Девушка, которая застряла в паутине

— Но кто вас хакнул, осталось неизвестным?

— Нет, часто отследить хакерское вторжение невозможно. Ясно только, что это наверняка дело рук профи. Мы ведь много трудились над своей IT-безопасностью.

— А теперь ты думаешь, что Франс Бальдер узнал какие-то подробности?

— Определенно. Иначе бы он так не темнил. Я уверен, что он что-то пронюхал в «Солифоне».

— Так он там работал?

— Как ни странно, да. Раньше Франс, как я говорил, отказывался связываться с компьютерными гигантами. Он больше всех в мире разглагольствовал об отчужденности, о важности сохранять свободу и не становиться рабом коммерческих сил, и всякое такое. И вот ни с того ни с сего, когда у нас украли технологию и мы оказались в дураках, Бальдер вдруг клюнул на предложение не какой-нибудь там компании, а «Солифона», и никто ничего не понял. О’кей, они предложили гигантскую зарплату, полную свободу и все прочее дерьмо, типа «делай, что тебе заблагорассудится, но работай на нас», и возможно, это звучало круто. Безусловно круто — для кого угодно, только не для Франса Бальдера. Ведь подобные предложения он оптом и в розницу получал от «Гугл», «Эппл» и всех прочих. Почему вдруг это его так заинтересовало? Он нам не объяснил. Просто собрал свои шмотки и рванул, и, насколько я слышал, поначалу все шло прекрасно. Франс развил нашу технологию дальше, и думаю, владелец «Солифона», Николас Грант, уже начал мечтать о новых миллиардных доходах. Царило большое возбуждение. Но потом что-то произошло.

— Что-то, о чем тебе известно не слишком много…

— Да, мы утратили контакт. Франс, по большому счету, утратил контакт со всем миром. Но я не сомневаюсь, что произошло нечто серьезное. Франс всегда проповедовал открытость, говорил много теплых слов о Wisdom of Crowds[14] и тому подобном; о важности использования знаний многих, ну, по типу идеи создания операционных систем «Линукс». Однако в «Солифоне» он явно держал в тайне каждую запятую, даже от самых близких, а потом — бум, трах — уволился, поехал домой и теперь сидит в своем доме в Сальтшёбадене, даже в сад не выходит, и абсолютно не заботится о том, как выглядит.

— Значит, все, что у тебя есть, Линус, это история о профессоре, которого, похоже, здорово прижали, и он не заботится о своем внешнем виде. Как, кстати, соседи могут это видеть, если он не выходит из дома?

— Да, но я думаю…

— Линус, я тоже думаю, что эта история может быть интересной. Но, к сожалению, мне она не подходит. Я ведь не IT-репортер, а, как на днях кто-то мудро написал, человек каменного века. Я бы посоветовал тебе связаться с Раулем Сигвардссоном из газеты «Свенска моргонпостен». Он знает об этом мире все.

— Нет-нет, Сигвардссон обладает слишком малым весом. Это не его уровень.

— Думаю, ты его недооцениваешь.

— Да ладно, не увиливай! Это может стать твоим громким возвращением, Блумквист.

Микаэль устало махнул рукой Амиру, вытиравшему столик неподалеку от них.

— Можно я дам тебе совет? — произнес он.

— Что… да… конечно.

— Когда в следующий раз соберешься продавать материал, постарайся не объяснять репортеру, что он может для него означать. Знаешь, сколько раз мне уже доводилось слышать эту песню? «Это будет самым крупным делом в твоей жизни. Это крупнее Уотергейта!» Ты добьешься большего с помощью чуть более делового подхода, Линус.

— Я только хотел…

— Чего ты, собственно, хотел?

— Чтобы ты с ним поговорил. Думаю, ты бы ему понравился. Вы с ним оба одинаково бескомпромиссны.

Линус, казалось, мгновенно утратил уверенность в себе, и Микаэль задумался, не проявил ли он излишней жесткости. Обычно Блумквист, практически из принципа, беседовал со своими наводчиками любезно и сочувственно, какие бы дикости те ни говорили, не только потому, что даже в представлявшемся на первый взгляд безумном мог обнаружиться хороший материал, но и поскольку знал, что часто является для них последней соломинкой. Многие обращались к нему, когда все остальные переставали их слушать. Блумквист нередко бывал для людей последней надеждой, а это отнюдь не повод для насмешек.

— Послушай, — сказал он. — У меня был чудовищный день, и я вовсе не собирался проявлять сарказм.

— Все нормально.

— Вообще-то ты прав, — продолжил Микаэль. — Кое-что в этой истории меня действительно интересует. Ты упомянул, что вас посещала какая-то хакерша…

— Да, но это, по сути, никакого отношения к делу не имеет. Она скорее была каким-то социальным проектом Бальдера.

— Но она, похоже, разбиралась в своем деле.

— Или оказалась права случайно… Она несла всякую чушь.

— Значит, ты с нею встречался?

— Да, сразу после того, как Бальдер свалил в Силиконовую долину.

— Как давно это было?

— Одиннадцать месяцев назад. Я перевез наши компьютеры к себе в квартиру на Брантингсгатан. Мою жизнь едва ли можно было назвать классной. Одиночка, без гроша, да еще с бодуна, дома бардак… Я как раз поговорил по телефону с Франсом, который наставлял меня, как усталый старый папаша. Я выслушал много всего: «Не суди о ней по внешнему виду и тому подобное, внешность бывает обманчива и бу-бу-бу», — и, блин, это он говорил мне! Я ведь сам далеко не мечта тещи. В жизни не носил пиджака и галстука, и уж кому, как не мне, знать, как обычно выглядит народ в хакерских кругах. Как бы то ни было, я сидел и ждал эту девицу. Думал, она хотя бы постучится. А она просто открыла дверь и вошла.

— Как она выглядела?

— Чудовищно… или, вернее, она, пожалуй, была и сексапильной тоже, каким-то противоестественным образом… Но чудовищной!

— Линус, я не просил тебя оценивать ее внешность. Мне просто хочется знать, как она была одета и не назвала ли случайно свое имя.

— Понятия не имею, кто она такая, — ответил Линус. — Правда, откуда-то я ее знал; мне подумалось, что с нею было связано нечто плохое. Татуировки, пирсинг и прочее дерьмо; по виду то ли из готик-рок-группы, то ли гот, то ли панк, и к тому же тощая, как палка.

Микаэль почти неосознанно подал Амиру знак принести ему еще пива.


— Что же произошло? — спросил он.

— Ну, как бы это сказать… Мне подумалось, что незачем сразу приступать к делу, поэтому я уселся на кровать — больше сидеть было почти не на чем — и предложил сперва чего-нибудь выпить. И знаешь, что она сделала? Попросила меня убраться. Велела мне покинуть мой собственный дом так, будто ничего естественнее и быть не могло, и я, разумеется, отказался. Выдавил что-то, типа: «Вообще-то я здесь живу». Но она сказала только: «Вали, исчезни», и я не видел другого выхода, как удалиться, и отсутствовал довольно долго. Когда я вернулся, она лежала на моей кровати и курила — рехнуться можно! — и читала книгу о теории струн или чем-то таком, и я, возможно, уставился на нее как-то подозрительно, не знаю. Она заявила, что не собирается со мною трахаться, даже на пробу. «Даже на пробу», — так и сказала и, по-моему, ни разу не посмотрела мне в глаза. Она изрекла, что в наших компьютерах побывал «троян», RAT[15], и что рисунок вторжения ей знаком, прямо «порог оригинальности» в программировании. «Вас надули», — заключила она и ушла.

— Не попрощавшись?

— Ни черта не сказав.

— Господи, — вырвалось у Микаэля.

— Хотя, честно говоря, думаю, она больше фасонила. Парень из Радиотехнического центра, проводивший то же исследование чуть позже и, конечно, лучше разбиравшийся в атаках такого типа, твердо сказал, что подобные выводы сделать нельзя, и как он ни копался в компьютере, никакого старого вируса-шпиона не обнаружил. Тем не менее и он — его, кстати, зовут Мольде, Стефан Мольде — склонялся к тому, что мы подверглись вторжению.

— А та девица, она, что, вообще никак не представилась?

— Я к ней с этим приставал, но она лишь сказала, и то очень кисло, что я могу называть ее Пиппи[16], но мне было совершенно ясно, что это отнюдь не настоящее имя, хотя…

— Что?

— Мне показалось, что оно ей, в каком-то смысле, подходит.

— Послушай, — сказал Микаэль. — Минуту назад я был готов уйти домой.

— Я заметил.

— Но сейчас ситуация в корне изменилась. Ты ведь говорил, что Франс Бальдер знает эту девицу?

— Ну да.

— Тогда я хочу связаться с Франсом Бальдером как можно скорее.

— Из-за девицы?

— Что-то вроде того.

— О’кей, ладно, — задумчиво произнес Линус. — Правда, найти какие-нибудь его контактные данные тебе, вероятно, не удастся — он, как я говорил, чертовски засекретился… Ты пользуешься айфоном?

— Да.

— Можешь о нем забыть. Франс считает, что компания «Эппл» более или менее продалась АНБ. Чтобы разговаривать с ним, вам придется купить «Блэкфон» или хотя бы одолжить штуку с «Андроид» и скачать специальную зашифрованную программу. Но я попробую заставить его позвонить тебе, чтобы вы с ним смогли назначить встречу в каком-нибудь надежном месте.

— Супер, Линус, спасибо.



После ухода Бранделя Микаэль еще немного посидел, допивая пиво и глядя на непогоду на улице. У него за спиной над чем-то смеялись Арне с компанией. Но Блумквист был настолько глубоко погружен в мысли, что ничего не слышал и даже почти не обратил внимания на то, что Амир присел возле него и начал излагать последний прогноз.

Погода явно ожидалась просто безумная. Температура опустится до минус десяти. Выпадет первый в году снег, причем не мягко и приятно. Метель будет налетать порывами, в горизонтальном направлении, и выльется в самую жуткую бурю за все последнее время.

— Вероятны ураганные ветры, — сказал Амир.

— Как хорошо, — кратко ответил по-прежнему не слушавший его Микаэль.

— Хорошо?

— Да… что… во всяком случае, лучше такая погода, чем никакой.

— Действительно. Но что с тобой? У тебя совершенно потрясенный вид. Встреча получилась неудачной?

— Да нет, вполне нормальной.

— Но ты все-таки услышал нечто, что тебя взбудоражило?

— Даже не знаю. Просто сейчас у меня все несколько сумбурно… Я подумываю, не уйти ли из «Миллениума».

— Я думал, ты с этим журналом — единое целое…

— Я тоже так думал. Но подозреваю, что всему свое время.

— Пожалуй, так, — согласился Амир. — Мой старый отец обычно говорил, что даже у вечного есть свое время.

— И что он под этим подразумевал?

— Думаю, вечную любовь. Вскоре после этого он оставил мою мать.

Микаэль фыркнул.