Дети прилива

– Но…

– Элли, что ты делаешь? Ну-ка, спускайся оттуда!

Элли крутанулась на месте. Она так стремилась попасть в Цитадель, что совершенно не заметила стоявшую неподалёку плотную группу спорящих мужчин.

Пришлось бы потрудиться, чтобы отыскать, да хоть во всём Городе, группу более несходных между собой людей. Одни, разряженные в пух и прах, кичились дорогими шёлковыми рубашками с пышными рукавами и причудливо напомаженными усами. Другие – мускулистые верзилы, чьи натруженные в море голые руки напоминали сплетение железных прутьев. Кто-то был в камзоле, кто-то в мехах. Один обмотал вокруг шеи, наподобие шарфа, чучело угря. Другой водрузил на голову деревянную шляпу в форме корабля.

Высокий широкоплечий мужчина неловко поднимался к ней по ступеням. У него были шоколадная кожа, короткая чёрная бородка и усы, а одет он был в волочащееся по земле пальто из красного мятого бархата[4]. В руке он держал трость, сделанную из бивня нарвала, а на его плечи была наброшена лохматая волчья шкура, голова которой свисала набок.

– Они забрали моего друга… – захлёбываясь, начала девочка, но прежде чем она успела высказать что-либо ещё, мужчина подхватил её одной рукой и понёс вниз по ступеням.

– Эй, поставь меня! – закричала она, когда всё завертелось перед её глазами. – То есть, сэр, будьте добры, поставьте меня на землю?

Её аккуратно поставили у подножия лестницы. Властитель Кастион приподнял одну бровь.

– Повторяй за мной, – негромко проговорил он. – Он тебе не друг.

– Ладно, – признала Элли. – Он не… но они совершают огромную ошибку. Он не Сосуд.

Кастион бросил взгляд на Цитадель, а затем приложил палец к губам.

– Элли, он суть Сосуд до тех пор, пока Инквизиция не опровергнет это. И до тех пор он тебе не друг и никогда им не был, понятно? Ты бедолагу в глаза не видела.

– Но я его видела, – возразила Элли. – Я спасла его из кита! А когда он не мог дышать, я…

– Элли, – промолвил Кастион, присев на корточки, чтобы посмотреть ей прямо в глаза. – Инквизиторы зададут ему вопросы и устроят испытания. Если будет доказано, что он Сосуд, его сожгут заживо на этой самой площади. Или того хуже. Так что, прошу тебя, обещай, что ты не станешь влезать в это дело.

Элли была поражена его серьёзным тоном. Кастион обычно был настоящий добряк, всегда готовый и пошутить, и посмеяться.

– Я не стану, – немного поколебавшись, соврала она.

Кастион снял кольцо, одно из многих, что унизывали его пальцы, и показал ей. Это кольцо было серебряное, с маленькой эмблемой раздвижного гаечного ключа, личного символа её матери.

– Я не прощу себе, если с тобой что-нибудь случится, – сказал он. – Враг не захватывал Сосуд уже более двадцати лет; тебе неведомо, каково это, когда оный на воле. Улицы пропитаны недоверием. Друзья отворачиваются от друзей. Город скоро сделается совершенно иным.

Кастион впился в неё долгим взглядом, и она неловко кивнула.

– Неужели теперь время якшаться с беспризорниками, Кастион? – раздался ехидный голос. Другие властители китов прекратили свой спор, тот, на чьей голове красовалась модель корабля, презрительно смотрел на Элли.

Кастион вздохнул и выпрямился, упёршись в свою трость. Ногу он потерял, будучи ещё юношей – если верить слухам, её откусила акула. Мать Элли построила для него механическую ногу, которая тикала, как часы, всякий раз, как он делал шаг.

– Прояви немного уважения, Арчер, – промолвил Кастион. – Это дочь Ханны Ланкастер. Она уже два года чинит твои гарпунные ружья.

– Так вот почему они постоянно ломаются, – сказал властитель Арчер. – Проклятые штуковины мажут в половине случаев. Девчонка явно матери и в подмётки не годится.

Элли почувствовала, как у неё заполыхали щёки. Она отошла за спину Кастиона, держась за рукав его пальто. Кастион сжал её руку.

– Забавно, – небрежно заметил он. – Они никогда не мажут, когда из них стреляю я.

– Мы обсуждали важнейший вопрос, когда тебя ветром сдуло, – сказал Арчер. – Или ты даже и не слушал?

– Приношу мои самые искренние извинения, – отвечал Кастион. – Тяжело принимать всерьёз того, кто носит на голове корабль.

Арчер скривил губы. Тут раздался грохот, и все повернулись к Цитадели Инквизиции.

Из дверей вылетел Харграт.

– Ага, инквизитор Харграт, – сказал Арчер. – На ловца и зверь бежит. Один из ваших людей заявил нам, что нам не дозволяется забрать кита с крыши Св. Варфо.

Харграт прошагал мимо с утомлённым и озадаченным видом.

– Послушай, Киллиан! Что всё это значит?

Харграт на мгновение остановился, затем развернулся, словно издёрганный отец, втолковывающий настырному ребёнку.

– Внутри этого кита жил Сосуд.

– Выходит, он был сосудом для Сосуда, – пошутил самый молодой из китовых властителей и нервозно захихикал. Похоже, он без особого успеха пытался отрастить себе усы, как у остальных, – в результате казалось, что он приклеил себе на лицо клочья собачьей шерсти. Под недобрыми взглядами других властителей китов он покраснел.

– Это не предмет для шуток, Дункан, – сказал Арчер, снова поворачиваясь к Харграту. – Ведь это ты извлёк Сосуд из животного, верно? И что же этому отличному китовому мясу пропадать?

Харграт пожевал язык.


– Кит отравлен присутствием Сосуда и не годится в пищу.

– Да, но послушай, – продолжал Арчер, подойдя поближе к Харграту. Мужчина был значительно ниже ростом и тощее Инквизитора, и Элли подумала, что он должен быть или очень храбрым, или очень глупым, раз подходит так близко. – Животное такого размера стоит уйму денег. Двадцать бочек китового жира – и это самое меньшее, а уж мясом можно неделю кормить целый квартал. Мы властители китов – и это наше дело ловить китов.

– Этого кита поймали не вы, – прорычал Харграт, – а часовня.

– Это мелочи, – отмахнулся Арчер. Казалось, он хотел что-то прибавить, но вдруг неожиданно смолк – Харграт положил ладонь на голову властителя китов.

Голос Арчера взвился на целую октаву.

– Да что ты себе думаешь… – начал он.

Одним молниеносным движением Харграт снял шляпу с властителя китов. Он ухватил её своей широкой рукой в перчатке и сжал, разломив на мелкие щепочки. Арчер глазел в совершенном ужасе.

– Н-ну-ка, п-послушай, у меня н-немало влиятельных друзей, – выговорил он, отчаянно заикаясь.

– И среди них есть Инквизиторы? – поинтересовался Харграт.

– Нет, но…

– Тогда у тебя нет влиятельных друзей.

– Господа, – сказал Кастион, вставая между Харгратом и Арчером. – Нет причин ссориться. – Он положил руку на плечо Харграту.

– Не трогай меня, – зашипел Харграт с таким ядом в голосе, что Элли удивилась, как это он не пронзил Кастиона насквозь своим мечом.

– Что ты такой взвинченный, Киллиан? – спросил Кастион. – Сосуд пойман. Разве это не повод возрадоваться?

Харграт раздосадованно зыркнул на него.

– Верховный Инквизитор проводит собственные испытания над мальчишкой. Пока не доказано, что он является Сосудом, нет никакого повода для радости.

Кастион тепло улыбнулся.

– Но если Враг придёт снова, ты можешь просто убить оного, разве нет? Как в прошлый раз.

Харграт уставился на Кастиона с выражением беспримесной ярости в глазах.

– Да, мы с тобой в надёжных руках, Харграт! – воскликнул молодой властитель китов с клочковатыми усиками. Харграт зарычал и шагнул к нему, и лицо повелителя китов разом сделалось пепельным.

Кастион поспешно похлопал Харграта по плечу.

– Он ничего такого не хотел сказать, Киллиан. Неудачно выразился, только и всего. Ну и будь уверен, мы к киту не прикоснёмся, следуя твоему приказу. – Он сопроводил глубокий поклон той самой сверкающей улыбкой, что сделала его любимцем всего Города. – Гильдия властителей китов существует для того, чтобы служить народу. И мы благодарны Инквизиции за всё, что она делает, чтобы оградить народ от опасности.

Харграт нахмурился.

– Вы существуете, чтобы служить самим себе. И потому лишь, что это дозволяет Инквизиция. С приливом вы отбуксируете этого кита на пять миль[5] в море, и пускай он там и затонет. И если я услышу, что кто-то из вас хотя бы кожу снял с его хвоста себе на мудрёный камзол, я засажу его в камеру где-нибудь в безрадостном закоулке Города, где он станет гнить, пока родная семья не позабудет, как его звали.

Он зашагал прочь, оттолкнув Элли в сторону.

– Тебе стоит убраться в местечко потеплее, Ланкастер. Ты околеешь от холода в своих мокрых одёжках. – Тут он примолк, и неприятная улыбка скривила его губы. – Впрочем, если промедлишь здесь достаточно долго, непременно дождёшься большого костра.

С этими словами он прошествовал через площадь и исчез среди улиц.

Властители китов снова принялись препираться, споря о том, кому предстоит отбуксировать кита в море. Элли же тем временем смотрела на Цитадель Инквизиции, пытаясь вообразить, каким испытаниям подвергают там Сифа; воображение её рисовало жуткие пыточные инструменты с острыми наконечниками и зазубренными лезвиями. Она гадала, каким способом можно спасти его – нет ли секретного пути в Цитадель из канализационных туннелей под ней. «Ей нужно свериться со строительными планами в своей библиотеке», – решила девочка и тихонько ускользнула, воспользовавшись тем, что Кастион отвлёкся.

Однако Финн дожидался на углу и встретил её той милой ангельской улыбкой, которую она просто ненавидела.

– Прошло не очень хорошо, да? – сказал он.

– Нет, – огрызнулась она, не удостоив его даже взглядом. Он поскакал вслед за ней, побрякушки, болтавшиеся у него на шее, весело позвякивали при каждом шаге.

– Так, значит, они убьют его? – спросил он.

– Они проводят испытания. Но, вероятно, да.

Финн затряс головой:

– Как ужасно.

Вверх и вниз по рыночной улице прогуливались толстосумы, вышедшие за утренними покупками. Аристократы, торговые бароны, хирурги и законники, облачённые в камзолы из мятого бархата и пальто, отделанные мехом тюленей или рыжих лисиц с охотничьих островов. Вместе с ними ходили дозором на высоких каблуках их супруги, увешанные нитями жемчугов. Финн, пышущий здоровьем, розовощёкий, с чисто вымытыми золотыми локонами и весело поблёскивающими глазами, мог сойти за одного из их отпрысков.

– В такую минуту хорошо иметь рядом того, на кого можно положиться, – обронил он. – Кого-то умного и достойного доверия. Разве ж Анна тебе поможет? А насколько мне известно, у тебя нет других друзей.

– Я не нуждаюсь в твоей помощи, Финн.