Дети грозы. Зови меня Смерть

За три дня до новолуния. Найрисса



Портал оказался выложенным мозаикой терцангом в круге на полу Алью Хисс. Никаких кровавых ритуалов и заклинаний. Как только претенденты вошли в храм в Суарде, Риллах велел им раздеться и встать на окружность. Первыми встали Угорь и Ласка — они пришли в храм раньше всех. За ними последовали остальные четверо подмастерьев.

— Готовы ли вы доказать Брату свою верность? — будничным тоном спросил Риллах.

Все шестеро согласно склонили головы.

— Да пребудет с нами Равновесие, — сказал Риллах.

— Да пребудет Равновесие, — откликнулись претенденты, Мастер Ткач и два служки.

Прежде чем храм весь целиком погрузился в Тень, Стриж успел разглядеть под капюшоном Безликого, что стоял слева от настоятеля, лицо Волчка. В следующий миг Тень схлынула.

— Идите и возвращайтесь в новолуние, — все тем же будничным тоном сказал все тот же Риллах.

Оглядевшись, Стриж увидел все тот же храм, все тот же затоптанный тысячами ног терцанг в окружье… только ни наставника, ни служек, ни Суарда уже не было. За распахнувшимися черными дверьми их ждала Найрисса.

Первыми покинули храм Угорь и Ласка. Едва настоятель замолчал, они сорвались с места и побежали. Стриж дернулся было за ними, но глянул на брата и передумал. Пропустил Иглу и Простака, вышел с Шорохом плечом к плечу.

За порогом было холодно, пусто и… обыкновенно. Узкий серп месяца, россыпь алмазов на черном камзоле Брата, безлюдная площадь. Разве что в трех саженях от порога тускло светилась полоса камней. А перед чертой стояли в недоумении четверо: словно упершись в стену.

— Шорох, — шепнул Стриж. — Помни, что ты обещал.

Брат кивнул, они одновременно ступили на черту, и Стриж провалился в безвременье Тени.

«Добро пожаловать в Ургаш, — шепнул ледяной ветер. — Кто из вас достоин служить мне?»

Голос Бездны растекся по жилам отравой. Нестерпимо захотелось доказать божеству: я! Единственный достойный!

«Достойный? Докажи. Убей, — манила и требовала Тень. — Ты мой лучший слуга. Остальные — лишние. Твои жертвы. Действуй!»

Реальность задрожала, сместилась. Стрижа окружила прозрачная, плоская серость — вместо храмов высились чертежи, вместо людей — силуэты мишеней. Самая четкая, самая угодная Хиссу — ближе всех. Лишь протянуть руку и вынуть из оболочки пульсирующее ядро, отдать божеству…

«Ты — моя рука. Я жду!» — торопила Бездна.

Но Стриж медлил. Не понимал сам, как он смеет мешать богу получить то, что тот желает, но все равно — отшатнулся прочь, не обращая внимания на мгновенно превратившийся в скопище ледяных игл воздух.

«Дерзкий слуга, — раскатистый смех божества выворачивал Стрижа наизнанку. — Все равно покоришься мне. А пока поиграем».

Стрижа вышвырнуло из Тени. Он упал на булыжник, едва успев сгруппироваться, откатился — удар, нацеленный в голову, пришелся вскользь по плечу. Рубанул ладонью по руке нападавшего, отскочил оглядываясь: Угорь с Лаской исчезли, Игла, пошатываясь, бежал прочь, Шорох, наоборот, к нему. А Простак с безумными, полными Ургаша глазами снова летел на него — убить.

Стрижу понадобился всего один обманный бросок, чтобы вывихнуть Простаку руку и прижать его к брусчатке. И всего один взгляд, чтобы понять: наставник был прав. Простак не был готов войти в Тень. Его душа не нашла дороги обратно.

Один милосердный удар по яремной вене, и Простак затих.

— Идем, брат. — Шорох протянул Стрижу руку, помогая встать.

— Здравствуй, брат, — улыбнулся ему Стриж, задержав на миг его ладонь в своей.

Они побежали прочь, не оглядываясь на два храма и тело первой жертвы.

Вскоре они миновали квартал мертвых фонарей и наглухо запертых окон: перед новолунием жители кварталов близ площади Двуединства предпочитали не выглядывать за порог.

Первым делом следовало добыть одежду и оружие. Несмотря на полуночный час, по улицам шаталось достаточно народу, особенно ближе к порту. Матросы, грузчики, докеры, сутенеры и мошенники всех мастей — любой костюм на выбор. Но братья повернули в сторону богатых кварталов. Пусть там немноголюдно, местным проще заметить посторонних и каждый час проезжает патруль. Зато не придется опасаться охотников за головами.

Гардеробной братьям послужил один из ближних особняков. Перебраться через забор и напугать сторожевых собак было делом нехитрым. Влезть в окно кухни — тем более. Найти в спящем доме шкафы с хозяйской одеждой смог бы и ребенок, как и позаимствовать повседневные сюртуки, кошель серебра и пару шпаг с кинжалами: шер был достаточно богат, чтобы день-другой не заметить пропажи. Метательных ножей у шера не оказалось, зато его повар обеднел на полдюжины кухонных. Там же, на кухне, братья запаслись провизией и мотком крепкой веревки. Так же незаметно, как вошли, они покинули особняк.

Они загодя решили, что не будут прятаться по крысиным закоулкам. Уж там-то местные быстрее быстрого найдут чужаков и заработают свое золото, от приморских головорезов непросто уйти даже через Тень. Зато в каждом городе есть место, которого все воры, убийцы и мошенники избегают как огня. Главное — до него добраться.

Десяток кварталов до площади Мудрых Черепах они преодолели без приключений, лишь раз спрятавшись в тени акаций от патруля. Когда на фоне звездных россыпей вырисовался шпиль магистрата, над крышами поплыл одинокий гонг: два часа ночи. С минуту они изучали покинутое всеми, кроме ночного сторожа, трехэтажное здание.

— Третье слева, — Шорох указал на чуть приоткрытое окно на втором этаже.

— Жди две минуты, — велел Стриж и полез наверх.

Бургомистр поскупился на серьезные чары: заклинание рассыпалось от первого же прикосновения Тени. Зато Стриж чуть не взвыл. Ургаш требовал крови и наказывал за сопротивление рвущей болью и тошнотой.

— Что с тобой?


Едва спрыгнув с подоконника в просторный кабинет, Шорох бросился к Стрижу.

— Ерунда, пройдет, — натужно улыбнулся он, отнимая ладони от раскалывающейся головы.

— Поспи немного, я покараулю.

Стриж не стал спорить. Забрался с ногами в глубокое кресло и закрыл глаза, предоставив брату изучать обиталище местного судьи: на рогатой вешалке болталась судейская мантия, на болванке возлежала высокая шапка с вышитым знаком весов, а шкафы ломились от папок и свитков.



За два дня до новолуния. Найрисса



Когда магистрат начал заполняться гамом и суетой, братья смешались с толпой. По коридорам сновали писцы, толкались озабоченные просители и тяжущиеся, шествовали из кабинета в кабинет чиновники. Адвокаты петушились перед клиентами, набивая цену, нотариусы с заткнутыми за уши вечными перьями объясняли что-то осоловелым от юридической абракадабры шерам и бие. Два провинциала, уткнувшиеся в потрепанные бумаги с кучей печатей и поминающие завещание, долю и отчуждение, никого не интересовали. Но, несмотря на уверенность, что охотникам не придет в голову искать их между приемной бургомистра и залом суда, Стриж все время был настороже.

Им везло до самого вечера. Но за полчаса до закрытия ничейных шеров заприметил потрепанный стряпчий. Стриж заметил пройдоху чуть позже, чем следовало, и сразу понял: этот не отцепится. В острых глазках и скользкой улыбочке читалась необходимость в серебре и твердое намерение это серебро сегодня же добыть.

— Сматываемся, — шепнул Стриж, и оба деловито направились к лестнице.

Но шустрый человечек обогнал их и заступил дорогу.

— Светлого дня благородным шерам! — вкрадчиво поздоровался он.

— И вам не хворать, достопочтенный, — ответил Шорох.

Стриж едва не выругался: вот принесло! Этот наверняка не из гильдии, но вдруг наводчик? Он еще раз ощупал толпу взглядом, но никто больше не проявлял к провинциалам интереса.

В этот момент распахнулись двери зала суда, выплеснув дюжину скандалящих торговцев. Стриж с Шорохом, не сговариваясь, повернули к ним — заслониться, затеряться. Но щуплый крючкотвор оказался на диво нагл и липуч:

— Я вижу, сиятельные шеры в затруднении. — Стряпчий ухватил за край бумаги. — Дело о наследстве, не так ли? — Шорох выпустил честно стыренные в судейском кабинете бумаги, рассчитывая хоть на миг замешательства. Но стряпчий уже уцепился за Стрижа. — И, конечно, сиятельные шеры еще не нашли достойного представителя своих законных интересов.

— Прошу прощения, но мы ждем достопочтенного Тисле, — перебил его Стриж, вспомнив промелькнувшее в разговоре адвокатов имя и понимая, что если сейчас отцепить клеща, тот заорет на весь магистрат.

— Ай-ай! Кто же вам посоветовал этого прохиндея? Не слушайте его. Вас надули, — вдохновенно вещал стряпчий, крепко сжав костлявыми пальцами отворот пойманного сюртука и потрясая добытыми бумагами. — Ничуть не почтенный Тисле не выиграл ни одного дела о наследстве! К тому же он берет десять сестриц только за составление документов, а достопочтенный Мельтес лишь пять, и еще один процент по завершении дела. И я не проиграл ни одной наследственной тяжбы! Вы понимаете, как вам повезло?

Хитрая рожа Мельтеса ничуть не походила на лик везения, но Стриж не видел способа отвязаться от стряпчего, не поднимая шума и не уходя в Тень.

— Да, конечно, нам повезло! — решился Шорох. — Если достопочтенный Мельтес поможет нам рассортировать документы за две сестрицы, то нам не придется дожидаться достопочтенного Тисле.

Стряпчий просиял: клиент торгуется — клиент попался.

— Светлые шеры хотят меня разорить? Или желают лишить лицензии? Таких цен не бывает. Я и так, из чистой симпатии к благородным юношам, не возьму и динга сверх обязательной цены. Я даже совершенно бесплатно договорюсь с судьей, чтобы ваше дело рассмотрели завтра! Презренный Тисле промурыжит вас не менее трех дней!

— Прошу прощения, достопочтенный Мельтес, но мы вынуждены отклонить ваше любезное предложение, — расстроился Шорох. — Мы не можем заплатить сразу пять сестриц. У нас осталось всего восемь, а ведь за проживание на постоялом дворе придется уплатить не меньше четырех. И еще сестрицу на обратную дорогу в Кардалону. Так что больше трех никак.

— Четыре сестрицы? Надеюсь, сиятельные шеры не заплатили четыре монеты наглому обманщику? О, что за люди, — искренне возмутился стряпчий. — Но послушайте! Только никому не говорите, это против правил… — Мельтес понизил голос. — Я не могу пройти мимо, оставив вас в столь затруднительном положении. Доброта меня когда-нибудь погубит. У меня есть комната. Конечно, это не очень удобно, я обычно принимаю в ней посетителей. Но для вас, светлые шеры, готов пойти на лишения. Семь сестриц, и вы получите и документы, и представительство в суде, и комнату. А по завершении дела выплатите мне процент безо всяких расписок! Благородные шеры не обманут простого, честного Мельтеса!

Еще немного поколебавшись, братья согласились. Довольный Мельтес, запрятав бумаги за пазуху, — чтобы клиенты, упаси Светлая, не сбежали к конкуренту, — повел их к себе.

Слушая, как брат обрабатывает пройдоху, Стриж радовался, что все так удачно складывается, и тревожился: не слишком ли легко? Тревога зудела, вторя голосу Ургаша: здесь, сейчас! Тревога билась в висках, щипала мурашками. Стриж присматривался к прохожим, к рядам эвкалиптов вдоль улицы, стенам и крышам. Болезненный укол — опасность! — заставил его пригнуться и толкнуть брата. Нож просвистел там, где мгновенье назад было горло Шороха, и воткнулся в плечо стряпчего. Второй нож Стриж поймал, оборачиваясь и выхватывая клинок: Угорь молча выскочил из-за толстого ствола, в одной руке шпага, в другой — дага.

— Стража! — крикнул позади стряпчий, булькнул и замолчал: нож Ласки снова поразил не ту цель.

Зазвенел клинок Шороха, встретившись со шпагой Ласки. Издали послышался топот стражи и ор:

— Бросай оружие! Именем короля!

Удар. Поворот. Еще удар, бросок — Стриж едва отбил дагу. Удар сверху, финт! Шпага Угря мелькала все быстрее, вокруг него густели лоскутья Тени. Мир терял объем, окрашиваясь красным. Ургаш звал: пора! Принеси мне жертву!

«Нет! — Стриж еле удержался, чтобы не поддаться зову. — Брата не отдам!»

«Хисс-с-с!..» — просвистела размытой полосой сталь. Стриж отпрыгнул. Поздно! Бок обожгло болью.

— Стоять! Прекратить! — вопят стражники.

Вокруг образуется толпа любопытных.

«Хисс-с!..» — снова свистит клинок. Прыжок, финт, в теле играет злая радость, заглушая боль. Звенит о камни шпага. Азарт в глазах Угря сменяется ужасом, его дага падает — он обеими руками зажимает хлещущую кровь. Обмякает…

— Добро пожаловать в Ургаш, Бенедетто шер Эспада! — довольно смеется божество и требует продолжения. — Служи мне, мальчик!

Стриж оборачивается: Шорох и Ласка летят в смертельном танце. Левая рука Ласки болтается, разлетаются траурные капли. Прыжок, звон стали. Снова звон.

— Бросай оружие, — кричит стражник, на бегу готовя арбалет.