ДНК миллиардера. Естественная история богатых
Часть 9 из 17 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Получив свою нишу в иерархии, мы чувствуем себя в безопасности, так что с особым удовольствием служим людям, стоящим на самом верху. «Мы несколько по-детски смотрим на богатых людей, видя в них тех, кто может о нас позаботиться, – говорит Питер Уайт, руководящий семейным консультативным агентством Citibank и служащий своего рода исповедником для богатых. – Когда я присутствую на конференциях, то постоянно слышу, какой прекрасный человек А, В или С. И я думаю, что это не лицемерие. Я полагаю, что-то в нас заставляет верить в то, что богатые люди замечательны, точно так же дети верят в исключительность своих родителей». Эта сыновняя преданность столь сильна, что один работавший в 1980-х годах в компании Drexel Burnham Lambert продавец начал называть Майкла Милкена, этого короля мусорных облигаций, «папой» и даже вклеил свою фотографию в семейный портрет на столе Милкена.
Потребность в защите – основная причина нашего стремления держаться рядом с богатыми личностями. Очевидно, укрепление иерархического порядка можно объяснить и более прагматическими соображениями. Теоретически иерархия позволяет индивидууму действовать более эффективно. Именно поэтому в комитетах есть председатели. В противном случае пришлось бы непрерывно выяснять, кто главный. Проводились опыты на курах, в ходе которых ученые не вмешивались в очередность клева в одних стаях, но специально на протяжении длительного времени нарушали ее в других, где какая-то из птиц оказывалась наверху. Куры в стаях с нетронутой иерархией меньше дрались между собой, даже подчиненные особи в них лучше питались, быстрее набирали вес и несли больше яиц.
Определение рангов может оказаться опасным для всех. Поэтому, как только иерархия сложилась, становится выгодно избегать дальнейшего кровопролития, подтверждая ранг того или иного индивидуума ритуальными жестами господства или подчинения: богач самодовольно отпускает плоские шутки, его подчиненные вокруг от души смеются, шофер приветствует, поднося руку к фуражке.
Подчиненные лица часто находят свое положение удобным, а чувство границ и пределов – успокаивающим. Представьте садовника в старой Англии с ее жесткой классовой системой, которого ужасает мысль подняться выше своего положения. Благодаря тому что садовник считал своего хозяина едва ли не представителем другого вида, он мог всю жизнь заниматься прополкой лужаек и не чувствовать себя униженным. Кроме того, мы можем довольствоваться подчиненным положением, поскольку богатые и влиятельные люди вызывают в нас некий трепет, ощущение прикосновения к роскоши и чему-то значительному. Это несколько напоминает собаку рядом с хозяином, которая падает на спину, радостно демонстрируя покорность.
В мире животных подчиненные часто заявляют о своем зависимом статусе со счастливым видом. Среди шимпанзе, которых изучал Франс де Вааль в зоопарке города Арнем (Нидерланды), демонстрация подчиненного положения носила характер вежливого ритуала:
«Подчиненный занимает позицию, где он смотрит снизу вверх на особь, которую приветствует. Как правило, он производит серию низких поклонов, которые повторяются так часто, что напоминают танец. Иногда приветствующие приносят с собой предмет (например, лист или палку), протягивают своему лидеру руку либо целуют его ноги, шею или грудь. Доминантный шимпанзе, отвечая на это „приветствие“, вытягивается во весь рост, шерсть встает дыбом. В результате две обезьяны сильно контрастируют друг с другом, даже если на самом деле они одного роста. Один почти ползет по земле, а другой по-царски принимает приветствие».
В таких же выражениях де Вааль мог бы описывать поведение просителей при дворе Людовика XIV.
Среди людей, как это ни странно, даже богатые и могущественные иногда демонстрируют свойственную подчиненным любовь к иерархии. Культура знакомит нас с другими иерархиями, которые могут быть более древними или важными, чем наши собственные. Фабрикант может быть королем, например, в мире протезов, но если в его город приедет Уоррен Баффет, то король искусственных конечностей встретит короля инвестиций с почтением и попрощается с ним со свойственным подчиненному ощущением чужой значимости. Ничего подобного в мире животных не существует. Ни одна доминантная горилла не жаждет признания той, очень важной гориллы с другого склона горы Вирунга. Однако богачам это свойственно. Нэнси Митфорд, дочь барона, собственными глазами наблюдала за причудами людей своего класса. В романе «Любовь на холоде» Митфорд описала животный восторг, с которым обычно надменная леди Монтдор раскланивается перед королевскими особами:
«Ее реверансы, по причине тучности фигуры, отнюдь не походили на грациозное колыхание колоса на ветру. Она присаживалась, как верблюд, и поднималась, выпячивая зад, как корова. Можно было предположить, что данное представление доставляло исполнителю боль, однако выражение ее лица опровергало эту мысль. Ее колени трещали, словно барабан револьвера, но сама она при этом сияла ангельской улыбкой».
Уже дышать одним воздухом с такой величественной компанией было для леди Монтдор сущим блаженством.
Просто обычные люди
Совокупный эффект всей этой беготни, поклонов и раболепия может быть очень сильным, и это возвращает нас к частому среди богатых людей утверждению о том, что они «просто обычные люди». «Богатство не меняет людей, – заметил Генри Николас из Broadcom. – Оно меняет отношение других людей к вам». Но правда в том, что ничто не меняет человека так сильно, как отношение.
Впоследствии Макгвайр приметит такую же связь между социальным доминированием и уровнем серотонина у людей. В одном исследовании, отчет о котором не публиковался в научных журналах, он установил, что у старших членов закрытых студенческих сообществ уровень серотонина, как правило, был выше, чем у их менее влиятельных собратьев. Можно предположить, что они не родились президентами «Дельта-каппа-эпсилон». Лидерами их сделал не повышенный уровень серотонина. Скорее это результат их доминантного положения. В некотором смысле уважение подчиненных обеспечивало их лидерство после получения должности.
По отношению к очень богатым людям почтение нижестоящих может быть абсолютным, даже подобострастным. Бывший глава медиагруппы Vivendi Universal известен своим работникам просто как J6M, то есть «Жан-Мари Месье moi même, mattre du monde». К Генри Фоку, гонконгскому магнату, любящему путешествовать на личном Boing 747 (со вторым таким же на хвосте, в котором летят его служащие), никогда не обращаются по имени, а называют не иначе как «лидер». Само по себе почтение, конечно, не гарантирует благополучия индивидуума. Так, общеизвестно, что Тед Тернер принадлежит к людям маниакально-депрессивного склада. Но в целом это почтение с биохимической точки зрения идет богачам на пользу.
Подчиненные в стрессе
Для некоторых видов животных социальная иерархия столь важна, что оставляет следы в самой физиологии как доминантных, так и подчиненных особей. Мышь, например, может буквально источать запах господства. Другие особи узнают метки самца, который ранее их победил. Как это ни странно, они не стремятся убраться подальше, а ложатся прямо поверх метки, как будто спрашивая: «А где сейчас этот альфа-самец, который меня побил? Может, если съежиться от страха, то больше он этого делать не станет?»
Существует ли нечто подобное у людей? Ранее в этой книге я писал, что богатые не такие, как вы или я, – они чаще метят территорию. Конечно, это была шутка. Такая же идея, видимо, пришла в голову Ирвингу Берлину, когда он писал песню «Slumming on Park Avenue» (о том, как приятно пройтись с надменным видом сноба по территории богачей). Берлин не говорит прямо, что богачи смачивают своей мочой подошвы ног, как это делают полевки и сенегальские галаго, чтобы каждым своим шагом как можно четче обозначить границы Верхнего Ист-Сайда, но, безусловно, подтекст – легендарный «запах денег» – был узнаваем, он присутствует в любой книге о богатых. Так, в своем романе «Рубеж столетия» критик и даже основатель маленькой империи СМИ Курт Андерсен описывает медиамагната, который пахнет «ежедневной стрижкой, свежими цветами, кашемиром, кожаным салоном BMW, кислородной смесью самолета бизнес-класса и чуть-чуть цитрусом. В общем, шикарно пахнет – как богач». Этот аромат оказывает сильное действие на обычно вялого подчиненного, делая его «вдруг взвинченным и возбужденным, как тинэйджер» и заставляя его принимать любое предложение босса. Иначе говоря, он делает его покорным, как бета-мышь.
Учитывая ничтожную остроту нашего обоняния, было бы абсурдным предположить, что люди могут постоянно источать запах, ассоциируемый с социальным превосходством и (тем более) богатством. Но доминантное положение может действовать на нас иными способами, о чем наиболее ярко свидетельствует гормон гидрокортизон. Выделяемый корой надпочечников, он оказывает сильное влияние на настроение, кровяное давление, формирование мускулов и иммунных клеток, протекание воспалительных процессов и работу пищеварительного тракта. Высокий уровень гидрокортизона также необходим для того, чтобы справиться с серьезным физическим или психологическим стрессом. У доминантных особей уровень гидрокортизона растет с возникновением опасности, а затем быстро спадает до сравнительно низкого значения. Индивидуумы, для которых это справедливо, обычно легко игнорируют ложные тревоги и уверенно справляются с реальной угрозой. У подчиненных людей, равно как и у бета-мышей, картина, как правило, обратная: хронически высокий в состоянии покоя уровень гидрокортизона не сильно возрастает, когда это необходимо. Ложные тревоги пугают их, а справиться с настоящей опасностью они подчас неспособны.
Без сомнения, в реальности все не так просто. Например, недавнее исследование бабуинов показало, что есть по крайней мере два подкласса подчиненных особей: одни – пугливые и подавленные, а другие – честолюбивые и способные добиться высокого статуса в течение пяти лет. У этого второго подкласса наблюдался свойственный доминантным особям резкий всплеск уровня гидрокортизона. Но при этом они отличались высоким уровнем этого гормона в состоянии покоя, как и у остальных подчиненных особей, что, видимо, объясняется стрессом переходного этапа. Что касается людей, то ситуация здесь, вероятно, еще более сложная. Многое, например, зависит от того, подчинен ли индивидуум жестокому боссу вроде сопредседателя Miramax Харви Вайнштейна (который однажды заставил нерадивого помощника напевать: «Я резиновый член, Харви») или же более милому человеку.
Хронически высокий уровень гидрокортизона может иметь серьезные физиологические последствия, включая гипертонию, летаргию, депрессию и потерю мышечной массы (богатые здоровеют, бедные слабеют). Кроме того, гидрокортизон влияет на накопление брюшного жира. Недавнее исследование показало, что женщины, считавшие свой социально-экономический статус низким, не только имели повышенный уровень гидрокортизона, но и (видимо, как следствие этого) столь ненавистный избыточный вес. Напротив, женщины, считавшие себя богатыми и сильными, имели менее высокий уровень гидрокортизона и в основном были стройнее и лучше себя чувствовали.
Евнухи
Еще страшное то, что у многих видов животных повышенный уровень гидрокортизона приводит к «психологической кастрации», как это называют биологи. У бета-самцов мыши понижен уровень спермы. У меченосца, самки которого борются за самцов, альфа-самка подавляет активность яичников подчиненных. Бета-самцы бабуинов убеждаются в том, что любовь в буквальном смысле слова ранит. Они не спариваются из страха, что самец-лидер поймает и накажет их. У гелад, которые являются отдельным видом, доминантные особи сравнительно редко беспокоят подчиненных самок. Но все равно с каждым шагом вниз по иерархической лестнице их плодовитость за весь период жизни сокращается в среднем на одного детеныша.
Фактически никто не занимался изучением феномена психологической кастрации среди людей. Даже в современный период расцвета эволюционной психологии нужно быть очень смелым соискателем докторской степени, чтобы представить работу под названием «Угнетается ли сперматогенез у личных помощников?» или «Не зарастают ли паутиной матки сиделок?». Но история взаимоотношений богатых и их подчиненных наводит на некоторые размышления.
Так, во многих цивилизациях до недавнего времени аристократы не вскармливали своих детей. За них это делали кормилицы – часто бедные крестьянки, жертвовавшие собственными младенцами, чтобы сохранить молоко для детей богатых работодателей. Иногда девушки стремились забеременеть, чтобы затем избавиться от ребенка и продавать молоко. Бенджамин Хейдон – автор картин на исторические темы и собутыльник поэтов-романтиков – сообщил об одном из таких ужасных, но нередких в XIX веке случаев. Он и его жена, потерявшие уже пятерых детей, пытались спасти свою маленькую дочь. Хейдон нашел женщину, жившую в нищете со своим «прелестным малышом». Несмотря на мучивший его вопрос о том, справедливо ли «рисковать жизнью другого ребенка, чтобы спасти дорогую Фанни», Хейдон нанял кормилицу. Фанни «схватила грудь, словно тигрица, и была спасена, – пишет Хейдон в своем дневнике, – но здоровый ребенок начал чахнуть и умер».
В Китайской империи бедные семьи часто добровольно отдавали сыновей (а иногда и взрослые предлагали себя) для кастрации, «ведь евнух мог рассчитывать занять удобное и выгодное место при дворце императора или принца». Это определенно была не психологическая кастрация: «Операция, которой подвергались желающие стать евнухами, была очень грубой. Острым ножом отрезались мошонка и пенис», – писал востоковед ван Гулик. Еще в 1890 году потомственный кастратор за пределами дворца проводил операцию за «большой гонорар, который часто выплачивался по частям после того, как прооперированный получал место во дворце». Кастрация была одним из способов гарантировать, что дворцовые слуги останутся верными делу хозяина, поскольку своих дел у них поубавилось.
Сегодня этикет не требует наличия у плутократов увечных слуг. Но на удивление часто люди, работающие в домах богатых, предпочитают оставаться одинокими и бездетными. Одна женщина, долгое время проработавшая личным помощником, заметила, что не представляет себе личного помощника с двумя детьми. А другая, чей начальник – небезызвестный в телевизионном мире Брайант Гамбел, тут же ответила: «Включая босса?» Богатые и влиятельные, как правило, требуют к себе так много внимания, что у их подчиненных не остается времени на личную жизнь. Или, как выразился помощник Шона «П. Дидди» Комбса: «Постоянно приходится бегать как угорелому. Жена мне твердит: „Этот Паффи тебя имеет“. А Паффи твердит: „Ты только о своей бабе и думаешь“». Помощников могут вызвать в любое время дня и ночи. «Всегда имейте при себе ручку и бумагу, даже в постели», – рекомендует один из них. Личные помощники не всегда знают, в каком городе или стране будут в субботу вечером. Поэтому свидания назначать неудобно. Встречаясь с привлекательным человеком, они зачастую не могут определенно сказать, чем занимаются. «Как только они говорят, что работают на знаменитость, – рассказывает ветеран этой индустрии, – человек хочет узнать побольше о знаменитости, а не о помощнике. Поэтому большинство говорят: „Я секретарь“».
Разумеется, когда дело доходит до психологической кастрации, между семьей и подчиненными видна существенная разница. Ограничение рождаемости может быть неотъемлемой частью внутрисемейной стратегии, но бездетные члены клана могут хотя бы радоваться реализации своих генов в племянниках и племянницах. В случае же подчиненных это делается лишь для удобства богатого работодателя.
Боже мой, разве не для этого мы держим слуг?
Давайте ненадолго обратимся к еще более жуткому аспекту подчиненного поведения. Однажды за ужином в ресторане в мексиканском городе Сьюдад-Хуарес бизнесмен рассказал мне об арабском монархе, личный Boing 747 которого был оборудован вращающейся вокруг собственной оси и постоянно ориентированной в сторону Мекки комнатой для молитвы. У монарха было слабое сердце, продолжал бизнесмен, поэтому верхний салон самолета переоборудовали в блок интенсивной сердечно-сосудистой терапии с самым современным оборудованием. (Я издавал соответствующие звуки, показывая, насколько впечатлен.) Бизнесмен терпеливо улыбался, пока не дошел до той части рассказа, которая поразила его самого: «На самолете также был живой донор». То есть донор сердца – бедный человек с типом тканей, совместимым с монаршим телом. В качестве вознаграждения он мог рассчитывать на некоторое время беззаботной жизни, а также надеяться на выполнение обещания обеспечить всем необходимым его семью в будущем.
Эта история, естественно, не оставляла меня в покое. Столь крайнее проявление идеи услужливого сердца заставило меня задуматься: не была ли настоящей наградой для донора священная привилегия стать единым целым с монархом? Мне удалось встретиться с летчиком, который побывал на этом самолете, когда навещал своего друга-пилота. Он подтвердил наличие молитвенной комнаты (в передней части самолета, непосредственно под кабиной) и блока интенсивной терапии, а также назвал имя монарха. Им оказался король Саудовской Аравии Халид. Но, увы, он не видел на борту человека с блаженной улыбкой на лице и пятном йода на груди. Как бы то ни было, Халид умер в 1982 году от сердечного приступа в своем дворце. Так что, быть может, эта была просто байка, любопытная версия старой еврейской шутки: если бы богачи могли нанимать людей, чтобы те умирали за них, бедняки могли бы жить неплохо.
Но бета-волк дерется насмерть за свою стаю, и солдаты-термиты без колебаний отдают жизнь, защищая короля или королеву своей колонии. Так что история с самолетом поставила меня перед вопросом: может ли наша готовность подчиниться богатым при определенных обстоятельствах превратиться в желание умереть за них? Эта мысль неприемлема для людей с демократическими идеалами, за исключением разве что телохранителей, которые, как солдаты-термиты, составляют отдельную касту. Но богачи, конечно, нередко нанимали людей, рисковавших жизнью вместо них. Молодые Дж. П. Морган и Джон Д. Рокфеллер нанимали заместителей, которые сражались вместо них в Гражданской войне, и так поступал едва ли не каждый, кто мог заплатить 300 долларов – примерно столько тогда составлял годовой заработок фабричного рабочего. Не удовлетворившись исполненным долгом, Рокфеллер однажды открыл сейф и вручил по десятидолларовой купюре каждому из тридцати рекрутов армии Союза, которые строевым шагом вошли в его кабинет. «Боже, да он, наверное, богат», – заметил один молодой солдат, современный аналог римского гладиатора, произносящего: «Обреченные на смерть приветствуют тебя». Через пять лет Рокфеллер стал еще богаче и, в отличие от многих солдат, продолжал дышать.
Система найма заместителей была еще более откровенно несправедливой на Юге. Печально известный закон о «двадцати неграх» автоматически освобождал от военной службы крупных плантаторов, имевших двадцать или более рабов. Менее крупные плантаторы нанимали заместителей, защищавших систему, из-за которой оставались в нищете и без гражданских прав, а также аристократов, которые и за людей их не считали. Недовольные солдаты жаловались на это в письмах домой, но продолжали воевать и умирать, а их семьи голодали и страдали ради того, «чтобы господа в большом доме могли танцевать вальс».
Во времена кризисов многие сильно расслоенные общества придерживались негласного правила: богачи должны жить, а бедняки – умирать. Отчасти это являлось естественным следствием большего доступа богатых к ресурсам. Однако исследователи Джеймс Бун и Карен Кесслер из Университета Нью-Мексико предположили, что бедные нередко чувствовали, что не имеют такого, как у богатых, «права на жизнь». Например, в 1929 году ураган повалил кокосовые пальмы и хлебные деревья, а также уничтожил посевы таро и других корнеплодов на крошечном острове Тикопия в Полинезии. Более двухсот миль отделяло населявших его 1281 человека от ближайшего более или менее крупного острова. Год они голодали, и каждую неделю умирало до трех человек.
Этнографы, посетившие остров вскоре после этого, докладывали: «Совершенно очевидно то, что вожди и их родственники умирали в последнюю очередь… Действительно, все, включая простых жителей, находили смерть вождей немыслимой». С высшими классами связывалась некая магия: «Семьи вождей владеют землей, и предполагается существование мистической связи между благополучием вождей и состоянием земли». Во время схожей катастрофы на Каролинских островах в 1775 году из-за тайфуна погибло сразу 900 человек и еще 80 умерли от голода в течение нескольких недель. Выжило только 20 человек, среди них наследный вождь и члены его семьи. Даже в якобы эгалитарном обществе индейцев хопи на юго-западе современных США все ресурсы во время засухи тратились на выживание высших кланов, что заставляло бедные семьи «мигрировать или голодать».
Данная тенденция (во время кризиса высшие классы выживают дольше всех, а бедняки умирают в первую очередь) может проявляться даже в сложных современных обществах. Сразу вспоминаются истории о том, как при гибели «Титаника» богатые люди благородно шли на верную смерть. Бенджамин Гуггенхейм отказался от спасательного жилета и умер во фраке (настояв, между прочим, чтобы то же самое сделал его молодой слуга). Миссис Исидор Штраус погибла, потому что отказалась сесть в спасательную шлюпку без своего мужа. Джон Джейкоб Астор усадил в лодку свою беременную восемнадцатилетнюю супругу, пообещав вскоре присоединиться к ней. Один из выживших вспоминает:
«Когда напряжение достигло апогея, я увидел, как офицер „Титаника“ застрелил двух пассажиров третьего класса, которые рвались к шлюпкам. Позже я узнала, что в общей сложности было убито двенадцать пассажиров третьего класса, причем шестеро были застрелены одним офицером. Пассажиры первого класса вели себя как герои».
Но когда Бун и Кесслер проанализировали списки спасшихся, оказалось, что выжило 33 % мужчин первого класса по сравнению с 16 % среди пассажиров третьего класса. В процентном соотношении мужчин из первого класса спаслось почти столько же, сколько и детей из третьего класса. В общей сложности выжило 62 % пассажиров первого класса и только 25 % – третьего. Быть может, это не покажется удивительным. В конце концов, богатые люди получили лучший доступ к жизненно важным ресурсам, в том числе шлюпкам, заплатив за каюты на верхних палубах. Но внимание исследователей привлек тот факт, что взрослые мужчины из второго класса, будучи ближе к шлюпкам, погибли в гораздо большем числе, нежели мужчины из третьего класса. Бун выдвигает гипотезу, что богатые выживали, поскольку могли смириться с позором и укрыться в своих поместьях, а бедные не видели смысла в смерти ради уважения, поскольку занимали слишком низкое с экономической точки зрения положение. А вот мужчины из среднего класса, будучи социально мобильными и привыкшими почтительно относиться к вышестоящим, отдавали свои места в шлюпках, считая это необходимым проявлением личного благородства. В результате их выжило лишь 8 %.
И все-таки не многие готовы умереть из соображений чести. Расставание с жизнью ради богатого человека кажется очень неправдоподобной формой подчиненного поведения. Ну, почти так же маловероятно, как убийство богача или, скажем, обвинение его в сексуальных домогательствах. Так что я приготовился сбросить со счетов сообщение о живом доноре сердца как сомнительное. И вдруг в ноябре 2000 года стало известно, что Керри Пакер, шестидесятидвухлетний миллиардер, контролирующий Publishing and Broadcasting Ltd. – вторую по величине медиаимперию Австралии, – госпитализирован для пересадки почки. По словам своего коллеги Конрада Блэка, Пакер создал себе репутацию «щедрого грабителя, одаренного, но невежественного, деспотичного, но веселого, а также чрезвычайно ревнивого, свирепого и мстительного в отношении противников».
Пожалуй, это не тот человек, ради которого люди выстраивались бы в очередь, чтобы пожертвовать свой орган, особенно учитывая то, что Пакер уже страдал от рака и сердечной недостаточности. Однако же Пакер нашел донора в лице пилота собственного вертолета. Николас Росс, шестидесятилетний ветеран ВМС Великобритании, работал на Пакера и был его близким другом почти двадцать лет. Пакер, ласково звавший Росса «Биглз», построил для него дом на своей земле в окрестностях Сиднея. Конечно, пожертвовать орган еще не равнозначно жертве жизнью, хотя в одном случае из пятисот доноры сами умирают от почечной недостаточности. Но Росс, конечно, «проявил необычайную доброту и щедрость», как сказал Джеймс, сын Пакера, который не мог быть донором. Итак, зачем он это сделал? Росс был одним из самых высокооплачиваемых пилотов Австралии, но им, без сомнения, двигало нечто большее, чем деньги. Пакер был не просто его другом, а его героем, кормильцем, защитником. Хотя один был старше другого всего на два года, пилот любил называть Пакера «отец».
Обезьяна видит, обезьяна повторяет
Ну хорошо, я вижу, что подошел слишком близко к карикатурному изображению подчиненных богачам людей как класса евнухов, нанимаемых для нагнетания серотонина, вождения автомобиля и предоставления в случае необходимости органов своего тела. На этом этапе можно было бы проявить осторожность и притормозить. Но давайте лучше сделаем еще один шаг вперед. Подчиненные часто стремятся стать, образно говоря, клоном богатого человека. Желание копировать богатых и влиятельных почти непреодолимо, с позиции дарвинизма такое поведение представляется крайне адаптивным. Когда подчиненный входит в новый дом, он, как правило, начинает подражать, чтобы приспособиться и преодолеть подозрительность окружающих. Будучи почти неуловимой, имитация льстит богатому человеку и поэтому может помочь добиться его расположения. Древнее руководство для стремящихся наверх египтян под названием «Поучения Птаххотепа» советует: «Смейтесь, когда засмеется он, и это доставит ему большое удовольствие».
Подражание вышестоящим обычно означает желание повторить успех, а не неудачу, и поэтому данная привычка глубоко укоренилась в поведении приматов. Так, Джейн Гудол рассказывает, что после того, как шимпанзе Майк утвердился в роли лидера благодаря двум пустым канистрам из-под бензина, исследователи иногда наблюдали в кустах молодого самца по кличке Фиган, который в одиночестве тренировался с орудием Майка. (К сожалению, он репетировал свое представление, используя только одну канистру вместо двух. В этом заключается разница между savoirfaire и имитацией.) Эксперимент, который провел приматолог Роберт М. Йеркес, подтверждает, что шимпанзе копируют в основном доминантных особей. Йеркес и его коллеги на время отделили одну малоавторитетную особь от остальных шимпанзе и научили ее доставать бананы из специальной кормушки. В дальнейшем ни одна другая обезьяна не наблюдала за ее действиями достаточно долго, чтобы понять, как доставать бананы. Они просто позволяли ей сделать свое дело, а потом подходили и отбирали ценный приз. Позднее исследователи обучили тем же хитрым манипуляциям доминантную особь стада. На этот раз все восхищенно произнесли: «Ух! Ах!» – и тут же начали подражать своему гениальному руководителю.
Подчиненные полагают, что лидеру лучше знать, и поэтому копируют его действия почти рефлекторно. Не важно, поет Тевье в песне «Если бы я был богачом» из мюзикла «Скрипач на крыше», каков вопрос и верен ли ответ. Люди просто считают, что богатый – уж он-то знает. Франс де Вааль, наблюдавший за шимпанзе в зоопарке Арнема, записал после того, как альфа-самец по кличке Лу поранил в драке руку и несколько дней при ходьбе опирался на запястья: «Поразительно – все молодые обезьяны подражают ему и ковыляют на запястьях». Кто-то скажет, что ни один человек не станет так глупо подражать вышестоящему сородичу. И будет не прав. В Китае богатейшим женщинам так туго обматывали ступни, что те не могли ходить. Такого рода «увечье» символизировало высокий статус и свидетельствовало о том, что госпожа может позволить себе нанять носильщиков. Бедным крестьянкам, конечно, нельзя было отказаться от природной способности ходить. Но когда они шли в город, то обувались так, что их ноги казались обмотанными. Желание подражать было столь сильно, что пришлось издать закон, запрещающий низшим сословиям следовать этой моде.
Итальянский посол Примо Висконти говорит о еще более впечатляющем раболепном подражании Людовику XIV его придворными. Когда сексуальное поведение короля стало вопиюще непристойным, герцог Мазарини «признался королю, что той ночью ему было откровение – Его Величеству следует вести себя лучше. На это король ответил: „Да, а мне приснилось, что вы сумасшедший!“ И тут же все, не исключая его собственных лакеев, начали относиться к герцогу так, будто он был безумцем, и Мазарини уже не осмеливался появляться при дворе. Несколько лет спустя герцог… покаялся перед королем, горько сокрушался о своем падении и молил о помощи».
Вскоре, когда придворные присутствовали при утреннем туалете короля, Людовик соизволил поговорить с Мазарини о предстоящей охоте. «Затем, повернувшись к придворным, он сказал, что герцог в своем уме. Едва тот покинул опочивальню, как вокруг него столпилось народу больше, чем было около короля».
Сегодня мы считаем себя выше такого почитания королей, однако же носим жилеты с расстегнутой нижней пуговицей, подражая Эдуарду VII, который был слишком тучен, чтобы застегиваться на все пуговицы. В романе «Дорога на Уиган-Пирс» Джордж Оруэлл высмеивал одного социалиста – выпускника Итона: «Он готов умереть на баррикадах, по крайней мере, таковы его убеждения, но можно заметить, что он оставляет нижнюю пуговицу жилета расстегнутой».
Подражание богачам в финансовых вопросах имеет больше смысла, но бывает не менее опасным. В 1820-х годах мелкие биржевые маклеры считали Натана Ротшильда знатоком лондонской биржи. «Это означало, что открытая покупка или продажа акций Ротшильдом могла привести к резкому росту или обвалу их стоимости», – пишет Нил Фергюсон. Поэтому Натан и его братья нанимали нескольких маклеров. Один демонстративно продавал акции, вызывая цепную реакцию подражания, а другой тем временем незаметно скупал бумаги, после того как несчастные имитаторы сбивали их цену.
Ты тот, кому подражаешь?
Я не пытаюсь доказать, что подчиненные – это глупые или беззащитные жертвы, эксплуатируемые богачами. Динамика их взаимоотношений не столь одностороння. Подчиненные тоже используют богатых, стараясь занять более выгодное положение. Богатые это понимают и с самого начала стремятся контролировать ситуацию.
Подсознательная боязнь конкуренции сквозит во многих предложениях о работе. Например, один крупный вашингтонский лоббист ищет личную помощницу, которая помогала бы развлекать сенаторов и высших чиновников. Она должна быть «ловкой и ответственной в любом деле», однако первое впечатление о перспективах работы может оказаться обманчивым. «Претендент не должен иметь собственных политических амбиций, – строго предупреждает клиент, – или желания заниматься лоббированием самостоятельно».
«Нельзя сажать парня в деловом костюме рядом с рок-звездой, – считает Джанни Раш из Sterling Domestics. – Им нужен кто-то, рядом с кем не будет неловко покурить травку. Люди говорят: „Жене не понравится, если это окажется какая-нибудь красотка, но не присылайте такую, за которую будет стыдно“. Или: „Муж не желает, чтобы это был мужчина“».
Новый помощник практически никогда не входит в дом богатых людей без заслуживающих доверия рекомендаций от прежнего нанимателя. Кроме того, их, как правило, обязывают подписать детальные соглашения о неразглашении информации.
«В бизнесе рекомендации – это все, – говорит Раш. – Если у вас нет рекомендации, в которой говорится, что вы отличаетесь скромностью и показали себя с лучшей стороны, то найти работу с повышением почти невозможно».
Тайные опасения богатых насчет собственных сотрудников могут быть вполне оправданны. Зачастую их отношения гораздо более равные, чем можно предположить. Подчиненные обладают практическими навыками, они составляют расписание и улаживают дела. На некотором этапе им может прийти в голову, что они главные. Это особенно справедливо для богачей во втором или третьем поколении, которые, по словам одного фандрайзера, порой ведут себя как взрослые дети. Однако это может относиться и к самостоятельно разбогатевшим людям из-за их «благоприобретенной» беспомощности. Так что когда подчиненные в шутку говорят о своих работодателях как о своих детях, то, возможно, именно так они и думают.
В любой иерархии, сколь бы четкой она ни казалась, есть зависть, интриги, соперничество и споры о том, кто должен «стоять у руля». Приматолог Кристофер Боэм анализирует подчинение бета-обезьян, раскладывая его как минимум на три составляющие. Вначале преобладают страх и недоверие с обеих сторон. Умиротворяющие жесты подчиненных могут постепенно привести к обоюдовыгодным длительным отношениям, предполагающим защиту от хищников, помощь в борьбе с политическими противниками, совместную кормежку и нормальные общественные контакты. Но со временем подчиненный вынашивает скрытое желание стать главным. Боэм пишет: «В литературных источниках по приматологии есть немало примеров того, как честолюбивые подчиненные терпеливо ждали удобного момента для смены лидера или захвата власти». Даже когда подчиненный раскланивается перед альфа-особью, он тайком поглядывает, не представился ли такой шанс сейчас. Ведь возможностей масса. Нередко верные, казалось бы, слуги богачей крадут ценные предметы, выдают семейные тайны, растрачивают вверенные им средства, шантажируют, «наставляют рога», убивают и предают. По правде говоря, иногда и богатые люди прекрасно знают, что их семейное состояние нажито обманным путем. В XVIII веке Фоксы удивительным образом прошли путь от лакеев до графов Ильчестерских всего лишь за одно поколение. Точно так же английское графство Уинчелси и Ноттингем появилось на свет благодаря подкупу. Надпись на фамильном гербе Nil conscire sibi («Не сознающие вины») по сей день звучит, как отрицание вины.
А вот современный пример. Барбара (Бася) Пясецка была бедной иммигранткой, когда в 31 год стала горничной в доме Дж. Сьюарда Джонсона, которому тогда было 73 года. Она не совершила преступления, но своей сексапильностью разбила супружескую пару и стала наследницей 350 миллионов долларов. В свою очередь Нина Загат, теперь известная как одна из основателей Zagat Restaurant Survey, сколотила состояние, став подругой и адвокатом Баси, ее «приспешницей, правой рукой, защитницей, карающим мечом». Потом за юбку Баси Джонсон уцепился Лех Валенса – польский профсоюзный лидер. «Я люблю пани Басю как женщину, а не за ее деньги, – восторженно говорил он в интервью газете The New York Times. – Мне нравится ее целовать, и я рад, что она позволяет мне делать это. Мне бы очень хотелось знать, как долго это будет продолжаться». Оказалось, что недолго. Бася понимала, что от подчиненных, готовых целовать и ласкать ее, как когда-то она целовала и ласкала Дж. Сьюарда Джонсона, не будет отбоя. Они выстроятся в длинную очередь, чтобы льстить и ловить ее милости, стараясь не прозевать свой шанс, и так будет продолжаться до конца ее дней.
Зачем рискуют богачи: игра на публику
Потребность в защите – основная причина нашего стремления держаться рядом с богатыми личностями. Очевидно, укрепление иерархического порядка можно объяснить и более прагматическими соображениями. Теоретически иерархия позволяет индивидууму действовать более эффективно. Именно поэтому в комитетах есть председатели. В противном случае пришлось бы непрерывно выяснять, кто главный. Проводились опыты на курах, в ходе которых ученые не вмешивались в очередность клева в одних стаях, но специально на протяжении длительного времени нарушали ее в других, где какая-то из птиц оказывалась наверху. Куры в стаях с нетронутой иерархией меньше дрались между собой, даже подчиненные особи в них лучше питались, быстрее набирали вес и несли больше яиц.
Определение рангов может оказаться опасным для всех. Поэтому, как только иерархия сложилась, становится выгодно избегать дальнейшего кровопролития, подтверждая ранг того или иного индивидуума ритуальными жестами господства или подчинения: богач самодовольно отпускает плоские шутки, его подчиненные вокруг от души смеются, шофер приветствует, поднося руку к фуражке.
Подчиненные лица часто находят свое положение удобным, а чувство границ и пределов – успокаивающим. Представьте садовника в старой Англии с ее жесткой классовой системой, которого ужасает мысль подняться выше своего положения. Благодаря тому что садовник считал своего хозяина едва ли не представителем другого вида, он мог всю жизнь заниматься прополкой лужаек и не чувствовать себя униженным. Кроме того, мы можем довольствоваться подчиненным положением, поскольку богатые и влиятельные люди вызывают в нас некий трепет, ощущение прикосновения к роскоши и чему-то значительному. Это несколько напоминает собаку рядом с хозяином, которая падает на спину, радостно демонстрируя покорность.
В мире животных подчиненные часто заявляют о своем зависимом статусе со счастливым видом. Среди шимпанзе, которых изучал Франс де Вааль в зоопарке города Арнем (Нидерланды), демонстрация подчиненного положения носила характер вежливого ритуала:
«Подчиненный занимает позицию, где он смотрит снизу вверх на особь, которую приветствует. Как правило, он производит серию низких поклонов, которые повторяются так часто, что напоминают танец. Иногда приветствующие приносят с собой предмет (например, лист или палку), протягивают своему лидеру руку либо целуют его ноги, шею или грудь. Доминантный шимпанзе, отвечая на это „приветствие“, вытягивается во весь рост, шерсть встает дыбом. В результате две обезьяны сильно контрастируют друг с другом, даже если на самом деле они одного роста. Один почти ползет по земле, а другой по-царски принимает приветствие».
В таких же выражениях де Вааль мог бы описывать поведение просителей при дворе Людовика XIV.
Среди людей, как это ни странно, даже богатые и могущественные иногда демонстрируют свойственную подчиненным любовь к иерархии. Культура знакомит нас с другими иерархиями, которые могут быть более древними или важными, чем наши собственные. Фабрикант может быть королем, например, в мире протезов, но если в его город приедет Уоррен Баффет, то король искусственных конечностей встретит короля инвестиций с почтением и попрощается с ним со свойственным подчиненному ощущением чужой значимости. Ничего подобного в мире животных не существует. Ни одна доминантная горилла не жаждет признания той, очень важной гориллы с другого склона горы Вирунга. Однако богачам это свойственно. Нэнси Митфорд, дочь барона, собственными глазами наблюдала за причудами людей своего класса. В романе «Любовь на холоде» Митфорд описала животный восторг, с которым обычно надменная леди Монтдор раскланивается перед королевскими особами:
«Ее реверансы, по причине тучности фигуры, отнюдь не походили на грациозное колыхание колоса на ветру. Она присаживалась, как верблюд, и поднималась, выпячивая зад, как корова. Можно было предположить, что данное представление доставляло исполнителю боль, однако выражение ее лица опровергало эту мысль. Ее колени трещали, словно барабан револьвера, но сама она при этом сияла ангельской улыбкой».
Уже дышать одним воздухом с такой величественной компанией было для леди Монтдор сущим блаженством.
Просто обычные люди
Совокупный эффект всей этой беготни, поклонов и раболепия может быть очень сильным, и это возвращает нас к частому среди богатых людей утверждению о том, что они «просто обычные люди». «Богатство не меняет людей, – заметил Генри Николас из Broadcom. – Оно меняет отношение других людей к вам». Но правда в том, что ничто не меняет человека так сильно, как отношение.
Впоследствии Макгвайр приметит такую же связь между социальным доминированием и уровнем серотонина у людей. В одном исследовании, отчет о котором не публиковался в научных журналах, он установил, что у старших членов закрытых студенческих сообществ уровень серотонина, как правило, был выше, чем у их менее влиятельных собратьев. Можно предположить, что они не родились президентами «Дельта-каппа-эпсилон». Лидерами их сделал не повышенный уровень серотонина. Скорее это результат их доминантного положения. В некотором смысле уважение подчиненных обеспечивало их лидерство после получения должности.
По отношению к очень богатым людям почтение нижестоящих может быть абсолютным, даже подобострастным. Бывший глава медиагруппы Vivendi Universal известен своим работникам просто как J6M, то есть «Жан-Мари Месье moi même, mattre du monde». К Генри Фоку, гонконгскому магнату, любящему путешествовать на личном Boing 747 (со вторым таким же на хвосте, в котором летят его служащие), никогда не обращаются по имени, а называют не иначе как «лидер». Само по себе почтение, конечно, не гарантирует благополучия индивидуума. Так, общеизвестно, что Тед Тернер принадлежит к людям маниакально-депрессивного склада. Но в целом это почтение с биохимической точки зрения идет богачам на пользу.
Подчиненные в стрессе
Для некоторых видов животных социальная иерархия столь важна, что оставляет следы в самой физиологии как доминантных, так и подчиненных особей. Мышь, например, может буквально источать запах господства. Другие особи узнают метки самца, который ранее их победил. Как это ни странно, они не стремятся убраться подальше, а ложатся прямо поверх метки, как будто спрашивая: «А где сейчас этот альфа-самец, который меня побил? Может, если съежиться от страха, то больше он этого делать не станет?»
Существует ли нечто подобное у людей? Ранее в этой книге я писал, что богатые не такие, как вы или я, – они чаще метят территорию. Конечно, это была шутка. Такая же идея, видимо, пришла в голову Ирвингу Берлину, когда он писал песню «Slumming on Park Avenue» (о том, как приятно пройтись с надменным видом сноба по территории богачей). Берлин не говорит прямо, что богачи смачивают своей мочой подошвы ног, как это делают полевки и сенегальские галаго, чтобы каждым своим шагом как можно четче обозначить границы Верхнего Ист-Сайда, но, безусловно, подтекст – легендарный «запах денег» – был узнаваем, он присутствует в любой книге о богатых. Так, в своем романе «Рубеж столетия» критик и даже основатель маленькой империи СМИ Курт Андерсен описывает медиамагната, который пахнет «ежедневной стрижкой, свежими цветами, кашемиром, кожаным салоном BMW, кислородной смесью самолета бизнес-класса и чуть-чуть цитрусом. В общем, шикарно пахнет – как богач». Этот аромат оказывает сильное действие на обычно вялого подчиненного, делая его «вдруг взвинченным и возбужденным, как тинэйджер» и заставляя его принимать любое предложение босса. Иначе говоря, он делает его покорным, как бета-мышь.
Учитывая ничтожную остроту нашего обоняния, было бы абсурдным предположить, что люди могут постоянно источать запах, ассоциируемый с социальным превосходством и (тем более) богатством. Но доминантное положение может действовать на нас иными способами, о чем наиболее ярко свидетельствует гормон гидрокортизон. Выделяемый корой надпочечников, он оказывает сильное влияние на настроение, кровяное давление, формирование мускулов и иммунных клеток, протекание воспалительных процессов и работу пищеварительного тракта. Высокий уровень гидрокортизона также необходим для того, чтобы справиться с серьезным физическим или психологическим стрессом. У доминантных особей уровень гидрокортизона растет с возникновением опасности, а затем быстро спадает до сравнительно низкого значения. Индивидуумы, для которых это справедливо, обычно легко игнорируют ложные тревоги и уверенно справляются с реальной угрозой. У подчиненных людей, равно как и у бета-мышей, картина, как правило, обратная: хронически высокий в состоянии покоя уровень гидрокортизона не сильно возрастает, когда это необходимо. Ложные тревоги пугают их, а справиться с настоящей опасностью они подчас неспособны.
Без сомнения, в реальности все не так просто. Например, недавнее исследование бабуинов показало, что есть по крайней мере два подкласса подчиненных особей: одни – пугливые и подавленные, а другие – честолюбивые и способные добиться высокого статуса в течение пяти лет. У этого второго подкласса наблюдался свойственный доминантным особям резкий всплеск уровня гидрокортизона. Но при этом они отличались высоким уровнем этого гормона в состоянии покоя, как и у остальных подчиненных особей, что, видимо, объясняется стрессом переходного этапа. Что касается людей, то ситуация здесь, вероятно, еще более сложная. Многое, например, зависит от того, подчинен ли индивидуум жестокому боссу вроде сопредседателя Miramax Харви Вайнштейна (который однажды заставил нерадивого помощника напевать: «Я резиновый член, Харви») или же более милому человеку.
Хронически высокий уровень гидрокортизона может иметь серьезные физиологические последствия, включая гипертонию, летаргию, депрессию и потерю мышечной массы (богатые здоровеют, бедные слабеют). Кроме того, гидрокортизон влияет на накопление брюшного жира. Недавнее исследование показало, что женщины, считавшие свой социально-экономический статус низким, не только имели повышенный уровень гидрокортизона, но и (видимо, как следствие этого) столь ненавистный избыточный вес. Напротив, женщины, считавшие себя богатыми и сильными, имели менее высокий уровень гидрокортизона и в основном были стройнее и лучше себя чувствовали.
Евнухи
Еще страшное то, что у многих видов животных повышенный уровень гидрокортизона приводит к «психологической кастрации», как это называют биологи. У бета-самцов мыши понижен уровень спермы. У меченосца, самки которого борются за самцов, альфа-самка подавляет активность яичников подчиненных. Бета-самцы бабуинов убеждаются в том, что любовь в буквальном смысле слова ранит. Они не спариваются из страха, что самец-лидер поймает и накажет их. У гелад, которые являются отдельным видом, доминантные особи сравнительно редко беспокоят подчиненных самок. Но все равно с каждым шагом вниз по иерархической лестнице их плодовитость за весь период жизни сокращается в среднем на одного детеныша.
Фактически никто не занимался изучением феномена психологической кастрации среди людей. Даже в современный период расцвета эволюционной психологии нужно быть очень смелым соискателем докторской степени, чтобы представить работу под названием «Угнетается ли сперматогенез у личных помощников?» или «Не зарастают ли паутиной матки сиделок?». Но история взаимоотношений богатых и их подчиненных наводит на некоторые размышления.
Так, во многих цивилизациях до недавнего времени аристократы не вскармливали своих детей. За них это делали кормилицы – часто бедные крестьянки, жертвовавшие собственными младенцами, чтобы сохранить молоко для детей богатых работодателей. Иногда девушки стремились забеременеть, чтобы затем избавиться от ребенка и продавать молоко. Бенджамин Хейдон – автор картин на исторические темы и собутыльник поэтов-романтиков – сообщил об одном из таких ужасных, но нередких в XIX веке случаев. Он и его жена, потерявшие уже пятерых детей, пытались спасти свою маленькую дочь. Хейдон нашел женщину, жившую в нищете со своим «прелестным малышом». Несмотря на мучивший его вопрос о том, справедливо ли «рисковать жизнью другого ребенка, чтобы спасти дорогую Фанни», Хейдон нанял кормилицу. Фанни «схватила грудь, словно тигрица, и была спасена, – пишет Хейдон в своем дневнике, – но здоровый ребенок начал чахнуть и умер».
В Китайской империи бедные семьи часто добровольно отдавали сыновей (а иногда и взрослые предлагали себя) для кастрации, «ведь евнух мог рассчитывать занять удобное и выгодное место при дворце императора или принца». Это определенно была не психологическая кастрация: «Операция, которой подвергались желающие стать евнухами, была очень грубой. Острым ножом отрезались мошонка и пенис», – писал востоковед ван Гулик. Еще в 1890 году потомственный кастратор за пределами дворца проводил операцию за «большой гонорар, который часто выплачивался по частям после того, как прооперированный получал место во дворце». Кастрация была одним из способов гарантировать, что дворцовые слуги останутся верными делу хозяина, поскольку своих дел у них поубавилось.
Сегодня этикет не требует наличия у плутократов увечных слуг. Но на удивление часто люди, работающие в домах богатых, предпочитают оставаться одинокими и бездетными. Одна женщина, долгое время проработавшая личным помощником, заметила, что не представляет себе личного помощника с двумя детьми. А другая, чей начальник – небезызвестный в телевизионном мире Брайант Гамбел, тут же ответила: «Включая босса?» Богатые и влиятельные, как правило, требуют к себе так много внимания, что у их подчиненных не остается времени на личную жизнь. Или, как выразился помощник Шона «П. Дидди» Комбса: «Постоянно приходится бегать как угорелому. Жена мне твердит: „Этот Паффи тебя имеет“. А Паффи твердит: „Ты только о своей бабе и думаешь“». Помощников могут вызвать в любое время дня и ночи. «Всегда имейте при себе ручку и бумагу, даже в постели», – рекомендует один из них. Личные помощники не всегда знают, в каком городе или стране будут в субботу вечером. Поэтому свидания назначать неудобно. Встречаясь с привлекательным человеком, они зачастую не могут определенно сказать, чем занимаются. «Как только они говорят, что работают на знаменитость, – рассказывает ветеран этой индустрии, – человек хочет узнать побольше о знаменитости, а не о помощнике. Поэтому большинство говорят: „Я секретарь“».
Разумеется, когда дело доходит до психологической кастрации, между семьей и подчиненными видна существенная разница. Ограничение рождаемости может быть неотъемлемой частью внутрисемейной стратегии, но бездетные члены клана могут хотя бы радоваться реализации своих генов в племянниках и племянницах. В случае же подчиненных это делается лишь для удобства богатого работодателя.
Боже мой, разве не для этого мы держим слуг?
Давайте ненадолго обратимся к еще более жуткому аспекту подчиненного поведения. Однажды за ужином в ресторане в мексиканском городе Сьюдад-Хуарес бизнесмен рассказал мне об арабском монархе, личный Boing 747 которого был оборудован вращающейся вокруг собственной оси и постоянно ориентированной в сторону Мекки комнатой для молитвы. У монарха было слабое сердце, продолжал бизнесмен, поэтому верхний салон самолета переоборудовали в блок интенсивной сердечно-сосудистой терапии с самым современным оборудованием. (Я издавал соответствующие звуки, показывая, насколько впечатлен.) Бизнесмен терпеливо улыбался, пока не дошел до той части рассказа, которая поразила его самого: «На самолете также был живой донор». То есть донор сердца – бедный человек с типом тканей, совместимым с монаршим телом. В качестве вознаграждения он мог рассчитывать на некоторое время беззаботной жизни, а также надеяться на выполнение обещания обеспечить всем необходимым его семью в будущем.
Эта история, естественно, не оставляла меня в покое. Столь крайнее проявление идеи услужливого сердца заставило меня задуматься: не была ли настоящей наградой для донора священная привилегия стать единым целым с монархом? Мне удалось встретиться с летчиком, который побывал на этом самолете, когда навещал своего друга-пилота. Он подтвердил наличие молитвенной комнаты (в передней части самолета, непосредственно под кабиной) и блока интенсивной терапии, а также назвал имя монарха. Им оказался король Саудовской Аравии Халид. Но, увы, он не видел на борту человека с блаженной улыбкой на лице и пятном йода на груди. Как бы то ни было, Халид умер в 1982 году от сердечного приступа в своем дворце. Так что, быть может, эта была просто байка, любопытная версия старой еврейской шутки: если бы богачи могли нанимать людей, чтобы те умирали за них, бедняки могли бы жить неплохо.
Но бета-волк дерется насмерть за свою стаю, и солдаты-термиты без колебаний отдают жизнь, защищая короля или королеву своей колонии. Так что история с самолетом поставила меня перед вопросом: может ли наша готовность подчиниться богатым при определенных обстоятельствах превратиться в желание умереть за них? Эта мысль неприемлема для людей с демократическими идеалами, за исключением разве что телохранителей, которые, как солдаты-термиты, составляют отдельную касту. Но богачи, конечно, нередко нанимали людей, рисковавших жизнью вместо них. Молодые Дж. П. Морган и Джон Д. Рокфеллер нанимали заместителей, которые сражались вместо них в Гражданской войне, и так поступал едва ли не каждый, кто мог заплатить 300 долларов – примерно столько тогда составлял годовой заработок фабричного рабочего. Не удовлетворившись исполненным долгом, Рокфеллер однажды открыл сейф и вручил по десятидолларовой купюре каждому из тридцати рекрутов армии Союза, которые строевым шагом вошли в его кабинет. «Боже, да он, наверное, богат», – заметил один молодой солдат, современный аналог римского гладиатора, произносящего: «Обреченные на смерть приветствуют тебя». Через пять лет Рокфеллер стал еще богаче и, в отличие от многих солдат, продолжал дышать.
Система найма заместителей была еще более откровенно несправедливой на Юге. Печально известный закон о «двадцати неграх» автоматически освобождал от военной службы крупных плантаторов, имевших двадцать или более рабов. Менее крупные плантаторы нанимали заместителей, защищавших систему, из-за которой оставались в нищете и без гражданских прав, а также аристократов, которые и за людей их не считали. Недовольные солдаты жаловались на это в письмах домой, но продолжали воевать и умирать, а их семьи голодали и страдали ради того, «чтобы господа в большом доме могли танцевать вальс».
Во времена кризисов многие сильно расслоенные общества придерживались негласного правила: богачи должны жить, а бедняки – умирать. Отчасти это являлось естественным следствием большего доступа богатых к ресурсам. Однако исследователи Джеймс Бун и Карен Кесслер из Университета Нью-Мексико предположили, что бедные нередко чувствовали, что не имеют такого, как у богатых, «права на жизнь». Например, в 1929 году ураган повалил кокосовые пальмы и хлебные деревья, а также уничтожил посевы таро и других корнеплодов на крошечном острове Тикопия в Полинезии. Более двухсот миль отделяло населявших его 1281 человека от ближайшего более или менее крупного острова. Год они голодали, и каждую неделю умирало до трех человек.
Этнографы, посетившие остров вскоре после этого, докладывали: «Совершенно очевидно то, что вожди и их родственники умирали в последнюю очередь… Действительно, все, включая простых жителей, находили смерть вождей немыслимой». С высшими классами связывалась некая магия: «Семьи вождей владеют землей, и предполагается существование мистической связи между благополучием вождей и состоянием земли». Во время схожей катастрофы на Каролинских островах в 1775 году из-за тайфуна погибло сразу 900 человек и еще 80 умерли от голода в течение нескольких недель. Выжило только 20 человек, среди них наследный вождь и члены его семьи. Даже в якобы эгалитарном обществе индейцев хопи на юго-западе современных США все ресурсы во время засухи тратились на выживание высших кланов, что заставляло бедные семьи «мигрировать или голодать».
Данная тенденция (во время кризиса высшие классы выживают дольше всех, а бедняки умирают в первую очередь) может проявляться даже в сложных современных обществах. Сразу вспоминаются истории о том, как при гибели «Титаника» богатые люди благородно шли на верную смерть. Бенджамин Гуггенхейм отказался от спасательного жилета и умер во фраке (настояв, между прочим, чтобы то же самое сделал его молодой слуга). Миссис Исидор Штраус погибла, потому что отказалась сесть в спасательную шлюпку без своего мужа. Джон Джейкоб Астор усадил в лодку свою беременную восемнадцатилетнюю супругу, пообещав вскоре присоединиться к ней. Один из выживших вспоминает:
«Когда напряжение достигло апогея, я увидел, как офицер „Титаника“ застрелил двух пассажиров третьего класса, которые рвались к шлюпкам. Позже я узнала, что в общей сложности было убито двенадцать пассажиров третьего класса, причем шестеро были застрелены одним офицером. Пассажиры первого класса вели себя как герои».
Но когда Бун и Кесслер проанализировали списки спасшихся, оказалось, что выжило 33 % мужчин первого класса по сравнению с 16 % среди пассажиров третьего класса. В процентном соотношении мужчин из первого класса спаслось почти столько же, сколько и детей из третьего класса. В общей сложности выжило 62 % пассажиров первого класса и только 25 % – третьего. Быть может, это не покажется удивительным. В конце концов, богатые люди получили лучший доступ к жизненно важным ресурсам, в том числе шлюпкам, заплатив за каюты на верхних палубах. Но внимание исследователей привлек тот факт, что взрослые мужчины из второго класса, будучи ближе к шлюпкам, погибли в гораздо большем числе, нежели мужчины из третьего класса. Бун выдвигает гипотезу, что богатые выживали, поскольку могли смириться с позором и укрыться в своих поместьях, а бедные не видели смысла в смерти ради уважения, поскольку занимали слишком низкое с экономической точки зрения положение. А вот мужчины из среднего класса, будучи социально мобильными и привыкшими почтительно относиться к вышестоящим, отдавали свои места в шлюпках, считая это необходимым проявлением личного благородства. В результате их выжило лишь 8 %.
И все-таки не многие готовы умереть из соображений чести. Расставание с жизнью ради богатого человека кажется очень неправдоподобной формой подчиненного поведения. Ну, почти так же маловероятно, как убийство богача или, скажем, обвинение его в сексуальных домогательствах. Так что я приготовился сбросить со счетов сообщение о живом доноре сердца как сомнительное. И вдруг в ноябре 2000 года стало известно, что Керри Пакер, шестидесятидвухлетний миллиардер, контролирующий Publishing and Broadcasting Ltd. – вторую по величине медиаимперию Австралии, – госпитализирован для пересадки почки. По словам своего коллеги Конрада Блэка, Пакер создал себе репутацию «щедрого грабителя, одаренного, но невежественного, деспотичного, но веселого, а также чрезвычайно ревнивого, свирепого и мстительного в отношении противников».
Пожалуй, это не тот человек, ради которого люди выстраивались бы в очередь, чтобы пожертвовать свой орган, особенно учитывая то, что Пакер уже страдал от рака и сердечной недостаточности. Однако же Пакер нашел донора в лице пилота собственного вертолета. Николас Росс, шестидесятилетний ветеран ВМС Великобритании, работал на Пакера и был его близким другом почти двадцать лет. Пакер, ласково звавший Росса «Биглз», построил для него дом на своей земле в окрестностях Сиднея. Конечно, пожертвовать орган еще не равнозначно жертве жизнью, хотя в одном случае из пятисот доноры сами умирают от почечной недостаточности. Но Росс, конечно, «проявил необычайную доброту и щедрость», как сказал Джеймс, сын Пакера, который не мог быть донором. Итак, зачем он это сделал? Росс был одним из самых высокооплачиваемых пилотов Австралии, но им, без сомнения, двигало нечто большее, чем деньги. Пакер был не просто его другом, а его героем, кормильцем, защитником. Хотя один был старше другого всего на два года, пилот любил называть Пакера «отец».
Обезьяна видит, обезьяна повторяет
Ну хорошо, я вижу, что подошел слишком близко к карикатурному изображению подчиненных богачам людей как класса евнухов, нанимаемых для нагнетания серотонина, вождения автомобиля и предоставления в случае необходимости органов своего тела. На этом этапе можно было бы проявить осторожность и притормозить. Но давайте лучше сделаем еще один шаг вперед. Подчиненные часто стремятся стать, образно говоря, клоном богатого человека. Желание копировать богатых и влиятельных почти непреодолимо, с позиции дарвинизма такое поведение представляется крайне адаптивным. Когда подчиненный входит в новый дом, он, как правило, начинает подражать, чтобы приспособиться и преодолеть подозрительность окружающих. Будучи почти неуловимой, имитация льстит богатому человеку и поэтому может помочь добиться его расположения. Древнее руководство для стремящихся наверх египтян под названием «Поучения Птаххотепа» советует: «Смейтесь, когда засмеется он, и это доставит ему большое удовольствие».
Подражание вышестоящим обычно означает желание повторить успех, а не неудачу, и поэтому данная привычка глубоко укоренилась в поведении приматов. Так, Джейн Гудол рассказывает, что после того, как шимпанзе Майк утвердился в роли лидера благодаря двум пустым канистрам из-под бензина, исследователи иногда наблюдали в кустах молодого самца по кличке Фиган, который в одиночестве тренировался с орудием Майка. (К сожалению, он репетировал свое представление, используя только одну канистру вместо двух. В этом заключается разница между savoirfaire и имитацией.) Эксперимент, который провел приматолог Роберт М. Йеркес, подтверждает, что шимпанзе копируют в основном доминантных особей. Йеркес и его коллеги на время отделили одну малоавторитетную особь от остальных шимпанзе и научили ее доставать бананы из специальной кормушки. В дальнейшем ни одна другая обезьяна не наблюдала за ее действиями достаточно долго, чтобы понять, как доставать бананы. Они просто позволяли ей сделать свое дело, а потом подходили и отбирали ценный приз. Позднее исследователи обучили тем же хитрым манипуляциям доминантную особь стада. На этот раз все восхищенно произнесли: «Ух! Ах!» – и тут же начали подражать своему гениальному руководителю.
Подчиненные полагают, что лидеру лучше знать, и поэтому копируют его действия почти рефлекторно. Не важно, поет Тевье в песне «Если бы я был богачом» из мюзикла «Скрипач на крыше», каков вопрос и верен ли ответ. Люди просто считают, что богатый – уж он-то знает. Франс де Вааль, наблюдавший за шимпанзе в зоопарке Арнема, записал после того, как альфа-самец по кличке Лу поранил в драке руку и несколько дней при ходьбе опирался на запястья: «Поразительно – все молодые обезьяны подражают ему и ковыляют на запястьях». Кто-то скажет, что ни один человек не станет так глупо подражать вышестоящему сородичу. И будет не прав. В Китае богатейшим женщинам так туго обматывали ступни, что те не могли ходить. Такого рода «увечье» символизировало высокий статус и свидетельствовало о том, что госпожа может позволить себе нанять носильщиков. Бедным крестьянкам, конечно, нельзя было отказаться от природной способности ходить. Но когда они шли в город, то обувались так, что их ноги казались обмотанными. Желание подражать было столь сильно, что пришлось издать закон, запрещающий низшим сословиям следовать этой моде.
Итальянский посол Примо Висконти говорит о еще более впечатляющем раболепном подражании Людовику XIV его придворными. Когда сексуальное поведение короля стало вопиюще непристойным, герцог Мазарини «признался королю, что той ночью ему было откровение – Его Величеству следует вести себя лучше. На это король ответил: „Да, а мне приснилось, что вы сумасшедший!“ И тут же все, не исключая его собственных лакеев, начали относиться к герцогу так, будто он был безумцем, и Мазарини уже не осмеливался появляться при дворе. Несколько лет спустя герцог… покаялся перед королем, горько сокрушался о своем падении и молил о помощи».
Вскоре, когда придворные присутствовали при утреннем туалете короля, Людовик соизволил поговорить с Мазарини о предстоящей охоте. «Затем, повернувшись к придворным, он сказал, что герцог в своем уме. Едва тот покинул опочивальню, как вокруг него столпилось народу больше, чем было около короля».
Сегодня мы считаем себя выше такого почитания королей, однако же носим жилеты с расстегнутой нижней пуговицей, подражая Эдуарду VII, который был слишком тучен, чтобы застегиваться на все пуговицы. В романе «Дорога на Уиган-Пирс» Джордж Оруэлл высмеивал одного социалиста – выпускника Итона: «Он готов умереть на баррикадах, по крайней мере, таковы его убеждения, но можно заметить, что он оставляет нижнюю пуговицу жилета расстегнутой».
Подражание богачам в финансовых вопросах имеет больше смысла, но бывает не менее опасным. В 1820-х годах мелкие биржевые маклеры считали Натана Ротшильда знатоком лондонской биржи. «Это означало, что открытая покупка или продажа акций Ротшильдом могла привести к резкому росту или обвалу их стоимости», – пишет Нил Фергюсон. Поэтому Натан и его братья нанимали нескольких маклеров. Один демонстративно продавал акции, вызывая цепную реакцию подражания, а другой тем временем незаметно скупал бумаги, после того как несчастные имитаторы сбивали их цену.
Ты тот, кому подражаешь?
Я не пытаюсь доказать, что подчиненные – это глупые или беззащитные жертвы, эксплуатируемые богачами. Динамика их взаимоотношений не столь одностороння. Подчиненные тоже используют богатых, стараясь занять более выгодное положение. Богатые это понимают и с самого начала стремятся контролировать ситуацию.
Подсознательная боязнь конкуренции сквозит во многих предложениях о работе. Например, один крупный вашингтонский лоббист ищет личную помощницу, которая помогала бы развлекать сенаторов и высших чиновников. Она должна быть «ловкой и ответственной в любом деле», однако первое впечатление о перспективах работы может оказаться обманчивым. «Претендент не должен иметь собственных политических амбиций, – строго предупреждает клиент, – или желания заниматься лоббированием самостоятельно».
«Нельзя сажать парня в деловом костюме рядом с рок-звездой, – считает Джанни Раш из Sterling Domestics. – Им нужен кто-то, рядом с кем не будет неловко покурить травку. Люди говорят: „Жене не понравится, если это окажется какая-нибудь красотка, но не присылайте такую, за которую будет стыдно“. Или: „Муж не желает, чтобы это был мужчина“».
Новый помощник практически никогда не входит в дом богатых людей без заслуживающих доверия рекомендаций от прежнего нанимателя. Кроме того, их, как правило, обязывают подписать детальные соглашения о неразглашении информации.
«В бизнесе рекомендации – это все, – говорит Раш. – Если у вас нет рекомендации, в которой говорится, что вы отличаетесь скромностью и показали себя с лучшей стороны, то найти работу с повышением почти невозможно».
Тайные опасения богатых насчет собственных сотрудников могут быть вполне оправданны. Зачастую их отношения гораздо более равные, чем можно предположить. Подчиненные обладают практическими навыками, они составляют расписание и улаживают дела. На некотором этапе им может прийти в голову, что они главные. Это особенно справедливо для богачей во втором или третьем поколении, которые, по словам одного фандрайзера, порой ведут себя как взрослые дети. Однако это может относиться и к самостоятельно разбогатевшим людям из-за их «благоприобретенной» беспомощности. Так что когда подчиненные в шутку говорят о своих работодателях как о своих детях, то, возможно, именно так они и думают.
В любой иерархии, сколь бы четкой она ни казалась, есть зависть, интриги, соперничество и споры о том, кто должен «стоять у руля». Приматолог Кристофер Боэм анализирует подчинение бета-обезьян, раскладывая его как минимум на три составляющие. Вначале преобладают страх и недоверие с обеих сторон. Умиротворяющие жесты подчиненных могут постепенно привести к обоюдовыгодным длительным отношениям, предполагающим защиту от хищников, помощь в борьбе с политическими противниками, совместную кормежку и нормальные общественные контакты. Но со временем подчиненный вынашивает скрытое желание стать главным. Боэм пишет: «В литературных источниках по приматологии есть немало примеров того, как честолюбивые подчиненные терпеливо ждали удобного момента для смены лидера или захвата власти». Даже когда подчиненный раскланивается перед альфа-особью, он тайком поглядывает, не представился ли такой шанс сейчас. Ведь возможностей масса. Нередко верные, казалось бы, слуги богачей крадут ценные предметы, выдают семейные тайны, растрачивают вверенные им средства, шантажируют, «наставляют рога», убивают и предают. По правде говоря, иногда и богатые люди прекрасно знают, что их семейное состояние нажито обманным путем. В XVIII веке Фоксы удивительным образом прошли путь от лакеев до графов Ильчестерских всего лишь за одно поколение. Точно так же английское графство Уинчелси и Ноттингем появилось на свет благодаря подкупу. Надпись на фамильном гербе Nil conscire sibi («Не сознающие вины») по сей день звучит, как отрицание вины.
А вот современный пример. Барбара (Бася) Пясецка была бедной иммигранткой, когда в 31 год стала горничной в доме Дж. Сьюарда Джонсона, которому тогда было 73 года. Она не совершила преступления, но своей сексапильностью разбила супружескую пару и стала наследницей 350 миллионов долларов. В свою очередь Нина Загат, теперь известная как одна из основателей Zagat Restaurant Survey, сколотила состояние, став подругой и адвокатом Баси, ее «приспешницей, правой рукой, защитницей, карающим мечом». Потом за юбку Баси Джонсон уцепился Лех Валенса – польский профсоюзный лидер. «Я люблю пани Басю как женщину, а не за ее деньги, – восторженно говорил он в интервью газете The New York Times. – Мне нравится ее целовать, и я рад, что она позволяет мне делать это. Мне бы очень хотелось знать, как долго это будет продолжаться». Оказалось, что недолго. Бася понимала, что от подчиненных, готовых целовать и ласкать ее, как когда-то она целовала и ласкала Дж. Сьюарда Джонсона, не будет отбоя. Они выстроятся в длинную очередь, чтобы льстить и ловить ее милости, стараясь не прозевать свой шанс, и так будет продолжаться до конца ее дней.
Зачем рискуют богачи: игра на публику