До захода солнца

Ему шла улыбка или должна сказать, очень шла улыбка, поэтому я вздохнула.

— Мы можем с этим покончить, пожалуйста?

Его глаза прошлись по моему лицу и волосам.

— Это все для меня?

— Что?

Его рука спереди, указала на мою голову. Рука, я могла бы добавить, была такой же привлекательной, как и он сам, с длинными заостренными пальцами и сильными венами, действительно, это было несправедливо.

— Что? — повторила я, все еще не понимая, о чем он говорит.

— Ты намного красивее выглядишь без всего этого барахла.

Я проигнорировала, что он назвал меня красивой. Он же не собирался быть властным уродом, на одной встрече заявляя, что он мой хозяин, а затем очаровывая, назвав красивой.

— Или ты пытаешься соблазнить меня? — спросил он.

— Ты имеешь в виду прическу и макияж?

— Да.

Это меня по-настоящему смутило, настолько, что я не сдержалась с ответом.

— Это сделала твоя леди.

— Моя леди?

— Эдвина. Она пришла раньше и проделала все это со мной. Я думала, это было частью сделки.

— Эдвина, — пробормотал он, улыбка тронула уголки его губ, — слишком много добрых намерений, но недостаточно здравого смысла.

— Прости?

Его глаза сфокусировались на моих.

— Лия, Эдвина — твоя экономка. Она не горничная моей леди. Делай что хочешь со своими волосами и лицом. — Он сделал паузу, затем произнес: — Я бы сказал, делай то, что я хочу с твоими волосами и лицом, больше ничего.

Я сразу решила, что Эдвина будет делать мне прическу и макияж каждый раз, когда он будет приходить.

Должно быть, он прочитал мои мысли, потому что расхохотался. И хохотал он, снова заключив меня в объятия, притянув к груди и уткнувшись лицом мне в шею, так что его смех, вызывал нежелательное (но приятное) покалывание на моей коже.

— Я так рада, что ты так хорошо проводишь время, — проворчала я в стену.

— Я тоже. Спасибо. — Его благодарность была выражена на коже моей шеи сухим остроумием, которое только заставило его усмехнуться.

— Так и проведем всю ночь? — Продолжала я.

Его губы переместились с моей шеи на ухо, он пробормотал:

— Не терпится.

Впервые в жизни я не была нетерпеливой. Не совсем. Было два миллиарда и еще пять вещей, которыми я предпочла бы заниматься. Однако, поскольку это был мой единственный выбор, я была (вроде) готова покончить с этим.

Его лицо оторвалось от моей шеи, он отстранился и посмотрел на меня.

— Вижу, твоя учеба не убедила тебя, к чему ты должна стремиться…

— …меня исключили, — объявила я.

Его брови сошлись вместе, прежде чем он воскликнул:

— Что?

— Меня исключили, — повторила я.

— Тебя выгнали, — повторил он за мной.

Я кивнула.

— Из «Изучения вампиров», — продолжил он.


Я снова кивнула.

Его брови сошлись еще больше, зловеще сдвинувшись вместе.

— Почему я об этом не знаю?

Я проигнорировала зловещее движение его бровей.

— Моя тетя Кейт и тетя Миллисент поговорили с учителем. Они взяли с него клятву хранить эту тайну, — я махнула рукой между нашими лицами, — репутация Бьюкенен и все такое. Они не хотят, чтобы имя было запятнано.

— Что ты сделала? — спросил он.

— Что?

— Чтобы тебя исключили, что ты сделала?

Я решила ответить.

Почему нет? Что может пойти не так?

— Знаешь, я чатилась со своими друзьями, как бы прощаясь с ними, потому что мне пришлось переехать сюда, а это не близко. Для них. Понятное дело, я не могла им сказать, что внезапно стала наложницей вампира, потому что они не знают о вашем существовании, подумали бы, что я окончательно сбрендила. Поэтому мне пришлось им сказать, что мне пришлось бросить работу и ухаживать за больной тетей, о которой они никогда не слышали. Они были в бешенстве.

Люсьен выглядел сердитым, хотя я чувствовала (шокирующе), что не на меня.

— Учитель мог просто забрать у тебя телефон.

— Он и забрал, — сообщила я ему. — Тогда я начала обмениваться записками с другими.

Его глаза встретились с моими, затем они моргнули… очень медленно

— Почему? — спросил он.

— Что почему?

— Почему ты стала обмениваться записками на уроке?

— Мне было скучно. — Он ничего не ответил, поэтому я решила объяснить: — Нам как раз рассказывали историю вампиров, это скучно. И она продолжалась вечно. Другим наложницам не понравилось, что я обмениваюсь записками. Они вели себя так, будто история вампиров была всех смыслом их жизни, поэтому донесли на меня.

Он вздохнул и заявил:

— Лия, тебе сорок лет.

— Да, и что?

— Не слишком ли по-детски — передавать записки по классу в твоем возрасте?

Я уже слышала это раньше.

Оставаться подростком было еще одной моей плохой чертой, по крайней мере, так думали другие. Ну, например, моя тетя Кейт. И моя тетя Миллисент. И моя тетя Надя (иногда, большую часть времени тетя Надя думала, что я вообще идиотка). И, конечно, же так думала пай-девочка, воплощенное совершенство, кузина Мирна.

Я почувствовала, как напряглась и мой нос сам по себе поднялся на полдюйма вверх, прежде чем заявила:

— Я повзрослею, когда мне будет девяносто три года, ни днем раньше. Я поклялась оставаться девушкой-подростком до тех пор и придерживаюсь этого правила. — Люсьен молчал, поэтому я закончила: — Мне осталось пятьдесят три года.

Он покачал головой и упал на бок на кровать, увлекая меня за собой, так что моя голова легла на подушки, но моя попка была прижата к его коленям, икры свисали с его бедер. Его большое тело находилось под прямым углом, ноги частично свисали с кровати, но он согнул колено так, чтобы его бедро глубоко уперлось мне в задницу, приподнявшись одной рукой на предплечье. Он возвышался надо мной, весь такой огромный, громоздкий вампир, положив другую руку мне на живот, его пальцы едва обхватили мое бедро.

— Это все еще не условия для исключения, — объявил он, в то время как я сосредоточилась на том, чтобы не задерживать дыхание в этой новой интимной позе.

Он вел себя так, будто мы каждый чертовый день лежали в постели, физически соприкасаясь, беспечно обсуждали погоду, и мои дурацкие выходки и смысл жизни!

Не то чтобы мы едва знали друг друга, чего на самом деле не было.

Не то чтобы он не был властным вампиром, который превратил мою жизнь в ад своими играми разума.

Не то чтобы он был существом, которое я ненавидела всем сердцем.

Не то чтобы он находился здесь, чтобы высосать мою кровь из тела, чтобы сделать его бессмертным и сверхчеловеком.

Нет.

Как будто мы были чем-то совершенно другим.

— Меня исключили не за это, — сказала я, и прозвучало с придыханием.

Я наблюдала вблизи, как его язык облизал губы, затем он сжал их вместе. Я была не уверена, но мне показалось это не очень хорошим знаком.