Девушка, которая застряла в паутине

— Иногда безумные идеи мне нравятся.

— Вы не хотите приехать сюда, прямо сейчас? Для меня это было бы очень важно. У меня есть материал, который, на мой взгляд, обладает определенной взрывной силой. Я оплачу вам такси, туда и обратно.

— Очень любезно с вашей стороны, но мы всегда берем собственные расходы на себя. А почему нам обязательно разговаривать сейчас, посреди ночи?

— Потому что… — Франс колебался. — Потому что у меня такое ощущение, что надо спешить… или, на самом деле, больше, чем ощущение. Я только что узнал, что мне грозит опасность, а всего с час назад вокруг моего дома кто-то рыскал. По правде говоря, мне страшно, и я хочу выплеснуть из себя эту информацию. Не хочу больше оставаться с нею один на один.

— О’кей.

— О’кей что?

— Я приеду, если сумею поймать машину.

Дав ему адрес и положив трубку, Франс позвонил по зашифрованной линии профессору Стивену Уорбертону в Лос-Анджелес и проговорил с ним, собранно и живо, около двадцати-тридцати минут. Затем он встал, надел джинсы и черный кашемировый джемпер и достал бутылку «Амароне»[38], на случай, если Микаэль Блумквист склонен к подобным удовольствиям. Но, дойдя до дверного проема, испуганно вздрогнул.

Ему показалось, что он уловил какое-то движение, будто что-то пропорхнуло мимо, и Бальдер стал нервно присматриваться к мосткам и заливу. Но ничего не увидел. Снаружи был все тот же пустынный, охваченный ураганом пейзаж, что и прежде, и Франс посчитал увиденное плодом воображения, результатом своего нервного состояния — по крайней мере, попытался посчитать. Он вышел из спальни и двинулся вдоль панорамного окна, собираясь подняться на верхний этаж. Но тут его опять охватило тревожное ощущение; он вновь поспешно обернулся — и на этот раз действительно различил кое-что возле дома соседа, Седерваля.

Там, под прикрытием деревьев, бежала какая-то фигура, и хотя Франс видел этого человека не очень долго, он все-таки отметил, что тот мощного телосложения, с рюкзаком и в темной одежде. Мужчина бежал пригнувшись, и что-то в его движениях казалось профессиональным, словно он бегал таким образом много раз, возможно, во время какой-то давней войны. В его действиях присутствовали эффективность и заученность, вызвавшие у Франса ассоциации с чем-то киношным и пугающим. Возможно, поэтому он помедлил несколько секунд, прежде чем выхватить из кармана мобильный телефон и попытаться понять, какой из номеров в перечне его разговоров принадлежит полицейским на улице.

Он не записал их в свои контакты — просто позвонил им, чтобы номера зафиксировались у него на дисплее, — и теперь сомневался. Какие номера принадлежат им? Он не знал и дрожащей рукой попробовал номер, казавшийся ему правильным. Поначалу никто не ответил. Прозвучало три, четыре, пять гудков, прежде чем какой-то голос, тяжело дыша, произнес:

— Это Блум, что случилось?

— Я видел, как какой-то мужчина бежал вдоль деревьев около соседского дома. Где он сейчас, я не знаю. Но вполне возможно, что он уже возле дороги, ведущей к вам.

— Ладно, мы посмотрим.

— Он казался… — продолжил Франс.

— Каким?

— Не знаю… шустрым.



Дан Флинк и Петер Блум сидели в полицейской машине, болтая о своей молодой коллеге, Анне Берцелиус, и размерах ее задницы.

Петер и Дан оба недавно развелись. Их разводы были поначалу довольно болезненными. У обоих имелись маленькие дети, жены, чувствовавшие себя преданными, и родители жен, которые на разные лады называли их безответственными подлецами. Но когда все улеглось, когда они получили возможность участвовать в воспитании детей на равных правах с женами и обзавелись новым, пусть и непритязательным, жильем, мужчины внезапно осознали, как соскучились по холостой жизни. И в последнее время, в недели, которые дети проводили у матерей, они гуляли напропалую, как никогда прежде, а затем, прямо как в подростковые годы, обсуждали все детали вечеринок и сверху донизу рассматривали встреченных ими женщин, подробно комментируя их тела и способности в постели. Однако на этот раз они не успели настолько углубиться в задницу Анны Берцелиус, как им того хотелось.

У Петера зазвонил мобильный, и они оба вздрогнули, отчасти потому, что Блум поменял мелодию звонка на довольно экстремальный вариант «Satisfaction»[39], но, прежде всего, конечно, потому, что ночь, буря и одиночество сделали их пугливыми. Кроме того, телефон лежал у Петера в кармане брюк, а поскольку те сидели очень плотно — живот от разгульной жизни изрядно увеличился, — ему потребовалось некоторое время, чтобы его достать. Разговор он закончил с озабоченным видом.

— В чем дело? — спросил Дан.

— Бальдер увидел мужика, какого-то шустрого гада.

— Где?

— Возле деревьев у соседского дома. Но парень, похоже, направляется к нам.

Петер и Дан вышли из машины и снова поразились холоду. За этот долгий вечер и ночь они оказывались на улице уже много раз. Но настолько, до мозга костей, их еще не пробирало, и в течение нескольких минут они просто стояли, растерянно поглядывая то налево, то направо. Затем Петер — более высокий из них — взял командование на себя и велел Дану оставаться у дороги, пока он сам сходит к воде.

Ему предстояло спуститься с небольшого холма, протянувшегося вдоль деревянного забора и маленькой аллеи, образованной недавно посаженными деревьями. Уже успело нападать довольно много снега, было скользко, а внизу находилось море, залив Баггенсфьерд, решил Петер, и ему показалось странным, что вода еще не замерзла. Возможно, волны били слишком сильно. Шторм был чудовищным, и Петер выругался по этому поводу и по поводу ночных дежурств, изнурявших его и не дававших ему хорошенько выспаться. Тем не менее он попытался выполнить свою работу — возможно, не от всей души, но все-таки.

Он стал прислушиваться к звукам и озираться, но поначалу не замечал ничего особенного. С другой стороны, было темно. На участке горел один-единственный фонарь — прямо перед мостками, и Петер пошел вниз, мимо унесенного ветром то ли серого, то ли зеленого садового кресла. И в следующее мгновение через огромное окно увидел Франса Бальдера.

Тот стоял в глубине дома, склонившись над большой кроватью в напряженной позе. Возможно, он поправлял одеяло — определить было нелегко. Казалось, будто он занят какой-то маленькой деталью в постели, и к Петеру это никакого отношения не имело. Ему следовало наблюдать за участком. Тем не менее что-то в языке жестов Бальдера его восхитило, и он на секунду или две утратил концентрацию. Затем снова вернулся к действительности. И тут у него возникло леденящее ощущение, будто кто-то его рассматривает. Поспешно обернувшись, он принялся метать взгляды из стороны в сторону, но поначалу ничего не увидел и уже начал было успокаиваться, когда уловил сразу две вещи: внезапное движение у блестящих стальных мусорных контейнеров возле забора и звук машины на дороге. Машина остановилась, и у нее открылась дверь.

В принципе, ничего примечательного. Возле мусорных контейнеров вполне могло пробежать какое-нибудь животное, и, естественно, сюда могут приезжать машины, даже поздно ночью. Тем не менее Петер напрягся всем телом и на мгновение застыл на месте, сомневаясь, как ему следует действовать. Тут послышался голос Дана:

— Кто-то идет!

Петер не шевельнулся. Он чувствовал, что за ним наблюдают, и почти бессознательно нащупал у бедра табельное оружие, внезапно подумав о матери, бывшей жене и детях так, будто вот-вот действительно должно произойти нечто серьезное. Но дальше этого он в своих мыслях пойти не успел. Дан снова закричал, теперь уже с отчаянием в голосе:

— Полиция! Стой, черт возьми!

Петер побежал к дороге, хотя даже сейчас не был уверен в правильности своего выбора. Он не мог отделаться от подозрения, что оставил возле мусорных контейнеров нечто угрожающее и неприятное. Но раз его коллега так кричит, значит, выбора нет, и втайне Петер даже испытал облегчение. Он испугался больше, чем хотел признавать, и поэтому рванул вперед и, спотыкаясь, выскочил на дорогу.

Вдали Дан гнался за пошатывающимся мужчиной с широкой спиной и в слишком тонкой одежде, и хотя Петер подумал, что этот персонаж едва ли можно определить как «шустрого гада», он побежал следом, и вскоре они повалили беглеца на землю возле обочины, совсем рядом с двумя почтовыми ящиками и маленьким фонарем, слабо освещавшим все действо.

— Кто ты, черт возьми, такой? — взревел Дан на удивление агрессивно, вероятно, тоже здорово перетрусив.

И тут мужчина посмотрел на них растерянным, испуганным взглядом. Он был без шапки, щетину и волосы покрывал иней, и было видно, что он мерзнет и вообще чувствует себя паршиво. Но главное, в его лице присутствовало нечто невероятно знакомое.


На мгновение Петер подумал, что они поймали известного бандита, находящегося в розыске, и несколько секунд испытывал гордость.



Франс Бальдер вернулся в спальню и подоткнул вокруг Августа одеяло — возможно, чтобы спрятать его на случай, если что-нибудь произойдет. Тут ему пришла в голову безумная мысль, основанная на испытанном только что чувстве опасности и подкрепленная разговором со Стивеном Уорбертоном. Мысль, которую он сперва отверг как величайшую глупость, способную возникнуть только посреди ночи, когда его мозг помутнен от волнения и страха.

Затем Франс сообразил, что идея вообще-то не нова, а напротив, созрела у него в подсознании еще во время бесконечных бессонных ночей в США, и поэтому достал ноутбук, собственный маленький суперкомпьютер, подключенный к целому ряду других машин, чтобы иметь достаточную мощность, и открыл свою AI-программу, которой посвятил всю жизнь, и… просто непостижимо, разве нет?

Бальдер почти не думал. Просто стер файлы и все резервные копии — и почувствовал себя злым богом, уничтожившим жизнь; но, пожалуй, именно это он и сделал. Никому не дано знать, даже ему самому… Он немного посидел, размышляя, будет ли сокрушаться от сожаления и раскаяния. Дело его жизни исчезло в результате всего лишь нескольких ударов по клавишам.

Но, как ни странно, Франс почувствовал себя спокойнее, словно бы защитился хотя бы в одном отношении. Он встал и снова посмотрел на ночь и непогоду за окном.

Зазвонил телефон. Это оказался Дан Флинк, второй полицейский.

— Я только хочу сказать, что мы поймали человека, которого вы видели, — сообщил полицейский. — Иными словами, вы можете успокоиться. Мы держим ситуацию под контролем.

— Кого же вы поймали? — спросил Франс.

— Этого я сказать не могу. Он сильно пьян, и нам надо его успокоить. Я просто хотел поставить вас в известность. Мы перезвоним.

Франс положил трубку на ночной столик, рядом с ноутбуком, и попытался себя поздравить. Теперь мужчина схвачен, и его исследования не смогут попасть в неправильные руки. Однако спокойнее он себя не чувствовал и поначалу не понимал, почему. Потом сообразил: с опьянением что-то не сходится. Бежавший вдоль деревьев был каким угодно, только не пьяным.



Прошло примерно с минуту, прежде чем Петер Блум понял, что они схватили вовсе не известного и разыскиваемого преступника, а артиста Лассе Вестмана, который, правда, играл бандитов и киллеров в телепостановках, но едва ли находился в розыске, и это открытие не прибавило Петеру спокойствия. Во-первых, у него вновь возникло подозрение, что уходить от деревьев и мусорных контейнеров было ошибкой, а во-вторых, он сразу сообразил, что данный инцидент может привести к скандалам и громким газетным публикациям.

Во всяком случае, он знал, что действия Лассе Вестмана слишком часто попадают в вечернюю прессу, а выглядел артист не слишком радостно. Он со стонами и руганью пытался встать на ноги, а Петер пробовал разобраться в том, что ему понадобилось тут посреди ночи.

— Ты здесь живешь? — спросил он.

— С какой стати я должен с тобою объясняться? Ни черта я тебе не скажу, — прошипел Вестман.

Тогда Петер обернулся к Дану, чтобы попытаться понять, с чего началась вся эта драма. Но тот уже стоял поодаль и разговаривал по телефону, явно с Бальдером. Ему, наверное, хотелось продемонстрировать усердие и сообщить о поимке подозреваемого, если это действительно был подозреваемый.

— Ты рыскал по участку профессора Бальдера? — продолжил Петер.

— Ты, что, не слышал? Я вам ни черта не скажу. С какой стати? Я тут мирно прогуливаюсь, и вдруг появляется этот псих, размахивая пистолетом… Это возмутительно! Да вы знаете, кто я?

— Мне известно, кто ты такой, и если мы вели себя некорректно, прошу прощения. Нам наверняка еще представится случай к этому вернуться. Но в данный момент у нас чрезвычайно напряженная ситуация, и я требую, чтобы ты немедленно рассказал, что у тебя за дело к профессору Бальдеру… Нет, нет, даже не пробуй улизнуть!

Лассе Вестману удалось, наконец, подняться, и он явно вовсе не пытался улизнуть. Мужчина явно с трудом держался на ногах. Чуть мелодраматично покашляв, он сплюнул; однако плевок улетел не слишком далеко, его, точно бумеранг, принесло обратно, и он примерз к щеке Лассе.

— Знаешь, что я тебе скажу? — произнес тот, обтирая лицо.

— Нет.

— Мерзавец в этой истории вовсе не я.

Петер с беспокойством посмотрел в сторону воды и аллеи и опять задумался над тем, что же он там видел. Тем не менее полицейский не сдвинулся с места, парализованный абсурдностью ситуации.

— А кто же? — спросил он.

— Бальдер.

— Почему?

— Это вам надо спрашивать не у меня. Спросите там, в доме, у компьютерного гения! Этот гад не имеет никакого права держать его у себя, — сказал Лассе Вестман и полез во внутренний карман, словно что-то ища.

— Ребенка у него в доме нет, если ты это имеешь в виду, — ответил Петер.

— Черт возьми, конечно, есть.

— Действительно?

— Действительно!

— Значит, ты решил прийти сюда посреди ночи, пьяный в стельку, и забрать ребенка, — продолжил Петер, собираясь сказать что-нибудь более убийственное, но его прервал какой-то звук, слабое позвякивание, донесшееся со стороны воды.

— Что это было? — спросил он.

— Ты про что? — отозвался Дан, уже снова стоявший рядом с ним и, похоже, ничего не слышавший — звук действительно прозвучал не особенно громко; по крайней мере, так казалось отсюда.

Тем не менее у Петера по телу пробежала дрожь, напомнившая ему о том, что он испытал возле деревьев и мусорных контейнеров, и он уже было собрался пойти туда и посмотреть, что произошло, но опять засомневался. Возможно, он испугался, или вообще был нерешительным и некомпетентным — как знать? Но Петер с беспокойством огляделся — и тут услышал, что приближается еще одна машина.

Мимо них проехало такси, остановившееся возле ворот Франса Бальдера, и это послужило Петеру оправданием, чтобы остаться на дороге. Пока шофер с пассажиром такси разбирались с оплатой, он бросил еще один встревоженный взгляд в сторону воды, и ему показалось, будто он опять услышал какой-то отнюдь не успокаивающий звук.