До захода солнца

Его рука на ее груди переместилась к подбородку, повернув ее голову, он оторвался от ее шеи. И завладел ее ртом в поцелуе, его язык скользнул внутрь, и палец скользнул внутрь.

Боже, она была великолепна на ощупь и на вкус.

С этой мыслью он решил, что, несмотря на разочарование, какое-то время не будет больше кормиться и трахаться с другими, кроме Лии.

Может быть, годы.

К его удивлению, ее голова откинулась на подушки, чтобы прервать их поцелуй.

Она редко прерывала поцелуй. Очень редко. Обычно она так же, как и он, жаждали его. Даже больше, хотели.

Ее губы приоткрылись, глаза расширились, и он увидел, как они вспыхнули с такой силой, какой он никогда раньше у нее не видел, что тоже было удивительно. Она не скрывала своей реакции, всегда была необычайно страстной.

— Ты был… — начала она, и он убрал палец, нашел клитор, надавил и стал кружить.

Она замолчала, ее лицо смягчилось, а глаза затуманились.

— Вот так, дорогая, — пробормотал он, его рот захватил ее, она снова откинула голову назад, уперлась бедрами в его руку. Он отказался от поцелуя, выбрав более интимное. Переместил губы к ее горлу, провел языком по коже, затем надкусил, открылась небольшая ранка, но кровь не потекла.

Ему нужно пососать. Что он и сделал.

Ей понравилось, как он и предполагал.

Он услышал ее стон, и ее тело снова прижалось к нему. Он отсасывал кровь из маленькой ранки, усиливая ее возбуждение размеренными, контролируемыми глотками. Его рука вернулась к ее груди, пальцы покрутили сосок, ее голова откинулась ему на плечо.

Он понял, что она принадлежит ему, когда начала двигать бедрами, трахая его руку.

Он почувствовал, как его член затвердел от ее движений, разум наполнился видениями, как она скачет на нем, попеременно, не менее приятными видениями, как он вколачивается в нее.

Он осторожно открыл рану шире и, еще глубже посасывая ее кровь.

Она ахнула, ее тело напряглось, он скользнул пальцем внутрь, затем добавил еще один, они глубоко двигались, поглаживали, его большой палец кружил вокруг клитора. Теперь ее бедра двигались в отчаянии, дыхание вырывалось с шумом.

Его язык прошелся по ране, он поднял голову, чтобы увидеть ее лицо. Он хотел видеть ее оргазм.

И он не разочаровал его.

Ее шея грациозно изогнулась, лицо великолепно покраснело, глаза медленно закрылись, губы приоткрылись в беззвучном стоне, когда стенки ее горячей, влажной киски сомкнулась вокруг его пальцев, находящихся глубоко внутри нее.

Боже, она была не просто великолепна. Она была так сногсшибательна, что он перестал дышать, чувствуя ее оргазм своим животом, легкими и членом, наблюдая, как она кончает.

Он продолжал ее оргазм, работая большим пальцем у клитора. Она ухватилась за его запястья в знак протеста, затем сжала, сделав еще один вдох, все ее тело затряслось.

Он прекратил ласкать ее клитор, обхватил ее грудь одной рукой, но оставил пальцы внутри. Она задрожала раз, другой, потом еще, прежде чем затихла, истощенная, ее тело тяжестью прислонилось к нему.

Он прижал ее к себе, зарывшись лицом ей в волосах у нее на затылке, слушая, как колотится ее сердце, пока она приходила в себя, вдыхая ее запах, позволяя ее запаху насытить его чувства.

Через некоторое время его рука оставила ее грудь, передвинулась на живот, притянув ее ближе, пальцы медленно выскользнули из нее, он оставил руку на киске.

Поднял голову и прикоснулся губами к теперь уже розовой ране.

— Как ты себя чувствуешь, любимая? — тихо спросил он.

Она не двигалась, молчала.

Он поднял голову, чтобы взглянуть на ее профиль. Ее глаза были закрыты, голова слегка наклонена вперед.

— Лия? Ты спишь?

Она не открыла глаз, заговорив, ее голос звучал очень тихо и казался каким-то совершенно мертвым.

— Ты все же сделал это, я чувствую запах ее духов на твоей коже. — Его тело застыло, а она продолжала. — А когда ты поцеловал меня, я почувствовала вкус ее крови у себя во рту.

— Лия…

Она прервала его.

— Ты силой заставил меня уйти из моего дома, отказаться от моей жизни. Заставил бросить друзей и мою работу. Во время моего Посвящения ты причинил мне такую адскую боль, какую я никогда не испытывала в своей жизни. Ты контролировал гипнозом мой разум и мое тело. Унижал меня. Сегодня ты обманул меня. Сегодня ты предал меня.

— Лия…

— Ты победил, — прошептала она своим мертвым голосом. — Я не могу больше бороться с тобой, Люсьен. Ты победил.


Вспомнив о своей клятве быть терпеливым, он перевернул ее на спину и приподнялся на локте, чтобы лучше видеть ее лицо.

— Ты не понимаешь обычаев моего народа, зверушка…

Он замолчал, потому что она медленно закрыла глаза в жесте поражения, который показался ему настолько отвратительным, особенно, когда так делала Лия.

— Пожалуйста, пообещай мне одну вещь. Только одну. — Она открыла глаза, он встревожился, увидев, что они по-прежнему были мертвы. — Не называй меня «зверушка» и, пожалуйста, никогда, никогда больше не называй меня «дорогой».

— Лия…

— Могу я снова заснуть? — спросила она с искренним вниманием.

Несмотря на его предыдущую клятву, раздражение росло, а вместе с ним и чувство, которое он испытал, увидев ее разрезанное на мелкие лоскутки нижнее белье в корзине.

— Лия, я имею полное право посещать Пиры.

Она повернула голову и посмотрела поверх его плеча.

— Знаю, что имеешь. Конечно, имеешь, — устало заявила она. — Ты имеешь полное право делать все что угодно.

Он решил попробовать другую тактику, протянув руку, обхватил ее подбородок.

Мягко сказал:

— Я хотел подарить тебе нечто особенное сегодня ночью, дорогая.

Как только он произнес «дорогая», она вздрогнула, голова дернулась, как будто он ударил ее.

От такой реакции им овладело странное, мерзкое чувство, ему оно не понравилось. Оно походило на боль. Скручивающую, жгучую боль, которая быстро усиливалась.

Он потерял крохи терпения, почувствовав гнев, который пытался удержать в узде. Если бы он дал волю гневу, боль стала бы невыносимой, это он понял интуитивно.

— Лия, черт возьми, посмотри на меня.

Она тут же перевела на него глаза.

— Нам нужно поговорить, — продолжил он.

Она покачала головой и спросила:

— Зачем? Я обещаю быть послушной, делать все, что ты говоришь. Все, что захочешь, я выполню. Разве ты не этого хотел?

Нет, черт возьми, он не этого хотел.

Он хотел получить ее доверие, признание его силы, его доминирования, не чтобы он использовал это против нее, а чтобы она чувствовала себя с ним в безопасности, защищенной, процветала.

— Ты не понимаешь, — ответил он.

— Ты хочешь, чтобы я поняла? — спросила она.

— Да, бл*дь, хочу.

Ее глаза встретились с ним, ее глаза все еще смотрели безжизненно.

— Конечно, я выслушаю все, что ты скажешь. Все, что захочешь, Люсьен.

Ослепляющая ярость пронзила его. В тот момент он не знал, на кого злился больше на Лию или на себя. И ярость смешивалось со странной, скручивающей болью, и от него требовались все усилия, чтобы не разнести эту комнату на части.

Он выжидающе посмотрел на нее и втянул воздух носом.

И понял, что у него не хватит самообладания справиться с этим разговором сегодня вечером. Ему нужно было успокоиться и разобраться в рациональном ключе, а не тогда, когда он хотел разгромить не только спальню.

— Мы поговорим об этом завтра.

Она кивнула и спросила:

— Не возражаешь, если я буду спать?

Он еще раз втянул воздух носом, пытаясь держать себя в руках, что, к счастью, сработало.

— Тебе не нужно спрашивать у меня разрешения, насчет спанья.

Она снова кивнула, прошептала:

— Хорошо, — затем повернулась на бок, опять подложила руки под щеку и закрыла глаза. — Спокойной ночи, Люсьен, — сказала она в свою подушку.