Дикая женщина
Часть 14 из 53 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
- Она… она умственно отсталая.
- Это невозможно. Она была в порядке, когда я видел ее в последний раз.
- Ей было четыре года, когда ты видел ее, и, насколько мне известно, в таком возрасте невозможно оценить чьи-то психические способности. Но, может быть, эта женщина и не твоя сестра.
Макс не видел свою малышку-сестру и младшего брата двадцать лет, с того момента когда их мать оставила Макса на одного из своих старых дружков и исчезла с Шарлоттой и Заком, которых, возможно, бросила где-то в Калифорнии. Он отчаянно хотел найти Шарлотту, но к такому он не был готов.
- Расскажи мне о ней, - сказал он, расстроенно проводя рукой по волосам. - Как она выглядит? Сколько ей лет?
- Ей двадцать четыре. Черные волосы. Карие глаза.
Скудное описание вполне подходило, но это почти ничего не значило.
- Что еще ты знаешь о ней?
Любит ли она по-прежнему танцевать и петь? Красива ли она?
- Я не знаю только одного. Женщина, с которой она живет, разговаривала уклончиво. Вот почему я еду в Феникс. Я не могу тебе сказать больше, пока не увижу ее и не попробую поговорить с ней. И как я уже сказал, она может и не быть Шарлоттой Уайлд. Уже не в первый раз я думаю, что нашел кого-то, но узнаю, что шел по ложному следу.
- Я хочу найти мою сестру. Я хочу увидеть ее,- сказал Макс с нажимом. - Мне все равно, в каком состоянии она находится. Если женщина в Фениксе моя сестра, я хочу знать об этом, даже если тебе покажется, что лучше не говорить мне об этом.
- Не беспокойся, Макс. Я позвоню тебе во вторник вечером, даже если новости будут плохими.
Макс сжал пальцами виски, когда повесил трубку. Вот уже много лет он ищет свою семью и нашел только мать, женщину, которая не желала его видеть, женщину, которая давно начала новую жизнь и не хотела, чтобы он был ее частью. Это было даже хорошо, потому что она его тоже не интересовала. Все, что он хотел от Лоретты Уайлд, - это узнать о брате и сестре, но она вычеркнула их из своей жизни так же легко, как не допустила туда Макса.
- Ты в порядке? - спросила Джеми, ее маленькие мыльные пальцы коснулись его руки.
Кивнув, Макс соскользнул с барного стула и направился к раковине. Он наклонился, чтобы быть на уровне глаз маленькой девочки, и прикоснулся к ее лицу.
- Я тебе когда-нибудь говорил, как я рад, что у меня есть вы с Райаном?
- Раз или два, - она опять прикусила губу, и он не мог не заметить беспокойство в ее глазах. - Ты оста вишь нас у себя, когда найдешь свою сестру?
Макс рассмеялся:
- Я хочу, чтобы вы всегда были со мной.
- Но ты не усыновил нас.
Он поднял Джеми и посадил ее на край стола. 3атем он опустил руки в теплую мыльную воду для мытья посуды, заканчивая рутинную работу, которую она ненавидела.
- У тебя есть отец, - напомнил он ей.
- Он в тюрьме. Я даже не помню его.
- Хорошо, зато он помнит тебя и не хочет тебя потерять.
- Райан думает, что тебе следует поговорить с нашим отцом. Ты мог бы убедить его отказаться от нас.
- А что ты думаешь?
- Что ты мой единственный папа.
Он вытер руки и присел на стол рядом с ней.
- Для тебя на самом деле так важно, чтобы я тебя официально удочерил?
Джеми кивнула и вложила свою маленькую руку в его большую.
- Хуже всего, что для меня тоже, - Райан только что вошел в кухню и прислонился к холодильнику. - Иногда мне кажется, что ты не хочешь нас усыновить.
- Не то, что не хочу, я просто мало думал об этом.
- Почему? - спросила Джеми. - Разве ты не хотел, чтобы Филипп усыновил*тебя?
Он постарался вспомнить, были ли у него какие-нибудь чувства по поводу того, чтобы быть усыновленным. Филипп Бернард был значительно лучшим отцом, чем родной отец Макса, и этого Максу было достаточно.
- Мы никогда не говорили об этом, - сказал он. - Я всегда знал, что он любит меня, хотя он не говорил об этом часто. И большего мне не требовалось. - Он улыбнулся Райану и Джеми. - Вы же знаете, что я люблю вас?
Джеми кивнула, но Райан уставился в пол. Ему было нелегко выражать эмоции в свои четырнадцать лет.
- Да… наверное.
Максу было пятнадцать, когда Филипп взял его к себе. Он был трудным ребенком, не нуждался ни в ком. Он узнавал себя в Райане. Джеми, напротив, была тихой, спокойной, чувствительной и все еще маленькой девочкой - его маменькой девочкой.
Два года назад, когда он привел Райана домой, ему только исполнилось двенадцать. Он был зол па Макса, зол на весь мир, сидел в углу и угрюмо глядел вокруг. Девятилетнюю Джеми Максу удалось забрать к себе два месяца спустя, и в самый первый вечер она залезла к нему на колени, посмотрела на него своими чудесными, по-младенчески голубыми глазами - глазами, полными слез, - и попросила не отвозить ее или Райана обратно слишком скоро, потому что она устала переезжать из одного приемного дома в другой, устала жить без брата, устала привыкать к новым правилам в каждом новом месте.
Макс понимал эти чувства слишком хорошо.
Воспоминания заставили его обнять Джеми и прижать ее к себе. Два года назад, когда Макс интересовался возможностью усыновления, он узнал, что отец Джеми и Райана не отказался от детей и дал клятву, что выйдет из тюрьмы и будет их воспитывать.
Но их отец так и не связался с ними. Он даже не пытался сотрудничать с системой и отказался от досрочного освобождения. Макс пришел к выводу, что этот парень останется в тюрьме до конца своих дней.
Но что будет, если он все-таки освободится? Что если он заберет Джеми и Райана? Что если он опять нарушит свое обещание? И что если, когда он снова напьется в машине, с ним окажутся не мать или парочка приятелей, а его дети?
Что если он попадет в другое лобовое столкновение, и Джеми и Райан станут его новыми жертвами?
Эта мысль мучила его, и он осознавал, что нужен Райану и Джеми.
Он поцеловал Джеми в лоб.
- Завтра я позвоню адвокату по поводу усыновления.
Он почувствовал, как руки Джеми обвились вокруг него. Райан пристально разглядывал пол, затем медленно поднял голову, и Макс не мог не заметить влагу в уголках его глаз. Слова «я люблю тебя» висели на кончике языка Райана, но остались невысказанными. Иногда слова не нужны - он знал это по своему собственному опыту.
Макс подошел к Райану и поставил его перед собой, чувствуя сильное сердцебиение, и слеза скатилась по его щеке.
Завтра он будет предпринимать шаги, чтобы быть уверенным в том, что никогда не потеряет Джеми и Райана и что они никогда не потеряют его. Потому что он слишком хорошо знал боль от утраты любимых людей.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Прокрадываться по ночам на кухню было не в привычках Лоурен, но она никак не могла выбросить из головы коробки с замороженными мини-квише, которые они с Чарльзом купили у «Костко». Она понятия не имела, не будут ли они на вкус как картон. Такие же мучительные мысли преследовали ее последние три часа по поводу нарезанного шоколадно-сырного торта, не говоря уже о закусках из креветок и о чем-то под названием «тортилла роллапс», которые планировалось захватить из гастрономического магазина ранним субботним утром. Что подумали бы Бетси и Банни Эндикотт, если бы узнали, что Лоурен купила деликатесы для приема в магазине эконом-класса?
Как бы они отреагировали, если бы узнали, что Лоурен решила обойтись без официантов на торжестве? Вместо этого гости будут ходить от стола к столу, если захотят что-нибудь съесть или выпить.
Конечно, во всем был виноват Макс Уайлд. Как он смел намекать - нет, он не намекал, он бесстыдно обвинил ее в том, что она сноб. Потом он сбежал - нет, он унесся как ураган - прочь от самой выгодной в его жизни работы!
Ну ладно, она покажет ему и всем в Палм Бич, как хорошо она может все устроить без услуг профессионального поставщика.
«Гордыня идет впереди падения», - заявил Чарльз характерным британским шепотом, толкая доверху нагруженную тележку вверх по одному из проходов «Костко» и вниз по другому. Снова и снова он повторял, что следует позвонить Максу Уайлду и уговорить его передумать, но она непреклонно заявляла: «Нет!». Макс Уайлд был бесчувственным, бессердечным, и он бросил ее, дезертировал. Ничего не скажешь, поступок настоящего мужчины!
Щелкнув электрическим выключателем, Лоурен вошла в черно-белую кухню миссис Фиск. Здесь она сидела много раз, болтая с Чарльзом и миссис Фиск о том, что происходит в Палм-Бич и Ньюпорте, куда они часто отступали во время жаркого и жестокого флоридского лета.
Лоурен не переставала удивляться, что ее дворецкий и повар узнавали о том, что происходит за закрытыми дверями других домов задолго до того, как она могла услышать преувеличенные версии историй от своих друзей. Поэтому она слушала все отчеты и сообщения Чарльза и миссис Фиск, рассеивала слухи, когда могла, и держала за правило никогда не распространять информацию.
Слушать сплетни - это одно. Распространять их - совсем другое. Она уже давно устала от скандальных статей о своих собственных эскападах. Все знают, что глянцевые журналы и мельница сплетен преувеличивают все без меры, но уж слишком часто злобные слухи причиняли боль ее близким и ей самой.
Конечно, предполагалось, что люди ее круга - сородичи по состоятельному обществу - нечувствительны к разговорам за спиной и перемыванию костей. Макс Уайлд, должно быть, думал, что она сделана из стали. Почему же еще он так издевался над ней?
Она не хотела вспоминать о Максе, но было трудно думать о ком-то или о чем-то еще посреди глубокой ночи, когда в доме было тихо. Совершенство ее кухни заставило ее вспомнить беспорядок в его прачечной него теплую и гостеприимную кухню. Сразу возникла мысль о том, как сильно отличаются их миры.
Она хотела знать, сидит ли когда-нибудь Макс Уайлд в своей кухне, обсуждая невзгоды своих друзей и соседей. По какой-то причине она не могла представить его за таким занятием. Вместо этого она воображала, как он посылает мяч Райану, пока переворачивает ребрышки-барбекю, или объясняет математическое уравнение Джеми, пока шинкует лук.
В ее кухне никогда не царила домашняя атмосфера. Здесь не было развешанных повсюду котелков и кастрюль, не было корзин с помидорами, бананами и апельсинами. Миссис Фиск хранила печенье в проветриваемой коробке под одним из столов, тогда как у Макса для печенья была отведена красно-черная коробка с мотоциклом, находившаяся на стойке. Лоурен любила свою кухню, пока не побывала на кухне Макса
Макс. Почему его имя и все, что связано с ним и его жизнью, постоянно вертится у нее в голове? Она вообще не должна думать о нем, тем более вспоминать его горячие карие глаза, пристально следящие за ней через кухонный стол, пока он выдвигал свои требования.
Какой невозможный мужчина! Ей было необходимо забыть о нем, но это было невозможно.
Он был груб с ней, издевался над ней, и это породило цепную реакцию, которая довела их до ссоры. Если бы она все знача заранее, то не была бы настолько резкой и согласилась бы нанять его друзей, ведь он старался всячески помочь ей. Она не знала, что такое «скаут-29», но подозревала, что это мотоцикл, тот, который он лелеял, который, без сомнения, стоил кучу денег.
И он предложил его Медведю - ради нее.
Может быть, ей следовало еще раз извиниться, но он уже отчетливо и ясно показал, что больше не хочет иметь с ней дел.
Пауза.
Убрав непослушную прядь волос за ухо, она открыла дверцу холодильника, вытащила пакет мини-квише и быстро пробежала глазами инструкцию, написанную невозможно мелким шрифтом на боковой стороне коробки. «Выпекать десять минут при температуре триста семьдесят пять градусов», - прочитала она. Десять минут на каждый квише - это ужасно долго. Для почти двухсот гостей, которые придут в субботу, с дюжинами подносов, которые необходимо наполнить пикантным угощением, нужно готовить намного быстрее. Открывая шкафы один за другим, она наконец нашла листы для выпечки, затем включила духовку, быстро повернула рукоятку плиты на пятьсот градусов, осторожно положила квише на поднос и поставила его в духовку.
Двенадцать двадцать семь. Примерно в двенадцать тридцать две она проверит квише.
Лоурен долго мерила шагами комнату, потом бросила взгляд на свои наручные часы, но прошло только пятнадцать секунд. Наверно, быть поваром ужасно скучно.
Взяв с полки одну из поваренных книг миссис Фиск, она стала перелистывать страницы, разглядывая соблазнительные деликатесы. В животе заурчало, и она опять в нетерпении взглянула на часы.
- Это невозможно. Она была в порядке, когда я видел ее в последний раз.
- Ей было четыре года, когда ты видел ее, и, насколько мне известно, в таком возрасте невозможно оценить чьи-то психические способности. Но, может быть, эта женщина и не твоя сестра.
Макс не видел свою малышку-сестру и младшего брата двадцать лет, с того момента когда их мать оставила Макса на одного из своих старых дружков и исчезла с Шарлоттой и Заком, которых, возможно, бросила где-то в Калифорнии. Он отчаянно хотел найти Шарлотту, но к такому он не был готов.
- Расскажи мне о ней, - сказал он, расстроенно проводя рукой по волосам. - Как она выглядит? Сколько ей лет?
- Ей двадцать четыре. Черные волосы. Карие глаза.
Скудное описание вполне подходило, но это почти ничего не значило.
- Что еще ты знаешь о ней?
Любит ли она по-прежнему танцевать и петь? Красива ли она?
- Я не знаю только одного. Женщина, с которой она живет, разговаривала уклончиво. Вот почему я еду в Феникс. Я не могу тебе сказать больше, пока не увижу ее и не попробую поговорить с ней. И как я уже сказал, она может и не быть Шарлоттой Уайлд. Уже не в первый раз я думаю, что нашел кого-то, но узнаю, что шел по ложному следу.
- Я хочу найти мою сестру. Я хочу увидеть ее,- сказал Макс с нажимом. - Мне все равно, в каком состоянии она находится. Если женщина в Фениксе моя сестра, я хочу знать об этом, даже если тебе покажется, что лучше не говорить мне об этом.
- Не беспокойся, Макс. Я позвоню тебе во вторник вечером, даже если новости будут плохими.
Макс сжал пальцами виски, когда повесил трубку. Вот уже много лет он ищет свою семью и нашел только мать, женщину, которая не желала его видеть, женщину, которая давно начала новую жизнь и не хотела, чтобы он был ее частью. Это было даже хорошо, потому что она его тоже не интересовала. Все, что он хотел от Лоретты Уайлд, - это узнать о брате и сестре, но она вычеркнула их из своей жизни так же легко, как не допустила туда Макса.
- Ты в порядке? - спросила Джеми, ее маленькие мыльные пальцы коснулись его руки.
Кивнув, Макс соскользнул с барного стула и направился к раковине. Он наклонился, чтобы быть на уровне глаз маленькой девочки, и прикоснулся к ее лицу.
- Я тебе когда-нибудь говорил, как я рад, что у меня есть вы с Райаном?
- Раз или два, - она опять прикусила губу, и он не мог не заметить беспокойство в ее глазах. - Ты оста вишь нас у себя, когда найдешь свою сестру?
Макс рассмеялся:
- Я хочу, чтобы вы всегда были со мной.
- Но ты не усыновил нас.
Он поднял Джеми и посадил ее на край стола. 3атем он опустил руки в теплую мыльную воду для мытья посуды, заканчивая рутинную работу, которую она ненавидела.
- У тебя есть отец, - напомнил он ей.
- Он в тюрьме. Я даже не помню его.
- Хорошо, зато он помнит тебя и не хочет тебя потерять.
- Райан думает, что тебе следует поговорить с нашим отцом. Ты мог бы убедить его отказаться от нас.
- А что ты думаешь?
- Что ты мой единственный папа.
Он вытер руки и присел на стол рядом с ней.
- Для тебя на самом деле так важно, чтобы я тебя официально удочерил?
Джеми кивнула и вложила свою маленькую руку в его большую.
- Хуже всего, что для меня тоже, - Райан только что вошел в кухню и прислонился к холодильнику. - Иногда мне кажется, что ты не хочешь нас усыновить.
- Не то, что не хочу, я просто мало думал об этом.
- Почему? - спросила Джеми. - Разве ты не хотел, чтобы Филипп усыновил*тебя?
Он постарался вспомнить, были ли у него какие-нибудь чувства по поводу того, чтобы быть усыновленным. Филипп Бернард был значительно лучшим отцом, чем родной отец Макса, и этого Максу было достаточно.
- Мы никогда не говорили об этом, - сказал он. - Я всегда знал, что он любит меня, хотя он не говорил об этом часто. И большего мне не требовалось. - Он улыбнулся Райану и Джеми. - Вы же знаете, что я люблю вас?
Джеми кивнула, но Райан уставился в пол. Ему было нелегко выражать эмоции в свои четырнадцать лет.
- Да… наверное.
Максу было пятнадцать, когда Филипп взял его к себе. Он был трудным ребенком, не нуждался ни в ком. Он узнавал себя в Райане. Джеми, напротив, была тихой, спокойной, чувствительной и все еще маленькой девочкой - его маменькой девочкой.
Два года назад, когда он привел Райана домой, ему только исполнилось двенадцать. Он был зол па Макса, зол на весь мир, сидел в углу и угрюмо глядел вокруг. Девятилетнюю Джеми Максу удалось забрать к себе два месяца спустя, и в самый первый вечер она залезла к нему на колени, посмотрела на него своими чудесными, по-младенчески голубыми глазами - глазами, полными слез, - и попросила не отвозить ее или Райана обратно слишком скоро, потому что она устала переезжать из одного приемного дома в другой, устала жить без брата, устала привыкать к новым правилам в каждом новом месте.
Макс понимал эти чувства слишком хорошо.
Воспоминания заставили его обнять Джеми и прижать ее к себе. Два года назад, когда Макс интересовался возможностью усыновления, он узнал, что отец Джеми и Райана не отказался от детей и дал клятву, что выйдет из тюрьмы и будет их воспитывать.
Но их отец так и не связался с ними. Он даже не пытался сотрудничать с системой и отказался от досрочного освобождения. Макс пришел к выводу, что этот парень останется в тюрьме до конца своих дней.
Но что будет, если он все-таки освободится? Что если он заберет Джеми и Райана? Что если он опять нарушит свое обещание? И что если, когда он снова напьется в машине, с ним окажутся не мать или парочка приятелей, а его дети?
Что если он попадет в другое лобовое столкновение, и Джеми и Райан станут его новыми жертвами?
Эта мысль мучила его, и он осознавал, что нужен Райану и Джеми.
Он поцеловал Джеми в лоб.
- Завтра я позвоню адвокату по поводу усыновления.
Он почувствовал, как руки Джеми обвились вокруг него. Райан пристально разглядывал пол, затем медленно поднял голову, и Макс не мог не заметить влагу в уголках его глаз. Слова «я люблю тебя» висели на кончике языка Райана, но остались невысказанными. Иногда слова не нужны - он знал это по своему собственному опыту.
Макс подошел к Райану и поставил его перед собой, чувствуя сильное сердцебиение, и слеза скатилась по его щеке.
Завтра он будет предпринимать шаги, чтобы быть уверенным в том, что никогда не потеряет Джеми и Райана и что они никогда не потеряют его. Потому что он слишком хорошо знал боль от утраты любимых людей.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Прокрадываться по ночам на кухню было не в привычках Лоурен, но она никак не могла выбросить из головы коробки с замороженными мини-квише, которые они с Чарльзом купили у «Костко». Она понятия не имела, не будут ли они на вкус как картон. Такие же мучительные мысли преследовали ее последние три часа по поводу нарезанного шоколадно-сырного торта, не говоря уже о закусках из креветок и о чем-то под названием «тортилла роллапс», которые планировалось захватить из гастрономического магазина ранним субботним утром. Что подумали бы Бетси и Банни Эндикотт, если бы узнали, что Лоурен купила деликатесы для приема в магазине эконом-класса?
Как бы они отреагировали, если бы узнали, что Лоурен решила обойтись без официантов на торжестве? Вместо этого гости будут ходить от стола к столу, если захотят что-нибудь съесть или выпить.
Конечно, во всем был виноват Макс Уайлд. Как он смел намекать - нет, он не намекал, он бесстыдно обвинил ее в том, что она сноб. Потом он сбежал - нет, он унесся как ураган - прочь от самой выгодной в его жизни работы!
Ну ладно, она покажет ему и всем в Палм Бич, как хорошо она может все устроить без услуг профессионального поставщика.
«Гордыня идет впереди падения», - заявил Чарльз характерным британским шепотом, толкая доверху нагруженную тележку вверх по одному из проходов «Костко» и вниз по другому. Снова и снова он повторял, что следует позвонить Максу Уайлду и уговорить его передумать, но она непреклонно заявляла: «Нет!». Макс Уайлд был бесчувственным, бессердечным, и он бросил ее, дезертировал. Ничего не скажешь, поступок настоящего мужчины!
Щелкнув электрическим выключателем, Лоурен вошла в черно-белую кухню миссис Фиск. Здесь она сидела много раз, болтая с Чарльзом и миссис Фиск о том, что происходит в Палм-Бич и Ньюпорте, куда они часто отступали во время жаркого и жестокого флоридского лета.
Лоурен не переставала удивляться, что ее дворецкий и повар узнавали о том, что происходит за закрытыми дверями других домов задолго до того, как она могла услышать преувеличенные версии историй от своих друзей. Поэтому она слушала все отчеты и сообщения Чарльза и миссис Фиск, рассеивала слухи, когда могла, и держала за правило никогда не распространять информацию.
Слушать сплетни - это одно. Распространять их - совсем другое. Она уже давно устала от скандальных статей о своих собственных эскападах. Все знают, что глянцевые журналы и мельница сплетен преувеличивают все без меры, но уж слишком часто злобные слухи причиняли боль ее близким и ей самой.
Конечно, предполагалось, что люди ее круга - сородичи по состоятельному обществу - нечувствительны к разговорам за спиной и перемыванию костей. Макс Уайлд, должно быть, думал, что она сделана из стали. Почему же еще он так издевался над ней?
Она не хотела вспоминать о Максе, но было трудно думать о ком-то или о чем-то еще посреди глубокой ночи, когда в доме было тихо. Совершенство ее кухни заставило ее вспомнить беспорядок в его прачечной него теплую и гостеприимную кухню. Сразу возникла мысль о том, как сильно отличаются их миры.
Она хотела знать, сидит ли когда-нибудь Макс Уайлд в своей кухне, обсуждая невзгоды своих друзей и соседей. По какой-то причине она не могла представить его за таким занятием. Вместо этого она воображала, как он посылает мяч Райану, пока переворачивает ребрышки-барбекю, или объясняет математическое уравнение Джеми, пока шинкует лук.
В ее кухне никогда не царила домашняя атмосфера. Здесь не было развешанных повсюду котелков и кастрюль, не было корзин с помидорами, бананами и апельсинами. Миссис Фиск хранила печенье в проветриваемой коробке под одним из столов, тогда как у Макса для печенья была отведена красно-черная коробка с мотоциклом, находившаяся на стойке. Лоурен любила свою кухню, пока не побывала на кухне Макса
Макс. Почему его имя и все, что связано с ним и его жизнью, постоянно вертится у нее в голове? Она вообще не должна думать о нем, тем более вспоминать его горячие карие глаза, пристально следящие за ней через кухонный стол, пока он выдвигал свои требования.
Какой невозможный мужчина! Ей было необходимо забыть о нем, но это было невозможно.
Он был груб с ней, издевался над ней, и это породило цепную реакцию, которая довела их до ссоры. Если бы она все знача заранее, то не была бы настолько резкой и согласилась бы нанять его друзей, ведь он старался всячески помочь ей. Она не знала, что такое «скаут-29», но подозревала, что это мотоцикл, тот, который он лелеял, который, без сомнения, стоил кучу денег.
И он предложил его Медведю - ради нее.
Может быть, ей следовало еще раз извиниться, но он уже отчетливо и ясно показал, что больше не хочет иметь с ней дел.
Пауза.
Убрав непослушную прядь волос за ухо, она открыла дверцу холодильника, вытащила пакет мини-квише и быстро пробежала глазами инструкцию, написанную невозможно мелким шрифтом на боковой стороне коробки. «Выпекать десять минут при температуре триста семьдесят пять градусов», - прочитала она. Десять минут на каждый квише - это ужасно долго. Для почти двухсот гостей, которые придут в субботу, с дюжинами подносов, которые необходимо наполнить пикантным угощением, нужно готовить намного быстрее. Открывая шкафы один за другим, она наконец нашла листы для выпечки, затем включила духовку, быстро повернула рукоятку плиты на пятьсот градусов, осторожно положила квише на поднос и поставила его в духовку.
Двенадцать двадцать семь. Примерно в двенадцать тридцать две она проверит квише.
Лоурен долго мерила шагами комнату, потом бросила взгляд на свои наручные часы, но прошло только пятнадцать секунд. Наверно, быть поваром ужасно скучно.
Взяв с полки одну из поваренных книг миссис Фиск, она стала перелистывать страницы, разглядывая соблазнительные деликатесы. В животе заурчало, и она опять в нетерпении взглянула на часы.