До захода солнца

Вещей было много.

Я вышла из гардеробной, спустилась по лестнице и увидела, что здесь тоже расставляют другие коробки. В основном их заносили в кабинет.

Я стояла среди всего этого, сбитый с толку.

Он переезжает сюда?

Я была почти уверена, что Рейф не жил в одном доме с Ланой. Я также была почти уверена, что Дункан не жил в доме моей кузины Натали, который он для нее снял.

Кстати, я узнала после своего Отбора, что вампира Натали (моей любимой двоюродной сестры) звали Дункан, тогда же я узнала все имена вампиров моих двоюродных сестер. У меня было всего шесть двоюродных сестер, четверо из них были выбрали на Отборе, двое еще не были на нем.

Все они, я была почти уверена, не жили в одном доме со своими вампирами.

Более того, я была уверена, что моя мать не жила с Космо в одном доме.

И пока я стояла в холле, наблюдая, как мужчины возвращаются к своему грузовику, чтобы принести еще больше коробок, в открытую дверь, вальсируя, вошла Стефани.

Она выглядела фантастически в ярко-синей атласной блузке и соответствующей юбке до колен, которая облегала ее, как вторая кожа. Ее ярко-синие босоножки на высоком каблуке с ремешками были, другими словами, бомбой.

Как женщина, несмотря на свое нынешнее эмоциональное состояние, я не смогла удержаться от крика:

— Мне нравится твой наряд!

Она протянула руки и улыбнулась.

— Потрясающий, не так ли? Мы получим кредитку Люсьена, и я отвезу тебя в магазин, где все это купила, одену тебя.

Мое удовольствие от ее наряда исчезло, я сморщила нос.

— Не думаю, — сказала я.

Она подошла ближе, ее брови нахмурились, на губах играла легкая улыбка.

— Почему?

— Мне ничего не нужно от Люсьена, — величественно объявила я.

По какой-то непонятной причине это заставило ее громко расхохотаться, как будто я сказала шутку.

Затем, глядя на меня, она прошептала:

— Боже, я ему завидую.

Эй, вампиры все же странные.

Внезапно мне кое-что пришло в голову, и я посмотрела на палящее солнце, по которому только что прошлась Стефани к дому.

— Ты не должна находиться на солнце! — крикнула я, и это прозвучало как обвинение.

Она спросила сквозь смешок:

— Что?

— Ты, — заявила я, указывая на нее пальцем, — только что прошлась по солнцу. — Я указала на дверь, прежде чем опустить руку. — Мне казалось, солнечный свет смертелен для вампиров.

Замешательство промелькнуло на ее лице, прежде чем она пробормотала себе под нос:

— «Изучение Вампиров» уже не то, что раньше.

— Меня исключили, — призналась я.

Ее прекрасные голубые глаза расширились, затем она запрокинула голову и рассмеялась, могу добавить, что рассмеялась она оглушительно, постоянно обнимая меня за талию. Она повела меня вперед в гостиную, где усадила лицом к лицу на диван.

— Вампиры — люди, — начала она.

Я махнула рукой между нами и сказала:

— Я знаю. Люсьен объяснил это прошлой ночью.

— Для нас солнце не смертельно.

Я этого не знала, но не поделилась, главным образом потому, что она и так поняла по моей реакции, что я этого не знала.


Она продолжила:

— Раньше мы вели ночной образ жизни. Вот так и поползли эти слухи.

— О, — сказала я, просто чтобы что-то сказать.

В этом был смысл. На самом деле все это имело смысл, что немного разочаровывало. Я бы предпочла, чтобы дело касалось темной магии или чего-то зловещего, зла. Это дало бы мне еще одну причину добавить в мое хранилище «Почему я ненавижу Люсьена».

— Итак, очевидно, теперь ты не ночной житель, — заметила я.

— Некоторые все еще придерживаются старых обычаев. — Она наклонилась и усмехнулась. — Лично я никогда не просыпаюсь по крайней мере до полудня. — Мы слышали, как мужчины вернулись. Она оглянулась через плечо на дверь, потом на меня и спросила: — Что это за коробки?

— Похоже, Люсьен переезжает, — ответила я, не в силах скрыть свое отвращение к этой идее.

Она снова оглянулась через плечо на дверь и снова пробормотала себе под нос:

— Он точно не теряет времени зря.

— Не теряет времени на что? — Спросила я.

Она оглянулась на меня и ответила:

— Пусть Люсьен тебе сам все объяснит.

Я покачала головой.

— Стефани, не сочти за неуважение, но я бы предпочла, чтобы объяснила ты.

Ее глаза смягчились, и она тихо сказала:

— Я так понимаю, что между вами двумя не все хорошо.

— Да, — мгновенно ответила я.

— Разве он не кормился? — спросила она немного недоверчиво.

— Ага. Кормился, — поделилась я. — Но все вышло из-под контроля, и он забыл меня обезболить, — я махнула рукой в воздухе, — или что-то в этом роде.

Я наблюдала, как ее лицо закрылось, и поняла, что она хотела скрыть свою реакцию от меня.

Затем она схватила меня за руку и прошептала голосом полным сострадания:

— О, дорогая.

От ее слов и тона, которым она произнесла эти слова, мне захотелось плакать. У меня выступили слезы. Она понимала, несмотря на то, что была на другой стороне, понимала мою позицию жертвы. Было приятно сидеть напротив кого-то, хотя ее едва знала, кто понимал тебя.

Но я не плакала. Почувствовала, как навернулись слезы, но сдержалась. Это отняло у меня много сил, но у меня получилось чертовски хорошо.

Она наблюдала за моей борьбой и, когда я вышла победителем, крепко сжала мою руку.

— Тебе нужно выпить, — заявила она, убирая руку.

Я решила, что это отличная идея. Затем вспомнила, почему это может быть не очень хорошей идеей.

— Люсьен сказал, что сегодня вечером он снова будет кормиться.

Она встала и потянула меня за собой.

— Хорошо. Ему на пользу, если в его организм попадет немного твоего алкоголя, — с чувством прокомментировала она и наклонилась ко мне, выводя из комнаты. — Кормление от пьяного, — она притворно вздрогнула, — на вкус напоминает дерьмо.

Узнав об этом, мне еще больше понравился ее план.





* * *


Мы со Стефани повисли на стульях вокруг огромного бара, отделявшем огромную кухню от уголка для завтрака и удобной кухни-гостиной. Да, у меня была удобная кухня-гостиная с большим мягким диваном, привлекательным низким журнальным столиком и гигантским круглым кресло-мешок, в котором могли поместиться двое изящных взрослых. Кому все это нужно? У меня уже была гостиная и семейная комната, ради всего святого!

Стефани и я выпили больше, чем положено, водки с мартини под пристальным и укоризненным (могу добавить) взглядом Эдвины, когда произошло следующее.

Прибыли еще коробки.