Дитя Гетеи

– Я только что имел весьма неприятный разговор с начальством, – заговорил он в коридоре, – оно крайне недовольно – время идет, результатов нет.

– Мы стараемся, сэр, все не так просто, – заговорил один из тиорианцев, – мы блуждаем по ее полубезумному миру, это какой-то бесконечный лабиринт сплошной пасторали… Похоже, что там ничего нет, сэр, эта девочка неполноценна, какой и показалась с самого начала.

– Для неполноценной ее речь слишком ярко окрашена эмоциями, и она транслирует их во вне, – резко перебил его сатторианец.

– С такими психическими отклонениями это бывает, некоторые из подобных людей весьма сильны, а она еще и в подростковом возрасте, все усиливается гормональными всплесками…

– Вы готовы официально подтвердить, что она неполноценна? – снова перебил тиорианца мистер Форрест.

– Нужен специалист, я не психиатр. Все, что я могу подтвердить – ее восприятие мира далеко от объективного.

Мистер Форрест перевел взгляд на второго тиорианца.

– Там дурдом, – коротко кивнув, подтвердил он.

– Хорошо, я вызову психиатра. Если он подтвердит ее нормальность, вы вспорете эту маленькую дрянь и вытрясете из нее все, что только возможно про тот чертов корабль!

С этими словами мистер Форрест удалился. Тиорианцы повернулись к охраннику у двери:

– На сегодня мы закончили, уведите ее.

Дверь в комнату открылась и вошел крунн. Отстегнув девочку от стола и от пола, он мягко опустил тяжелую, но теплую руку ей на плечо и сказал:

– Пойдем, милая, на сегодня они закончили, сможешь отдохнуть.

Тэя встала, и охранник проводил ее в камеру. Ее держали в отдельном крыле, где одиночные камеры были закрыты плотными тяжелыми дверями без окошек и глазков. Высоко под потолком висела камера и переговорное устройство, через которое к Тэе обращались по мере необходимости, сама же девочка ни с кем не могла поговорить. Но она и не хотела. Ей надо было держать оборону, очень бережно расходуя запасы накопленной энергии. Много времени уходило на ревизию иллюзий, их восстановление, если они блекли и расплывались, и поддержку всей этой с таким трудом созданной сложной конструкции. Тэя сама долго бродила по этим лабиринтам, тщательно следя за тем, чтобы все оставалось неизменным – малейшее отклонение – и все рухнет – ее раскроют. Тиорианцев уже тошнило от ее иллюзий, но они работали тщательно и дотошно, и Тэя не хотела провалиться из-за досадной оплошности.

Она не должна подвести Норта, а он должен за ней вернуться. Она не представляла себе мира без него. Вся ее жизнь начиналась в тот момент, когда он распахнул дверь переборки на захваченном корабле, Тэя не помнила, что было до него. Время в тот период застыло и не двигалось. Сколько бы она ни пыталась вернуться к той части ее жизни, до Норта, ничего не получалось – там ничего не было. Черные камни, покрытые каплями воды, странная пустота в голове из-за оглушающей тишины – ни намека на чье-либо присутствие хоть где-то. Потом ей накинули что-то на голову, какое-то время несли, а дальше совершенно оглушивший ее своим ревом корабль и Норт. Возможно, корабль и не ревел, но после многолетней гробовой тишины даже мерная работа двигателей и систем жизнеобеспечения могли звучать оглушающе. Это были первые звуки, которые она услышала в жизни, вторым был голос Норта, и он же был первым человеком, которого она увидела. После того неожиданно откровенного разговора с сатторианцем Тэя часто перебирала теперь свои ранние воспоминания, надеясь найти в них хоть что-то, что поможет подтвердить или опровергнуть теорию Норта относительно ее происхождения, но ничего больше вспомнить она не могла. Там просто ничего не было, и это пугало.

Норт заполнил ее жизнь собой. Все, что происходило с ней с того момента на корабле было связано с его именем. Он стоял у истоков всего.

Сатторианец из Лесного края пригрозил психиатром, Тэя знала, кто это. Учитель Садхир успел показать ей сознания людей с различными психическими отклонениями, предостерегая от попыток проникнуть в них. «Эти люди неразумны, но именно поэтому они невероятно сильны. Ты можешь увязнуть в искаженном мире их сознания. Они создают иллюзию мира у себя в голове, и она словно болото будет тянуть тебя на дно», – вспомнила она слова учителя Садхира. Она хорошо запомнила сознание одной девочки. Она была добра и любима, ее родители очень трепетно заботились о ней. Тэя заглянула в ее сознание тогда, в парке – мир этой малышки был идеален. Идеален и ярок настолько, что Тэя даже замерла на какое-то мгновение, Учителю пришлось коснуться ее, чтобы она пришла в себя и покинула чужое сознание.

– Ее мир невероятно прекрасен, Учитель, – удивилась Тэя.

– Он соткан из любви родителей и их сказок, что они читают ей на ночь. Они очень много делают для нее. Она вырастет доброй и очень ласковой. Но она никогда не станет такой, как другие дети – ее мир будет слишком далек от реальности.

– Почему так происходит, учитель? – растерялась Тэя.

– Иногда в Природе что-то идет не так, и никто не может на это повлиять. Даже сейчас, при всех наших технологиях и достижениях в духовных практиках, есть вещи, которые мы просто не можем предотвратить или изменить…

Сейчас, здесь, на Калипсо, Тэя тщательно воссоздала когда-то увиденную ею иллюзию, обогатила и расцветила ее, расширив ее пределы и добавив новые фрагменты. Она еще раз придирчиво прошла по всему лабиринту, пусть психиатр завтра насладится этим зрелищем сполна. Тэя щедро поделится с ним чужим иллюзорным миром и чужими эмоциями, главное держать барьер, чтобы чужой мир не стал ее миром. Стена черного камня выглядела прочной, Тэя еще напитала ее для верности и только после этого позволила себе заснуть.

Сны стали немного грустными. Теперь она оказывалась в библиотеке с пустыми стеллажами, покрытыми слоем пыли и паутиной. В сумраке зала не было слышно привычного скрипа тележки, всюду была пустота и запустение.

Тэе не хватало Ночного Стража, оказалось, что он был важен. Он тоже был частью ее жизни в этом мире, и с его исчезновением она почувствовала себя брошенной. Очень странное и неприятное слово. И еще более неприятное чувство. Сразу две составляющих ее жизни оставили ее – Норт и Ночной Страж. Но неожиданно возникло другое чувство, словно кто-то подхватил ее за руку и повлек ее за собой, наполняя светом и радостью: «Ты не одна! – пронеслось в ее сознании. – Ты узнала меня? Я напитала тебя своей силой!» Ощущение было знакомым… Так вот что это! Это не энергия космоса, это силы планеты восполнили ее резервы! «Доверься мне», – прошелестело в ней. «Как ты смогла пробиться сквозь их глушилки?!» – удивилась девочка. «Это же мой мир», – отозвалось в ней чужое сознание, увлекая ее прекрасные просторы тонкой материи и даря ей покой сна…





* * *


Психиатр оказался тиорианцем, что, впрочем, было ожидаемо. Тэя равнодушно смотрела на вошедшего. Она уже пару дней была вялой и молчаливой.

– Почему ты такая грустная? – спросил тиорианец, опускаясь на стул.

– Я уже устала здесь. Хочу к дяде. Почему меня не отпускают? – губы девочки скривились так, словно она готова в любую минуту расплакаться.

– А почему он сам за тобой не придет? – вкрадчиво спросил психиатр, без каких-либо церемоний сканируя девочку.

– Мой дядя говорил, что невежливо вот так влазить в чужие сознания, – Тэя откинулась на спинку стула, скрестив руки. – Я вам не разрешала.

– И что из этого? – сознание доктора резво неслось по иллюзорному миру.

Неожиданно ему навстречу вылетел огненный протуберанец, обдав жаром и ощущением ужаса, он летел прямо в сознание непрошеного гостя. Тиорианец предпочел не испытывать судьбу и ретировался из сознания девочки.

– Что-то случилось? – голос девочки звучал равнодушно.

– Нет, – тиорианец скользил по ее лицу пристальным взглядом.

– Когда меня отпустят? – снова спросила Тэя.


– Когда ты расскажешь им то, что они хотят знать, или покажешь.

– Я даже не понимаю, чего они от меня хотят, – девочка снова говорила плаксиво.

– Какое-то время назад твой дядя захватил корабль…

– Я не понимаю, о чем вы, – Тэя вытерла нос, – какой корабль? Когда он забрал меня, он летал на какой-то калоше, только недавно у него появился «Скиф», вы об этом корабле? Так я не знаю, откуда он взялся, – нагнувшись к рукам, она снова вытерла нос. – Для чего меня пристегивают к этому столу? Что я могу сделать? Никто со мной не говорит, дяденьки до вас все время сидели и молчали, другой на них накричал, и они ушли, пришли вы, и никто не говорит, когда меня отпустят. – Слезы покатились по щекам девочки.

– Покажи мне, как ты оказалась у своего дяди, и я уйду, а тебя, возможно, отпустят, – голос тиорианца звучал вкрадчиво, а щупальца его сознания снова осторожно проникли в иллюзорное сознание Тэи.

– Показать? Как показать? – спросила девочка.

– Просто вспомни все и разреши мне посмотреть.

Тэя пустила очередной протуберанец прямо по одному из щупалец, как следует стегнув сознание тиорианца.

– Вы опять это делаете? – с укоризной сказала она. – Вам никто не объяснял, что это плохо?

Тиорианец встал.

– Ну, хватит, – с этими словами он раскрыл свой чемоданчик и достал шприц. – Сейчас ты уснешь. – Игла моментально воткнулась в шею девочки.

Через пару секунд глаза Тэи закрылись, и голова тяжело упала на руки.

Вошли тиорианцы и мистер Форрест.

– Что вы делаете?! Это же ребенок!

– Я работаю! И не собираюсь терять тут время на какие-то дурацкие игры, – тиорианец потер ладони друг о дружку. – А теперь, если не возражаете, – он опустил руку на лоб девочки и ворвался в сознание спящего ребенка, едва не разорвав его.

– Ты ее покалечишь! – воскликнул один из тиорианцев в ужасе.

– Она сама кого хочешь покалечит, – процедил психиатр, проносясь по идеальным ярким иллюзиям сознания спящего ребенка.

Структура сознания спящего человека обычно отличается от структуры сознания человека бодрствующего. Но этот мир был ярким и четким, никаких размытостей и полутеней, либо она на самом деле так четко все помнила, либо… Нет, не может быть… Она же спит! Если это была ее защита, то сейчас она не должна была сработать! На него летело сразу несколько протуберанцев с разных сторон… Он успел осознать, что мощь за этим огнем совсем не детская, а еще что это силы извне… Черт!

Тиорианцу снова пришлось в спешке ретироваться из чужого сознания. Схватившись за спинку стула, он несколько минут приходил в себя.

– Как вы ее сканировали? – раздраженно спросил он, повернувшись к тиорианцам.

– Нормально, – пожал плечами один из них.

– Без проблем. Ее мир как книжка детских сказок, но при желании там можно разглядеть события недавних дней, они сильно адаптированы под ее восприятие, но кое-что разглядеть можно… – добавил второй и удивленно спросил. – А что произошло?

– Она не пустила меня! Даже сейчас, пока она спит!

– Вы столкнулись с ее защитой? – удивился первый тиорианец.

Психиатр оглядел всех в камере, придержав своим мысли при себе, и вместо ответа сказал:

– Мне пора, у меня сегодня еще несколько сеансов.

– Надеюсь, они будут более удачными, – заметил не без сарказма мистер Форрест, пропуская доктора, и повернулся к спящей девочке. – Что нам с ней делать?

– Она – ребенок, даже этот укол уже нарушение протокола.

– Вы можете сейчас посмотреть ее встречу с ее дядей? – спросил мистер Форрест тиорианцев.

– Когда она проснется, мы попросим ее показать, – прозвучало в ответ. – Нам совсем не хочется столкнуться там с тем, с чем столкнулся ваш эксперт.

Мистер Форрест вызвал охранника:

– Отнесите ее в камеру, дайте знать, когда она проснется.

– Да, сэр, – крунн освободил руки и ноги девочки от цепей и, легко подхватив на руки, вынес из допросной.

В камере он бережно уложил ее на койку и накрыл одеялом.

– Мучают ребенка, – пробормотал крунн, осторожно закрыв дверь и почти бесшумно повернув ключ в замке.

Когда девочка проснулась, Сигурд дал ей какое-то время прийти в себя, и только потом сообщил начальству, что девочка очнулась.

На этот раз ей задавали вопросы.