Девушка, змей, шип

Сорэйя осталась в храме огня после ухода Соруша и даже после возращения священнослужителей. Она смотрела в огонь до тех пор, пока глаза ее не начало жечь. Выходит, бывший верховный жрец был колдуном. Он сказал ей, что она порождение Разрушителя. Должно быть, сам, будучи его порождением, он знал, о чем говорит? Но Сорэйе нынче было ни к чему держать на него обиду, ведь он знал, где находится перо. А она догадывалась, где найти бывшего жреца.



С разных концов крыши Сорэйя могла обозревать окружающий Гольваар город, будто бы смотря на карту. Она оглядела плоские крыши домов и лавочек, ухоженные улицы, разделявшие город на районы. Вот уже многие годы поколения шахов сохраняли власть и порядок, следя за тем, чтобы все и все были там, где им положено. Не удивительно, что Сорэйю было необходимо прятать, будто пятно на гобелене или сорняк в саду. В стенах дворца ей не было места, как не было места дахме в городе.

Сорэйе не было нужды вспоминать о словах ложного священнослужителя, чтобы не смотреть прямо на цилиндрическую, не имеющую крыши дахму, неясно вырисовывающуюся на холме вне городских стен. Это не было сознательным усилием. Скорее это можно было назвать чем-то вроде инстинкта, порожденного страхом и отвращением. Она не хотела смотреть на дахму из тех же соображений, что и на разлагающийся труп животного. Сорэйе думалось, что по той же причине члены ее семьи отводили взгляды и от нее. Никому не хотелось смотреть в лицо смерти.

Но однажды Сорэйю застали врасплох: она стояла на крыше и наблюдала за траурным шествием. До заката оставалось несколько часов. Она видела, как семья следует за покойным в направлении дахмы. Во главе шествия был жрец с полной могильника жаровней, призванной оберегать их от Насу и прочих демонов. Несущие тело усопшего втащили его в дахму, так как никому другому не дозволялось входить внутрь. После похода туда им приходилось исполнять строгие очистительные ритуалы. В тот день Сорэйя продолжала наблюдать до тех пор, пока в воздухе не появились стервятники. Тогда она отвернулась, гадая, вернутся ли несшие усопшего люди за костями.

Дахма. Место, над которым парят жадные до человечины стервятники. Место, где Насу сеет смерть и разложение.

Место, в котором йату ищут убежища.

После разговора в храме с Сорушем Сорэйя приходила на крышу каждый день и смотрела на дахму, ища подтверждения своим подозрениям. Подался ли лжежрец в дахму в поисках убежища? Это было единственное место, куда живые не осмеливались ступать. Которого они избегали даже в мыслях. Вторгаться сюда было немыслимым. Сорэйе доводилось слышать, что йату использовали волосы, обрезки ногтей и прочие останки в заклинаниях. А где еще искать такие вещи, как не в дахме? Будь она йату, наверняка бы спряталась там.

Однако со времени побега лжежреца прошло много лет. Даже если поначалу он действительно там прятался, сейчас его уже мог давно и след простыть. Мог он и вовсе умереть. Но предположим, что он жив. Что Сорэйя сможет пробраться через город, преодолеть пустырь за его пределами и зайти в столь нечистое место, как дахма. Станет ли она спрашивать у йату о местонахождении пера Симург? Сорэйя решила, что не будет принимать ультиматум Парвуанэ. Но почему же тогда она продолжала приходить на крышу и день за днем разглядывать дахму, размышляя?

Возможно, ей не были нужны ни помощь Парвуанэ, ни перо. Не мог ли йату ведать секретом того, как избавиться от проклятия Сорэйи? Возможно, раньше он просто не хотел раскрывать своих познаний в запретном колдовском искусстве.

– Я должна попробовать, – пробурчала она себе под нос, удивляясь собственной решимости.

Теперь оставалось лишь определиться, как это сделать.

– Сорэйя?

Она вздрогнула от удивления, но затем успокоилась, увидев сходящего с лестницы Азэда. Сколько же прошло с Новруза? Не меньше трех недель. Она так сосредоточилась на демонах, перьях и колдунах, что едва вспоминала о молодом человеке, выручившем ее в тот день. С их последней встречи он загорел, а руки его окрепли. Должно быть, проводил немало времени за фехтованием с товарищами по оружию. Любопытно, приняли ли они его в свои ряды или относились как к деревенщине, забывшему свое место? Возможно, он тоже не вписывался в хорошо организованный мир Гольваара.

– Ты умеешь меня найти, – обратилась Сорэйя к подходившему к ней Азэду.

– Я не перестаю искать, – ответил тот с улыбкой. – Я вижу тебя здесь всякий раз, идя на тренировку или возвращаясь с нее. Ты постоянно смотришь куда-то вдаль. Решил подняться и посмотреть, что же там есть такого интересного.

Он заглянул ей за плечо, и Сорэйю обдало волной паники, будто Азэд мог догадаться, что она смотрела на дахму.

– Хорошо ли мой брат обходится с тобой? – выпалила она, стараясь увести его мысли в иное русло. – Я просила не винить тебя в произошедшем в Новруз.

– Я его почти не встречал. Полагаю, у него много дел. Завтра свадьба, как-никак.

Свадьба. Сорэйя практически позабыла о ней, а потому не отдавала себе отчета в том, что церемония состоится уже завтра. Единственным, что занимало ее мысли, была эта безнадежная авантюра. А тем временем даже сейчас внизу сновали люди, занятые приготовлениями к свадьбе. Они расставляли столы на козлах, расстилали ковры и привязывали хрустальных птиц к ветвям деревьев.

– Да и не сказать, чтобы я был слишком расстроен, – продолжил Азэд. – Мне куда милее компания его сестры. После Новруза я часто думал о тебе.

По спине у Сорэйи пробежали мурашки, и виной тому был не только нежный тон, которым Азэд произнес эти слова. Она позлорадствовала над тем, что кому-то была приятнее ее компания, а не Соруша. «Это ни к чему не приведет», – прозвучал у нее в голове настойчивый голос. И все равно непривычное Сорэйе внимание, которое оказывал ей Азэд, взволновало ее. Она все еще помнила ощущения от объятий Азэда, когда он выручил ее в Новруз.

Эти воспоминания подарили ей идею. Если он однажды уже смог помочь ей пробраться через толпу, то отчего же ему не сделать этого снова? Но могла ли она просить его о подобном? Азэд уже однажды рисковал своим положением, помогая ей.

– Твои мысли занимает нечто иное. По глазам вижу.

– Вспомнила Новруз. Как ты помог мне.

– Ты о диве? Она дала тебе то, чего ты искала?

Сорэйя вздохнула, думая, о чем ему можно было рассказать. Что он заслуживал знать. Но тут она вспомнила предупреждение Парвуанэ никому не рассказывать об их разговоре, в том числе «тому симпатичному солдатику».

– Нет. Мне не понравились ее слова. Однако может существовать иной способ.

– Какой же?

Сорэйю терзали сомнения, но дахма тянула ее к себе столь же сильно, что и подземелье. Сорэйя не стала скрывать от Азэда правду тогда, не собиралась и сейчас. Ведь, помимо прочего, это была такая замечательная возможность побыть с ним.

– Мне необходимо попасть в дахму. Возможно, я смогу найти там йату, способного дать мне ответ на мой вопрос.

Сорэйя ожидала, что Азэд начнет спорить или уставится на нее, не веря своим ушам. Но он лишь задумчиво молчал, нахмурившись.

– Мне бы не хотелось, чтобы ты шла туда одна. Могу ли я сопроводить тебя? – ответил он наконец.

Сорэйя едва не рассмеялась от облегчения.

– Мне и вправду нужна помощь, чтобы выбраться из дворца и пробраться через город. Я не прошу тебя заходить со мной внутрь дахмы…

– Тебе нет необходимости о чем-то меня просить.

Азэд сделал шаг вперед, хотя и так стоял довольно близко, и взял Сорэйю за одетую в перчатку руку.


– Для меня это шанс осуществить мою давнюю мечту – спасти тебя.

Смотря Сорэйе в глаза, Азэд медленно поцеловал ее руку.

Этот благородный жест должен бы был тронуть или взволновать Сорэйю. Однако перчатка притупила прикосновение губ к ее пальцам, лишь подчеркнув обстоятельства, в которых они находились. «Он по-прежнему воображает, будто бы попал в сказание, а я подначиваю его ради собственных интересов». Азэд все говорил и делал правильно, будто бы не раз представлял себе эту ситуацию. Пожалуй, так оно и было. И хотя Сорэйя понимала, что не должна так поступать, но все же позволила ему сделать этот жест и предстать героем, несмотря на угрозу его жизни и положению при дворе.

– Не стоило этого делать, – сказала она, обращаясь к ним обоим, и отвела руку.

– Надеюсь, я тебя не оскорбил? – спросил Азэд с тревожным выражением лица, покачав головой.

– Ни в коем случае. Но тебе не под силу спасти меня, Азэд. А мне не следует просить тебя об этом. Думаю, мы смотрим друг на друга через пелену фантазий.

Сорэйя опустила взгляд на облаченные в руки перчатки и торчащие из рукавов нитки, которые она вытягивала в моменты, когда старалась подавить гнев.

– Я не могу обещать, что, когда все закончится, я окажусь той, кого ты представляешь себе в мечтах, – продолжила она тихим голосом.

Азэд хотел было не согласиться, но прервался, взглянул на Сорэйю и вздохнул.

– Возможно, ты права. Наверное, мне хотелось вспомнить, каково это – жить во дворце, быть при дворе, вновь чувствовать себя героем.

– Вновь?

Азэд запустил пальцы в кудри у себя на голове. Плечи его напряглись. Сорэйе показалось, будто она впервые видела его настоящего. Не в облике отважного героя или удалого спасителя, но молодого человека со своими тяготами.

– Я уже не в первый раз обретаю и теряю более высокое положение в обществе, – пояснил он с горечью в голосе. – Кажется, я уже упоминал, что отец мой был купцом. Но я не упоминал, что он был крайне успешен в своем деле. Его часто приглашали во дворцы сатрапов и имения бозорганов. Бывало, что он брал с собой и меня. Мне стало казаться, что я один из них. Что мне есть место в этом мире. Но потом отец вложился в несколько неудачных предприятий и впал в немилость. Мы потеряли расположение двора. Я потерял все, что у меня было. Лишился своего места в мире.

– Твой отец… он…

– Мертв ли он? – спросил Азэд напрямую, глядя ей в глаза. – Да. Он ушел из жизни вскоре после того, как мы впали в немилость. Мы бежали в деревушку, и я жил в ней один до того дня, когда на нас напали дивы и перебили половину жителей.

Азэд ненадолго смолк, опустив взгляд вниз.

– Это неправильно, но порой я жутко злюсь на него за то, что он не сумел сохранить свое положение. За то, что подвел меня.

Он сжал опущенные вниз руки в кулаки. Сорэйя увидела, как Азэд пытался подавить гнев, как набухли вены на костяшках его пальцев. Ей хотелось провести по ним пальцем, чтобы ощутить форму чужого гнева, чужой боли. Сорэйя вспомнила, как они встретились глазами после того, как Азэд ударил Рамина. Вспомнила чувство единения, возникшее между ними. Тогда они позволили себе немного приподнять друг перед другом свои маски и показать то, что считали своими истинными лицами.

Азэд покачал голой, отгоняя поглотившие его мысли прочь.

– Когда я впервые увидел тебя на крыше, то вновь почувствовал себя тем молодым человеком. Наверное, мне хотелось использовать тебя, чтобы вновь обрести потерянное. Прости меня за это.

Азэд медленно протянул к ней руки, стараясь не напугать, и очень, очень аккуратно провел костяшками пальцев по волосам Сорэйи.

– Но мне все равно хотелось бы помочь тебе, если ты позволишь. Мне нравится человек, которым я становлюсь, когда оказываюсь рядом с тобой. И мне бы хотелось помочь тебе стать той, кем ты хочешь быть.

Как-то Азэд уже прикасался к ее волосам, но в этот раз все было иначе. В тот раз она едва дышала, боясь, что Азэд исчезнет от единственного ее вдоха. Однако теперь, после его слов и того, как она увидела вены на его руках, услышала шершавые нотки в его голосе, ей стало казаться, будто она может… прикоснуться к Азэду, почувствовать его. От этой мысли Сорэйю обдало жаром, как от внезапно воспламенившейся искры. Она чувствовала то же, что и он. Ей казалось, будто под его взглядом, от его прикосновений она преображалась из дыма в огонь. Она могла бы повторить его слова, и они с точностью описали бы ее собственные чувства. «Мне нравится человек, которым я становлюсь, когда оказываюсь рядом с тобой».

Сорэйя отстранилась, и ее волосы медленно скользнули с его пальца.

– В таком случае сегодня ночью?

Азэд улыбнулся доброй, слегка хитрой улыбкой.

– Сегодня ночью, – согласился он.





9




Вот уже в который раз Сорэйя плотнее прикрылась шалью, закрывая лицо. Она надеялась, что вкупе с угасающим светом дня это сделает ее похожей на тень. Ее можно было принять за обычную девушку, решившую ускользнуть с симпатичным солдатом. По крайней мере, она на это надеялась.

Симпатичный солдат ждал ее перед стенами гулистана, как они и договорились. Стоило ей выйти, как Азэд подхватил ее под руку.

– Ты готова? – спросил он шепотом.

Сорэйя сделала вид, что не услышала вопроса. Ее пугала не столько дахма, сколько необходимость покидать дворец, в котором она провела всю свою жизнь. Это заставило ее сердце учащенно биться. Еще немного, и она ступит за границы знакомого ей мира. Разве можно быть готовой к такому?

Сорэйе казалось, что они выбрали хорошее время. В саду играла музыка: люди праздновали грядущую свадьбу шаха. Народу было поменьше, чем в Новруз: здесь были лишь придворные. Однако в саду было достаточно людно, чтобы Азэд и Сорэйя могли смешаться с толпой.

Она крепко сжимала руку Азэда, пока они пробирались через сад. Ей приходилось прикладывать значительные усилия, чтобы не вздрагивать всякий раз, как кто-то проходил мимо. Сорэйя нервно смотрела по сторонам, уверенная, что с минуты на минуту объявится ее мать или кто-нибудь столкнется с ними и нечаянно дотронется до ее кожи. Ей казалось, будто она идет сквозь картину или изображение на гобелене. Будто вторгается в мир, к которому не принадлежала, в который не вписывалась. Что это лишь вопрос времени, когда кто-нибудь заметит ее. Однако Азэд уверенно обводил ее вокруг пирующих, поглощенных совместными танцами, смехом и трапезой. Никто не обращал на них внимания.