Дикая женщина

* * *



Лоурен стучала пальцами по красной дамской сумочке из крокодиловой кожи, которую она купила вчера в «Бергдорф Гудман», и наблюдала за дорожным движением, в то время как Чарльз вел машину вдоль Оушн-булевард.

Она очень торопилась домой. Она была более взволнованной, чем когда уезжала из Палм-Бич, и ей казалось, что она довольно бездарно провела последние несколько дней.

Импровизированное путешествие в Нью-Йорк за покупками и кутежи на Пятой авеню не разрешили ни одной из ее проблем, не прогнали ни одной из ее тревог, и она не смогла выбросить Макса из головы.

Она постоянно думала о нем. Она жалела, что не позвонила ему, вместо того чтобы сбежать, жалела, что не упала в его руки и устремила свою душу и сердце прочь от него. Он был первым мужчиной, которому она доверилась. О, она плакала на многих плечах, но обычно по пустякам. Она никогда никому не говорила, как сильно ее прошлое докучало ей. Никогда никому не говорила, как боялась быть опять обиженной. Она никогда не хотела делиться своими проблемами с кем-либо.

До встречи с Максом.

Сейчас, однако, было очень вероятно, что он не захочет разговаривать с ней. После рассказа Чарльза о том, что Макс привез ее из «Эннис тату» и уложил в постель, ей следовало, по крайней мере, позвонить ему и поблагодарить. Ей следовало сказать, куда она уезжает, но она просто сбежала, ей нужно было время, чтобы разобраться во всем, что вертелось в ее голове.

Спрятаться в Нью-Йорке было ее способом самозащиты, ее способом не говорить Максу «да» вместо «однажды». Так она пыталась обрести уверенность, что он не сможет разрушить ее жизнь.

Но она не могла убежать от Макса или своих страхов навсегда. Он так прочно обосновался в ее сердце, словно всегда был там.

Телефон зазвонил, когда она вошла в дом, и она взяла трубку:

- Алло.

На другом конце было тихо, и она уже собралась повесить трубку, но потом услышала голос Макса:

- Итак, ты в конце концов решила вернуться домой, или ты была там все это время, но отказывалась отвечать на мои звонки?

Она усмирила свой гнев, потому что Макс был хороший, добрый и прекрасный, а она была ужасна.

- Я была в Нью-Йорке. - Комок застрял у нее в горле, так как она ничего не услышала, кроме тишины на другом конце линии. - Прости, Макс. Я должна просить у тебя прощения за многое. Не знаю, с чего начать.

- Почему бы не начать с объяснения, почему ты уехала? У меня сложилось впечатление, что у нас все шло хорошо. Я думал, мы будем вместе воскресной ночью, или ночью в понедельник, или даже прошлой ночью, но, черт возьми, ты уехала в Нью-Йорк!

- Все действительно было хорошо. Я не знаю другого такого мужчину, как ты.

- Так почему же ты сбежала?

Она села в кресло и уставилась на холодный мраморный пол.

- Я испугалась.

- Чего?

Она не могла ответить ему: она боялась, что перестанет быть собой и потеряет друзей, которые не одобрят ее связь с Максом.

Все это было слишком сложно, чтобы стать темой телефонного разговора. Так что она сказала ему единственную вещь, которую он бы точно понял:

- Я боялась влюбиться в тебя. Может быть, прежде я совершала ошибки, но мне всегда было больно, когда мои отношения с мужчинами плохо заканчивались, Если я отдам себя тебе и что-то пойдет не так, я не думаю, что я приду в себя так же легко, как и раньше,

- Итак, - разочарованно вздохнул Макс, - что ты собираешься делать? Сказать мне, что не хочешь видеть меня, потому что ты боишься влюбиться?

- Нет, - поспешно ответила Лоурен, - я вернулась, чтобы сказать тебе, что я действительно хочу видеть тебя, будем мы любить друг друга или нет, разобьешь ты мое сердце или нет, потому что ты стоишь того, чтобы рискнуть. - Она вытирала бегущие слезы, желая, чтобы он ответил что-нибудь. Она боялась его молчания, - А что думаешь ты, Макс? - спросила она. - Я стою того, чтобы рискнуть?

- Я сказал тебе в субботу ночью, что я хочу тебя. Ничего не изменилось.

Она испытала облегчение.

- Тогда, может быть, нам следует начать заново. Сегодня, например. Мы можем пообедать, пойти потанцевать или просто посидеть на пляже и поговорить.

- Я занят сегодня. Я лечу в Феникс через час и не знаю, когда вернусь.

В устах другого мужчины эти слова звучали бы как отговорка, но она почувствовала озабоченность в голосе Макса.

- Все в порядке?

- Да. - Он немного помолчал и затем вздохнул, - Нет, не все в порядке. У меня проблема. Надо, чтобы кто-нибудь присмотрел за детьми, пока я буду в отъезде.

Он же не собирается просить об этом ее?

- Как насчет Медведя? Или Джазз и Гейб?

- Джазз сегодня вечером работает, а Гейба и Медведя нет в городе.


- В «Дыре» могут присмотреть за ними?

Он опять помолчал. Убийственная тишина. А затем она услышала его голос:

- Я думал, ты поможешь мне.

- Я?

- Да, ты, - обронил он.

- Но я ничего не знаю о детях.

- Им одиннадцать и четырнадцать. Им не надо менять памперсы, и они могут есть пиццу на обед. Мне только нужно, чтобы кто-нибудь побыл с ними, чтобы быть уверенным, что ничего не случится.

За то время, что она видела Райана, он вел себя как мальчик с плаката «Неприятности», а Джеми было совершенно наплевать на чувства Лоурен по поводу любовных связей Макса. Но было кое-что особенное в детях Макса. Она видела себя в Джеми и очень многое от Макса в Райане.

Разве она может отклонить просьбу Макса, особенно после того, как он не раз спасал ее.

- Хорошо, - сказала она, боязливо, но с воодушевлением соглашаясь день или два побыть матерью, - только дай мне несколько минут собрать вещи, и я скоро буду.

- Я твой должник, - голос Макса был полон тепла, которого Лоурен никогда не знала в других мужчинах.

- Ты мне ничего не должен, - ответила она. - Но если ты настаиваешь на оплате, я не против следующего танца.

- Я бы хотел дать тебе больше.

Лоурен откинулась назад в кресле и улыбнулась, думая обо всех изумительных вещах, которые Макс мог ей дать.

- На самом деле я хочу только одного, - призналась она ему.

- И чего же?

- Тебя. Только тебя.



ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ



Спор закончился полчаса назад. Он начался с того, что Райан ясно дал понять Лоурен, что не нуждается в няньках. Это последовало за декларацией Джеми, что она позаботится о Райане, и им не нужно, чтобы к ним переезжала чужая богатая женщина. Так все трое прощупывали друг друга в течение двадцати семи минут и двадцати секунд. Лоурен знала точное время, потому что она беспрестанно смотрела на свои часы, желая знать, когда же Макс вернется.

В конце концов Райан включил свою игру «Нинтендо», очень громко, конечно, а Джеми взяла пылесос из шкафа в уборной и начала убирать комнаты. По-видимому, они думали, что шум заставит Лоурен отправиться восвояси.

Они ошибались.

Лоурен развалилась на черном кожаном диване В гостиной Макса и разгладила складку на своем летнем платье с рисунком из орхидей. Скрестив ноги, она просматривала журнал «Элль», поднимая глаза, только когда чувствовала, что Джеми или Райан смотрят на нее, выискивая удобный момент для нанесения очередного удара.

- У Макса много подружек, - заявила Джеми, толкая пылесос взад и вперед в опасной близости от ног Лоурен.

У них уже был похожий разговор на приеме по случаю свадьбы Бетси, но Лоуреи потворствовала ей:

- Неужели?

- Да. Две или три в неделю, потому что он устает от однообразия.

- Мой отец был точно таким же. После развода с моей мамой, я думаю, он встречался с каждой доступной женщиной в штате Вайоминг. - Глаза Джеми округлились от удивления, так что Лоурен продолжала: - Я провела не так много времени с отцом - или с мамой, - но когда это случалось, я хотела, чтобы они полностью принадлежали мне.

Джеми кивнула, очевидно, у нее было такое же мнение.

Лоурен не стала докучать Джеми своим рассказом о том, что, когда Рис Ремингтон истощил запас женщин в Вайоминге, он передал свое ранчо ее брату Джеку и перебрался в Нью-Мексико, потому что ему были нужны свежие впечатления.

- Моему отцу нравятся блондинки, - Лоурен приходилось перекрикивать шум пылесоса. - А как насчет Макса? У него есть предпочтения?

Джеми толкнула пылесос на расстояние четверти дюйма от лавандовых шпилек Лоурен, ио та не двинула ни мускулом. Джеми не собиралась брать верх. С пылесосом, ревущим у ног Лоурен, она уставилась поверх ручки на волосы нежданной гостьи.

- Максу тоже нравятся блондинки, - объявила она. - Он думает, что рыжие волосы тоже хорошо, но шатенки не в его вкусе.

Лоурен вытащила вперед один из своих локонов и посмотрела на него. Она скосила глаза, и от этого у нее заболела голова, но, скорее всего, Джеми простила ей глупый вид.

- Я всегда мечтала о медово-белокурых волосах, - сказала Лоурен. - Темные волосы - это так скучно.

Джеми выключила пылесос и шлепнулась на диван.