Девочка из стен

— Но почему? — не понимал мистер Ник. Элиза почувствовала, как он снова ухватился за стол и приготовился тащить. Маршалл уже стоял в дверном проеме и постукивал ногтем по столу. Элиза еще крепче вцепилась в ковер пальцами рук и ног и задержала дыхание. Легкие начали гореть.

— Не надо сейчас!

На мгновение воцарилась тишина. Элиза уже не могла представить, как дышать, не хватая ртом воздух.

Первой заговорила миссис Лора.

— Успокойся, милый. У Эдди же сегодня день рождения. Вытащим стол потом, раз он так хочет.

Мистер Ник на шаг отступил от гардеробной.

— Ладно, конечно, — согласился он. По голосу было понятно, что он озадачен и расстроен, но пытается это скрыть. — Подарим попозже.

Маршалл сдаваться не собирался

— Или мы можем вытащить стол прямо сейчас. Пап, давай просто отнесем его в комнату Эдди. Нашел время для своих закидонов.

— Хватит, Маршалл, — решительно громыхнул мистер Ник. Петли взвизгнули, и дверь гардеробной захлопнулась. Мейсоны удалились на другой конец комнаты.

Снова темнота. И дрожащие мышцы спины. И судорожно вцепившиеся в ковер, отказывающиеся разжиматься пальцы.





Что это было?




Пол уходил из-под ног. Вываливался, будто отвисшая челюсть. Будто дорожное полотно из-под визжащих колес резко затормозившего поезда. Мейсоны были так близко. Казалось, весь мир замер в ожидании. Она чувствовала это каждой клеточкой своего тела. Ее словно подхватило порывом ветра — и бросило оземь.

Она была осторожна.

Нет, не была.

Откуда ей было знать, что они заглянут в гардеробную?

А зачем было подходить так близко?





Слежка




Как и пожелал Эдди, Мейсоны отмечали день рождения пикником на лужайке за садом с пиццей и пирожными на бумажных тарелках. Сам он так и не присел: бродил, то и дело замирая, поодаль от остальных. Копна темных вьющихся волос то и дело мелькала в окнах, выходивших на залитый солнцем двор. Отобедав, Мейсоны вернулись в дом и решили все-таки забрать стол из гардеробной. Доставить его в спальню Эдди оказалось задачей не из легких: мистер Ник, Маршалл и Эдди затаскивали его на второй этаж, ворча и спотыкаясь. Похоже, этим лучше было заниматься вдвоем — третий человек скорее мешал процессу перемещения тяжелого дубового стола по изогнутой лестнице. Но мистер Ник, в какой-то странной попытке подвести итог дню рождения Эдди, настоял на том, чтобы они сделали это вместе.

— Теперь ты мужчина, Эдди, — возвестил он. — Так что помоги нам разобраться с этой махиной. И реши сам, где ты хочешь его поставить.

Когда они наконец оказались на втором этаже, пришел черед остальной мебели. Она недовольно стонала, пока ее таскали и переставляли по комнате. Затем неуклюжие шаги протопали по чердачной лестнице. Закончив, Мейсоны вернулись к привычным делам. В пристроенном гараже вскоре завизжала настольная пила мистера Ника. Миссис Лора отправилась в сад поливать цветы. Маршалл смотрел телевизор и ждал, пока кто-нибудь из родителей освободится и подкинет его на дневную смену на автомойку. Наверху остался только Эдди. Он был в своей комнате.

По подковообразному коридору разлились тишина и спокойствие: и по той стороне, куда выходила спальня родителей, и по другой — где ютились комнаты мальчиков. Проплывающие по небу облака то затирали, то чётко прорисовывали тени на полу. Дверь в комнату Эдди была слегка приоткрыта. Было слышно, как занавески бьются об оконные откосы.

Что он там делал?

Через щель она увидела распахнутое окно. Эдди сидел на стуле прямо перед ним, сгорбившись и положив руки и подбородок на подоконник. Ветер раздувал занавески, и они мерно вздымались, будто мощные грудные клетки вымахавших до небывалых размеров игрушечных солдатиков, охранявших Эдди с обеих сторон. Он был неподвижен. Возможно, даже спал.

Под ее ногой скрипнула половица. Эдди встал.

Элиза застыла.

Но Эдди всего лишь прошествовал в ванную и, чуть помедлив, прикрыл за собой дверь.

Элиза огляделась вокруг, выдохнула и вошла внутрь.

В комнате сделали перестановку. Огромное кресло вынесли, а вот приземистый комод остался на месте с разинутым нижним ящиком. Передвинуто было почти все. Огромный письменный стол занял место книжной полки. Кровать, стоявшая раньше вдоль стены, была развернута к центру комнаты.

Элиза опустилась на пол и проползла под обрамленную подзором[11] кровать. Журчания воды по ту сторону двери слышно все еще не было. Мог ли Эдди почувствовать ее присутствие? Как бы она ни старалась, быть полностью бесшумной у нее не получалось. Даже самый мягкий шаг по самому мягкому ковру сопровождался характерным шелестом. А сейчас еще и подзор кровати предательски пытался облепить ее джинсы.


После утреннего происшествия, когда Элиза чуть не попалась, ей стоило бы спрятаться на чердаке. А лучше — в стенах. Она понимала это.

Но у Элизы не было сил ждать. Что-то разрасталось внутри, распирало, будто воздушный шар, в который продолжают закачивать воздух. Это было невыносимо. Ей нужен был знак. Ей нужно было услышать или увидеть что-то — едва ли она знала, что именно.

Голос в ее голове не умолкал. Он знает?

На несколько секунд в ванной включился смеситель. Задребезжала вешалка для полотенец. Эдди открыл дверь и снова сел на стул у окна.

За ним шелестели на ветру деревья. Шипел шланг в руках миссис Лоры. Снизу доносились завывания моторной пилы мистера Ника.

Сквозь щель между подзором и ковром Элиза видела его новую книгу по шахматам — она валялась на полу. Рядом с ней, размеренно, будто секундная стрелка часов, то появлялась, то снова исчезала босая пятка Эдди.

Должно быть, прохладный ветерок пробирался в окно, обдувал лицо Эдди, играл в его волосах. Голоса с улицы стали слышнее, но прерывались расстоянием и преградами, будто плохой радиосигнал. Разобрать слова было трудно. Доносились они определенно с реки. Где-то за дамбой перекрикивались друг с другом два капитана буксиров, направляя свои баржи вдоль берега.

Этим утром Эдди спас ее. Мистер Ник и Маршалл едва не выбили ее из укрытия под столом, он остановил их. Эта мысль вовсе не утешала. Но в то же время приносила некоторое облегчение. Невесомое, как ветерок.

Если Эдди и знал, то хранил ее тайну. Что и продемонстрировал сегодня утром. Он не боялся ее. Что, если он знал уже какое-то время? Сколько раз он мог обернуться и заметить ее за спиной? Сколько ошибок на пианино он допустил из-за нее в тот раз, когда она карабкалась по стенам? Или же ему подсказала пластмассовая ведьма, оставленная на замковой башне?

Часть Элизы хотела снова делиться с кем-нибудь своей жизнью. Тем, что она видела. Например, как однажды ночью на ветку раскинувшегося за коридорным окном дуба села сова и зыркнула внутрь желтыми глазищами. Как пряталась под полом кошка. Какие секреты хранил сам дом: о потайной бельевой шахте, об укромном уголке под чердачными половицами, о межстенье и о том, как туда попасть. Чужие реакции казались чем-то необъяснимо приятным. Рассказать кому-то о том, как она встретилась взглядом с койотом, крадущимся по ночному двору. Рассказать и увидеть волнение и страх на лице собеседника. И убедиться: ее чувства верны, ее чувства не напрасны.

Но, опять же, не стоило этого делать.

С другой стороны, Эдди мог и не знать о ее присутствии в доме.

Что, если он попросил мистера Ника и Маршалла оставить стол в гардеробной просто потому, что и правда не хотел вытаскивать его в тот момент? С его-то странностями, он вполне мог решить, что столько подарков зараз — это слишком. Или, может быть, стол ему не понравился, и он не спешил рассматривать его, оглаживать столешницу и изображать радостное волнение, заглядывая в ящики? Что, если ее спасение было случайностью?

И даже сейчас он просто сидел и смотрел в окно, неподвижный, не замечающий ничего вокруг. По солнцу пробежала тень, окрасив мир в серый цвет.

Через открытое окно Элиза услышала, как распахнулась задняя дверь. Маршалл вышел во двор и сказал что-то миссис Лоре. Она выключила воду. Открылась и закрылась пара автомобильных дверей. Зарычал двигатель, и мать повезла его на работу. Внизу пила прожужжала еще три или четыре раза — и затихла. Мистер Ник наконец закончил распилочный этап работ.

С каждой минутой мир плыл вперед. Элиза закрыла глаза и прислушалась.





Она проснулась от его голоса




Элиза не знала, сколько проспала. Услышав голос Эдди, она пошевелилась, но глаз не открыла. Она поднесла руку к лицу и потерла переносицу. Когда сонливость отступила, она сосредоточилась на разговоре, пытаясь понять, кто еще был в комнате.

Слушать Эдди было странно. Его голос был гораздо более низким и грубым, чем когда-либо. Обычно он звучал куда мягче — не высоко, не по-девичьи, просто не так энергично и напористо, не так громко, а, напротив, уступчиво, неуверенно. Должно быть, Эдди разговаривал с Маршаллом — казалось, он каким-то образом перенял интонации старшего брата, их голоса будто слились воедино. Она видела один старый мультфильм, где в возлюбленную главного героя вселился колдун. Внешне принцесса не изменилась, только вот говорила грубым голосом злодея. Элиза подумала, что не до конца проснулась. Что это игры разума. Что доносившиеся звуки перемешались в размытой серой пропасти между сном и бодрствованием.

И все же с кем он разговаривал?

Элиза откинула голову назад, насколько могла, и посмотрела на дверной косяк. Дверь была все так же приоткрыта, но там никого не было. Она повернула голову, задев кончиком носа пружины кровати. Дверь в общую ванную была закрыта. Значит, это не Маршалл затеял ссору, вернувшись с работы.

Элиза оглядела ту часть комнаты, которую могла видеть. Она приподняла голову, чтобы посмотреть поверх своих скрещенных ног, и даже рискнула пошевелиться в попытке понять, не стоит ли кто-нибудь по другую сторону нового стола. Никого.

— Я уже вырос из сказок о таких, как ты, — утробно проворчал Эдди. — Я взрослый и должен вести себя соответственно.

Элиза увидела, что он стоит в нескольких футах от нее, пальцы его босых ног были развернуты к кровати. Она рассматривала его аккуратно подстриженные ногти. Эдди не двигался. Он просто стоял на месте. Она не сразу, но сообразила, что, если бы его собеседник сидел на кровати, она бы почувствовала его вес, утопающий в пружинах. Но над ней никого не было. В комнате никого не было. Эдди говорил с ней.

Он шагнул ближе, притопнув пяткой по ковру.

— Я больше не хочу чувствовать твое присутствие. Тебя не должно быть здесь. Хватит читать мои книги. Хватит трогать мои вещи.

Элиза не могла пошевелиться. Ей хотелось перекатиться на живот и вырваться отсюда, сбежать. Но под кроватью было слишком мало места. Она не могла пошевелиться.

— Оставь меня в покое, — продолжал Эдди. Теперь его голос и вовсе стал походить на рык. — Убирайся отсюда.

Элиза вдохнула. Слишком громко. Не смогла сдержаться. Мышцы лица напряглись, как и вытянутые вдоль тела руки. Кулаки сжались, ногти впились в ладони. Кровать камнем вдавливала ее в пол. Элиза заметила, как мышцы его худощавых икр на мгновение напряглись, и ей показалось, что он вот-вот упадет на одно колено, наклонится, и его разъяренное лицо окажется прямо перед ней. Ее глаза наполнились слезами. Захотелось кричать.

Но Эдди этого не сделал. Напротив, он вернулся к окну, к тому же стулу и рухнул на него всем весом — Элиза даже подумала, что ножки не выдержат и сломаются под ним.

Он уставился в окно и повторил:

— Убирайся.

Она не двинулась с места.

— Убирайся.