Девушка из песни

24





Миллер


– Для нас крайне несвойственно выписывать чек новому артисту в первый же день знакомства.

Джек Вильегас напоминал мне Энди Гарсия. Высокий. Угловатые черты лица. Требовательный, но добрый. Мы сидели по разные стороны полированного стола в его кабинете с видом на знак Голливуда. Его карие глаза задержались на ссадине на моей щеке и отпечатках пальцев на шее. Я пытался прикрыть их, но в Лос-Анджелесе было жарко, и пришлось оставить шарф Холдена в отеле.

– Но твоя ситуация несколько особенная, верно? – Он встал и прошелся вокруг стола. На южном солнце поблескивали запонки, а серый костюм, вероятно, стоил больше, чем полгода нашей платы за квартиру. – У тебя редкий талант. Чуть более волнующий, чем у Шона Мендеса, немного уступающий «Bon Iver». Но в тебе есть нечто неосязаемое, то магнетическое притяжение, которое заставляет слушателей чувствовать с тобой связь. Тебе ведь есть что рассказать, верно?

Он не стал дожидаться ответа, потому что уже получил его. Я услышал дальнейшую его фразу прежде, чем она была произнесена; словно эхо сна, который вот-вот обернется реальностью.

– Именно поэтому мы и подписываем с тобой контракт, Миллер. И поскольку нам нравится считать всех наших клиентов членами семьи, ты уедешь отсюда с деньгами. – Он положил руку мне на плечо, как отец своему сыну. – Мы заботимся друг о друге.



Пока я ехал на автобусе из района Вайолет домой, чек на 20000 долларов почти физически оттягивал бумажник. Я чувствовал себя вором и представлял, как полиция окружает автобус, вытаскивает меня и арестовывает. Каким-то образом объявится Джек Вильегас и скажет, что все это было огромной ошибкой.

Глупые фантазии, но это лучше, чем столкнуться с реальностью переезда Вайолет в Техас. Мне нужно хоть чем-то занять мысли. Первым делом в это утро надо избавиться от Чета и передать чек маме.

Но Вайолет не выходила из головы. В мысли просочились воспоминания о нашем первом разе и вытеснили все остальное, даже то, как я сидел в офисе звукорежиссера и слушал о начале моей совершенно новой жизни.

Меня трясло в автобусе, но мысленно я все еще был на кровати, с Вайолет подо мной. Прекрасной, идеальной. Я так долго любил ее, столько раз мечтал о нашей первой ночи. Но оказаться с ней в одной постели, обнаженными, внутри нее – лучше любой самой пылкой фантазии. Она вызвала во мне ощущения в миллион раз более сильные, чем все, что я когда-либо мог испытать за бесплодные годы желания.

А теперь я терял ее.

И снова пришлось оторвать от нее свои мысли.

«По одной куче дерьма зараз, благодарю».

Автобус остановился у апартаментов Лайтхаус. Я вышел, но сначала направился к хижине, чтобы спрятать сумку и гитару. Я принял инсулин, съел яблоко с пакетиком чипсов и запил бутылкой воды, купленной в аэропорту накануне вечером. Завтрак чемпионов.

Закончив, я достал телефон и написал сообщение Ронану и Холдену.



Начнем.



Перед дверью своей квартиры я глубоко вдохнул и судорожно выдохнул, а затем размял шею, как боец на ринге. Холден стоял, прижавшись к стене слева. Ронан справа. Он кивнул мне, его взгляд был пустым и бесстрастным, но я чувствовал исходившие от него согревающие волны силы. Холден был одет так же безупречно, как и всегда, хотя одежда выглядела так, словно он в ней и спал. Глаза покраснели и опухли, от него несло перегаром и дымом костра. Как будто прошлой ночью он вырубился где-нибудь на пляже.

– Ты готов? – прошептал я.

Он устало подмигнул мне.

– Перешли мою почту, расскажи всем мою историю, если я не вернусь.

Несмотря на сосущее чувство страха в животе, я прыснул от смеха и сделал еще один вдох. Я постучал в свою квартиру.

Дверь приоткрылась, и мама выглянула наружу. На мгновение ее глаза расширились от радости, но затем в них снова плеснулся страх.

– Миллер! Ты вернулся.

– Он здесь?

– Да, он…

Дверь распахнулась во всю ширь, и проем заполнила туша Чета.

– Иди приляг, Линн. Я разберусь.

Мама неуверенно посмотрела на меня. Я едва заметно кивнул ей, надеясь, что она сделает, как велено, и спрячется от надвигающейся бури. Она помедлила, потом отступила в темноту квартиры.

Мне потребовалась вся выдержка, чтобы не взглянуть на Ронана и Холдена, стоявших, как часовые по обе стороны дверного проема.


– Тебе пора убраться из моего дома.

– Ты здесь больше не живешь, сынок. Уже взрослый мальчик и не можешь кормиться за мамин счет. А теперь уходи.

Он начал закрывать дверь, но я вставил в проем носок ботинка, а в это мгновение Ронан оторвался от стены и с грохотом снова распахнул дверь. Он шагнул в дом, схватил Чета за грудки и толкнул назад. Чет от неожиданности вскрикнул, споткнулся и упал на задницу.

– Кто ты такой, черт подери? Тебя сюда не звали!

Ронан навис над ним со сжатыми кулаками, неподвижный, как камень. Глаза опасно сверкали, как у кобры перед броском.

– Не ждал, а за тобой прибыли, – произнес Холден, небрежно прислонившись к двери и рассматривая свои ногти. – В смысле, тебе здесь больше не рады, чертов самозванец.

Чет вскочил на ноги и в панике метнул взгляд между нами.

– Убирайтесь к чертовой матери из моего дома.

– Ты в порядке? – спросил я Ронана.

– Я разберусь. – Его взгляд ни на секунду не отрывался от Чета.

Я двинулся было мимо них.

– Куда это ты собрался?

Чет хотел схватить меня, но Ронан был тут как тут. Словно ожившая статуя, он впечатал кулак в дряблую щеку Чета. Тот зарычал, выругался и бросился на Ронана, повалив его на пол. Завертелся клубок из тел, мелькали руки и ноги, сыпались проклятия и рычания.

– Все в порядке. – Холден махнул рукой. – Он меня позовет, если понадобится помощь.

Я кивнул и поспешил по короткому коридору, чуть не врезавшись в маму.

– Миллер, не делай этого. Пожалуйста.

– Ты его любишь?

– Н-нет, – тихонько ответила она. А затем громче. – Нет.

– Хорошо. – Я прошел мимо нее в их спальню, из гостиной донесся звук разбитого кофейного столика. – Это его?

Мама кивнула на грязную красную спортивную сумку в моей руке.

Я протянул ее ей.

– Собери его шмотки, – велел я и вернулся в гостиную.

Ронан прижимал Чета к полу лицом вниз, одно колено между лопатками, другое на локте. Он стискивал в кулаке клок сальных волос, а сам опустил голову на уровень глаз Чета.

– Я убью тебя, тварь, – шипел Чет, его лицо было разбито, изо рта брызгала слюна.

– Как у нас тут дела? – поинтересовался я.

– Ну, секунду назад ситуация стала напряженной, – заметил Холден, стоя в дверях и прикладывая носовой платок к кровоточащей губе. – Честер, вот, прижал Ронана, и мне пришлось героически прыгнуть в драку и получить локтем в рот. Сам виноват. Ронан был с ним слишком мягок и не отдубасил его как следует. Ты же знаешь нашего мальчика. Время от времени ему нужно выпускать пар.

Я покачал головой, а Ронан в ответ пожал одним плечом.

Из спальни появилась мама. Я забрал у нее из рук полную сумку вещей Чета и присоединился к Ронану в центре нашей разгромленной гостиной.

– Отпусти его.

Ронан отпустил Чета, не сводя с него глаз, явно готовый и, наверное, даже надеявшийся на новую схватку. Я сунул сумку Чету в руки.

– Повторю еще раз. Убирайся на хрен из моего дома.

Он помедлил секунду, которая для Ронана оказалась слишком долгой. Он схватил Чета за грудки и потащил к двери.

Холден плавно открыл ее.

– Спасибо, что воспользовались услугами «Авиалиний Ронана». Пожалуйста, смотрите под ноги при выходе, возможна жесткая посадка.

«Господи, Ронан убьет его».

Но вместо того, чтобы спустить Чета с цементной лестницы, Ронан схватил его за ворот футболки и свесил с парапета балкона.

Чет замахал руками.