Дюна

Пол рванул защитные ремни и рывком открыл кабину. В нее сейчас же набился песок, принеся с собой запах нагретого камня. Пол схватил сумку с заднего сиденья и увидел, что его мать освободилась от ремней Встав на правое сиденье, она перебралась в боковую часть топтера, обшитую металлом. Пол последовал за ней, таща сумку за тесемки.

— Беги! — приказал он матери, указав на дюну впереди, за которой виднелась высокая скала, иссеченная ветром. Джессика соскочила с топтера и побежала, карабкаясь на дюну, слыша за собой тяжелое дыхание Пола. Они добрались до песчаного гребня, выгибающегося в сторону.

— Держись гребня, — велел ей Пол. — Так будет быстрее.

Увязая в песке, они устремились к скалам. И тут они услышали незнакомые звуки, шипение, шелест осторожного скольжения по песку...

— Червь! — догадался Пол. Звук становился громче.

— Быстрее!

Первый уступ скалы, выступающий из песка, как береговая полоса, лежал не более чем в десяти метрах впереди, когда они услышали за собой звук разламываемого металла. Пол перебросил сумку в левую руку, она била его по бедру; другой рукой он схватил мать за руку. Они вскарабкались на скалу и устремились дальше — по изогнутому, высеченному ветром туннелю. Во рту у них пересохло, воздух с трудом проходил через воспаленное горло.

— Я не могу больше!.. — взмолилась Джессика.

Пол остановился и посмотрел на пустыню. Там, параллельно их скале, двигалась извилистая насыпь, песок вздымался и опадал почти на уровне лица Пола, на расстоянии примерно километра. В одном месте линия сглаженных дюн делала резкую петлю — там, где они оставили сломанный орнитоптер. Там, где побывал червь, не было видно никаких следов их судна! Движущаяся насыпь уходила в пустыню, возвращаясь на прежний путь в поисках пищи.

— Они больше, чем космические корабли Союза, — прошептал Пол. — Мне говорили, что в открытой пустыне черви очень большие, но я не представлял себе их размеров. — Я тоже... — выдохнула Джессика.

Существо направлялось к горизонту. Они стояли и слушали до тех пор, пока звуки его движения не затерялись в окружающих песках.

Пол перевел дух, посмотрел на луну и процитировал слова из Китаб ал-Ибар: «Путешествуй ночью, а днем оставайся в тени». Он посмотрел на мать.

— У нас в запасе есть несколько часов. Ты можешь идти?

— Дай мне перевести дух...

Пол шагнул на уступ, взвалил сумку на плечи и приладил лямки. С минуту он стоял, глядя на паракомпас в руке.

— Пора! — сказал он.

Она оттолкнулась от скалы, чувствуя себя отдохнувшей.

— В каком направлении мы пойдем?

— В том, куда ведет нас гребень, — он указал рукой.

— Дальше в пустыню?

— В пустыню Свободных, — прошептал он и замолчал, потрясенный воспоминаниями о той картине, которую так ясно рисовал на Каладане его разум Он видел уже эту пустыню, но очертание видений было не сколько иным, подобно оптическому изображению, что исчезает в сознании, поглощенное памятью, и не может проявиться полностью, перебиваемое реально видимой картиной Видение появлялось перед ним в различных ракурсах, пока он стоял, потрясенный.

?В видении с нами был Айдахо, но сейчас Лйдахо мертв", — вспомнил он. — Ты видишь путь, по которому нам надо идти? — спросила Джессика, неверно истолковав его молчание.

— Нет, но это не имеет значения — Он поправил сумку за плечами и двинулся по скале Углубление вело к залитому лунным светом подножию скалы, откуда она расходилась отрогами к югу. Пол направился к первому отрогу и вскарабкался на него; Джессика последовала за ним. Теперь она отмечала все, что встречалось на их пути — ложбины, заполненные песком, для прохождения которых им приходилось замедлять шаги, острые выступы хватаясь за которые, они ранили себе руки; преграды, предлагающие им выбор — идти через них или обходить Местность подчиняла их собственному ритму Они заговаривали лишь тогда, когда в этом была необходимость, и тогда хриплый тембр их голосов выдавал их напряжение.

— Осторожней здесь! Гребень скользкий под песком.

— Смотри, не ударься об этот выступ головой.

— Давай переждем за этим уступом луна светит нам в спину, и нас могут увидеть.

Пол остановился в углублении скалы и поставил сумку на камни Джессика прислонилась к скале рядом с ним, довольная передышкой Она слышала, как Пол потянулся к трубке стилсьюта и сделал глоток своей Собственной, регенерированной из его тела воды На вкус вода была солоноватая, и она вспомнила воду Каладана — высокие фонтаны, бьющие струями к небу. А Джессика думала только о том, чтобы остановиться и отдохнуть по-настоящему. Ей пришла в голову мысль, что милосердие — что возможность остановиться даже на мгновение. Без отдыха нет милосердия.

Пол оттолкнулся от скалы и выбрался на ровную поверхность. Вздохнув, Джессика последовала его примеру. Они спустились на широкую площадку, со всех сторон окруженную острыми шпилями скал. И снова они включились в ни на что не похожий ритм движения по этой неприютной земле.

Пыль забивала носовые фильтры, и ее приходилось выдувать. Спекшиеся комочки песка и мелкий гравий катались под обувью на твердой поверхности и на них можно было поскользнуться. Осколки камней ранили ноги, которые вязли в глубоком песке, затруднявшем ходьбу.

Пол резко остановился на одном из уступов и подождал мать. Она подошла и, проследив направление его взгляда, увидела, что они стоят на скале, а внизу, метрах в двухстах, начинается пустыня, похожая на океан. Она лежала перед ними, освещенная луной бескрайние пески, сливавшиеся у линии горизонта в неясную серую массу.

— Так вот что называют Открытой пустыней — подавленно произнесла Джессика.

— Она огромна, — глухо отозвался Пол.

Джессика посмотрела налево и направо: ничего, кроме песка. Пол пристально смотрел вперед на дюны, на отбрасываемые ими тени.

— Нам нужно пройти примерно три-четыре километра, — сказал он.

— А черви...

— Ничего не поделаешь — другого выхода нет.

Она сосредоточилась на своей усталости, на боли в мускулах, притупляющей чувства.

— Может быть, мы отдохнем и подкрепимся?


Пол снял сумку и сел. Джессика оперлась о его плечо и пристроилась на камень рядом с ним. Пол порылся в сумке.

Она ощутила сухость его руки, когда он положил ей на ладонь две капсулы. Она проглотила их и запила глотком воды из своего стилсьюта.

— Выпей всю свою воду, — сказал Пол. — Аксиома: самым лучшим местом для хранения воды является собственное тело. Она увеличит твою энергию, ты станешь сильнее. Доверяй своему стилсьюту.

Она послушалась и, опустошив свой запас, почувствовала, как к ней возвращаются силы. Потом она подумала, какими мирными были эти минуты их отдыха, и вспомнила слова, слышанные от Гурни Хэллека: «Лучше сухой кусок и спокойствие духа, чем дом, полный добра и распрей». Джессика повторила эти слова Полу.

— Гурни, — произнес он.

Она уловила интонацию его голоса — так говорят об умерших — и подумала: «И добрый бедный Гурни, может быть, уже мертв». Люди Атридесов либо погибли, либо попали в плен, либо, подобно им, скитаются по безводной пустыне.

— У Гурни была подходящая цитата на каждый случай жизни, — сказал Пол. — Я как будто слышу его сейчас: «И я осушу реки и отдам землю в руки злых сил, я сделаю землю большой — и все это здесь, руками пришельцев». Джессика закрыла глаза, с трудом сдерживая слезы.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Пол.

Она поняла, что его вопрос относится к ее беременности, и ответила:

— Твоя сестра родится еще не скоро Я чувствую себя нормально.

И она подумала: «До чего же формально я отвечаю собственному сыну!» Поскольку в правилах Бене Гессерит было все объяснять, она поискала причину этой формальности и нашла ее: «Я боюсь собственного сына, я боюсь его способности видеть будущее, я боюсь того, что он может мне сказать». Пол надвинул капюшон на глаза, вслушиваясь в осторожные шорохи ночи.

У него зачесался нос. Он потер его, убрал руку и почувствовал сильный запах циннамона.

— Где-то неподалеку залежи меланжевого спайса, — сказал он.

Легкий ветерок тронул щеки Пола, заиграл складками его бурнуса Но этот ветер не таил в себе угрозы шторма — Пол уже научился распознавать ее.

— Пойдем? — спросил он.

Джессика кивнула.

— Есть способ без риска перебраться через открытые пески, — сказал Пол. — Свободные это делают.

— Как?

— Если бы мы здесь, у этого камня, соорудили тампер из фремкита, это заняло бы червя на некоторое время.

Она взглянула на залитую лунным светом пустыню между ними и другой грядой скал.

— Четыре километра... Сколько это займет времени?

Пол не ответил ей, думая о другом:

— Если мы проделаем этот путь, издавая лишь звуки, которые не привлекут внимание червя...

Пол изучал открытую пустыню, вопрошая свою память предвидения, исследуя туманные намеки на фремкит в руководстве, которое находилось в аварийной сумке. Ему показалось странным, что его единственным чувством при мысли о червях был всепоглощающий страх. Он знал — и это знание лежало на поверхности общих знаний, — что черви должны вызывать чувство уважения, а не страха, если только... если... Он покачал головой, бессильно остановившись перед неким порогом знания.

— Эти звуки не должны быть ритмичными, — сказала Джессика.

— Да, мы должны нарушить правильное чередование наших шагов. Кроме того, сам песок сдвигается время от времени. Черви ведь не могут исследовать каждый малейший звук... Нам с тобой следовало бы хорошенько отдохнуть перед трудной дорогой.

— Где мы проведем день?

Пол указал влево.

— Оттуда к северу тянутся отроги скал. Ветер ясно дует в ту сторону там должны быть глубокие пещеры.

— Тогда пойдем, — предложила она.

Он встал и помог ей подняться.

— Ты готова к спуску? Мне бы хотелось разбить палатку ближе к краю пустыни.

Джессика кивком головы дала понять, что можно начинать спуск.

Он поднял мешок, укрепил его за плечами и повернулся к спуску. «Если бы у нас были суспензоры! — подумала Джессика, — Было бы так просто спрыгнуть вниз. Но, возможно, суспензоры привлекают червей».

Они подошли к уступам, ведущим вниз, и увидели освещенную лунным светом расщелину, которая спускалась к ровной площадке.

Пол начал спуск, двигаясь осторожно, но поспешая, так как лунный свет мог в любой момент исчезнуть. Они спускались в мир все более глубоких теней. Вокруг них силуэты скал тянулись все выше к звездам. Теперь они были на краю серого песчаного склона, который вел вниз, в темноту.

— Будем спускаться? — прошептала Джессика.