Дикая роза

– Держи для меня лодку наготове, – сказал он.

Билли кивнул. Конверт исчез внутри его куртки.

– Загляну, когда смогу, – сказал Макс и встал, снова подумав о «Даффинс», своем спешном бегстве и пуле, прожужжавшей у самой щеки. – И если смогу, – добавил он.





Глава 30




Шейми налил себе виски и торопливо глотнул. Жидкость обожгла ему горло. Глаза заслезились. Он сделал второй глоток.

Взяв стакан, он подошел к окну своего номера в «Кобурге». Стемнело. Зажглись уличные фонари. Он смотрел на улицу, но не видел ту, кого ждал. Шейми отвернулся от окна, поймал свое отражение в зеркале и быстро отвел взгляд.

– Уходи, – произнес он вслух. – Немедленно. Убирайся отсюда, пока не поздно.

Он мог это сделать. Время еще оставалось. Он уйдет. Шейми почти подбежал к двери, взялся за ручку и вдруг услышал, как снаружи в дверь постучали. Шейми застыл на месте, запустив руку в волосы. Стук повторился. Шейми глубоко вдохнул и открыл дверь.

– Я не знала, появишься ли ты, – сказала Уилла.

– Я тоже не знал.

– Можно войти?

– Конечно, – засмеялся Шейми. – Входи.

Взяв ее жакет и шляпу, он положил их на стул, рядом со своей курткой. Под жакетом была надета кремовая блузка. Вместо брюк – длинная темно-синяя юбка. Шейми пошутил насчет ее наряда. Уилла ответила, что ей самой противно, но пришлось одеться так, чтобы не выделяться. Ей не хотелось быть узнанной.

Шейми предложил чай. Она попросила виски. Шейми так нервничал, что, подавая ей стакан, немного пролил Уилле на юбку.

– Шейми, ты не волнуйся, – сказала она. – Мы же можем поговорить, как взрослые люди. Попытаемся во всем разобраться.

Так они решили на вечеринке у Лулу. Оба преодолели желание близости, договорившись встретиться вдали от посторонних глаз. Не сразу, а когда улягутся эмоции, когда можно будет не опасаться призраков прошлого. Они поговорят об Африке и обо всем, что там происходило, а потом каждый пойдет своим путем. Они расстанутся друзьями. Не врагами, не любовниками, а просто друзьями.

– Я тоже себе это говорил, – невесело рассмеявшись, признался Шейми. – По пути сюда. Твердил, что нынче вечером мы поговорим, и только. Но я знал: если я сюда приду, то разговорами не ограничусь. Думаю, ты тоже это знала.

Он снял номер люкс с диванами, креслами и письменным столом. Такой, чтобы большая, зовущая кровать не попадалась на глаза. Шейми надеялся, что это поможет. Не помогло. Шейми отчаянно хотел Уиллу и едва сдерживался, чтобы не разложить ее на полу.

Слушая его слова, она кивала, глядя на него. Глаза Уиллы были искренними и решительными. В них он видел любовь и желание.

– Тогда один раз? – тихо спросила она. – Всего один раз и уже никогда больше.

Говоря, она отставила недопитый виски и принялась расстегивать блузку. Блузка полетела на пол. Оказалось, что Уилла надела ее на голое тело. Потом она сняла ботинки и чулки. За ними настал черед юбки.

Уилла стояла перед Шейми, не стесняясь ни своей наготы, ни шрамов на теле. Словно в трансе, Шейми шагнул к ней. Он знал, что делает недопустимое и ему придется дорого платить за свои грехи. Воспоминания об этой ночи будут терзать его до конца дней.

Но он заплатит эту цену. Он заплатит любую цену, только бы побыть с Уиллой.

Шейми не торопился ее обнимать. Потом. А сейчас ему хотелось ее рассмотреть, узнать каждый дюйм ее тела. Познание он начал медленно, наслаждаясь каждым мгновением.

Он нежно поцеловал Уиллу в губы. Потом в шею. После он покрыл поцелуями ее руку от плеча до ладони, ведя губами по мускулистому предплечью, по ложбинке под локтем, спускаясь все ниже и ощущая губами каждую жилку, пока не добрался до ее сильной, испещренной шрамами ладони.

Его губы снова поднялись к ее шее. Шейми целовал загорелую кожу вокруг грудей, трогая их языком. Он чувствовал, как Уилла выгнула спину, когда он водил языком по ее маленьким твердым соскам и слегка покусывал их.

Потом он повернул ее спиной, поцеловал затылок и повел рукой вдоль позвоночника. Он касался каждого выступающего позвонка, целовал выпирающие кости ее бедер, после чего встал на колени и снова развернул ее лицом к себе.

Шейми обхватил ягодицы Уиллы и прижал ее к себе, поцеловал промежность и потрогал там. Кожа была нежная, очень нежная. И теплая и мокрая. Шейми чувствовал ее пальцы, впившиеся ему в плечи. Уилла вздрогнула и выкрикнула его имя.

Звук собственного имени, сорвавшийся с ее уст, подхлестнул Шейми. Его охватило безумное желание. Захотелось слиться с ней, овладеть ее телом и душой. Захотелось снова услышать, как она произносит его имя. Его имя. Он так давно этого хотел.

Шейми подхватил Уиллу на руки и понес в спальню. Сбросить с себя одежду было делом нескольких секунд. Он лег на нее. Уилла притянула его лицо и поцеловала, а потом вдруг столкнула с себя.

– Нет, – хрипло произнесла она, сверкая зелеными глазами. – Сейчас моя очередь.

Она перевернула Шейми на спину, а сама легла на бок. Он обхватил ее бедра, желая оказаться внутри ее, однако Уилла опять сказала ему «нет». Она прижала его запястья к подушке, потом поцеловала, укусив за нижнюю губу. Уилла целовала ему лоб и подбородок, кусала за плечо. Целовала грудь, водя языком по торсу. Кусала за бедро, заставляя вздрагивать, как вздрагивала сама от его покусываний. Она опускалась все ниже, мучая его прикосновениями языка.

– Боже, что ты делаешь, – стонал Шейми.

Потом Уилла снова поцеловала его в губы и помогла войти в нее. Закрыв глаза, она двигалась вместе с ним. Одной рукой Шейми обхватил ее лицо, прильнув лбом к ее лбу.


– Скажи мне, Уилла, – хрипло шептал он. – Скажи.

Она открыла глаза, и Шейми увидел, что они блестят от слез.

– Я люблю тебя, Шейми, – сказала она. – Очень люблю.

Шейми затрясло в оргазме, безудержном, не подчиняющемся его воле. В этом оргазме слилось всё: плотская страсть, любовь, горе и боль. Следом оргазм накрыл и Уиллу. Когда схлынула последняя волна, Шейми крепко прижал Уиллу к себе, поцеловал и откинул с потной щеки прилипшую прядку волос.

На ночном столике стояла ваза с пышными яркими розами. Их сильный, влекущий аромат ощущался по всей спальне. То были не безжизненные, лишенные запаха цветы, выращенные в оранжерее. Эти розы срезали из-за их цвета и аромата. Они выросли где-то за городом, на кустах, образующих живую изгородь, откуда и были привезены в Лондон. Чужеродный элемент в этом номере и в этом сером городе. Таким же чужеродным элементом была Уилла. Взяв розу, Шейми заложил цветок ей за ухо.

– Дикая роза для моей дикой розы, – прошептал он, отводя с лица еще одну прядь. – Уилла, зачем ты вернулась в мою жизнь? Ты ее разрушила. Разрушила меня. Ты – самое лучшее в моей жизни и одновременно самое худшее.

– Я себе твердила: «Только один раз». И тебе говорила то же. Но я так не могу, Шейми. Не могу завтра утром уйти отсюда, зная, что это никогда не повторится и у нас уже не будет таких мгновений. Что нам делать? – в отчаянии спросила она, как тогда, в доме Лулу. – Что нам делать, черт побери?!

– Любить друг друга, – ответил Шейми.

– И как долго? – спросила она, не сводя с него глаз.

Шейми обнял ее, притянув к себе.

– Столько, сколько сможем, – прошептал он. – Пока сможем.





Глава 31




Мод торопливо шла по коридору третьего этажа отеля «Кобург», сжимая в руке ключ от роскошного номера люкс Макса. Чтобы заполучить ключ, ей пришлось дать щедрую взятку коридорному. В другой руке она держала изящный чемоданчик, где находились два билета до Бомбея, компас и бинокль. Они с Максом поплывут туда осенью, но сперва она съездит в Пойнт-Рейес навестить Индию. Бомбей был начальным пунктом их путешествия. Оттуда они отправятся на север, в Дарджилинг, а потом на Тибет. К Эвересту.

Подарок ко дню рождения Макса. Идея подарка зародилась у нее уже давно. Завтра ему исполнится тридцать четыре. Мод хотелось, чтобы, вернувшись сегодня, он нашел в номере этот сюрприз. Макс на несколько дней уехал в Шотландию.

– Друзья давно звали поохотиться, – сказал он. – Боюсь, чисто мужская компания. Я буду ужасно по тебе скучать.

Мод с улыбкой подошла к двери номера и вставила ключ в замочную скважину. Воображение живо нарисовало ей изумленное лицо Макса, когда он откроет чемоданчик. Он обожал Эверест и постоянно говорил об этой горе, причем с нескрываемой страстью и тоской. Будь Эверест не горой, а женщиной, Мод испытала бы ревность. Она открыла дверь и быстро вошла. В роскошных, обставленных мягкой мебелью комнатах царили тишина и полумрак. Эхо разносило стук каблуков Мод по мраморному полу прихожей.

Где же оставить подарок? Может, тут, в прихожей? Нет. Чего доброго, Макс еще споткнется о чемоданчик. Или на столе в гостиной? Тоже не годится. Пройдет и не заметит.

Мод решила, что самым подходящим местом будет кровать Макса. Уж там-то подарок обязательно попадется ему на глаза. Она прошла в спальню и положила чемоданчик прямо на подушку. Ей подумалось, что нехорошо оставлять подарок безымянным. Мод решила добавить записку. Она присела за письменный стол, поставила свой большой шелковый ридикюль рядом с бюваром и сняла меховое пальто. Потом выдвинула ящик письменного стола, разыскивая ручку и лист бумаги. Ручку она нашла, а вот бумаги – ни клочка. Мод выдвинула второй ящик, затем третий, но и там не обнаружила бумаги. Раздосадованная, она приподняла кожаный бювар – может, под ним найдутся четвертушки бумаги для заметок. Увы, и там ничего. Поднимая бювар, Мод чуть его наклонила, а когда собралась положить на место, увидела едва заметную щель, вырезанную в днище. Из щели что-то торчало.

Похоже, уголок фотографии. Мод потянула за уголок и увидела фотографию обнаженной женщины.

– Ах ты, Макс, грязный маленький развратник, – вслух произнесла Мод.

Она и не представляла, что он собирает порнографические снимки.

Мод встряхнула бювар, и оттуда показались уголки еще нескольких фотографий. Всего их было пять. Целая коллекция. Мод смотрела на них, ожидая увидеть нечто соблазнительное и эротичное. Но в этих снимках не было ничего привлекательного. Наоборот, они выглядели уродливыми, отталкивающими. Сфотографированная девушка казалась пьяной или одурманенной наркотиками. Руки заложены за голову, ноги широко разведены. А ее лицо…

Ее лицо! Мод едва не вскрикнула. Она узнала это лицо. Девушка была ей знакома.

– Боже мой! Да это же Глэдис. Глэдис Бигелоу.

Глэдис она знала по собраниям суфражисток. Когда-то девушка училась у Дженни Уилкотт, а сейчас работала секретаршей сэра Джорджа Бёрджесса. Как и почему Глэдис оказалась на этих жутких снимках?

Мод вновь порылась в ящиках письменного стола и нашла нож для вскрытия конвертов. Лезвием ножа она расширила щель. Внутри бювара лежало что-то еще. Мод просунула пальцы, ожидая, что вытащит очередной скабрезный снимок, однако вместо фото она достала тонкую пачку сложенных листов копировальной бумаги.

Она взяла первый лист и посмотрела на просвет. Минуту или две она привыкала читать шрифт справа налево. Потом, освоившись, обнаружила, что держит в руках копию письма Джорджа Бёрджесса, адресованного Уинстону Черчиллю и касавшегося приобретения пятидесяти аэропланов «сопвич». Второе письмо Бёрджесс посылал Асквиту. В нем речь шла о дополнительном финансировании чего-то, скрытого под шифром «Комната 40».

Жуткие фотографии Глэдис, копии секретных писем, написанных ее начальником. Мод сложила оба куска этой нехитрой головоломки и поняла: Макс шантажировал Глэдис.

В пачке были и другие письма от Бёрджесса, но Мод не стала их читать. С замиранием сердца она снова полезла в щель бювара, заранее ужасаясь новой находке.

Мод вытащила сложенный лист с копией чертежа. Похоже, это был чертеж подводной лодки. Все пояснительные слова были написаны по-немецки. Следом она нашла еще несколько чертежей и тоже исключительно с немецкими надписями. Адресата, которому они предназначались, Мод знала по газетным статьям. Бисмарк.

Кровь заледенела в жилах Мод, когда она достала последнее, что находилось в тайнике, – белую пригласительную карточку размером пять на семь дюймов. Карточка тоже была ей знакома: приглашение в загородное имение Асквитов, полученное Максом. Такое же приглашение получила и она. Они ездили туда вместе. Это было около двух недель назад.

Мод перевернула карточку и узнала почерк Макса. Записи были сделаны по-немецки. Мод достаточно знала немецкий, чтобы их прочесть. Помимо Аксвита, там были фамилии французских, бельгийских, русских и американских дипломатов, а также название мест, даты и время.

Охваченная ужасом, Мод вспоминала тот вечер в поместье премьер-министра. Они играли в бридж, когда в гостиную вошел секретарь Асквита и сообщил, что ему звонят. Асквит решил принять звонок у себя в кабинете. После его ухода Макс поинтересовался, где находится кабинет.

«Наверху. Прямо над нами. Просто у Генри сегодня дурное настроение. И вдобавок он не любит лестниц», – ответила Марго.