Дети Подземелья

— Рекс, — Дмитрий с трудом зажал ладонью раненный бок, чувствуя тепло собственной крови. Бардовые пятна уже расцветали на рубашке, и уже казалось, что именно белый цвет является тем самым пятном.

— Рекс, выведи на экран план канализаций. Найди тоннель до Спасской. Отнесешь меня под землей… Вальтер… Сколько вражеских машин вокруг?

— Восемнадцать, — ответил равнодушный механический голос.

— Цельтесь в разъем между шеей и плечом.

— Последняя задача невозможна. Вражеское устройство прикрывает разъем свободной рукой.

Дмитрий едва не вскрикнул от боли, когда Рекс поднял его на руки.

— Не подпускайте врага к Рексу, — Лесков из последних сил отдал этот приказ. Что-то происходило с его ранами, и боль от этого еще больше усиливалась. Казалось, что-то ковыряет их острым ножом, пытаясь подцепить пули, отчего Дмитрий едва не терял сознание.

— Когда… Когда Рекс отдалится на достаточное расстояние, приблизтесь к врагу как можно ближе и используйте функцию самоуничтожения… Рекс, больше не отстреливайся. Прикрывай меня собой. И отнеси меня к люку. Потом вниз и через канализации на Спасскую. Там… отошлешь оповещение на базу, чтобы активировали лифтовую шахту. И позвали Вайнштейна.

В тот же миг Дмитрий едва не закричал. Боль в боку сделалась невыносимой. Он почти не соображал, как Рекс добрался до люка, и как они спустились вниз. Дима даже толком не чувствовал запах канализации.

Звуки выстрелов сделались далекими, словно все происходило во сне. Затем откуда-то донесся гул взрыва. После Дмитрию расскажут, что этот «легкий гул» снес часть улицы, а вместе с ней и вражеских роботов. Но сейчас единственное, что чувствовал и понимал Лесков, была боль. В какой-то миг она сделалась настолько невыносимой, что Дмитрий потерял сознание.

Когда солдаты Спасской встретили новоприбывших, они увидели изувеченного робота, который держал на руках окровавленного человека. Пытаясь выяснить, жив ли раненый, солдаты привели Дмитрия в себя, на что немедленно услышали:

— Позовите Вайнштейна.

— Нормально все будет. Наши мигом тебя залатают, — произнес один из солдат. Он узнал в раненом «процветающего», однако почему-то никакого злорадства не почувствовал. Напротив, сейчас хотелось поскорее доставить его в госпиталь.

— Вайнштейна…

— Да поняли мы, — ответил другой парень. — Твой робот уже сто раз повторил. Вайшнтейн на Адмиралтейской. Мы тебя к нашим врачам доставим.

«Нельзя мне к вашим врачам», — подумал Лесков. От боли и потери крови он чувствовал себя, как пьяный. Перед глазами все плыло, а говорить и вовсе казалось чем-то из рода фантастики. В какой-то миг Дмитрий снова потерял сознание, а когда пришел в себя, то обнаружил себя уже в операционной, где одна из медсестер разрезала на нем рубашку.

— Мне нужен Вайнштейн, — еле слышно произнес он.

Что-то звякнуло, упав на кафельный пол, но медсестра не обратила на это внимание. Она испуганно смотрела на обнажившуюся рану на плече Дмитрия. Ее поразило то, что кровь больше не сочилась, напротив, она толстой темно-синей коркой запеклась на коже Лескова и выглядела настолько ужасающе, что девушка в панике окликнула хирурга.

То, что медсестра сочла темно-синей «коркой», на деле оказалось перепачканной кровью чешуей. И когда до Дмитрия дошло, что девушка увидела, единственное, что пришло ему в голову, это выгнать всех из операционной, внушив им страх. Для этого не требовалось зрительного контакта, поэтому вскоре Лесков остался совершенно один. Идиотские лампы слепили его, но сил, чтобы подняться и выключить свет, у него не осталось.

Новость о том, что Дмитрия доставили на Спасскую в тяжелом состоянии дошла до Альберта совершенно случайно. Он как раз вернулся с операции, когда к нему в кабинет постучалась Эрика. Заметив свою коллегу, Вайнштейн приветливо улыбнулся.

— Я как раз освободился, — произнес он. — Может, по кофейку, пока меня опять не загнали в операционную?

— Нет, спасибо. Я по делу, — ответила девушка, проходя в комнату. — Только что разговаривала с братом…

— Надеюсь, обсуждали что-то хорошее, — Альберт присел на край стола и вопросительно посмотрел на брюнетку.

— Для кого как, — Эрика пожала плечами. — Юра сказал мне, что ваш… друг Дмитрий Лесков получил серьезные ранения во время последней вылазки. Сейчас он находится в госпитале на Спасской. Я подумала, что вам нужно об этом знать.

— Вот черт! — Альберт переменился в лице. — Спасибо, Эрика…

Забыв о кофе, врач буквально бросился к двери, но девушка задержала его.

— Это еще не все! Что-то произошло с его ранами… Медсестра, готовившая его к операции, обнаружила на них какие-то странные корки или наросты, не знаю. Опасаются, что «процветающие» применили какое-то биологическое оружие, и теперь никто не хочет заходить в операционную. Если нужно, я пойду с вами. Хочу понять, с чем мы имеем дело.

Альберт нервно усмехнулся. Еще не хватало, чтобы все начали бороться с каким-то невиданным доселе заболеванием.

«Какие к черту корки… Обычная чешуя!» — с досадой подумал он. «Отлежится парень спокойно пару дней и будет, как новенький. И ведь не объяснишь же…»

— Я сам разберусь, не беспокойся, — произнес Альберт, желая поскорее закрыть эту тему.

— Я не беспокоюсь. Мне просто интересно.

От этих слов Вайнштейн несколько опешил. Несмотря на свою красивую яркую внешность, Эрика совершенно не походила на парниковые цветы, коими обычно Альберт окрещал хорошеньких девушек. Она была скупа на эмоции, поэтому здешние называли ее стервой, бесчувственной куклой, роботом, да кем угодно, лишь бы подчеркнуть к ней свою антипатию. Женщины не любили ее за необщительность, которую воспринимали, как высокомерие, а мужчины — за нежелание флиртовать с ними.

Вначале своего знакомства с ней Альберт подумывал было перевести их партнерские взаимоотношения в более романтичный разряд, но быстро передумал. Он хорошо чувствовал ее энергетику, и эта девушка явно была не настроена на любовную интрижку со своим симпатичным коллегой.

— Я очень поощряю твой интерес, и я дам тебе знать, если мне понадобится твоя помощь. Еще раз большое спасибо за информацию. Если тебя не затруднит, передай, пожалуйста, Остапенко, чтобы он заменил меня на следующей операции.

— Я уже передала, — спокойно ответила девушка. — Что же, удачи.

С этими словами она первой покинула кабинет Альберта и направилась к себе. Однако в лаборатории она находилась недолго. Слова брата о странных темно-синих корках на теле раненого не давали ей покоя. Быть может, через Дмитрия на станцию занесли какой-то вирус, а поведение Альберта показалось ей как минимум странным, если не сказать — халатным.

Чтобы не терять время, до Спасской Вайнштейну позволили доехать на метро. Альберт решил сыграть на чувстве вины Полковника, и тот нехотя согласился активировать небольшой поезд, состоящий из одного вагона. В итоге уже через несколько минут доктор оказался на соседней станции.


— В какой операционной Лесков? — с ходу спросил Альберт, войдя в здание госпиталя. Впрочем, в ответе он уже не нуждался. Здесь он отчетливо почувствовал энергетику «иного». Скорее всего Лескова разместили прямо на первом этаже. Но вопрос задать нужно было, чтобы не показаться странным.

— А ты вообще кто такой, патлатый? — рассерженно спросил дежурный. Он и так был весь на нервах от того, что все говорили о неизвестном биологическом оружии. Мало того, что «процветающий» отравил весь город, так теперь еще и решил продолжить добивать выживших, теперь уже заразившись какой-то неведанной херней.

— Для кого «патлатый», а для тебя — доктор Вайнштейн. Причем доктор — это моя ученая степень, — сквозь зубы процедил Альберт.

— А… Это…, - дежурный густо покраснел. — Извините, пожалуйста. Я провожу вас.

Вскоре они свернули в коридор, где располагались несколько операционных. И первым делом Альберт почувствовал, как его охватывает страх. Ему показалось, что здесь все заражено каким-то вирусом, и этого места лучше держаться подальше.

— Можно я туда не пойду? — осторожно спросил дежурный. — Здесь опасно находиться. Смертельно опасно.

«Черт, Дмитрий, ну меня хоть пугать не надо!» — с досадой подумал Альберт. «Я же тоже не особо умею противиться твоему внушению… Еще не хватало, чтобы и я тут стоял, как идиот»

— Он в четвертой?

— Д… да. А как вы узнали? — дежурный ошарашенно посмотрел на врача.

— По твоему взгляду на дверь, — выкрутился Альберт. Далее он заговорил нарочито громко, надеясь, что Дима его услышит и перестанет внушать стойкое желание убраться куда-нибудь подальше.

— Сейчас я его осмотрю, а ты никого в его палату не впускай! Думаю, что если бы там был вирус, вы бы уже все померли. У Лескова слишком быстро все проявилось, так что и у вас должно было. Передай всем, что у Дмитрия доктор Вайнштейн.

— Зачем вы так кричите? Я все понял!

— Кто тебя знает, — фыркнул Альберт, с облегчением почувствовав, что страх наконец отступает. Затем он поспешил в операционную.

Дима лежал все на том же столе, бледный, как смерть, и перепачканный кровью. Его плечо кое-как прикрывала ткань, которую медсестра не успела срезать до конца. Сам Лесков пребывал в полудреме. Голос Альберта ворвался к нему в сознание, словно ветер, распахнувший сквозняком дверь.

— Сейчас осмотрю тебя. Судя по энергетике, тебе больше больно, чем ты умираешь, — ободрительно произнес Вайнштейн.

Раздался звук скрежета металла о кафельную плитку, и Альберт наклонился поднять то, на что только что наступил. Это была пуля.

— Дай мне какое-нибудь обезболивающее, — еле слышно отозвался Лесков.

— Обязательно. Хорошо что, твое тело уже избавилось от пуль.

— Избавилось?

— Да. И ты не мог этого не почувствовать. Это адски больно.

Вайнштейн избавил Лескова от верхней одежды и вскоре начал осторожно промывать его раны, а точнее попросту смывать с чешуи запекшуюся кровь.

— Собственно, твой организм уже сделал всю мою работу. Произошло отторжение пуль и начался процесс регенерации. Вот только ранений у тебя я насчитал больше, чем вытряхнул пуль из твоей одежды. Это плохо… Не для тебя, для меня. Придется придумывать, куда я дел остальные.

— Прошли навылет? — вяло предположил Лесков.

— Медик из тебя, конечно…, - усмехнулся Альберт.

Вколов Дмитрию обезболивающее и закончив промывать раны, Вайнштейн наложил повязки и с облегчением заметил, что чешуя не просвечивает. Затем он опустился на табуретку и устало потер глаза.

— Попробуй немного поспать, — добавил Альберт. — Оставшееся время будем делать вид, что идет операция. Не сочти меня дерьмовым врачом, но я бы тоже сейчас не отказался вздремнуть. За эти две недели я окончательно замудохался.

Услышав это, Лесков слабо улыбнулся.





Глава VII




Когда Дмитрий проснулся после «операции», то выяснилось, что он находится в одиночной палате. Это была небольшая светлая комнатка, в которой размещались кровать, небольшая тумбочка, пара стульев и маленький светильник. На стене у изголовья постели находилась кнопка для вызова врача. Так же, как и в казармах, здесь не было окон, и в отличие от жилых домов, не было даже стилизации с голографическим изображением, лишь сплошные белые стены.

Придя в себя, Дмитрий первым делом вспомнил, что вчера ночью он унес в своем теле целую коллекцию пуль. Он осторожно пошевелился, и ноющая боль немедленно подтвердила, что случившееся на поверхности не было сном. Лесков осторожно стянул со своего раненого плеча одеяло и с облегчением обнаружил повязку, тщательно скрывавшую чешую.

«Раз я до сих пор не слышу за дверью криков разъяренного Бехтерева, значит, вероятнее всего, я еще на Спасской», — с долей иронии подумал он. Наверняка, его друг уже ломился бы навестить чудом выжившего, а Лосенко Георгий Кириллович исправно бы ему в этом помогал.

Дмитрий снова обвел взглядом палату. Здесь не было ничего, что скоротало бы время несчастного больного, и подобное положение невольно напомнило Лескову о его заключении в камере. Видимо, здесь ему тоже придется пялиться в потолок как минимум до тех пор, пока тело немного не окрепнет.

Затем Дмитрию вспомнилась девушка, которая должна была помогать хирургу во время операции. В памяти возник момент, когда она разрезала ткань на его рубашке и обнажила рану.

«Черт, она же видела чешую», — лихорадочно пронеслось у него в голове. А затем он вспомнил слова Альберта о том, что руководство подозревает, что «процветающие» в последнем бою использовали какое-то биологическое оружие, из-за которого на коже Дмитрия появилась темно-синяя кровавая корка.