Дитя звезд

– Как смеешь ты прерывать репетицию? – воскликнул постановщик. – Как только тебе пришло в голову зайти внутрь удушающего кольца? С этого момента тебе запрещено участвовать в коронации! Нет, тебе запрещено вообще появляться в Историуме!

– Сэр, – робко обратилась к нему Лирика, – вообще-то, она не знает…

Постановщик резко повернулся к ней:

– Что ты имеешь в виду?

Но прежде чем Лирика смогла ответить, ещё один из танцоров (мальчик с длинным подбородком и ещё более длинным носом) ахнул:

– О, это та девочка, у которой паутчица забрала мысли? Которую нашли выброшенной на берег?

– Вообще-то, насколько я слышала, речь шла о бухте, – вставила другая танцовщица. Её волосы были забраны в высокий хвост из косичек и жгутиков у неё на макушке. Он подпрыгивал и раскачивался, словно вопросительный знак.

– Лирика была там! – воскликнул мальчик. – Это Лирика её нашла – мой младший брат сказал, что слышал, как мама Лирики кричала на неё этим утром.

Клэр удивилась, но она знала, что в этом не было ничего удивительного. В городе профессиональных рассказчиков новость о девочке, потерявшей память, конечно должна была распространиться быстро. А значит, вскоре о ней узнают Мира Бахрома и королева.

– Довольно! – осёк их постановщик. – Ты, – он указал на Лирику. – Объясни.

Лирика вышла вперёд и выпалила их легенду одним духом. Клэр при этом всем своим видом старалась продемонстрировать, что она через всё это прошла. Когда Лирика закончила, брови постановщика опустились так низко, что Клэр подумала, как бы они не соскользнули с его носа.

– Историк Бахрома предупреждала о двух опасных девицах, которые попирают Соглашение гильдий и сеют смуту во владениях нашей королевы. Как ты можешь быть уверена в том, что это не одна из них?

Сердце Клэр застряло у неё в горле. Как быстро он догадался, кто она такая!

– Она Роялистка, сэр, – с жаром произнесла Лирика, и сердце Клэр медленно продвинулось обратно вниз. – Когда я её нашла, на ней был её плащ. И не просто какой-то плащ – историк Бахрома соткала его лично, и он отмечен печатью самой королевы. Я проверила нашивку.

Клэр старалась не подавать виду. Она и понятия об этом не имела! Поскольку Роялистов в Ардене теперь развелось видимо-невидимо, ей даже не пришло в голову проверить, чей плащ был на ней надет. Если его соткала лично Бахрома, вероятно, он принадлежал одному из первых Роялистов, служивших интересам королевы. Что означало, что кто-то отправился к паутчице с вопросами до неё – по личному поручению королевы.

Она не понимала, что из этого следует, но мысль её тревожила.

– Гмм, – произнёс постановщик, взвешивая слова Лирики. Он окинул взглядом собравшихся. Круг стал больше, поскольку к танцорам также присоединились работники сцены. – Подмастерье Плетёнка, – обратился постановщик к кому-то, кого Клэр толком не видела. – Твоя сестра говорит правду?

Молодая девушка (быть может, лет шестнадцати) вышла вперёд. Её длинные чёрные волосы были аккуратно заплетены в тонкие косы и затем скручены в узел у неё на макушке. На ней было струящееся канареечно-жёлтое платье, а в руке она держала тетрадь. Она была открыта на странице, исписанной пером, вложенным между страниц.

Клэр вдруг поняла, почему улыбка Лирики казалась ей такой знакомой и где она видела тёмные глаза госпожи Плетёнки прежде. А ещё она поняла, что Лирика говорила не «Ка», а «К». Она произносила первую букву имени. Это прозвище сестры, которую зовут…

– Клео, – произнесла Лирика. На лице у неё было написано облегчение.

Это действительно была та самая прядильщица, которая помогла Нэту, Сене и ей спастись от досмотрщиков Огнеграда, когда Клэр в первый раз пустилась в путь вверх по реке. Клео, которая проводила вечера с Тернием и Софи в плавучей библиотеке Бахромы, делясь легендами о единорогах, их историей и их чудесами.

Клео, которая точно знала, кто такая Клэр.

– Да, сэр, – подтвердила постановщику Клео, – именно так мне сказала наша мать на внимающей нити. – Её карие глаза остановились на Клэр. В них не было ни единого проблеска, который указывал бы на то, что она её узнала. Неужели Клео её не помнит?

– В таком случае ей, вероятно, следует сейчас быть в лазарете, – сказал постановщик. – В особенности если она не помнит правила безопасности, касающиеся удушающего кольца.

– Нет! – выпалила Клэр. Если её поместят в больницу, ей ни за что не украсть зубец до Звездопада. – То есть, – она быстро сбавила обороты, – я чувствую себя лучше здесь, в Историуме, сэр. У меня такое чувство, что мои… мои родители… – Она запнулась на этом слове. – Придут сюда меня искать.

– А для чего ты вообще подошла к постаменту?

В кои-то веки нужные слова тут же очутились на кончике её языка.

– Чтобы посмотреть на зубец – узел любви, – ответила она. – Из-за печати королевы на моём плаще я подумала, что если я увижу его собственными глазами, то смогу вспомнить о том, откуда у меня плащ.

– И это сработало?

– Э-э, нет, не особо, – ответила Клэр. – У меня не получается хорошенько его разглядеть через стекло. Вот если бы короб открыли… – предложила она с надеждой и затаила дыхание под испытующим взглядом постановщика.

– Не думаю, что это умно, пускай бы даже это было возможно, – произнёс он наконец. – Приди ты месяц назад, смогла бы как следует рассмотреть корону. Вокруг неё тогда ещё не вырастили витрину. Но, увы, короб установили недавно, и его может открыть только рука королевы, – Постановщик вздохнул и потёр виски. – Это всё так некстати, – пожаловался он. – Думаю, следует послать за магистром Катушкой. Пускай он сам с этим разбирается…

– Я присмотрю за ней. – Клэр повернула голову и, к своему удивлению, увидела, что это говорит Клео. – Мне пригодится лишняя пара рук, чтобы подготовить декорации в срок.

Тишина воцарилась в зале ещё на мгновение, после чего постановщик испустил вздох:

– Ну что ж, хорошо. Пускай Элейна побудет твоей помощницей, пока за ней не придут родители. Но если ты прервёшь мою репетицию снова, – предупредил он, – тебя ждёт кое-что похуже удушающего кольца – я тебе это гарантирую.

Клэр смогла лишь слабо кивнуть постановщику. Он погнал свою стайку танцоров, среди которых была Лирика, обратно на сцену, оставляя Клэр наедине с Клео.

Внезапно Клэр почувствовала себя так, словно она снова очутилась в удушающем кольце. Клео собирается позвать Бахрому? Она её сдаст? Но девушка, казалось, в самом деле её не узнавала, потому что она одарила Клэр приветливой улыбкой:

– Иди за мной, Элейна. Поможешь мне немного с чисткой обуви для третьего действия.


Сердцебиение Клэр возвращалось к своему привычному ритму. Быть может, ещё не всё потеряно. Быть может, ей удастся придумать способ достать зубец. Она задумалась о словах постановщика: только королева Эстелл может открыть замок. Будь она магистром-самоцветчицей или хотя бы подмастерьем-самоцветчицей, возможно, ей удалось бы сделать точный слепок руки Эстелл или найти её статую и вдохнуть в неё жизнь настолько, чтобы она смогла открыть стеклянный короб. Но всё, что Клэр удалось вырезать в Цитадели – довольно кособокую лодочку из пемзы.

Чудесные идеи, полученные за время, которое она провела в школе самоцветчиков, всё кружили у неё в голове, а она позволила Клео увлечь её за собой в громадную гардеробную позади главной сцены. Чудо-обувь для танцев сидела на полках, словно упитанные голуби. «Софи бы пришла от всего этого в восторг, – подумала Клэр. – И мама тоже».

Но едва дверь захлопнулась, как Клео развернулась и потянула за верёвочку. Вспыхнул свет, и у Клэр ухнуло в желудке при виде ярости в глазах прядильщицы:

– Что ты здесь делаешь, Клэр?





Глава 10




Выходит, Клео её всё-таки помнит. «Печная копоть».

– Я… я здесь, потому что… потому что… – Потому что её сестра теперь не просто её сестра. Потому что королева собирается её убить, и Софи ни за что и никогда не будет в безопасности в этом или любом другом мире, пока у Эстелл есть власть. Потому что Арден умирает. Но обо всём этом она была вынуждена молчать. – Потому что…

– Ты собираешься меня сдать, верно? – спросила Клео. Она шуршала юбками, расхаживая по узкому пространству гардеробной.

– Что? – Клэр покачала головой. – Нет… зачем мне это? Я думала, это ты собираешься меня сдать!

– Если Мира или королева Эстелл узнают, что я тебе помогла и позволила тебе сбежать, меня… Моя семья, никак нельзя, чтобы… – прядильщица осеклась, а затем осела на пол гардеробной, тяжко вздыхая. Она разместилась между парой красных ковбойских сапог, которые сюда совершенно не вписывались, и какими-то кожаными сандалиями, которые не так уж сильно отличались от любимой папиной пары. – Знаешь, я ведь обо всём догадалась, – пробормотала она, закрыв лицо руками. – Когда историк Бахрома пришла к нам и рассказала о возвращении королевы, мы начали изучать то, о чём Роялисты знали годами. Величайшее сокровище единорога, место, где огонь встречает воду… – Когда Клео снова подняла на неё взгляд, Клэр поняла, что в её глазах была вовсе не ярость, а страх. Клео судорожно вздохнула и продолжила: – Мира Бахрома говорит, что ищет двух девочек, двух сестёр, которые пытались украсть у неё слёзы луны, но… я знаю Софи. Я видела, как она носила ожерелье задолго до возвращения королевы. Она ни у кого его не крала. Зачем Бахроме лгать? Что ещё она скрывает? – Клэр открыла рот, но Клео подняла руку. – Не говори мне. Чем меньше я знаю, тем лучше. – Она впилась взглядом в пару туфель для чечётки так пристально, словно они могли знать ответ. Наконец она подняла взгляд обратно на Клэр: – Вот как мы поступим. Ты останешься сегодня со мной, чтобы я могла за тобой присмотреть и убедиться, что тебе не станут задавать слишком много вопросов.

– Ты меня не выдашь? – спросила Клэр со всевозрастающей надеждой.

– Не выдам, – ответила Клео, но в её глазах читалось беспокойство. – Я не допущу, чтобы моя семья оказалась втянутой в неприятности. Я помогу тебе, если ты позаботишься о том, чтобы Лирика не узнала, кто ты такая на самом деле, и уйдёшь следующим же утром. Идёт?

Утром. Тогда у неё останется всего несколько часов, чтобы придумать, как украсть (то есть забрать) зубец – узел любви. Этого времени недостаточно!

– Вообще-то, – медленно начала Клэр, – мне нужно задержаться здесь ещё на чуть-чуть. Мне нужно… – Но Клео покачала головой, и она замолчала.

– Нет, – отрезала Клео. – Нельзя. И не только из-за меня, но и из-за тебя. Тебе слишком опасно оставаться в Острие Иглы. Все эти туфли, ленты и платья. Они кажутся красивыми, но могут быть чрезвычайно опасны. Ты не прядильщица, а потому запросто можешь пораниться. Сильно. – Она указала на ковбойские сапоги. – Ты знаешь, что это?

Клэр посмотрела вниз.

– Сапоги?

– Это семимильные сапоги. Сделаешь в них всего шаг и тут же очутишься в семи километрах от того места, где ты стояла.

Клэр посмотрела на них с внезапным интересом:

– Что в этом плохого?

– Ты знаешь, сколько зданий и деревьев на пути отсюда к тому месту? Если ты не будешь осторожна, тебя размажет о стену. Здесь есть башмаки Станиславского. Если ты их наденешь, они превратят тебя в предыдущего владельца. Они пользуются спросом у актёров, вживающихся в роль, и порой навсегда остаются у них на ногах. И дело не только в обуви. – Клео размахивала руками. – Здесь есть целый шкаф под названием «Комод Не подходи – убьёт». В нём куча платьев, которые загорятся, если ты их на себя наденешь, и боа из перьев, у которых много общего с удавами. Опытный прядильщик может отличить заколдованный предмет от обычного, но для того, кто не обучался (и вообще не прядильщик), всё здесь представляет опасность. Так что – идёт?

У Клэр пересохло во рту. Она кивнула.

Вздохнув, Клео огляделась по сторонам.

– Итак. Чем тебя занять? – Она нервно постучала пером по губам. – Справишься с ниткой и иголкой?

– Я умею делать браслеты дружбы.

– Я не знаю, что это такое, – ответила Клео. Она покачала головой, и её чернильно-чёрные волосы запружинили. – Что ещё ты умеешь?

Клэр умела много всякого. Она умела делать так, чтобы самоцветы мерцали, глина разлеталась во все стороны, а единороги высвобождались из камней. Но она сомневалась, что это поможет в их с Клео случае.

– Я умею рисовать, – сказала она.

Клео просияла:

– Отлично! Ты можешь заняться дорожными декорациями. Они нужны для выступления перед королевой Эстелл. Большинство прядильщиков предпочитают быть в центре внимания, а не раскрашивать задний фон. Так что они тебя даже не заметят.

Клэр была не против остаться за кулисами. По правде сказать, это то, что она всегда предпочитала. Она стояла на сцене одна всего лишь раз. Это случилось в прошлом году, когда учитель попросил её произнести вступительное слово на награждении выпускников начальной школы. Целую неделю Клэр мучили кошмары: что, если она споткнётся? Что, если всё перепутает? Что, если над ней начнут смеяться? Когда Клэр задала всё тот же вопрос в седьмой раз, Софи раздражённо вздохнула и сказала, чтобы она просто представила всех зрителей в пижамах.

«Как это мне поможет?» – спросила тогда Клэр. Софи лениво пожала плечами со своего места. Она развалилась в старом кресле в цветочек, перекинув через подлокотник ноги: «Без понятия. Я не боюсь выступлений! Я просто слышала, что так говорят тем, кто боится».

А когда момент наконец настал и Клэр поднялась на сцену, она посмотрела в зрительный зал и увидела… Ничего она не увидела. Софиты светили слишком ярко. Поэтому вместо того, чтобы вообразить, что собравшиеся одеты в пижамы, она просто представила, что говорит с Софи один на один. Это помогло ей справиться с волнением.

После Софи ей сказала: «Видишь, ничего сложного, правда?» – Клэр посмотрела тогда на неё, гадая, каково быть такой же храброй от природы, как её сестра.