сюда попал, но, поверь мне на слово, парень, ты отсюда никуда не уйдешь.
Риддл замахнулся бутылкой виски, и мальчик выставил свободную руку, чтобы закрыться от удара. Бутылка глухо звякнула, но не разбилась. Мальчик, зажмурившись и стиснув зубы от боли и ужаса, поник и прижал руку к телу.
Риддл заметил на гончарном столе пару кованых садовых ножниц. Бросил бутылку и взял их.
– Давай посмотрим на твои карие глазенки, – проговорил он.
Жив
Девочка выжимала воду из губки, чтобы намылить старому пастору спину, осторожно, чтобы не дотронуться до его обнаженной плоти рукой – «никогда больше не трону его, если смогу», – когда что-то твердое и невидимое ударило ее по левой руке. Она отлетела назад, поскользнулась на влажной плитке и упала на спину. Ошеломленная, со жгучей болью в руке, она лежала, уставившись в высокий решетчатый потолок, где между досок выползала черная плесень.
Встревоженный ее падением, старик выскочил из ванны.
«Мальчик. Он жив. Кто-то его обижает, но он жив».
«Он напуган, очень напуган, происходит что-то ужасное…»
Она закрыла глаза, сосредоточившись на боли, разливающейся от ее руки – которая теперь стала рукой мальчика, в темноте сарая… его сарая? Нет, это не сарай, какое-то другое место, сырое и темное, оно недалеко, и там едкий влажный запах.
Пастор нависал над ней, голый, с него капала вода.
Она постаралась убраться дальше в ту темноту, отпрянув от протянутой руки старика.
«Миранда», – подумала она.
Проблема с багажником
Держа Грейс, завернутую у нее на груди, Тейя пересекла лужайку между «домом-ружьем» и «Плимутом». Под мышкой она несла тяжелый чемодан и два толстых стеганых одеяла. Открыв заднюю пассажирскую дверь, она не смотрела на переднее сиденье. Там был ужас – засохшая кровь и ошметки плоти; некогда белый винил покрылся красной коркой. Тейя расстелила одно одеяло на заднем сиденье и положила на него завернутого раздраженного ребенка. Потом взяла другое, сложив пополам, и расстелила на переднем.
Снова хлынул пронизывающий дождь.
Она пошарила в кармане, вставила ключ в багажник и открыла его.
Она ахнула.
Внутри лежал заместитель констебля, превратившийся в багровое месиво.
Тейя почувствовала, как у нее начали дрожать руки, угрожая распространиться по ногам, по позвоночнику, к зубам. Она стиснула зубы и, склонившись над багажником, взяла заместителя за ботинок и попыталась вытащить тело, но ботинок сорвался, и она завалилась на траву, тяжело приземлившись на зад. Отбросила ботинок в сторону. И уже хотела попробовать заново, когда услышала, как что-то разбилось в оранжерее.
Тейя увидела, что дверь распахнулась.
Она прислушалась, но уловила лишь размеренное пыхтение генератора.
Страх скрутил ее изнутри.
Она согнула длинную ногу заместителя, сунула обратно в багажник и захлопнула его. Села за руль, завела мотор и вывела машину на дорожку, припарковала на траве. И, оставив двигатель включенным, вошла в оранжерею.
Готов
Миранда проснулась в гамаке и увидела череп Хирама без челюсти, лежавший у нее на груди. Его глазницы были все в грязи. Ребра лежали вокруг нее, будто пытались утешить. Одежда на ней была сухая и жесткая, волосы спутались. В окно она видела, что снаружи было еще светло, небо заволокли быстро движущиеся облака, пока она спала. Маленький сарай сотрясался от грома.
– Мы приближаемся к концу, – произнес голос.
Миранда вздрогнула и увидела девочку: та сидела, скрестив ноги на полу в ее старой футболке и джинсах. Она читала книгу, которую взяла из кучи на полу и положила себе на колени.
Миранда вылезла из гамака, оставив на нем отцовские останки.
Девочка, не отрывая глаз от книги, перелистнула страницу.
– Я со старым пастором, он называет себя Отцом. Я помогаю ему готовиться. Но мне больше нравится здесь. Здесь хорошо.
Миранда на негнущихся ногах прошла к столу, прислонилась к нему. Кофейная банка с цветными карандашами опрокинулась и откатилась к краю стола, несколько карандашей упало на землю.
– Готовиться к чему? – вымолвила Миранда.
– К его ритуалу, – ответила девочка. – У тебя тоже есть ритуал. Кипяток. Ведьмин палец. – Она закрыла книгу и посмотрела в окно, где по стеклу застучали мелкие капли. – Люблю дождь, – сказала она.
– Я тоже, – сказала Миранда, но девочка продолжала говорить, будто не слышала ее.
– Кипяток, ведьмин палец. Банка, разбитая. Он достался курам.
– Кто достался? – В горле у Миранды совсем пересохло.
– Куры дерутся за него. Он был в банке, потому что его забрал лес и черви, и на этот раз зеленая дама все сберегла, сохранила в земле, как кости твоего папы, а в нужный час вернула старой ведьме. Лес забрал его, а зеленая дама вернула, так же как вернула старому пастору его бритву. Она сказала, что та ему нужна, и знала, что тебе будет нужно то, что в банке, и старая ведьма сохранила его в шкафу, но теперь он достался курам. Он был в банке, а банка разбилась, он достался курам. Банка разбита. Разбитая банка. Кипяток. Ведьмин палец. И кровь. Кровь и слова. Тебе нужно произнести слова…
– Какие слова? – спросила Миранда.
– …произнести слова, просто слова. Посмотри и увидишь. Посмотри и увидишь. Посмотри и увидишь.
– Посмотри и увидишь, – прошептала Миранда.
– Посмотри и увидишь, посмотри и увидишь, посмотри и увидишь! – Ее голос становился все выше, пока она не перешла на плач: – Я в ванной со стариком, а не с мальчиком, и мальчик в беде! Он его обижает, большой мужчина, он его обижает, мальчик боится, зачем вы это делаете, зачем, зачем обижаете его, о, пожалуйста, не делайте этого!
– Где он?
– Не знаю, я не вижу, но ты можешь. Посмотри и увидишь! Банка, вода, палец, кровь! Торопись!
Миранда распахнула дверь и выбежала в дождь к тлеющим обломкам Искриной лачуги. Повторяя про себя все, что сказала девочка: кипяток, ведьмин палец, разбитая банка, кровь.
«Посмотри и увидишь».
– Это кто?
Ответа не последовало – только тихое дыхание.
Риддл вставил сигарету в рот. Достал из кармана брюк спичечный коробок из таверны Шифти, открыл, зубами вынул оттуда спичку, потом зажал коробок между большим и указательным пальцами правой руки – иначе не мог, потому что чертова рука перестала слушаться, – и зажег спичку. Проследовал за ее светом в глубь оранжереи, где нашел создание, съежившееся под столом, настоящего участника шоу уродов.
– Да будь я проклят, – проговорил он.
Спичка обожгла ему пальцы, и Риддл, зашипев, бросил ее на землю.
Тут же чиркнул другой, и в ее свете сумел разглядеть шагреневую кожу мальчика. Риддл смотрел пристально, молча, завороженный представшим ему уродством. Но ведь это было еще не все, так ведь? Мальчик отчего-то казался знакомым.
Он взял виски со стола, содержимое плеснулось в бутылке, и резко сел на гравий. Что-то стрельнуло у него в спине. Он отставил бутылку, а когда она наклонилась и пролилась, сказал только:
– Черт.
Он качнул головой, затем выпрямился и вспомнил о сигарете между губами, которую так и не зажег. Проделал всю необходимую рутину, чтобы зажечь третью спичку – последнюю в коробке. Запалил сигарету. Швырнул коробок в мальчика. Левой рукой нашарил пустую бутылку, а когда нашел ее – встал на четвереньки, хрипя и влажно кашляя.
Наконец Риддл поднялся. Взял бутылку сперва за нижнюю часть, затем, не сводя глаз с мальчика, перевернул ее в руке, ухватив за горлышко. И, указав пальцем, произнес:
– Я тебя знаю. Ты мертв. Я видел, как тебя отсюда уносили, когда ты был совсем мал.
Риддл услышал, как что-то влажно барабанит по земле. И поверх устойчивой вони мальчика и едкого духа самих растений почуял еще один запах – мочи.
Констебль вяло моргнул.
– Может, ты и не умер, – сказал он. – Что ж эта ведьма сделала, оставила тебя? – Он вспомнил, что некоторые старожилы, часто бывавшие в Гнезде, говорили о Миранде Крабтри, спустя месяцы и годы после того, как исчез Хирам. Ее воспитывала старая ведьма, учила черным искусствам. – Миранда Крабтри, – проговорил констебль, следя за мальчиком, чьи глаза обратились к Риддлу, едва он услышал это имя.
– О, – сказал Риддл, – понимаю.
Он потянулся к поясу за спиной и, после продолжительного затруднения, сумел отстегнуть наручники. Подвесил их на пальцах одной руки, тогда как во второй держал бутылку. Неловко двинулся вперед и полез под стол. Мальчик стал царапаться по-кошачьи, но огромные руки констебля ухватили его за лодыжку, потом за бедро, и удержали его.
– Ладно, давай, – сказал он. – Иди сюда. Выходи. Выходи, сынок.
Риддл надел один наручник мальчику на запястье, после чего защелкнул второй вокруг металлической трубы, которая была ввинчена в кирпичную стену и оканчивалась где-то в другом месте в виде водопроводного крана.
– Не знаю, как ты сюда попал, но, поверь мне на слово, парень, ты отсюда никуда не уйдешь.
Риддл замахнулся бутылкой виски, и мальчик выставил свободную руку, чтобы закрыться от удара. Бутылка глухо звякнула, но не разбилась. Мальчик, зажмурившись и стиснув зубы от боли и ужаса, поник и прижал руку к телу.
Риддл заметил на гончарном столе пару кованых садовых ножниц. Бросил бутылку и взял их.
– Давай посмотрим на твои карие глазенки, – проговорил он.
Жив
Девочка выжимала воду из губки, чтобы намылить старому пастору спину, осторожно, чтобы не дотронуться до его обнаженной плоти рукой – «никогда больше не трону его, если смогу», – когда что-то твердое и невидимое ударило ее по левой руке. Она отлетела назад, поскользнулась на влажной плитке и упала на спину. Ошеломленная, со жгучей болью в руке, она лежала, уставившись в высокий решетчатый потолок, где между досок выползала черная плесень.
Встревоженный ее падением, старик выскочил из ванны.
«Мальчик. Он жив. Кто-то его обижает, но он жив».
«Он напуган, очень напуган, происходит что-то ужасное…»
Она закрыла глаза, сосредоточившись на боли, разливающейся от ее руки – которая теперь стала рукой мальчика, в темноте сарая… его сарая? Нет, это не сарай, какое-то другое место, сырое и темное, оно недалеко, и там едкий влажный запах.
Пастор нависал над ней, голый, с него капала вода.
Она постаралась убраться дальше в ту темноту, отпрянув от протянутой руки старика.
«Миранда», – подумала она.
Проблема с багажником
Держа Грейс, завернутую у нее на груди, Тейя пересекла лужайку между «домом-ружьем» и «Плимутом». Под мышкой она несла тяжелый чемодан и два толстых стеганых одеяла. Открыв заднюю пассажирскую дверь, она не смотрела на переднее сиденье. Там был ужас – засохшая кровь и ошметки плоти; некогда белый винил покрылся красной коркой. Тейя расстелила одно одеяло на заднем сиденье и положила на него завернутого раздраженного ребенка. Потом взяла другое, сложив пополам, и расстелила на переднем.
Снова хлынул пронизывающий дождь.
Она пошарила в кармане, вставила ключ в багажник и открыла его.
Она ахнула.
Внутри лежал заместитель констебля, превратившийся в багровое месиво.
Тейя почувствовала, как у нее начали дрожать руки, угрожая распространиться по ногам, по позвоночнику, к зубам. Она стиснула зубы и, склонившись над багажником, взяла заместителя за ботинок и попыталась вытащить тело, но ботинок сорвался, и она завалилась на траву, тяжело приземлившись на зад. Отбросила ботинок в сторону. И уже хотела попробовать заново, когда услышала, как что-то разбилось в оранжерее.
Тейя увидела, что дверь распахнулась.
Она прислушалась, но уловила лишь размеренное пыхтение генератора.
Страх скрутил ее изнутри.
Она согнула длинную ногу заместителя, сунула обратно в багажник и захлопнула его. Села за руль, завела мотор и вывела машину на дорожку, припарковала на траве. И, оставив двигатель включенным, вошла в оранжерею.
Готов
Миранда проснулась в гамаке и увидела череп Хирама без челюсти, лежавший у нее на груди. Его глазницы были все в грязи. Ребра лежали вокруг нее, будто пытались утешить. Одежда на ней была сухая и жесткая, волосы спутались. В окно она видела, что снаружи было еще светло, небо заволокли быстро движущиеся облака, пока она спала. Маленький сарай сотрясался от грома.
– Мы приближаемся к концу, – произнес голос.
Миранда вздрогнула и увидела девочку: та сидела, скрестив ноги на полу в ее старой футболке и джинсах. Она читала книгу, которую взяла из кучи на полу и положила себе на колени.
Миранда вылезла из гамака, оставив на нем отцовские останки.
Девочка, не отрывая глаз от книги, перелистнула страницу.
– Я со старым пастором, он называет себя Отцом. Я помогаю ему готовиться. Но мне больше нравится здесь. Здесь хорошо.
Миранда на негнущихся ногах прошла к столу, прислонилась к нему. Кофейная банка с цветными карандашами опрокинулась и откатилась к краю стола, несколько карандашей упало на землю.
– Готовиться к чему? – вымолвила Миранда.
– К его ритуалу, – ответила девочка. – У тебя тоже есть ритуал. Кипяток. Ведьмин палец. – Она закрыла книгу и посмотрела в окно, где по стеклу застучали мелкие капли. – Люблю дождь, – сказала она.
– Я тоже, – сказала Миранда, но девочка продолжала говорить, будто не слышала ее.
– Кипяток, ведьмин палец. Банка, разбитая. Он достался курам.
– Кто достался? – В горле у Миранды совсем пересохло.
– Куры дерутся за него. Он был в банке, потому что его забрал лес и черви, и на этот раз зеленая дама все сберегла, сохранила в земле, как кости твоего папы, а в нужный час вернула старой ведьме. Лес забрал его, а зеленая дама вернула, так же как вернула старому пастору его бритву. Она сказала, что та ему нужна, и знала, что тебе будет нужно то, что в банке, и старая ведьма сохранила его в шкафу, но теперь он достался курам. Он был в банке, а банка разбилась, он достался курам. Банка разбита. Разбитая банка. Кипяток. Ведьмин палец. И кровь. Кровь и слова. Тебе нужно произнести слова…
– Какие слова? – спросила Миранда.
– …произнести слова, просто слова. Посмотри и увидишь. Посмотри и увидишь. Посмотри и увидишь.
– Посмотри и увидишь, – прошептала Миранда.
– Посмотри и увидишь, посмотри и увидишь, посмотри и увидишь! – Ее голос становился все выше, пока она не перешла на плач: – Я в ванной со стариком, а не с мальчиком, и мальчик в беде! Он его обижает, большой мужчина, он его обижает, мальчик боится, зачем вы это делаете, зачем, зачем обижаете его, о, пожалуйста, не делайте этого!
– Где он?
– Не знаю, я не вижу, но ты можешь. Посмотри и увидишь! Банка, вода, палец, кровь! Торопись!
Миранда распахнула дверь и выбежала в дождь к тлеющим обломкам Искриной лачуги. Повторяя про себя все, что сказала девочка: кипяток, ведьмин палец, разбитая банка, кровь.
«Посмотри и увидишь».