Девушка с татуировкой дракона

– Конечно, я не исключал, что с ней мог произойти несчастный случай… Окажи мне услугу – подойди, пожалуйста, к письменному столу и открой верхний ящик. Там лежит карта.

Микаэль вытащил карту и развернул ее на сервировочном столике. Остров Хедебю имел территорию неправильной формы, был вытянут на три километра в длину, а в самом широком месте едва достигал полутора километров. Бо́льшую часть острова занимал лес. Здания располагались ближе к мосту и вокруг маленькой лодочной пристани. А на дальней стороне острова имелось только одно хозяйство, Эстергорд. Именно отсюда и отправился на машине бедняга Аронссон.





– Имей в виду, что она не могла бы покинуть остров, – заметил Хенрик Вангер. – Здесь, на Хедебю, как и в любом другом месте, может случиться все. В человека может ударить молния… впрочем, в тот роковой день грозы не было. Можно попасть под лошадь, свалиться в колодец или провалиться в расщелину. Существуют сотни самых разных злосчастий. Я уже чего только не передумал…

Он поднял третий палец:

– Я даже размышлял над третьим вариантом, в конце концов, она могла бы и покончить с собой. Но тогда где-нибудь на этой обозримой территории мы обязательно обнаружили бы ее тело.

Хенрик Вангер стукнул рукой по карте.

– После ее исчезновения мы сутками прочесывали весь остров. Обошли его весь, вдоль и поперек. Обследовали каждый ручеек, каждый клочок пашни, горной расщелины и бурелома. Проверили каждое здание, каждую дымовую трубу, каждый колодец, каждый сарай и каждый чердак.

Хенрик Вангер перевел взгляд с Микаэля и теперь всматривался в темень за окном. Его голос стал тише – и звучал более задушевно:

– Я искал ее всю осень… Даже после того, как все остальные отчаялись и перестали исследовать остров. Когда выпадала свободная минутка, я бродил по острову взад и вперед. Но прошла осень, наступила зима, а я так и не обнаружил ее следы. Весной я вновь принялся за поиски, хотя и понимал, что все бесполезно. А летом я нанял троих опытных лесников, которые еще раз все обследовали со специально обученными собаками. Они систематически прошерстили каждую пядь острова. К тому времени я уже начал подозревать убийство, так что лесники искали место, где ее зарыли. Они искали три месяца. Но никаких следов, ни единой зацепки – Харриет исчезла бесследно, словно растворилась в воздухе.

– Но есть и другие варианты, – предположил Микаэль.

– Я весь внимание.

– Она могла бы утонуть… Или утопиться. Здесь, на острове, вода может многое утаить.

– Согласен. Но все же это не слишком вероятно. Ведь если Харриет утонула, то наверняка это произошло бы где-то близко от селения. Имей в виду, что переполох на мосту стал главной драмой Хедебю за несколько десятилетий. А всякая любопытная девушка шестнадцати лет вряд ли при этом отправится бродить на другой стороне острова… Но важно и другое. Течение здесь умеренное, а ветер в это время года дует северный или северо-восточный. Если что-нибудь или кто-нибудь попадает в воду, то позже обязательно всплывет где-нибудь у материка, а там почти везде стоят дома. Конечно, мы анализировали и такую возможность… И, естественно, обследовали все места, где она могла бы утонуть. Я нанял молодежь из клуба дайверов здесь, на Хедестаде. Целое лето тщательно обыскивали дно пролива и ныряли вдоль берега… И ничего не нашли. Я абсолютно убежден, что в воде ее нет, иначе бы мы ее отыскали.

– Но ведь несчастье с ней могло случиться и в другом месте? Мост, конечно, оцепили, но до материка было рукой подать. Она могла добраться туда вплавь или воспользоваться лодкой.

– Был конец сентября, и вода настолько остыла, что Харриет вряд ли отправилась бы купаться, тем более когда поднялся такой невероятный переполох. А если она, вопреки логике, рискнула бы доплыть до материка, ее обязательно заметили бы и подняли тревогу. На мосту находились сотни любопытных глаз, да и на материке вдоль воды стояли две-три сотни людей; они наблюдали за трагедией и ждали развязки.

– А что, если она добиралась на материк на лодке?

– Исключено. В тот день на острове было ровно тринадцать лодок. Большинство прогулочных суденышек уже извлекли на берег. В старой лодочной гавани на воде оставались лишь два катера. Были еще семь плоскодонок, пять из которых уже лежали на берегу. Еще две плоскодонки под пасторской усадьбой – одна на суше, другая на воде. А дальше у Эстергорда находились еще одна моторная лодка и плоскодонка. Все эти лодки проверили, и они оказались на месте. Если бы Харриет переплыла на лодке на материк, то оставила бы там одну из этих лодок.

Хенрик Вангер поднял четвертый палец:

– Таким образом, остается только одна возможность: Харриет исчезла не по своей воле. Кто-то убил ее и избавился от трупа.



Второй день Рождества Лисбет Саландер посвятила чтению весьма спорной книги Микаэля Блумквиста об экономической журналистике. Книга называлась «Тамплиеры», состояла из двухсот десяти страниц и имела подзаголовок «Повторение пройденного для бизнес-журналистов». Обложку, оформленную Кристером Мальмом, украшала фотография Стокгольмской биржи. Кристер Мальм использовал фотошоп, и до зрителя не сразу доходило, что здание биржи зависло в воздухе, а фундамента у него попросту нет. Эта обложка сразу задавала тон повествованию.

Саландер сразу отметила, что Блумквист – непревзойденный стилист. Он излагал материал доступно и увлекательно, и даже не посвященный в тонкости экономической журналистики читатель мог многое почерпнуть для себя. Тон книги был язвительным и не лишенным сарказма, но прежде всего убедительным.

Уже в первой главе автор объявлял войну своим коллегам, без гламура и сантиментов. За последние двадцать лет шведские журналисты, специализирующиеся на бизнесе и экономике, постепенно превратились в группу сервильных некомпетентных мальчиков на побегушках; они явно страдали завышенной самооценкой, поверили в собственное величие и утратили способность к критическому мышлению. Автор утверждал, что большинство из них просто цитировали директоров предприятий и биржевых спекулянтов и не протестовали, даже когда им сообщали заведомо ложные сведения. Все эти репортеры либо столь наивны, что встает вопрос об их профпригодности, либо – что значительно хуже – сознательно пренебрегают долгом журналиста беспристрастно изучать материалы и предоставлять общественности правдивую информацию.

Блумквист утверждал, что часто испытывает чувство стыда, когда его называют бизнес-журналистом или экономическим обозревателем, потому что при этом его приравнивают к людям, которых он вообще отказывается причислять к категории журналистов.

Он сравнивал работу «экономических обозревателей» с работой уголовных хроникеров или международников. Подумать только, писал он, какой разразился бы скандал, если бы уголовный хроникер из ведущей дневной газеты во время, например, процесса по обвинению в убийстве стал бы пересказывать полученные от прокурора сведения и выдавать их за истину в последней инстанции. При этом он не получил бы информацию у стороны защиты, не побеседовал бы с семьей жертвы и не составил бы представления о том, что справедливо, а что нет… Блумквист полагал, что и в области экономической журналистики необходимо следовать тем же правилам.

Он приводил доказательства, призванные подтвердить эти тезисы. В развернутой главе журналист анализировал репортажи об известной IT‑компании, напечатанные в шести ведущих дневных газетах, а также в «Финанстиднинген» и «Дагенс индустри». Он использовал также блоки экономических новостей на телевидении. Вначале Блумквист цитировал и обобщал высказывания журналистов, а затем сравнивал с реальной картиной, с тем, как ситуация выглядела на самом деле. Он интересовался, почему все эти солидные журналисты так и не задали самые элементарные вопросы.

В другой главе журналист излагал историю распространения акций компании «Телия» – это была самая ироничная глава книги. Он поименно назвал нескольких своих коллег, пишущих об экономике. Среди них был некий Уильям Борг, на которого Микаэль, похоже, затаил особую обиду. И публично разнес его.

В одной из последних глав он сравнивал уровень компетентности шведских и зарубежных экономических обозревателей. Блумквист анализировал, как серьезные журналисты из «Файнэншл таймс», из журнала «Экономист» и нескольких немецких экономических изданий комментировали аналогичные темы. Шведские журналисты явно проигрывали этот раунд.

В заключительной главе автор предлагал собственные рецепты преодоления этого кризиса. Выводы возвращали читателя к предисловию:

Ни один парламентский репортер не мог бы позволить себе такое: одобрять каждое принятое решение, каким бы неоправданным оно ни было. Или, допустим: политический журналист избегает оценки ситуации. Таких репортеров с треском выгнали бы или, по крайней мере, перевели бы в отдел, где они не смогли бы причинить большого вреда. Однако в мире экономических обозревателей стандартные правила работы журналистов – критически оценивать ситуацию и объективно доводить полученные сведения до читателя – не действуют. Напротив, здесь принято прославлять самых удачливых мошенников. Все это подрывает остатки доверия к профессиональным журналистам и создает нелицеприятный имидж Швеции будущего.



Словом, Блумквист предъявлял своим коллегам по цеху серьезные обвинения. Причем он издевался и ерничал, и Лисбет стало ясно, почему книга Микаэля Блумквиста вызвала негодование и шквал возмущения, – и в профессиональном издании «Журналист», и в некоторых экономических журналах, а также в передовицах дневных газет. Несмотря на то что в книге были названы поименно лишь несколько человек, Лисбет Саландер понимала, что клан экономических обозревателей сам по себе довольно узок, и все прекрасно понимают, чьи именно газетные статьи цитировались. Так или иначе, Блумквист умудрился нажить себе злейших врагов. Именно поэтому решение суда по делу Веннерстрёма не обошлось без ехидных комментариев.

Лисбет закрыла книгу и взглянула на фото автора на задней стороне обложки. Микаэль Блумквист был снят в полупрофиль. Русая челка небрежно падала на лоб. Создавалось впечатление, что непосредственно перед тем, как фотограф нажал на кнопку, подул ветер. Или, скорее всего, фотограф Кристер Мальм специально избрал для него такой имидж. Блумквист смотрел в камеру с ироничной мальчишеской улыбкой, и лицо его казалось очень привлекательным.

«А он очень даже хорош собой, – отметила про себя Лисбет. – Надо же, и ему предстоит провести три месяца в тюрьме…»

– Ну что ж, Калле Блумквист, – произнесла она вслух. – А ты ведь довольно высокомерен, не так ли?




Ближе к обеду Лисбет Саландер включила свой лэптоп и запустила почтовую программу «Эудора». Она набрала всего одну строчку:

У тебя есть время?



Лисбет подписалась «Оса» и отправила письмо на адрес Plague_xyz_666@hotmail.com[53]. На всякий случай она прогнала свое сообщение через программу шифровки PGP.

Затем Саландер натянула черные джинсы, тяжелые зимние ботинки, теплый свитер, темную короткую куртку, а также перчатки, шапочку и светло-желтый шарф. Затем извлекла кольца из бровей и носа, накрасила губы помадой розового цвета и глянула на себя в зеркало. Теперь она напоминала праздную барышню. Лисбет сочла, что удачно придумала с камуфляжем – теперь можно легко просочиться в тыл врага.

Доехав на метро от станции «Синкенсдамм» до станции «Эстермальмсторг», Лисбет вышла из подземки и двинулась по направлению к Страндвэген. Она шла по аллее, глядя на номера домов. Дойдя до моста, ведущего на остров Юргорден, остановилась и посмотрела на подъезд, который был ей нужен. Затем перешла улицу и замерла в нескольких метрах от двери.

Лисбет обратила внимание, что в этот холодный день после рождественских праздников прохожие гуляли по набережной, и лишь немногие шагали по тротуару возле домов.

Она набралась терпения и прождала почти полчаса, пока со стороны Юргордена не появилась пожилая дама с тростью, которая остановилась и с подозрением уставилась на Саландер. Та приветливо улыбнулась и поздоровалась, кивнув ей как старой знакомой. Дама с тростью поприветствовала ее в ответ, пытаясь вспомнить, откуда она знает эту девицу. Лисбет повернулась спиной и на несколько шагов отдалилась от подъезда, сделав вид, что кого-то поджидает и с нетерпением бродит туда-сюда. Когда она обернулась, дама с тростью уже подошла к двери и теперь набирала номер кодового замка. Саландер без труда запомнила его: 1260.

Лисбет подождала пять минут и только потом подошла к дверям. Когда она набрала пароль, замок щелкнул. Саландер открыла дверь, вошла и огляделась у лестничного пролета. У самого входа висела камера наблюдения. Взглянув на нее, девушка поняла, что можно не опасаться: камера, обслуживаемая «Милтон секьюрити», включалась автоматически только после того, как при взломе квартиры в охраняемом здании срабатывала сигнализация. В глубине, слева от допотопного лифта, имелась еще одна дверь с кодовым замком. Лисбет Саландер на всякий случай набрала те же цифры «1260» и убедилась, что та же самая комбинация годится для входа и в подвал, и в отсек с мусорными контейнерами.

«Вот это да!» Лисбет возмутило легкомыслие управляющей компании.

После трех минут тщательного осмотра подвала она обнаружила там незапертую прачечную и кладовку для крупногабаритного хлама. Затем Лисбет воспользовалась отмычками, захваченными из «Милтон секьюрити», и открыла дверь, которая вела в помещение, вероятно, предназначенное для собраний жильцов. В глубине подвала находилась комната для проведения занятий кружков по интересам. Наконец Саландер достигла цели своего визита – маленькой каморки, выполнявшей в доме роль электроподстанции. Она исследовала счетчики, шкаф с пробками и раздаточные коробки, а затем достала цифровой аппарат «Кэнон» размером с сигаретную пачку и трижды сняла то, ради чего пришла сюда.

Уже выходя на улицу, Лисбет на секунду бросила взгляд на доску у лифта и прочла имя жильца с верхнего этажа. Веннерстрём.

На улице Саландер почти бегом устремилась к Национальному музею. Она зашла в кафе, чтобы согреться и выпить кофе. А уже почти через полчаса вернулась в Сёдер и зашла к себе в квартиру. За это время Лисбет получила ответ с адреса Plague_xyz_666@hotmail.com. Когда она расшифровала текст с помощью PGP, оказалось, что он состоит из одного-единственного числа.

20.





Глава 6

Четверг, 26 декабря




Лимит времени в тридцать минут, который Микаэль Блумквист отвел своему собеседнику, давно был исчерпан. Часы показывали половину пятого, и на первый вечерний поезд он явно опоздал. Хотя, конечно, Микаэль еще мог бы успеть на другой вечерний поезд, который уходил в половине десятого. Стоя у окна, он массировал себе шею и рассматривал освещенный фасад церкви по другую сторону моста.

Хенрик Вангер демонстрировал ему вырезки из местных и центральных газет со статьями о происшествии. Какое-то время оно явно находилось в центре внимания прессы. Еще бы: история исчезновения девушки из семьи известных промышленников – просто находка для репортеров всех мастей. Но поскольку тело так и не обнаружили, а поиски преступника окончились ничем, пресса скоро потеряла интерес к этому событию. А теперь, когда прошло более тридцати шести лет, дело Харриет Вангер и вовсе предали забвению. И неважно, что речь шла о бесследном исчезновении близкой родственницы одного из крупных промышленных магнатов. В статьях, написанных в конце шестидесятых годов, похоже, преобладала версия, согласно которой девушка утонула, а тело ее унесло в море – от подобной трагедии не застрахована ни одна семья на свете.

Микаэль, похоже, вопреки своим первоначальным намерениям, по-настоящему увлекся рассказом Хенрика Вангера, но после того как он взял краткий тайм-аут и посетил туалет, к нему вернулся прежний скептический настрой. Однако Хенрик еще не закончил свой рассказ, а Микаэль обещал дослушать историю до конца.

– А сами-то вы как считаете? Что с ней случилось, по-вашему? – спросил он, когда Вангер вернулся в комнату.

– Обычно здесь жили человек двадцать пять, но в тот день – в связи с семейной встречей – на острове находилось около шестидесяти человек. Из них можно, скажем, исключить двадцать – двадцать пять. И я считаю, что кто-то из тех, кто остался – скорее всего, кто-то из членов нашей семьи, – убил Харриет и спрятал тело.

– Я могу выдвинуть дюжину возражений.

– Хотелось бы услышать.

– Самое главное: если, как вы говорите, поиски велись так упорно и так тщательно, тело обязательно нашли бы, даже если кто-то его спрятал.

– Честно говоря, поиски были еще более масштабными, чем я рассказал. Впервые мне пришло в голову, что Харриет убили, только когда я представил себе несколько ситуаций, как могло исчезнуть ее тело. У меня нет доказательств, но в своих предположениях я опираюсь на хронику реальных событий.

– Поделитесь, пожалуйста.

– Харриет исчезла около трех часов дня. Примерно в два пятьдесят пять ее видел пастор Отто Фальк, который спешил на место аварии. Приблизительно в это же время приехал фотограф из местной газеты, который в последующий час сделал множество снимков. Мы – то есть я и полиция – просмотрели все пленки и убедились, что ни на одном из снимков Харриет нет. Зато все остальные люди, находившиеся здесь, за исключением самых маленьких детей, запечатлены хотя бы на одном кадре.

Хенрик Вангер принес новый альбом и положил его на стол перед Микаэлем.

– Здесь фотографии, сделанные в тот самый день. Первый снимок снят в Хедестаде во время детского шествия тем же фотографом примерно в час пятнадцать дня, и на нем присутствует Харриет.

Фотограф снимал, находясь на втором этаже дома; на снимке была видна улица, по которой только что проехали грузовики с клоунами и девицами в купальных костюмах. На тротуаре столпились зрители.

Хенрик Вангер показал на одну из девушек в толпе.

– Это Харриет. Примерно через два часа она исчезнет, а пока гуляет по городу вместе с одноклассниками. Это ее последняя фотография. Но здесь есть еще один очень любопытный снимок.

Он стал листать дальше. На оставшихся страницах в альбоме разместилось около ста восьмидесяти фотографий с шести пленок, посвященных катастрофе на мосту. После услышанного Микаэлю даже стало немного не по себе, когда он увидел Харриет, зафиксированную на резких черно-белых снимках. Фотограф вполне профессионально запечатлел на снимках возникший хаос. Многие фото изображали то, что происходило рядом с перевернутой автоцистерной. Микаэль сразу узнал жестикулирующего сорокашестилетнего Хенрика Вангера. Он был перепачкан мазутом.