Дюна и философия: путь ментата
Часть 12 из 28 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Такое популярное представление о хорошей жизни было бы очень знакомо персонажам из «Хроник Дюны». Даже барон Харконнен, которому нет дела до человечества в общем, искал хорошей жизни для себя, и нашел он ее с точки зрения богатства, власти и статуса. Это же было характерно для большинства знати, вероятно, включая Императора Шаддама IV Коррино и герцога Лето Атрейдеса. Даже если герцог Лето стремился к более высоким идеалам, чем его соперник Барон, он не поднялся выше управления планетой, пока сам планировал продвижение для себя и своей семьи. Для фрименов понятие хорошей жизни, казалось, тоже было знакомым. Беря во внимание всю важность традиций и веры для них, их главный проект в Дюне был направлен на улучшение стандартов жизни путем орошения Арракиса.
Судя по этому, сага о Доме Атрейдес в «Дюне», «Мессии Дюны», «Детях Дюны» и «Боге-Императоре Дюны» представляет собой историю человеческого триумфа. В целом, правление Атрейдесов принесло человечеству три с половиной тысячи лет мира и стабильности. Для людей Арракиса это значило трансформацию их планеты из песчаного ада, где человек ценился меньше, чем вода в его теле, в цветущий мир в сердце богатой Империи.
Что-то привлекательное есть в общераспространенном понятии хорошей жизни. Кто бы не хотел быть богатым вместо бедного, уважаемым вместо ненавидимого, здоровым вместо больного? Произнося это, могут ли другие вещи иметь ценность, отдельно от мирской «успешности»? Пол и Лето II так считали, потому что они оба ненавидели Империи, которые создали, даже если они принесли мир и защищенность. Но если что-либо кроме мирской успешности имеет значение, то что?
Песчаный червь не навредит тебе ведь он не может сломать твою мораль
Сократ? Человек, которого казнили люди Афин! Слушать советы об улучшении жизни от человека, который дал себя казнить, то же самое, что и слушать советы по отбору работников от герцога Лето.
– Из «Собрания речей» барона Владимира Харконнена
Сократ решительно отказался от общепринятой концепции хорошей жизни и критиковал своих сограждан афинян за их одержимость богатством и славой больше, чем заботой о состоянии души. Сократ считал, что жить хорошей жизнью – значит руководствоваться добродетелью. Блага, такие как деньги, слава, и даже здоровье оказываются бесполезными или даже вредоносными, если человек не добродетелен.
Мы должны направить наше внимание на улучшение нас самих в нравственном отношении, а не гнаться за мирской успешностью. Сократ говорил, что даже вопрос жизни не должен волновать нас, а важна лишь справедливость поступков.
Будем надеяться, что для Сократа это действительно было так, потому что, подобно герцогу Лето, политические оппоненты убили его. Даже на суде, когда под угрозой была его жизнь, Сократ был уверен, что ему не смогут навредить, так как судьи не смогут ранить его моральную стойкость. Подобно другим нарушителям спокойствия во Вселенной Дюны, Сократа приговорили к смерти через отравление.
Перед тем как начать добродетельную жизнь, как советует Сократ, нам нужно знать, какое поведение считается добродетельным. У разных людей разные моральные устои, и что для одного покажется достойным поведением, для другого будет безнравственным.
Сократ никогда не утверждал, что конкретно обусловливает правильную, добродетельную жизнь, но он оставил нам подсказки. Например, в «Эвтидеме» он перечисляет четыре основные добродетели, характерные для хорошей жизни: справедливость, мужество, сдержанность и мудрость.
Человек, живущий правильной жизнью, – это справедливый человек. Он храбр перед лицом опасности и сдержан перед страстями. Еще важнее, что человек, живущий достойной жизнью, мудр, потому что мудрость позволяет нам отличать правильное от неправильного. В противоположность этому в «Апологии»
Сократ приводит примеры несправедливых поступков, несовместимых с понятием достойной жизни. Справедливый человек ведет себя достойно, не крадет, не нарушает обещания, не предает друзей и не прелюбодействует. Так ли, согласно этим критериям, живут люди во Вселенной Дюны? Считается ли их жизнь правильной?
Сократ садится на борт хайлайнера гильдии
Удивительная особенность Арракина – там можно наткнуться на философскую дискуссию на каждом углу. Конечно, некоторые фримены иногда увлекаются и могут перегнуть палку.
– Из «Сомнения и дезориентации в Арракине» за авторством Сократа (под редакцией Платона).
Начнем с простого: Сократ и не подумал бы, что барон Владимир Харконнен жил достойно. Барона не волновала справедливость, когда он с радостью «выжимал» бедных людей на Арракисе, чтобы достичь своих экономических и политических целей. Не думал он и о сдержанности, будучи рабом обжорства, похоти и жадности. Владимир с энтузиазмом воровал, нарушал обещания и предавал друзей. Он отобрал Арракис у Атрейдесов. Он нарушил обещание, данное Доктору Юз, воссоединить его с женой. Он планировал предать своего ментата Питера де Вриса, только потому, что тот «изжил свою полезность». С другой стороны, Барон смело преследовал свои цели и даже не гнушался убийствами или политическими катастрофами.
Император Шаддам IV, вероятно, расположится на шкале Сократа где-то рядом с Бароном. Мы знаем меньше о его жизни, но он, видимо, такого же толка порочный и бесчестный диктатор, только чуть менее падкий на плотские удовольствия. В его высказываниях не видно большого интереса к чему-то другому, кроме защиты своих позиций. И Император Шаддам IV точно готов объединиться с Домом Харконнен за спиной Ландсраадов, чтобы предать и уничтожить Дом Атрейдес. Может, он «не был рад политической необходимости, сделавшей их врагами», как Ирулан описала в «Дюне», но это не остановило его от попыток стереть с лица планеты Дом Атрейдес.
Герцог Лето зарекомендовал себя как более сложный персонаж. Он был большим благодетелем, чем Барон или Император, однако, это не говорит о многом. Он точно более честен, чем его оппоненты, не крал, никогда не планировал предательство. Лето показал свое мужество, идя в ловушку Барона, зная, что тот приготовил ее для него на Арракисе. С другой стороны, его намерение заключить политически выгодный брак, не расставаясь со своей любимой наложницей Джессикой, можно посчитать прелюбодеянием.
С точки зрения нашего XXI века, сложно представить герцога Лето справедливым человеком. В конце концов, он был диктатором, который завладевал целыми планетами, было это по нраву жителям или нет. Однако Сократ презирал демократию, советуя управлять руками мудрецов, что, очень возможно, подходит под описание Лето. Более осуждающим в глазах Сократа было то, что Лето нарушал обещания в погоне за своими целями. Например, он приказал Суфир Хавату подделать сертификаты лояльности с подписями агентов Харконненов, чтобы иметь возможность конфисковать их имущество и «изгнать их семьи» («Дюна»). Сократ же, наоборот, отказался нарушить законы Афин, даже на пороге смертной казни после несправедливого приговора. Его друзья подкупили тюремщика, чтобы он смог сбежать, но он отказался.
Лето определенно имел репутацию справедливого человека, до такой степени, что другая знать обычно так и называла его «Лето Справедливый» («Дюна»). Возможно, те, кто его так называл, хотели польстить ему. Или из-за реакции на работу департамента пропаганды, который признавался «одним из самых успешных» («Дюна»). Скорее всего, то, что мы наблюдаем в поведении Лето, позволило ему заслужить репутацию по-настоящему справедливого человека по сравнению с его оппонентами. Достаточно ли он соответствовал этому образу, мы должны решить для себя сами, но Сократу это вряд ли бы понравилось.
Пол Атрейдес является еще более неоднозначным примером, чем его отец. Пол не нарушал обещаний, но легко вводил в заблуждение. Он манипулировал фрименами, заставлял их поверить, что ведет их в Золотой век, зная, что будущее не будет таким. Также Пол не имел представления об остальном человечестве. По его собственному признанию, он полагался на «создание мифов» и «притязания», чтобы прикрыть свои цели религиозной пропагандой («Дюна»). (Платон, используя Сократа как своего выразителя в «Государстве», симпатизировал идее использования мифа для контроля над людьми, но это совсем другая история).
Предавал ли Пол своих друзей, сложно сказать, но он мог использовать близких для достижения высших целей. Даже его мать Джессика и друг Стилгар стали политическими орудиями. Еще печальная история: Пол однажды предал свою сестру Алию, когда она была еще ребенком, используя ее, чтобы выступить против Императора от своего имени. Потом он покинул ее в смятении и одиночестве, когда она была уже взрослой, пусть даже уступив ей трон. Он периодически появлялся из пустыни, чтобы причинить ей неприятности, но он никогда не предлагал ей братской дружбы и не давал полезного совета. Что касается прелюбодеяний, то Пола нужно судить так же, как и его отца: он женился на императорской дочери Ирулан, но продолжал наслаждаться компанией своей возлюбленной-наложницы Чани из фрименов.
Можно посчитать, что Сократ осудил бы Пола за несправедливость, пускай он даже допускал ее для помощи человечеству в долгосрочной перспективе. Между «Дюной» и «Мессией Дюны» Пол насильно навязывал свою религию человечеству, объявив завоевательную войну и подавив всех недовольных. В «Детях Дюны» Дункан Айдахо выразил недовольство, что: «Учения Муад’Диба стали игровой площадкой для схоластики, суеверий и испорченности». И Стилгар заметил, что «Золотой Эликсир Жизни Муад’Диба создал бюрократического монстра, который паразитировал на человеческих делах. Государство и религия объединились, и нарушение закона стало грехом. Запах богохульства поднимался подобно дыму вокруг любого сомнения в государственных указах».
Двигаясь дальше, следует отметить, что Пол являлся примером сдержанности в личной жизни, предпочитая спартанские условия пустынных фрименов роскоши имперского двора. Он даже воздержался от тау-оргии фрименов (возможно также, что присутствие его матери в помещении повлияло на его решение). Он отчаянно храбр до такой степени, что в конечном счете, подобно Сократу, отказывается от страха смерти.
Так жил ли Пол достойной жизнью? Беря во внимание все сказанное, Сократ скорее всего ответил бы: нет. Сам Пол явно не считал, что его жизнь была хорошей. Все вокруг него желали обладать имперским троном, но Пол считал свою судьбу бременем и хотел избежать ее.
Сократ высказывается о человеческой расе
Куда бы я ни посмотрел, я вижу людей, которых держит в неведении несправедливое правление тирана Лето II.
– Цитирование Сократа в «Самых удивительных интервью из камер смертников Рыбословш»
Довольно говорить о высшем сословии. Что насчет обычных людей, составляющих почти все население? Предоставляется ли им шанс прожить такую добродетельную жизнь, которую Сократ посчитал бы достойной? Нам не дано поближе посмотреть на жизнь в Империи, чтобы делать верные суждения о справедливости, сдержанности, мужестве и мудрости, точно так же, как и о воровстве, нечестности, предательстве или прелюбодеянии.
Нам удается посмотреть на жизнь простых людей в лице фрименов, и Сократ нашел бы многое восхитительным в их образе жизни, так же, как он восторгался суровостью жизни в древней Спарте. Экстремальная природа, окружавшая фрименов, заставляла их быть сдержанными, обходясь небольшим количеством воды и ничем больше. По словам Муад’Диба, «фримены превосходили всех в умении сдерживать себя и, ощутив желание, не спешить с его удовлетворением» («Дюна»). (Конечно, фримены временами проводили тау-оргию с наркотиками, сексом и танцами, и довольно сложно представить Сократа, поддерживающего такое поведение). Фримены известны своей храбростью, будучи даже более смелыми, чем бесстрашные сардаукары Шаддама IV. Они также связаны узами Ихван-Бедуина, воспринимая всех остальных фрименов как братьев и относясь к их обещаниям и дружбе серьезно. С другой стороны, по меркам древних греков, они прелюбодействовали, так как мужчины могли иногда брать несколько жен, как и поступил Стилгар.
Вслед за победой Пола и окончанием «Дюны» старые устои разрушились. Амбиции и алчность сменили сплоченность фрименов, а обширная Империя, основанная на несправедливости, заменила их сиетчи. Возможно ли, что вместо достойной жизни благосостояние и власть сделали их существование хуже, путем нанесения урона их моральному облику? Это может объяснить, почему Пол старательно стремился к традиционной жизни в пустыне и отвернулся от путей новой Империи Арракиса.
Во все временные периоды истории фрименов, Сократ критиковал бы их за чрезмерную уверенность в себе. Фримены, как правило, не подвергали сомнению мудрость традиций. Их религия – тщательно взращенная Бене Гессерит при помощи Миссионарии Протектива, – говорила им, какими должны быть вещи и какими они станут в будущем. Фримены принимали на веру такую установку, и только манипулируя их непоколебимой религиозной убежденностью, Пол смог стать Императором, лишь побуждая эту религию и заставив замолчать всех несогласных, Пол, Алия и Лето II смогли удержаться у власти.
Сократ в свою очередь считал, что людям стоит сомневаться во всем, в чем можно сомневаться, так как лучше понимать свою невежественность, чем думать, что знаешь того, чего не знаешь. Человек, понимающий свое невежество, ставит себя в положение, при котором он ищет правду, чтобы стать мудрее. Если бы фримены размышляли точно так же, тогда они были бы достаточно мудры, чтобы заметить манипуляцию над собой.
Ни Пол, ни Алия, ни Лето II не делали своей целью принести великую мудрость народам Арракиса. Если уж на то пошло, и человечеству в целом. Как революционер в «Дюне» и как диктатор в «Мессии Дюны», Пол хранил свои откровения и планы в секрете от общественности несмотря на то, что он решал судьбу человеческой расы. Он даже не раскрыл их перед фрименами, когда вел их на священную войну. В «Детях Дюны» он стал настолько скрытен, что посвятил свою жизнь странствованиям под личиной Проповедника из пустыни, оставляя загадочные послания, влияющие на политические события. Ни Алия, ни Лето II не взращивали мудрость в подконтрольных массах. Они прятали настоящую природу общества и истории, предпочитая циничную манипуляцию через религию, для распространения понимания. Сократ не смог бы одобрить невежественную жизнь заблудших людей и решил бы, что народы Арракиса живут недостойно.
Реализуй человеческий потенциал: стань ментатом
Аристотель? Афиняне собирались казнить его подобно Сократу, но он слишком быстро сбежал. Зачем кому-то слушать жизненные советы от того, кто был исключительно неуспешен в ведении дел с другими людьми? Аннулируйте его «визу». Также убейте его.
– Из «Собрания речей» барона Владимира Харконнена
Аристотель был учеником Платона, который в свою очередь был учеником Сократа. Подобно Сократу и Платону, Аристотель считал, что человек не может жить хорошо, если он не руководствуется добродетелью. Однако он отличался от них, считая, что одной добродетели недостаточно.
Аристотель в своей «Никомаховой этике» полагал, что лучшее существование для всего – это существование, в котором все хорошо функционирует. Например, наилучшее применение для ножа – это хорошо резать. Таким образом, по Аристотелю, крис-ножи фрименов существовали, правильно, потому что они были твердыми и острыми, а потому отлично выполняли свои функции. Подобно тому, что лучшим существованием крис-ножа было хорошее выполнение его функции, лучшее существование человека также состоит в выполнении своей функции наилучшим образом.
Аристотель говорит, что для определения функции чего-либо, мы должны понять, что оно делает лучше всего. Крис-нож режет вещи лучше, чем что-либо другое, поэтому мы говорим, что его функция – резать. Шай-Хулуд лучше всех производит Пряность, потому это должно быть его функцией. По мнению Аристотеля, человек лучше всего занимается размышлением, поэтому качественное мышление является функцией человека. Иными словами, жизнь, проводимая за качественным размышлением, заключает в себе достойную жизнь для человека. Из всех областей, в которых можно хорошо размышлять или рассуждать о чем-то, лучшей является политика, так как политика управляет использованием всех других функций. Фримены, возможно, качественно размышляли об ирригации, но Пол, который понимал политику, управлял ими.
Однако Аристотель не считал умение размышлять единственно важным в жизни. Он думал, что оно важно для того, чтобы быть добродетельным, умелым, иметь друзей и быть уважаемым, и удовольствие от этого, само по себе, стоит стремления. Даже богатство является важным компонентом хорошей жизни, по большей части потому, что оно дает нам больше времени для оттачивания своего разума, и больше возможностей для совершения актов благодеяния. Если привести пример из Дюны, герцог Лето показывает свою щедрость фрименам, отдавая полный стакан воды каждому просящему, что постучит в его дверь во время застолья. Однако это лишь потому, что он достаточно богат, чтобы иметь возможность поделиться водой, в количестве, способном «поддерживать целую семью в Арракине больше года» («Дюна»), и это его возможность совершать добродетельные поступки.
Добродетель все еще является центральным элементом в понимании хорошей жизни. Аристотель верил, что мы сможем понять, какие характеристики составляют добродетель, потому что она всегда находится в равновесии между избытком и недостатком. Например, если мы слишком уверены в себе, то мы будем поспешными, но пока мы недостаточно уверены в себе, мы будем трусливыми. Золотой серединой между этими точками экстремума будет мужество, поэтому мы считаем мужество добродетелью. Например, возьмем первый случай, когда Пол оседлал Шай-Хулуда. Если бы он был самоуверенным, то не позаботился бы выучить, используемые фрименами, техники езды на червях, а вместо этого просто бросился бы на животное в попытке побороть его и заставить подчиниться. Такое поведение было бы вызвано не отважностью, а безрассудством. Если бы ему недоставало уверенности, то вместо того, чтобы приблизиться к червю, он убежал бы обратно в сиетч Табр и спрятался. Подобное поведение демонстрировало бы не отвагу, а трусость. Однако, поскольку он выбрал срединный путь, тщательно изучив техники песчаного наездника и приблизившись к червю аккуратно, но решительно, мы можем сказать, что он поступил мужественно.
Для Аристотеля, хорошая жизнь – это жизнь, полная интеллектуальной деятельности. Такая жизнь может похвастаться не только здоровой в нравственном плане душой, но и менее романтическими ценными качествами, такими как богатство, друзья и удовольствие. Достойная жизнь – это жизнь, в которой все черты характера стремятся к балансу, так как в равновесии между избытком и недостатком лежат человеческие добродетели.
Аристотелев тур во вселенную дюны
Моя главная рекомендация всем – охладить пыл. Политическое вовлечение – это положительная вещь, но люди стали фанатичными. Религиозная истерия затмевает разумы по всей Империи.
– Из «Писем из тюрьмы Арракина» Аристотеля.
Аристотель нашел бы для себя много положительного во Вселенной Дюны, веря, как он и делал, что лучшая жизнь состоит в качественном размышлении. Если и есть одна вещь, которую главные персонажи «Хроник Дюны» делали хорошо, так это обдумывание проблем. Политические расчеты, предпринятые герцогом Лето, леди Джессикой, Шаддамом IV и Алией, оказались крайне проницательными и искусными. Даже барон Харконнен, образ всего зла в Дюне, преуспел в этой области. Каким бы подлым и жестоким он ни был, он оставался прекрасным стратегом.
Сложные планы Домов меркнут перед комплексными планами организаций, подобных Бене Гессерит и Космической Гильдии, что создавались тысячелетиями. Не каждая Преподобная Мать или навигатор Гильдии были гениями, но хорошее мышление точно было распространенным навыком. Ментаты, к примеру, Суфир Хават или Питер де Врис, были специально натренированы, чтобы быть безупречными вычислительными машинами, человеческой заменой запретным технологиям компьютеров. И если этого было недостаточно, чтобы Аристотель ликовал, то возможности сверхчеловеческого интеллекта, достигнутые Полом Атрейдесом, и богоподобного интеллекта, достигнутого его сыном Лето II, являлись бы примерами жизней, приближенных к идеалам Аристотеля. Пол и Лето II, может, и относились к своему собственному существованию с чувствами страха и горя, но можно быть уверенными, что Аристотель отдал бы все, чтобы поменяться с любым из них местами.
Но что можно сказать о добродетели? Никакая жизнь не будет достойной без них. Были ли персонажи «Хроник Дюны» добродетельными в глазах Аристотеля? Он никогда не давал нам полный список того, что, по его мнению, является добродетелью, но, к счастью, он оставил нам метод определения характеристик добродетели путем нахождения середины между полярными значениями. Мы рассмотрели добродетели справедливости, мужества и сдержанности (каждая из которых была важна, согласно Аристотелю), поэтому теперь используем его метод, чтобы определить другие добродетели, которые могут присутствовать у персонажей.
Мы поступим вот каким образом. Обращение Барона с людьми Арракиса демонстрирует, что ему недоставало сострадания (значение между бессердечностью и наивностью), в то время как его бесконечная ложь демонстрировала, что ему не хватало честности (значение между лживостью и бестактностью). С другой стороны, хитрость его планов показывает, что у него было много терпения (значение между крайним бездействием и крайней поспешностью). Также Аристотель считал, что способности политика являются добродетелью, и Барон точно ими обладал. В конечном счете, если бы не пришествие Квисатц Хадераха, он мог бы стать вторым по силе после Императора. Тем не менее, если мы положим на чаши весов справедливость и сдержанность, у Барона вряд ли будет шанс стать добродетельным в глазах Аристотеля. А если Барон таковым не являлся, то и жил он недостойно.
У герцога Лето и леди Джессики есть больше шансов впечатлить Аристотеля. Они не только храбры, умеренны в собственных привычках и, пожалуй, справедливы, но и добры (значение между бессердечностью и наивностью), а также дисциплинированны (значение между вялостью и жесткостью). Их планы касательно Арракиса, могли говорить о том, что они обманчивы (недостаток открытости) и доверчивы (недостаток подозрительности). Более того, нет ничего сдержанного в амбициях Лето. Суфир Хават отмечал, что Герцог, несмотря на опасность, «не смог бы отказаться от величайшего источника дохода на планете и в нашей Вселенной». Джессика замечала, что амбиции Лето могли сделать его «холодным, черствым, требовательным и эгоистичным, как жестокие зимние ветра» («Дюна»). Это правда, что Аристотель не стал противиться, когда его ученик Александр Великий завоевал то, что потом стало обозримым миром, но можно предположить, что подобно Стилгару, Сионе и многим другим несогласным, в «Хрониках Дюны», Аристотель держал рот на замке, чтобы избежать казни.
Судя по этому, сага о Доме Атрейдес в «Дюне», «Мессии Дюны», «Детях Дюны» и «Боге-Императоре Дюны» представляет собой историю человеческого триумфа. В целом, правление Атрейдесов принесло человечеству три с половиной тысячи лет мира и стабильности. Для людей Арракиса это значило трансформацию их планеты из песчаного ада, где человек ценился меньше, чем вода в его теле, в цветущий мир в сердце богатой Империи.
Что-то привлекательное есть в общераспространенном понятии хорошей жизни. Кто бы не хотел быть богатым вместо бедного, уважаемым вместо ненавидимого, здоровым вместо больного? Произнося это, могут ли другие вещи иметь ценность, отдельно от мирской «успешности»? Пол и Лето II так считали, потому что они оба ненавидели Империи, которые создали, даже если они принесли мир и защищенность. Но если что-либо кроме мирской успешности имеет значение, то что?
Песчаный червь не навредит тебе ведь он не может сломать твою мораль
Сократ? Человек, которого казнили люди Афин! Слушать советы об улучшении жизни от человека, который дал себя казнить, то же самое, что и слушать советы по отбору работников от герцога Лето.
– Из «Собрания речей» барона Владимира Харконнена
Сократ решительно отказался от общепринятой концепции хорошей жизни и критиковал своих сограждан афинян за их одержимость богатством и славой больше, чем заботой о состоянии души. Сократ считал, что жить хорошей жизнью – значит руководствоваться добродетелью. Блага, такие как деньги, слава, и даже здоровье оказываются бесполезными или даже вредоносными, если человек не добродетелен.
Мы должны направить наше внимание на улучшение нас самих в нравственном отношении, а не гнаться за мирской успешностью. Сократ говорил, что даже вопрос жизни не должен волновать нас, а важна лишь справедливость поступков.
Будем надеяться, что для Сократа это действительно было так, потому что, подобно герцогу Лето, политические оппоненты убили его. Даже на суде, когда под угрозой была его жизнь, Сократ был уверен, что ему не смогут навредить, так как судьи не смогут ранить его моральную стойкость. Подобно другим нарушителям спокойствия во Вселенной Дюны, Сократа приговорили к смерти через отравление.
Перед тем как начать добродетельную жизнь, как советует Сократ, нам нужно знать, какое поведение считается добродетельным. У разных людей разные моральные устои, и что для одного покажется достойным поведением, для другого будет безнравственным.
Сократ никогда не утверждал, что конкретно обусловливает правильную, добродетельную жизнь, но он оставил нам подсказки. Например, в «Эвтидеме» он перечисляет четыре основные добродетели, характерные для хорошей жизни: справедливость, мужество, сдержанность и мудрость.
Человек, живущий правильной жизнью, – это справедливый человек. Он храбр перед лицом опасности и сдержан перед страстями. Еще важнее, что человек, живущий достойной жизнью, мудр, потому что мудрость позволяет нам отличать правильное от неправильного. В противоположность этому в «Апологии»
Сократ приводит примеры несправедливых поступков, несовместимых с понятием достойной жизни. Справедливый человек ведет себя достойно, не крадет, не нарушает обещания, не предает друзей и не прелюбодействует. Так ли, согласно этим критериям, живут люди во Вселенной Дюны? Считается ли их жизнь правильной?
Сократ садится на борт хайлайнера гильдии
Удивительная особенность Арракина – там можно наткнуться на философскую дискуссию на каждом углу. Конечно, некоторые фримены иногда увлекаются и могут перегнуть палку.
– Из «Сомнения и дезориентации в Арракине» за авторством Сократа (под редакцией Платона).
Начнем с простого: Сократ и не подумал бы, что барон Владимир Харконнен жил достойно. Барона не волновала справедливость, когда он с радостью «выжимал» бедных людей на Арракисе, чтобы достичь своих экономических и политических целей. Не думал он и о сдержанности, будучи рабом обжорства, похоти и жадности. Владимир с энтузиазмом воровал, нарушал обещания и предавал друзей. Он отобрал Арракис у Атрейдесов. Он нарушил обещание, данное Доктору Юз, воссоединить его с женой. Он планировал предать своего ментата Питера де Вриса, только потому, что тот «изжил свою полезность». С другой стороны, Барон смело преследовал свои цели и даже не гнушался убийствами или политическими катастрофами.
Император Шаддам IV, вероятно, расположится на шкале Сократа где-то рядом с Бароном. Мы знаем меньше о его жизни, но он, видимо, такого же толка порочный и бесчестный диктатор, только чуть менее падкий на плотские удовольствия. В его высказываниях не видно большого интереса к чему-то другому, кроме защиты своих позиций. И Император Шаддам IV точно готов объединиться с Домом Харконнен за спиной Ландсраадов, чтобы предать и уничтожить Дом Атрейдес. Может, он «не был рад политической необходимости, сделавшей их врагами», как Ирулан описала в «Дюне», но это не остановило его от попыток стереть с лица планеты Дом Атрейдес.
Герцог Лето зарекомендовал себя как более сложный персонаж. Он был большим благодетелем, чем Барон или Император, однако, это не говорит о многом. Он точно более честен, чем его оппоненты, не крал, никогда не планировал предательство. Лето показал свое мужество, идя в ловушку Барона, зная, что тот приготовил ее для него на Арракисе. С другой стороны, его намерение заключить политически выгодный брак, не расставаясь со своей любимой наложницей Джессикой, можно посчитать прелюбодеянием.
С точки зрения нашего XXI века, сложно представить герцога Лето справедливым человеком. В конце концов, он был диктатором, который завладевал целыми планетами, было это по нраву жителям или нет. Однако Сократ презирал демократию, советуя управлять руками мудрецов, что, очень возможно, подходит под описание Лето. Более осуждающим в глазах Сократа было то, что Лето нарушал обещания в погоне за своими целями. Например, он приказал Суфир Хавату подделать сертификаты лояльности с подписями агентов Харконненов, чтобы иметь возможность конфисковать их имущество и «изгнать их семьи» («Дюна»). Сократ же, наоборот, отказался нарушить законы Афин, даже на пороге смертной казни после несправедливого приговора. Его друзья подкупили тюремщика, чтобы он смог сбежать, но он отказался.
Лето определенно имел репутацию справедливого человека, до такой степени, что другая знать обычно так и называла его «Лето Справедливый» («Дюна»). Возможно, те, кто его так называл, хотели польстить ему. Или из-за реакции на работу департамента пропаганды, который признавался «одним из самых успешных» («Дюна»). Скорее всего, то, что мы наблюдаем в поведении Лето, позволило ему заслужить репутацию по-настоящему справедливого человека по сравнению с его оппонентами. Достаточно ли он соответствовал этому образу, мы должны решить для себя сами, но Сократу это вряд ли бы понравилось.
Пол Атрейдес является еще более неоднозначным примером, чем его отец. Пол не нарушал обещаний, но легко вводил в заблуждение. Он манипулировал фрименами, заставлял их поверить, что ведет их в Золотой век, зная, что будущее не будет таким. Также Пол не имел представления об остальном человечестве. По его собственному признанию, он полагался на «создание мифов» и «притязания», чтобы прикрыть свои цели религиозной пропагандой («Дюна»). (Платон, используя Сократа как своего выразителя в «Государстве», симпатизировал идее использования мифа для контроля над людьми, но это совсем другая история).
Предавал ли Пол своих друзей, сложно сказать, но он мог использовать близких для достижения высших целей. Даже его мать Джессика и друг Стилгар стали политическими орудиями. Еще печальная история: Пол однажды предал свою сестру Алию, когда она была еще ребенком, используя ее, чтобы выступить против Императора от своего имени. Потом он покинул ее в смятении и одиночестве, когда она была уже взрослой, пусть даже уступив ей трон. Он периодически появлялся из пустыни, чтобы причинить ей неприятности, но он никогда не предлагал ей братской дружбы и не давал полезного совета. Что касается прелюбодеяний, то Пола нужно судить так же, как и его отца: он женился на императорской дочери Ирулан, но продолжал наслаждаться компанией своей возлюбленной-наложницы Чани из фрименов.
Можно посчитать, что Сократ осудил бы Пола за несправедливость, пускай он даже допускал ее для помощи человечеству в долгосрочной перспективе. Между «Дюной» и «Мессией Дюны» Пол насильно навязывал свою религию человечеству, объявив завоевательную войну и подавив всех недовольных. В «Детях Дюны» Дункан Айдахо выразил недовольство, что: «Учения Муад’Диба стали игровой площадкой для схоластики, суеверий и испорченности». И Стилгар заметил, что «Золотой Эликсир Жизни Муад’Диба создал бюрократического монстра, который паразитировал на человеческих делах. Государство и религия объединились, и нарушение закона стало грехом. Запах богохульства поднимался подобно дыму вокруг любого сомнения в государственных указах».
Двигаясь дальше, следует отметить, что Пол являлся примером сдержанности в личной жизни, предпочитая спартанские условия пустынных фрименов роскоши имперского двора. Он даже воздержался от тау-оргии фрименов (возможно также, что присутствие его матери в помещении повлияло на его решение). Он отчаянно храбр до такой степени, что в конечном счете, подобно Сократу, отказывается от страха смерти.
Так жил ли Пол достойной жизнью? Беря во внимание все сказанное, Сократ скорее всего ответил бы: нет. Сам Пол явно не считал, что его жизнь была хорошей. Все вокруг него желали обладать имперским троном, но Пол считал свою судьбу бременем и хотел избежать ее.
Сократ высказывается о человеческой расе
Куда бы я ни посмотрел, я вижу людей, которых держит в неведении несправедливое правление тирана Лето II.
– Цитирование Сократа в «Самых удивительных интервью из камер смертников Рыбословш»
Довольно говорить о высшем сословии. Что насчет обычных людей, составляющих почти все население? Предоставляется ли им шанс прожить такую добродетельную жизнь, которую Сократ посчитал бы достойной? Нам не дано поближе посмотреть на жизнь в Империи, чтобы делать верные суждения о справедливости, сдержанности, мужестве и мудрости, точно так же, как и о воровстве, нечестности, предательстве или прелюбодеянии.
Нам удается посмотреть на жизнь простых людей в лице фрименов, и Сократ нашел бы многое восхитительным в их образе жизни, так же, как он восторгался суровостью жизни в древней Спарте. Экстремальная природа, окружавшая фрименов, заставляла их быть сдержанными, обходясь небольшим количеством воды и ничем больше. По словам Муад’Диба, «фримены превосходили всех в умении сдерживать себя и, ощутив желание, не спешить с его удовлетворением» («Дюна»). (Конечно, фримены временами проводили тау-оргию с наркотиками, сексом и танцами, и довольно сложно представить Сократа, поддерживающего такое поведение). Фримены известны своей храбростью, будучи даже более смелыми, чем бесстрашные сардаукары Шаддама IV. Они также связаны узами Ихван-Бедуина, воспринимая всех остальных фрименов как братьев и относясь к их обещаниям и дружбе серьезно. С другой стороны, по меркам древних греков, они прелюбодействовали, так как мужчины могли иногда брать несколько жен, как и поступил Стилгар.
Вслед за победой Пола и окончанием «Дюны» старые устои разрушились. Амбиции и алчность сменили сплоченность фрименов, а обширная Империя, основанная на несправедливости, заменила их сиетчи. Возможно ли, что вместо достойной жизни благосостояние и власть сделали их существование хуже, путем нанесения урона их моральному облику? Это может объяснить, почему Пол старательно стремился к традиционной жизни в пустыне и отвернулся от путей новой Империи Арракиса.
Во все временные периоды истории фрименов, Сократ критиковал бы их за чрезмерную уверенность в себе. Фримены, как правило, не подвергали сомнению мудрость традиций. Их религия – тщательно взращенная Бене Гессерит при помощи Миссионарии Протектива, – говорила им, какими должны быть вещи и какими они станут в будущем. Фримены принимали на веру такую установку, и только манипулируя их непоколебимой религиозной убежденностью, Пол смог стать Императором, лишь побуждая эту религию и заставив замолчать всех несогласных, Пол, Алия и Лето II смогли удержаться у власти.
Сократ в свою очередь считал, что людям стоит сомневаться во всем, в чем можно сомневаться, так как лучше понимать свою невежественность, чем думать, что знаешь того, чего не знаешь. Человек, понимающий свое невежество, ставит себя в положение, при котором он ищет правду, чтобы стать мудрее. Если бы фримены размышляли точно так же, тогда они были бы достаточно мудры, чтобы заметить манипуляцию над собой.
Ни Пол, ни Алия, ни Лето II не делали своей целью принести великую мудрость народам Арракиса. Если уж на то пошло, и человечеству в целом. Как революционер в «Дюне» и как диктатор в «Мессии Дюны», Пол хранил свои откровения и планы в секрете от общественности несмотря на то, что он решал судьбу человеческой расы. Он даже не раскрыл их перед фрименами, когда вел их на священную войну. В «Детях Дюны» он стал настолько скрытен, что посвятил свою жизнь странствованиям под личиной Проповедника из пустыни, оставляя загадочные послания, влияющие на политические события. Ни Алия, ни Лето II не взращивали мудрость в подконтрольных массах. Они прятали настоящую природу общества и истории, предпочитая циничную манипуляцию через религию, для распространения понимания. Сократ не смог бы одобрить невежественную жизнь заблудших людей и решил бы, что народы Арракиса живут недостойно.
Реализуй человеческий потенциал: стань ментатом
Аристотель? Афиняне собирались казнить его подобно Сократу, но он слишком быстро сбежал. Зачем кому-то слушать жизненные советы от того, кто был исключительно неуспешен в ведении дел с другими людьми? Аннулируйте его «визу». Также убейте его.
– Из «Собрания речей» барона Владимира Харконнена
Аристотель был учеником Платона, который в свою очередь был учеником Сократа. Подобно Сократу и Платону, Аристотель считал, что человек не может жить хорошо, если он не руководствуется добродетелью. Однако он отличался от них, считая, что одной добродетели недостаточно.
Аристотель в своей «Никомаховой этике» полагал, что лучшее существование для всего – это существование, в котором все хорошо функционирует. Например, наилучшее применение для ножа – это хорошо резать. Таким образом, по Аристотелю, крис-ножи фрименов существовали, правильно, потому что они были твердыми и острыми, а потому отлично выполняли свои функции. Подобно тому, что лучшим существованием крис-ножа было хорошее выполнение его функции, лучшее существование человека также состоит в выполнении своей функции наилучшим образом.
Аристотель говорит, что для определения функции чего-либо, мы должны понять, что оно делает лучше всего. Крис-нож режет вещи лучше, чем что-либо другое, поэтому мы говорим, что его функция – резать. Шай-Хулуд лучше всех производит Пряность, потому это должно быть его функцией. По мнению Аристотеля, человек лучше всего занимается размышлением, поэтому качественное мышление является функцией человека. Иными словами, жизнь, проводимая за качественным размышлением, заключает в себе достойную жизнь для человека. Из всех областей, в которых можно хорошо размышлять или рассуждать о чем-то, лучшей является политика, так как политика управляет использованием всех других функций. Фримены, возможно, качественно размышляли об ирригации, но Пол, который понимал политику, управлял ими.
Однако Аристотель не считал умение размышлять единственно важным в жизни. Он думал, что оно важно для того, чтобы быть добродетельным, умелым, иметь друзей и быть уважаемым, и удовольствие от этого, само по себе, стоит стремления. Даже богатство является важным компонентом хорошей жизни, по большей части потому, что оно дает нам больше времени для оттачивания своего разума, и больше возможностей для совершения актов благодеяния. Если привести пример из Дюны, герцог Лето показывает свою щедрость фрименам, отдавая полный стакан воды каждому просящему, что постучит в его дверь во время застолья. Однако это лишь потому, что он достаточно богат, чтобы иметь возможность поделиться водой, в количестве, способном «поддерживать целую семью в Арракине больше года» («Дюна»), и это его возможность совершать добродетельные поступки.
Добродетель все еще является центральным элементом в понимании хорошей жизни. Аристотель верил, что мы сможем понять, какие характеристики составляют добродетель, потому что она всегда находится в равновесии между избытком и недостатком. Например, если мы слишком уверены в себе, то мы будем поспешными, но пока мы недостаточно уверены в себе, мы будем трусливыми. Золотой серединой между этими точками экстремума будет мужество, поэтому мы считаем мужество добродетелью. Например, возьмем первый случай, когда Пол оседлал Шай-Хулуда. Если бы он был самоуверенным, то не позаботился бы выучить, используемые фрименами, техники езды на червях, а вместо этого просто бросился бы на животное в попытке побороть его и заставить подчиниться. Такое поведение было бы вызвано не отважностью, а безрассудством. Если бы ему недоставало уверенности, то вместо того, чтобы приблизиться к червю, он убежал бы обратно в сиетч Табр и спрятался. Подобное поведение демонстрировало бы не отвагу, а трусость. Однако, поскольку он выбрал срединный путь, тщательно изучив техники песчаного наездника и приблизившись к червю аккуратно, но решительно, мы можем сказать, что он поступил мужественно.
Для Аристотеля, хорошая жизнь – это жизнь, полная интеллектуальной деятельности. Такая жизнь может похвастаться не только здоровой в нравственном плане душой, но и менее романтическими ценными качествами, такими как богатство, друзья и удовольствие. Достойная жизнь – это жизнь, в которой все черты характера стремятся к балансу, так как в равновесии между избытком и недостатком лежат человеческие добродетели.
Аристотелев тур во вселенную дюны
Моя главная рекомендация всем – охладить пыл. Политическое вовлечение – это положительная вещь, но люди стали фанатичными. Религиозная истерия затмевает разумы по всей Империи.
– Из «Писем из тюрьмы Арракина» Аристотеля.
Аристотель нашел бы для себя много положительного во Вселенной Дюны, веря, как он и делал, что лучшая жизнь состоит в качественном размышлении. Если и есть одна вещь, которую главные персонажи «Хроник Дюны» делали хорошо, так это обдумывание проблем. Политические расчеты, предпринятые герцогом Лето, леди Джессикой, Шаддамом IV и Алией, оказались крайне проницательными и искусными. Даже барон Харконнен, образ всего зла в Дюне, преуспел в этой области. Каким бы подлым и жестоким он ни был, он оставался прекрасным стратегом.
Сложные планы Домов меркнут перед комплексными планами организаций, подобных Бене Гессерит и Космической Гильдии, что создавались тысячелетиями. Не каждая Преподобная Мать или навигатор Гильдии были гениями, но хорошее мышление точно было распространенным навыком. Ментаты, к примеру, Суфир Хават или Питер де Врис, были специально натренированы, чтобы быть безупречными вычислительными машинами, человеческой заменой запретным технологиям компьютеров. И если этого было недостаточно, чтобы Аристотель ликовал, то возможности сверхчеловеческого интеллекта, достигнутые Полом Атрейдесом, и богоподобного интеллекта, достигнутого его сыном Лето II, являлись бы примерами жизней, приближенных к идеалам Аристотеля. Пол и Лето II, может, и относились к своему собственному существованию с чувствами страха и горя, но можно быть уверенными, что Аристотель отдал бы все, чтобы поменяться с любым из них местами.
Но что можно сказать о добродетели? Никакая жизнь не будет достойной без них. Были ли персонажи «Хроник Дюны» добродетельными в глазах Аристотеля? Он никогда не давал нам полный список того, что, по его мнению, является добродетелью, но, к счастью, он оставил нам метод определения характеристик добродетели путем нахождения середины между полярными значениями. Мы рассмотрели добродетели справедливости, мужества и сдержанности (каждая из которых была важна, согласно Аристотелю), поэтому теперь используем его метод, чтобы определить другие добродетели, которые могут присутствовать у персонажей.
Мы поступим вот каким образом. Обращение Барона с людьми Арракиса демонстрирует, что ему недоставало сострадания (значение между бессердечностью и наивностью), в то время как его бесконечная ложь демонстрировала, что ему не хватало честности (значение между лживостью и бестактностью). С другой стороны, хитрость его планов показывает, что у него было много терпения (значение между крайним бездействием и крайней поспешностью). Также Аристотель считал, что способности политика являются добродетелью, и Барон точно ими обладал. В конечном счете, если бы не пришествие Квисатц Хадераха, он мог бы стать вторым по силе после Императора. Тем не менее, если мы положим на чаши весов справедливость и сдержанность, у Барона вряд ли будет шанс стать добродетельным в глазах Аристотеля. А если Барон таковым не являлся, то и жил он недостойно.
У герцога Лето и леди Джессики есть больше шансов впечатлить Аристотеля. Они не только храбры, умеренны в собственных привычках и, пожалуй, справедливы, но и добры (значение между бессердечностью и наивностью), а также дисциплинированны (значение между вялостью и жесткостью). Их планы касательно Арракиса, могли говорить о том, что они обманчивы (недостаток открытости) и доверчивы (недостаток подозрительности). Более того, нет ничего сдержанного в амбициях Лето. Суфир Хават отмечал, что Герцог, несмотря на опасность, «не смог бы отказаться от величайшего источника дохода на планете и в нашей Вселенной». Джессика замечала, что амбиции Лето могли сделать его «холодным, черствым, требовательным и эгоистичным, как жестокие зимние ветра» («Дюна»). Это правда, что Аристотель не стал противиться, когда его ученик Александр Великий завоевал то, что потом стало обозримым миром, но можно предположить, что подобно Стилгару, Сионе и многим другим несогласным, в «Хрониках Дюны», Аристотель держал рот на замке, чтобы избежать казни.