Девонширский Дьявол

— Замечу, не одно, — Алисдэйр был откровенно польщен таким вниманием со стороны одного из самых уважаемых ученых Англии.

— Вы серьезно?

— Помимо Индии, мне несколько раз доводилось бывать в Египте, на Цейлоне и в Китае.

— Превосходно! — воскликнул Аттвуд. — При случае мы обязательно обсудим ваши занимательные путешествия. А сейчас я бы хотел вернуться к моей просьбе.

— Да, сэр. Простите, что отвлекся. Я весь внимание.

— Когда я отвез вас сюда вчера вечером, — произнес доктор, — то спустя какое-то время молодой человек по имени Ройл Фармер случайным образом наткнулся на одного бродягу, у которого в руках оказалась женская шляпка. Вы ведь знаете мистера Фармера?

— Видел несколько раз, — задумчиво ответил виконт. — С ним дружит моя сестра Марисса, насколько я верно осведомлен.

— Это так. Учитывая тот факт, что инспектор сформировал поисковые группы, в одну из которых вошел и Фармер, то парень совершенно обоснованно принял бродягу за подозреваемого…

Далее Аттвуд изложил Алисдэйру все произошедшее в подробностях.

— Теперь тело бродяги в покойницкой, Джиневра в состоянии посттравматического стресса, а наш монстр все еще на свободе и готовит страшную участь для мисс Абрамсон, — завершил рассказ профессор. — Кстати, ваш отец разве не говорил вам об этом?

— Нет. Но обязательно рассказал бы. Нас прервал ваш приезд.

— А теперь суть просьбы, о которой я хотел с вами говорить.

Сэр Валентайн подошел почти вплотную к своему ученику и посмотрел на него сверху вниз, с высоты своего большого роста:

— Один из подозреваемых в убийстве Элеонор Тоу — Селби Нэш.

— Селби?! — удивленно воскликнул Алисдэйр.

— Тише, мальчик мой, — шикнул доктор. — Об этом никто не должен знать до момента, когда его вина подтвердится либо же нет. А иначе его ожидает участь того бродяги, забитого до смерти. Ни я, ни инспектор этого не желаем. Равно как и вы.

— Но почему он?

— Есть кое-какие основания так полагать. Но о них позже. Мне необходима ваша помощь.

— И какая же?

— Наблюдать за Нэшем. Следить за ним и подмечать любые детали, которые могут казаться странными.

— Но почему бы просто не арестовать его и выведать всю правду?

— А разве он скажет? — Аттвуд хитро прищурился. — К тому же, арестовав его, мы автоматически делаем Селби подозреваемым для всего графства. Народ взбунтуется и, чего доброго, учинит самосуд. А если он невиновен? Что тогда?

— Простите, доктор. Я не подумал.

— Поэтому я и могу только к вам обратиться с этой просьбой, зная, что на вас могу положиться. И вы никому не разболтаете о моих подозрениях. Слышите? Никому. Даже вашей семье.

— Ваше доверие — честь для меня, — польщенно произнес Алисдэйр.

— Вы согласны?

— Конечно!

— Я рад. И помните: любая мелочь может стать решающей и помочь спасти мисс Абрамсон. А сейчас, — сэр Валентайн похлопал виконта по плечу, — идемте вниз. Нас ждут…



Кенрик Эддингтон был страшно обижен на своего отца. За его жестокое пренебрежение, сарказм и постоянные колкости, которые буквально раздирали душу младшего сына. Почти всегда, стоило им оказаться вместе, виконт мог одним словом так унизить или оскорбить его, что Кенрику порой хотелось кричать от ярости, сжав кулаки и позабыв все правила приличия. Иногда ему казалось, что отец попросту ненавидит его, и в ответ готов был платить тем же. Собственно, уже платил. Однако еще больше Кенрик ненавидел старшего брата. Высокий, статный, красивый и умный, хорошо воспитанный, он был воплощением самых смелых надежд Норберта, который искренне восхищался Алисдэйром. И всегда не забывал ставить его в пример, чем только порождал зависть и непомерную злость в душе Кенрика, ориентированную на ничего не подозревающего Алисдэйра. Эти его чувства всегда подогревала Марисса, которая, как и отец, искренне любила старшего брата и восхищалась им. Она подразнивала Кенрика, насмехалась и колко шутила, что казалось ей вполне безобидной утехой. Но если она была девушкой, то Кенрик был мужчиной, как он сам считал — равным брату. Ничуть не хуже. А его унижали и оскорбляли. Ему внушали собственную никчемность, ставя в пример заслуги Алисдэйра. С таким положением дел трудно было мириться, и единственным человеком, который хоть как-то понимал его чувства, была мама. Она всячески пыталась сглаживать жестокость отца и насмешки сестры. Но это не помогало. Даже умелая игра старшего братца в заботу о нем только еще больше раздражала и злила Кенрика.

Пулей вылетев из гостиной после грубости отца, отпущенной в его адрес, Кенрик наскоро переоделся в темно-серый костюм для верховой езды, натянул сапоги, схватил котелок и перчатки и покинул дом, направляясь в конюшню. Берта, служанка, в душе жалела юношу и, видя его очередной порыв, удрученно покачала головой. Дворецкий Фрипп попытался вежливо предложить помощь оседлать коня, но все еще взбешенный Кенрик резко отверг его предложение. Майрон, уже привыкший к таким выходкам виконта и его младшего сына, просто стоял и глядел вслед убегающему юноше. Зайдя в конюшню, младший Эддингтон умело оседлал своего любимого жеребца (единственное существо в этом имении, которое по-настоящему его любило). Затянул потуже ремни, похлопал коня по холке, что его немного успокоило, затем лихо запрыгнул в седло и поскакал прочь от «Эддингтон Холла». Виконт Норберт Эддингтон, в эти минуты стоя у окна, видел, как его младший сын выехал из конюшни и, пришпорив коня, быстро скрылся из виду по дороге в деревню. Отец только презрительно ухмыльнулся ему вслед.

Дорога до рыночной площади заняла не более десяти минут. Младший Эддингтон пришпоривал коня, ища в скорости успокоение своим разыгравшимся нервам. Порывы ветра хлестали в лицо, он умело пригибался от мчащихся навстречу ветвей деревьев, раскинувшихся у дороги. Когда оказался на окраине деревни, сбавил скорость и уже шагом направил лошадь по деревенской улочке, выложенной брусчаткой, в сторону рынка. Для чего он ехал именно туда, Кенрик и сам не ведал, однако это было куда лучше, чем пребывать в замке под одной крышей с отцом. Проходившие мимо люди вежливо кивали в знак приветствия, и Эддингтон, уже практически придя в себя, кивал в ответ. На площади было людно — звон кузнечных молотов и мехов, раздувающих пламя в печи, гомон торгашей и покупателей, грязь и вонь от гнилых продуктов, рыбной требухи и мяса, — все это создавало вполне обычную суету, на которую даже страшное убийство Элеонор Тоу никак не могло повлиять. Несмотря на отсутствие доброй части мужского населения, которое вызвалось искать похищенную Агату Абрамсон, рынок жил своей обычной жизнью.

Кенрик спешился, привязал фыркающего от быстрой скачки коня к стойлу, стянул перчатки с рук и неспешным шагом пошел вдоль рядов, разглядывая прилавки торгашей и всякую всячину на них.

— Что пожелает виконт?

— Милорд, посмотрите, какие свежие овощи собрала сегодня моя женушка!

— Подходите к нам! Милорд Кенрик, купите у нас что-нибудь!

Эти зазывания нисколько не смущали Эддингтона, не надоедали ему. Он просто улыбался и медленно переходил от прилавка к прилавку, наслаждаясь вниманием к его персоне и тем, как к нему обращались. Ведь этого ему так не хватало в родном доме.

— Не проходите мимо! Травы и настойки! От любой хвори! Только чистейшие сборы!


Кенрик подошел к прилавку, за которым стоял среднего роста плотный мужичонка, одетый в темно-синие брюки, плотную рубаху и черный, изрядно потертый сюртук. На голове берет, из-под которого беспорядочно торчали немытые волосы.

— Мое почтение, милорд, — вежливо произнес торговец травами, чьи маленькие глазки беспокойно забегали по сторонам. — Что вас заинтересовало? Могу подсказать, если поделитесь своим желанием.

— От любой хвори, говорите? — размеренно переспросил Эддингтон, рассматривая аккуратно сколоченные деревянные ящички, в которых лежали разнообразные высушенные травяные сборы.

— Милорд болен? — с нотками неискренности ужаснулся торгаш.

— Да нет, слава Всевышнему, — здоров. А только ли от хвори?

На долю секунды повисло молчание, нарушаемое гомоном рынка.

— Ну-у-у… — протянул торговец и оперся обеими руками о прилавок. — Есть настойки, поднимающие настроение, от которых и спать вовсе не хочется. А есть и для мужчин. Специальные.

При этих словах продавец трав хитровато подмигнул.

— А так, чтобы кому-то стало плохо после выпитого?

— Помилуйте, милорд! — всплеснул руками мужчина. — Таким не занимаюсь! Не хватало, чтобы и меня зашибли до смерти, как того несчастного бродягу! Не приведи Господь!

— Какого бродягу? — удивленно спросил Кенрик.

— А разве милорд не в курсе?

— Говори уже, чего тянешь!

Торговец, почему-то заговорщицки посмотрев по сторонам, рассказал Эддингтону о событии прошлой ночи, слухи о котором с огромной скоростью облетели всю деревню.

— Теперь ясно, чем так озадачен отец, — довольно улыбаясь, произнес Кенрик.

— Простите?

— Да ничего! Это так, мысли вслух.

— Только вот зря бродягу пришибли! — продолжал торгаш. — Не его рук дело убийство мисс Тоу. И мисс Абрамсон похитил не он.

— А кто же, по-вашему?

— Дьявол! — веско произнес продавец трав, показав при этом указательным пальцем вниз.

— Бог мой! Да нет никакого дьявола!

— А вот и есть, милорд, — уже шепотом продолжал настаивать мужчина. — Самый что ни на есть настоящий.

— Если вы о тех следах копыт, что обнаружили у озера, — то это еще ничего не означает, — возразил виконт. — И сказки про Девонширского Дьявола также слыхал. Не верю.

— Зря. Я сам видел.

— Так ли уж?

— Милорд, я собираю травы в лесу и на лугах, — чуть обиженно твердил торгаш. — И некоторые соцветия нужно собирать ночью в полнолуние, когда луна светит наземь.

— И? — чуть заинтересовавшись, спросил Кенрик.

— В ту ночь, когда пропала мисс Элеонор, была полная луна, милорд.

— Хотите сказать, — вдруг осенило Эддингтона, — что видели кого-то той ночью?

— Истинно так, милорд, — часто закивал торговец. — Вот вам крест, и не сойти мне с этого места.

— И кого вы видели? — виконт вперился взглядом в одутловатое лицо травника.

— Я ж вам говорю — дьявола!

— Тьфу ты! Как он выглядел?

— Огромный, — опасливо шептал торгаш, — весь черный, рядом красное сияние. Шел медленно, прямо от озера в сторону болот. Одним словом, Сатана!

— Ничего не спутал? — голос Кенрика был предельно серьезен.

— Если я наощупь могу определить, какая трава вылезла из почвы, то разве могу спутать то, что видел собственными глазами?

— Гм, — Эддингтон на секунду-другую растерялся, не зная, что ответить.