Длинный путь

— Черт, — изумленно сказал он.

Он еще дважды нажал на курок карабина. Кто-то в толпе вскрикнул от боли. Потом ружье выпало у него из рук, и он рухнул вниз и лежал там, тяжело дыша, как собака, сбитая автомобилем. Изо рта у него хлынула кровь..

— Вы. У… Блю… Ублю… — и он умер.

— Что с ним? — спросил Гэррети. — Что с ним случилось?

— Он напал на них, — ответил Макфрис. — Должно быть, понял, что он на пределе, и решил умереть так. Он ведь думал, что мы все… И знаешь, Гэррети — мы бы могли.

— О чем ты? — Гэррети вдруг охватил страх.

— А ты не знаешь?

— Могли… С ним… — Ладно. Забудь. Макфрис отошел. Гэррети била дрожь. Он не хотел знать, о чем говорил Макфрис. Не хотел об этом даже думать.

ДЛИННЫЙ ПУТЬ — продолжался.

К девяти часам еще никто не выбыл, только Абрахам начал стонать.

Было очень холодно, но никто не предложил ему никакой одежды. Гэррети опять подумал о первобытной справедливости, но это лишь вызвало у него тошноту.

Есть совершенно не хотелось, и его пояс с едой был еще почти полон. Бейкер, Абрахам и Макфрис — вот и все друзья, которые остались.

И Стеббинс, если его можно считать чьим-то другом.

В темноте он едва не налетел на Бейкера. В руках у того что-то звякало.

— Что ты делаешь?

— Считаю мелочь.

— Ну, и сколько? Бейкер улыбнулся:

— Доллар двадцать два.

— И что ты собираешься с ними делать?

Бейкер смотрел в темноту.

— Купи мне большой, — сказал он. Его легкий южный акцент теперь усилился. — Самый большой, с розовым атласом внутри и белой подушкой. И крепкий, чтобы крысы не забрались туда до самого Судного дня.

— Бейкер? Ты что, спятил?

— Я хочу умереть. Пора. Разве ты не хочешь?

— Заткнись! — Гэррети опять била дрожь.

Дорога пошла в гору, прервав их разговор. Гэррети шел вверх, чувствуя боль во всем теле, в каждой его клеточке, и думал об идее-фикс Бейкера, о гробе. Интересно, не последняя ли это вещь, о которой он думает? Периодически на них сыпались предупреждения. Вездеход ехал за ними; солдата, убитого Паркером, тут же заменили. Толпа монотонно кричала.

Гэррети пытался представить, каково это: лежать в торжественном полумраке, с руками, сложенными на груди. Не думать о боли, любви, ненависти, о деньгах. Ни о чем. Абсолютный ноль. Спасение от агонии движения, от горького кошмара этой дороги.

Как это может быть?

Вдруг все — агонизирующая боль в мускулах, пот, струящийся по лицу, распухшие ноги — показалось очень реальным, очень дорогим. Гэррети доковылял до вершины холма и быстро пошел вниз.

В 23.40 Марти Уаймэн получил пропуск. Гэррети совсем забыл о нем — последние сутки Уаймэн не подавал никаких признаков жизни. Он и умер беззвучно. Просто лег и был застрелен. А кто-то прошептал, что это Уаймэн.

Вот и все.

К полуночи они были в восьми милях от границы Нью-Хэмпшира.

Дождь поливал, не переставая, и Абрахам начал кашлять тем же мокрым, захлебывающимся кашлем, что и Скрамм.

В четверть второго Бобби Следж попытался под покровом темноты затесаться в толпу. Его поймали быстро. Гэррети подумал — не тот ли светловолосый солдат, что едва не застрелил его, вытащил бедного Следжа из толпы и всадил в него пулю? Светловолосый был здесь, Гэррети видел его на вездеходе.

Без двадцати два Бейкер упал и начал биться головой об асфальт.

Гэррети, не раздумывая, устремился к нему, но на плечо ему легла рука.

Конечно же, это опять был Макфрис.

— Нет. Хватит мушкетерства, Рэй.


Они пошли вперед, не оглядываясь.

Бейкер получил три предупреждения, потом как-то встал и пошел. Он прошел мимо них с Макфрисом, не глядя в их сторону. На лбу у него багровела уродливая ссадина.

Около двух они вошли в Нью-Хэмпшир под аккомпанемент рева самой большой толпы, какую Гэррети до сих пор видел, духовых инструментов и разрывов петард. В свете фейерверков поблескивали черные очки Майора. Рядом с ним стоял губернатор Нью-Хэмпшира, потерявший ногу при штурме ядерного склада в Сантьяго.

Гэррети опять задремал. Ему мерещился улыбающийся Урод д'Алессио в гробу. Рядом с гробом в качалке сидела тетка Бейкера и тоже улыбалась, как Чеширский кот. Они смотрели, как черный автомобиль без номеров увозит отца Гэррети. Отец в одном белье стоял между двух солдат, одним из которых был светловолосый, а другим — Стеббинс. Тетка Бейкера исчезла, только ее улыбка висела в воздухе, раскачиваясь вместе с креслом… Снова выстрелы. О Боже, они стреляют в него, это конец… Он сделал несколько скачущих, панических шагов, пронизывающих его болью с головы до пят, прежде чем понял, что стреляли в кого-то другого. — Привет, — рядом с ним появился Стеббинс, ухмыляясь, как тетка во сне.

— Явился, ученая задница, — прошептал Макфрис.

— Моя задница не ученее твоей, — парировал Стеббинс. — Разве что немного.

— Ладно, заткнись, — Макфрис махнул трясущейся рукой и пошел прочь. Около трех застрелили еще кого-то. Абрахам, пылающий гнева, казалось, светился в темноте, как падающий метеорит. Он продолжал тяжело, надсадно кашлять.

Бейкер шел с угрюмой решимостью, пытаясь избавиться от своих трех предупреждений. Макфрис все сильнее сгибался, как больной старик. Только Стеббинса, казалось, ничего не брало.

Остальные в большинстве своем уже вышли, казалось, за пределы боли и страха, как Олсон. Они брели сквозь дождь и темноту, подобно ожившим мертвецам. Гэррети избегал смотреть на них.

Перед самым рассветом почти одновременно застрелили троих.

Толпа рокотала, с вожделением глядя на распластанные тела. Гэррети это показалось началом жуткой цепной реакции, которая покончит с ними всеми. Но последним оказался Абрахам. Он вдруг упал на колени, глядя невидящими глазами в сторону вездехода. Потом рухнул на асфальт лицом вниз. Его оксфордские ботинки дернулись еще пару раз и замерли.

Наступал рассвет. Последний день Длинного пути был пасмурным.

Ветер скулил на почти опустевшей дороге, как пес, потерявшийся в незнакомом и опасном месте.





ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. КРОЛИК




Глава 17




“Мама! Мама! Мама! Мама!”

Преподобный Джим Джонс в момент своего отступничества



Концентраты раздали в пятый и последний раз. Теперь для этого потребовался только один солдат. Осталось ведь всего девять участников. Некоторые из них тупо поглядели на пояса, словно в первый раз видели, и выпустили их из рук, как толстых, разъевшихся змей. Гэррети показалось, что привычный ритуал застегивания пояса занял у него часы. От одной мысли о еде его тошнило.

Стеббинс теперь шел рядом с ним. «Мой ангел-хранитель», отсутствующе подумал Гэррети. Стеббинс улыбался и с шумом грыз крекеры с арахисовым маслом, Гэррети едва не вырвало.

— В чем дело? — спросил Стеббинс с набитым ртом. — Тебе плохо?

— А тебе-то что?

— Так. Если ты сейчас упадешь, я не очень огорчусь.

— Похоже, мы скоро войдем в Массачусетс, — вмешался Макфрис.

Стеббинс кивнул:

— За семнадцать лет мы первые, кто зашел так далеко. Они с ума сойдут.

— Откуда ты столько знаешь о Длинном пути? — спросил Гэррети.

Стеббинс пожал плечами.

— Это же все опубликовано. Чего им скрывать?

— Стеббинс, а что ты сделаешь, если выиграешь? — спросил Макфрис. Стеббинс засмеялся. В струях дождя его тощее, поросшее щетиной лицо напоминало морду изголодавшегося льва.

— А ты что думаешь? Куплю большой желтый «кадиллак» и поставлю по цветному телевизору в каждую комнату?

— Я думаю, — сказал Макфрис, — что ты пожертвуешь две-три сотни Обществу защиты животных.

— Абрахам стал похож на овцу, — оборвал их Гэррети. — На овцу, запутавшуюся в проволоке. Вот что я думаю.