До захода солнца

Я положила три гигантские ложки сахара в кофе для Люсьена, плеснула себе молока, спросила Эдвину, какой кофе она предпочитает, а затем передала всем чашки.

Я взяла свою кружку и села на один из табуретов.

— Люсьен заказал яйца-пашот на тосте, Лия. Что бы ты хотела? — спросила Эдвина.

Я избегала встречаться с глазами Люсьена, ответив:

— Я буду то же, что и Люсьен.

И почувствовала, как Люсьен повернулся ко мне, но я продолжала его игнорировать.

Эдвина предложила, все еще что-то творя у плиты, такая, как правило, стоит на кухне в люксовых ресторанах, из нержавеющей стали.

— Без проблем. Я приготовлю все, что ты захочешь.

Наконец я повернулась к Люсьену:

— Что бы ты хотел, чтобы я съела, дорогой?

Взгляд Люсьена встретился с моим, но он ничего не сказал. Я старалась сохранять сосредоточенное и ожидающее выражение лица, как будто от его решения, что я буду есть на завтрак, зависела моя жизнь.

Наконец он спросил:

— Ты любишь яйца-пашот?

— Ты хочешь, чтобы я любила яйца-пашот? — Вопрос на вопрос с хриплым выдохом ответила я.

— Я хочу, чтобы ты сказала мне, любишь ли ты яйца-пашот, — парировал он.

У нас состоялся короткий поединок взглядов, но его черные глаза были слишком сильными для меня, я отвернулась первой.

— Я люблю яйца-пашот, — скромно ответила я.

Люсьен посмотрел на Эдвину.

— Она будет яйца-пашот.

Взгляд Эдвины скользил между Люсьеном и мной. Затем она прикусила губу (и я готова была поклясться, что таким образом она пыталась скрыть улыбку), быстро развернувшись назад к плите.

Люсьен сделал глоток кофе. Я наблюдала за ним из-под ресниц, делая глоток своего кофе.

— Список продуктов на столешнице, дорогая, прямо перед тобой, — говорила тем временем Эдвина. — У меня выходные в субботу и воскресенье, а также в понедельник. Так что все, что вы хотите, чтобы я приготовила или приготовить самой, записывай туда, если тебе нужны продукты. Я пойду в магазин после завтрака.

Мне было интересно, продавали ли в супермаркете галлоновые канистры с бензином (или огнеметы), и пока я думала об этом, Люсьен подошел к раковине и вылил свой кофе в раковину, затем подошел к кофеварке.

Я же все-таки удержалась от улыбки.

Эдвина в ужасе уставилась на него, держа в руке ложку из нержавеющей стали, за которую любой телевизионный шеф-повар отдал бы одну из своих почек.

— Слишком слабый?

Люсьен налил себе кружку кофе.

— Нет. Лия положила сахара от души.

— О боже, я ошиблась? — Прочирикала я, стараясь говорить, сокрушаясь и опустошенно, как будто кто-то переехал любимую кошку, которая была у меня с детства.

Люсьен повернулся ко мне.

— Ты помнишь, чем все закончилось, когда ты ослушалась меня?

О, я все хорошо помнила.

Парень, я помню все.

Я стиснула зубы и один раз кивнула.

— Хочешь удвоить счет непослушания до завтрака, — продолжал Люсьен. — Тебе бы этого хотелось?

Люсьен заводил меня до такой степени, что мое тело кричало об освобождении, а затем бросал ни с чем?

Нет, такого я не хотела.

Я отрицательно покачала головой.


Он спокойно сделал глоток кофе.

Эдвина, к счастью, сделала вид, что ничего не слышит.

Я придвинула к себе список покупок и начала читать.

Внезапно почувствовала Люсьена у себя за спиной, тепло его груди, когда он наклонился надо мной.

Я многое в нем ненавидела. Его недавнее поведение было одним из ярких примеров. Когда он пошел на все, почти преодолев звуковой барьер, вампиры были другими, нежели обычные смертные.

— Сегодня вечером я хочу, чтобы ты приготовила мне свою жареную курицу, — приказал он. Мой разум очистился от последней унизительной встречи с Люсьеном, я повернула шею, чтобы ошеломленно посмотреть на него.

— Что?

Его глаза встретились с моими.

— Жареную курицу.

Мою жареную курицу?!

Я, конечно, готовила великолепную жареную курицу. Лучшую. Готовка жареной курицы был единственный мой настоящий талант.

Но откуда, черт возьми, он знал?

Странный холодок пробежал у меня по спине.

— Откуда ты знаешь о моей курицы? — прошептала я.

Его подбородок указал на блокнот на столе, но он не ответил на мой вопрос.

Вместо этого скомандовал:

— Запиши все, что тебе необходимо.

— Как ты…?

— Просто запиши, Лия.

Я уставилась на него, разинув рот.

Затем вспомнила рецепт, который требовал, по крайней мере, маринования курицы на ночь в моем знаменитом маринаде из пахты.

Курица не была бы моей фирменной курицей без маринада.

— Я не могу, — заявила я ему.

Он прищурился.

— Нет, правда, не могу. Маринад. Нужно, по крайней мере… — Я посмотрела на часы на микроволновке, было почти десять: — Восемь часов мариновать! — Мой голос резко повысился, но что я могла сказать? Мне необходимо было поддержать репутацию своей жареной курицы. Каждая женщина знает, как это важно. — И даже это не оптимально. Меньше времени не стоит мариновать. У меня нет восьми часов!

Он ухмыльнулся, я поймала его улыбку, и мое сердце екнуло.

Но он был неумолим.

— Напиши все необходимое, что тебе может понадобиться.

— Люсьен!

— Ты можешь приготовить курицу завтра на ужин.

О, точно.

Завтра вечером у меня будет достаточно времени. Смогу.

Я записала в список продукты.

Эдвина подала яйца-пашот на тостах с хрустящим жареным беконом. Люсьен съел три яйца. У меня было только два. Я хотела попросить еще одно яйцо (или два), поскольку не выкинула свою идею, набрать как можно больше фунтов, чтобы отвратить Люсьена от моего «прекрасного тела», но почувствовала, что уже достаточно испытывала его терпение за это утро.

Он сидел рядом, мы ели, пока Эдвина убиралась на кухне, я записывала продукты в список покупок. Огнемет я не стала вписывать в список. Если бы в спальне был ноутбук с интернетом, который я заметила позавчера, но его теперь не было там, так я бы поискала в сети, может смогла бы заказать огнемет онлайн.

Эдвина забрала наши пустые тарелки, когда мы закончили завтракать, ополоснула, положила в посудомоечную машину, протерла все столешницы, пока мы с Люсьеном цедили кофе.

Было странно иметь домработницу.