Дюна

ШАХНАМЕ — легендарная книга Странников Цензунни.

ШАИ-ХУЛУД — песчаный червь Арраки, «Создатель», «Старик пустыни», «Отец вечности». Произнесенное особым тоном или написанное заглавными буквами передает самую суть верований Свободных. Песчаный червь вырастает до огромных размеров (отдельные экземпляры превышают 400 метров) и живет исключительно долго, пока его не убьет один из его собратьев, или пока не будет утоплен в воде, являющийся ядом для него. Большая часть песков Арраки обязана своему возникновению песчаным червям (см. также малый Создатель).

ШАДОУТ — Глубоко черпающий, почетный титул у Свободных.

ШАЙТАН — сатана.

ШИГАВИР — лист металла, отштампованный в виде листа ползучего винограда, выращиваемого только на Салузе Второй и на III Дельта Кайзинг. Отличается необычайно высокой прочностью на разрыв. ЭКАЗ — четвертая планета Альфа Центавра, рай для скульпторов — благодаря свойству тамошних растений изменять форму под воздействием человеческой мысли.

ЭЛАККА-НАРКОТИК — наркотик, получаемый при сжигании элаккового дерева с планеты Эказ. В результате его действия подавляется инстинкт самосохранения. Кожа употребляющего этот наркотик приоб ретает специфический морковный цвет. Обычно его дают гладиаторам перед битвой.

ЭРГ — лагерь Свободных.

ЭФФЕКТ ХОЛЦМАНА — отрицательное, отталкивающее поле генератора.

Я-ПОДОБИЕ — портрет, воспроизведенный на шигавирном аппарате, способный воспроизвести мельчайшие детали, передающие сущность "Я".

ЯЛИ — жилище Свободных.

ЯМА ПЫЛЕВАЯ — глубокая расселина или впадина в пустыне, наполненная пылью, так что ее невозможно отличить от окружающей поверхности; смертельная ловушка, поскольку человек и животное тонут, попав в нее.





ПРИЛОЖЕНИЯ




Приложение I

ЭКОЛОГИЯ ДЮНЫ




Выше критической точки внутри замкнутого пространства свобода уменьшается по мере увеличения числа. Это верно как для людей, находящихся в каком-то определенном месте планеты, так и для молекул газа, находящихся в замкнутом сосуде. Насущный вопрос человечества состоит не только в том, скольким из них удастся выжить в планетной системе, но и в том, какого рода существование возможно для тех, кто выживет.

Пардот Кайнз, первый планетолог Арраки.

На каждого вновь прибывшего территория Арраки производила впечатление удивительно голой земли. Чужеземец мог подумать, что ничто не может здесь произрастать на открытом месте, что это настоящая пустыня, которая никогда не была и не будет плодородной.

Для Пардота Кайнза планета была в основном олицетворением энергии машиной, управляемой солнцем. То, в чем она нуждалась, следовало приспособить для жизни человека. Его разум был обращен к свободно передвигающимся племенам — Свободным. Каким инструментом они могли бы быть в руках эколога! Свободные — сила почти неограниченных экологических и геологических возможностей.

Во многих отношениях Пардот Кайнз был простым и прямым человеком. Некто хочет избежать притеснений Харконненов? Превосходно! Пусть женится на Свободной. Когда та подарит ему сына, он вместе с Льетом Кайнзом и другими детьми начнет учиться экологической грамоте. Пардот Кайнз создает для них новый язык символов, с целью изменения всей территории, климата, протяженности времен года и, наконец, обеспечит прорыв сквозь понимание силы к отчетливому пониманию порядка.

"Есть внутренне узнаваемая красота в сбалансированном развитии на любой богатой людьми планете. В этой красоте заключается динамически стабилизированный, необходимый для любой жизни процесс. Цель его проста создавать и координировать образцы все более и более разнообразные. Жизнь улучшает скрытые способности системы поддерживать жизнь. Жизнь, взятая в целом, — это служба жизни. Необходимые питательные вещества делаются пригодными для жизни самой жизнью, все более и более разнообразясь, по мере того как возрастает проникновение жизни. Все окружающее живет, наполняясь связями и связями внутри связей.

Так учил Пардот Кайнз в школе сьетча. Свободные могли и не соглашаться с ним, и тогда ему приходилось их убеждать. Чтобы понять, как это выглядело в действительности, надо ясно представить себе его прямоту и непосредственность, с которой он подходил к любой проблеме. Он не был наивным, он просто не позволял себе уклоняться от основной мысли.

Однажды средь бела дня, исследуя ландшафт Арраки, он ехал на нанятой машине и неожиданно сделался свидетелем необычной для Арраки жестокой сцены. Шестеро вооруженных до зубов харконненовских наемников, защищенных силовыми полями, поймали троих юнцов-Свободных в открытых песках, за Защитной стеной, неподалеку от деревни Ветряной мешок. Кайнзу происходящее казалось обычной дракой, скорее символической, чем реальной, пока он не пришел к выводу, что Харконнены намереваются убить Свободных. К этому времени один из юнцов лежал на земле с перерезанной артерией, двое наемников были выведены из строя, но четверо остальных противостояли двум безоружным подросткам. Кайнз не был храбрецом, он был лишь человеком, преданным своему делу, и, вдобавок, очень осторожным. Но он видел, что Харконнены убивают Свободных, то есть уничтожают те самые механизмы, с помощью которых он надеялся преобразить планету! Он включил свое силовое поле, и двое харконненовских наемников оказались на земле раньше, чем успели осознать, что кто-то стоит у них за спиной. Он увернулся от удара одного из двух оставшихся наемников, перерезал ему горло и, оставив последнего двум Свободным, занялся спасением лежащего на земле юноши. И занимался им, пока не был уничтожен шестой Харконнен.

Вот такая ситуация! Свободные не знали, чего можно ждать от Кайнза. Они, конечно, знали, кто он такой: ни одному человеку, прибывающему на Арраки, не удавалось найти путь к крепостям Свободных, если он не сообщал о себе исчерпывающую информацию. Они знали: он был императорским служащим. Но он убил Харконненов!

Взрослые могли бы пожать плечами и с некоторым сожалением присовокупить его к тем, кто уже лежал на земле мертвым. Но эти Свободные были юнцами, и единственное, что они поняли, — это то, что они обязаны этому человеку своими жизнями.

Два дня спустя Кайнз прибыл в сьетч, который смотрел на Дорогу ветров. Для него все казалось естественным. Он говорил со Свободными о воде, о засевании дюн травой, об оазисах и финиковых пальмах, о каналах, пересекающих пустыню. Он говорил, говорил, говорил…

Слушавшие его затеяли яростный спор, которого Кайнз не слышал, Что делать с этим сумасшедшим? Ему известно местоположение главного сьетча. Что он там болтает о рае на Арраки? Болтовня и есть болтовня. Он слишком много видел… Но он убил Харконненов!.. Почему бы не взять у него воду?.. Но он убил Харконненов!.. Любой может убить Харконненов! Я сам делал это не один раз.

— Но что это он говорит о цветущей планете Арраки? И где взять для этого воду?

— Очень просто. Он говорит, что вода здесь есть! И он действительно спас троих наших парней.

— Троих дураков, подставивших себя под ножи Харконненов!

Решение было известно всем уже за несколько часов до того, как его вынесли. Тау сьетча говорит всем его членам о том, что они должны делать, вплоть до самых жестоких действий. Опытный воин посылается со священным ножом для выполнения работы. Два хозяина воды следуют за ним, чтобы забрать воду тела. Жестокая необходимость…

Сомнительно, чтобы Кайнз фиксировал внимание на исполнителе. Он говорил с группой людей, сидевших на значительном расстоянии от него.

Рассуждая, он расхаживал короткими шагами и жестикулировал. «Открытая вода, — говорил Кайнз. — Можно ходить без стилсьюта по открытому пространству. Воду можно брать из прудов».


Перед ним остановился носитель ножа.

— Идемте, — сказал Кайнз, продолжая говорить на ходу о водных ловушках. Он прошел мимо человека. Спина Кайнза была открыта для ритуального удара.

Теперь неизвестно, что произошло в голове экзекутора. Может, он в конце концов выслушал Кайнза и поверил ему. Кто знает? Но о том, что он сделал, известно хорошо. Его звали Льет, Льет-старший. Он сделал три шага и намеренно упал на свой нож, «освободив» себя таким образом от поручения. Самоубийство? Кое-кто говорил, что его направлял Шаи-Хулуд.

Вот и говорите после этого о предназначениях! С этого мгновения Кайнзу достаточно было только сказать: «Идите туда», и шло все племя Свободных. Умирали мужчины, умирали женщины, умирали дети. Но все они шли…

Кайнз вернулся к своим обязанностям руководителя имперскими биологическими исследовательскими станциями. Но теперь среди персонала станций начали появляться Свободные. Свободные смотрели друг на друга. Они были «фильтрующей системой», хотя никогда не обсуждали такой возможности. Орудия станций начали перекочевывать в сьетчи, особенно землеройные, которые использовались для того, чтобы рыть котлованы для бассейнов и скрытых водных ловушек. В бассейнах начала скапливаться вода.

Свободные все более убеждались в том, что Кайнз был хоть и не совсем безумный, но достаточно безумный для того, чтобы быть святым. Он был одним из умма — братства пророков. Перед Саду, собранием небесных судей, предводительствовала тень Льета-старшего.

Кайнз — прямой, яростно-упорный — знал, что, даже весьма тщательные, одни исследования не гарантируют появления чего-либо нового. Он ставил небольшие опыты с регулярным обменом информацией для быстрого эффекта Тансли, позволяя каждой группе идти свои путем. Из крошечных фактов можно собрать огромное целое. Он организовывал только изолированные и быстрые исследования, чтобы все трудности были видны в перспективе.

Повсюду брались образцы почвы. Были составлены карты изменения погоды, из которых составлялось представление о климате. Он установил, что на обширных зонах северного и южного полушарий, за 70-м градусом, температура в течение тысяч лет не выходила за рамки 254-332 градусов (абсолютных) и что для этих поясов характерны продолжительные времена года, когда температура подходит для земных форм жизни — так называемая температура «процветания». Оставалось разрешить водную проблему.

— Когда мы ее разрешим? — спрашивали Свободные. — Когда наступит рай на Арраки?

Все в той же манере учителя, отвечающего на вопросы ребенка, Кайнз говорил им: «Лет через триста-пятьсот».

Менее устойчивый народ мог бы завыть от тоски. Но люди с хлыстами научили Свободных терпению. Срок был более долгим, чем они ожидали, но все же они могли видеть, что долгожданный день близится. Они потуже затягивали пояса и возвращались к работе. Каким-то образом разочарование делало перспективу рая более реальной.

Заботы Арраки были не о воде, а о влаге. Люди не знали, что такое любимцы-животные — на Арраки не было настоящих животных. Некоторые контрабандисты приручали диких ослов-куланов, но их содержание стоило дорого, если даже животное носило специально приспособленный для этой цели стилсьют.

Кайнз думал о растениях, способных синтезировать воду из кислорода и водорода, запертых в скалах, но энергетический коэффициент был слишком высок. Подобные образования (если не говорить о сложном чувстве водной безопасности, которые они давали пеонам) были слишком незначительными для его целей. Кроме того, он уже начал прозревать, где скрывается вода. На определенной высоте, при определенном направлении ветра отмечалось существенное увеличение влажности. Первичную догадку дал состав воздуха: 23% кислорода, 75,4% азота и 0,023 процента двуокиси углерода.

В северной умеренной зоне росли деревья на высоте 2 500 метров. Их двухметровые корни давали поллитра воды. Были и другие формы растительности, которые росли в пустыне, у самой ее кромки. Наиболее стойкие из них выказывали явные признаки процветания, если росли во впадинах, где выпадала роса.

Потом Кайнз нашел соляную котловину. Его топтер летал от одной станции к другой, когда был сбит с курса налетевшей бурей. Когда буря ушла, перед ним оказалась гигантская котловина — около 300 километров в диаметре, — излучающая необычайный для пустыни белый свет.

Кайнз приземлился и взял пробу с очищенной бурей поверхности котловины. Соль. Теперь он не сомневался. Когда-то на Арраки была вода.

Он принялся за тщательные исследования высохших источников воды, где струйки появлялись и исчезали, чтобы никогда больше не появиться.

Кайнз использовал для работы своих Свободных. Главной их задачей было искать те частицы плотного вещества, что иногда появлялись в спайсовой массе. В легендах Свободных они назывались «песчаной форелью». Из фактов стало очевидным, что их присутствие объясняется существованием некоего феномена «песчаного пловца», который запер воду в плодородных выемках, находящихся в нижних слоях пористых пород.

«Похитители воды» миллионами умирали при каждом извержении спайса. Их могли убить колебания температуры в пять градусов. Немногие выжившие окружались пузырчатыми образованиями и впадали в спячку, чтобы через шесть лет пробудиться в мире маленьких (около трех метров длиной) песчаных червей. Из них лишь некоторым удавалось избежать агрессивности старших братьев и превратиться в гигантских Шаи-Хулудов. Гибли они и в водных хранилищах Свободных — Свободные издревле топят маленьких червей для получения наркотика познания, называемого ими Водой жизни.

Теперь был установлен весь цикл — от маленького Создателя к Шаи-Хулуду, от Шаи-Хулуда к рассеиванию спайса, в котором возникают микроскопические существа, называемые песчаным планктоном, — пища Шаи-Хулуда, они растут, прячутся, превращаясь в маленьких Создателей. Потом Кайнз и его люди перенесли свое внимание с всеобъемлющего спайсового цикла на микроэкологию. Прежде всего — климат. На поверхности песка температура часто достигала 344-350 градусов. Футом ниже она падала на 55 градусов, на фут поверхности она падала на 25 абсолютных градусов. Листва и другая тень могли снизить температуру еще на 12 градусов. Затем питательные вещества: песок Арраки является, главным образом, продуктом переработки червя. Пыль возникает вследствие постоянного колебания поверхности ветром, «пляски песков». Крупные зерна находятся на более защищенных от ветра склонах. Склоны, открытые ветрам, бывают гладкими и плотными. Старые дюны бывают темными благодаря окислению, молодые обычно серые.

Закрытые от ветра склоны старых дюн стали первыми зонами зеленых насаждений. Первостепенной задачей Свободных стало засеивание дюн травой, волосообразной цилией, чтобы укреплять поверхность дюн, лишая тем самым ветер его главного оружия: мобильных песчаных зерен.

Изменяемые зоны лежали далеко на юге, вдали от харконненских наблюдателей. По мере оседания склонов, засеянных травой, склоны, открытые ветрам, становились все выше и выше, и трава перемещалась вместе с ними.

Гигантские сифы — длинные дюны с волнистыми вершинами высотой более 1 500 метров образовывались из-за этих действий.

Когда заградительные дюны достигли нужной высоты, их склоны, обращенные к ветру, засадили более устойчивой зеленью. По мере того как травы и растения приживались, высаживались все новые сорта.

Дошла очередь и до фауны — разводились зверьки, роющие норы, чтобы почва рыхлилась и проветривалась: карликовая лиса, кенгуровая мышь, песчаный заяц, черепахи; хищники, чтобы держать зверей под контролем: песчаный паук, карликовая сова, ястреб и сова-пустынница; насекомые, которые могли заполнять недоступные для зверей уголки; скорпионы, сороконожки, пауки-невидимки, осы и мухи, а так же пустынная летучая мышь, чтобы держать под контролем этих насекомых.

Теперь они подошли к решающим испытаниям: финиковые пальмы, хлопок, дыня, кофе — более двухсот типов полезных растений, отобранных для испытаний.

«Человек, экологически неграмотный, не понимает, что экология — это система. Система! — говорил Кайнз. — Система содержит текучую стабильность, которая может быть разрушена одним неверным шагом. Система имеет порядок, перемещающийся от вехи к вехе. Если этот поток перекрыть дамбой, то система рушится. Нетренированный глаз может не заметить этого крушения до тех пор, пока не станет слишком поздно. Вот почему высшей ступенью экологического знания является понимание последствий».

Добились ли они системы?

Кайнз и его люди наблюдали и ждали. Теперь Свободные понимали, что он имел в виду, когда говорил о сроке в пятьсот лет.

С засаженных участков поступило сообщение: по краям насаждений песчаный планктон оказался отравленным из-за взаимодействия с новыми формами жизни. Причина: протеиновая несовместимость. В этих местах образовалась отравленная вода, не оказывающая никакого влияния на жизнь Арраки. Зона насаждении оказалась как бы отгороженной барьером, и даже Шаи-Хулуд не мог туда проникнуть.

Кайнз сам побывал в зеленых районах: поездка в двадцать тамперов (в паланкине, как раненый или Преподобная мать, потому что он никогда не был наездником песка).

Он проверил пограничную зону и вернулся с подарком для жителей Арраки: добавление в почву пограничной зоны серы и концентрированного азота превратило ее в плодородную землю. Можно было с успехом продолжать насаждения!

«Изменятся ли от этого сроки?» — спрашивали Свободные.

Кайнз вернулся к своим расчетам. Число ветряных ловушек сделалось к тому времени весьма значительным. Он был осторожен в обещаниях, зная, что нельзя точно очертить границы экологической проблемы. Такое-то количество растительности следовало употребить на то, чтобы закрепить поверхность дюн, столько-то — на питание людей и животных, столько-то — на то, чтобы удержать влагу в корневой системе и напоить близлежащие территории. К тому времени они нанесли на карту те места, где были замечены движущиеся пузыри, и отразили их в расчетах. Даже Шаи-Хулуду отводилось определенное место. Он не подлежал уничтожению, иначе пришел бы конец их спайсовому богатству, к тому же его внутренняя «обогатительная фабрика», пищеварение с огромным содержанием альдегидов и кислот, была гигантским источником кислорода. Червь среднего размера (около двухсот метров) высвобождал в атмосферу столько кисло — рода, сколько дает процесс фотосинтеза растительности, занимающей площадь в десять квадратных километров. Кайнзу приходилось считаться с Союзом. Спайсовые взятки Союзу за отказ от наблюдений за Арраки из космоса достигли внушительных размеров. Свободных тоже не следовало игнорировать. Особенно Свободных с их ветряными ловушками, с экологическими познаниями и их мечтой о переходе на планете Арраки от степной фазы к лесной.

Из расчетов была получена цифра. Кайнз сообщил ее: три процента. Если они получат три процента зеленого растительного покрова, вовлеченного в процесс формирования соединений углерода, то процесс станет необратимым и непрерывным.

«Сколько на это уйдет времени?» — вопрошали Свободные.

«Ах, это… Около трехсот пятидесяти лет».

Таким образом подтверждалось то, что умма говорил в самом начале: оно не придет в течение жизни любого из живущих ныне людей и в течение жизни еще восьми поколений, но оно придет.