Детектив весеннего настроения

– Хорошо, что понимаете. Вот вам и ответ, почему этими убийствами занялась ФСБ. Они наверняка обратили внимание на все эти странности и сделали выводы.

– Какие выводы? Кто-то охотится за высокими брюнетами, перенесшими пластическую операцию? А при чем здесь Светлана? У нее что, тоже была пластическая операция?

– Думаете, почему мы так похожи?

– О господи. Но ведь пол она не меняла? Так какое она может иметь отношение к высоким брюнетам?

– Пока не знаю, – улыбнулась я. – С удовольствием выслушаю вашу версию.

– Нет у меня версий. Зато есть беспокойство. За вас. Я не знаю, что заставило нашего маньяка выбрать в жертвы именно этих людей. Может, он ненавидел пластических хирургов.

– Тогда животы вспарывать стоило им.

– Светлана Сергеевна, а вы от меня ничего не скрываете? – посуровел мой участковый.

– Помилуйте, как можно! Ну, что? Вам тоже стало интересно?

– Значит, брюнеты, перенесшие пластическую операцию… – пробормотал он. – И Светлана имела к этому какое-то отношение. Оттого псих и разделался с ней.

– Вот именно. Она подошла слишком близко к чьей-то тайне. Один человек, говоря о ней, высказал предположение, что она заигралась.

– Как это понимать? – поднял брови Алексей Дмитриевич.

– Видите ли, она постоянно играла какие-то роли. Придумывала себе жизнь. Такое бывает. Обычно людям их фантазии не особо мешают, но в ее случае все было по-другому. Она сама не знала, где кончаются ее фантазии и начинается реальность.

– Как это связать с убийствами?

– Вся чертовщина с черной магией и прочим завела ее слишком далеко. И где-то там ее дорога нечаянно пересеклась с настоящим злом.

– Помилуйте, вы же не собираетесь всерьез заниматься всей этой… Или собираетесь? – спросил он, помедлив и в совершеннейшей тоске глядя на меня. Я в ответ только пожала плечами, радостно улыбаясь, точно спрашивая: «А что мне еще остается делать?» – Тогда разумнее сосредоточиться на убийствах мужчин, чем тратить время на ерунду вокруг вашей подруги. Тем более что здесь действительно что-то вырисовывается.

– А если я вам скажу другое: то, что вы называете чертовщиной, может быть не лишено смысла?

– Лично я никакого смысла в этом не вижу, – сердито ответил он.

Его раздражал наш разговор. Он, должно быть, решил, что я просто его поддразниваю, хотя на самом деле я была далека от этого.

– Давайте прокатимся в квартиру Светланы, – миролюбиво предложила я.

– Зачем?

– Хочу кое-что уточнить.

– Что ж, поехали.

И мы покинули бар. Расплачивался на сей раз Ковалев, решив быть джентльменом. Я не стала возражать, памятуя о том, что теперь экономлю.

До квартиры Светланы доехали без происшествий. Ковалев, как я утром, наблюдал, не пристроился ли кто за нами, потом расслабился, не обнаружив «хвоста». Мы вошли в квартиру, и участковый непроизвольно поежился. Жилище ему явно не нравилось. Как, впрочем, и мне. Я прошла и села на диван, на что Алексей Дмитриевич взглянул с недоумением – вряд ли он собирался оставаться здесь более чем на несколько минут. И то, что я устроилась с удобствами, ему еще сильнее не понравилось.

– За несколько дней до гибели Прибыткова им тоже интересовался старый приятель, – сказала я.

Ковалев кивнул.

– И тоже показывал фотографию? Ясно, что этих людей убили не случайно. Их искали.

– Как думаете, они ждали, что их будут искать? И по этой причине сделали пластические операции? – продолжила я.

Алексей Дмитриевич нахмурился и теперь смотрел настороженно.

– Довольно глупо, изменив лицо, рассказывать о пластической операции всем, кто готов слушать, – медленно произнес он.

– Согласна. А если их, к примеру, спутали с другим человеком?

Он долго молчал, прошелся по комнате, разглядывая пол. Повернулся ко мне и заговорил:

– Что ж, эта версия мне нравится больше. Сначала погиб один мужчина, потом второй, причем времени прошло немного. Выходит, Светлана что-то знала об этом человеке?

– О том, кого ищут, или об убийце? – быстро спросила я.

– Оба варианта вполне приемлемы, – пожал Ковалев плечами. – Светлана Сергеевна, я уверен, в ФСБ не дураки работают. Может, предоставим во всем разобраться им?

– Неужели вам не интересно?

Он поморщился.


– Если с вами что-нибудь случится, я по гроб жизни буду чувствовать себя виноватым.

– За себя вы совсем не боитесь? – спросила я.

Алексей Дмитриевич сел рядом со мной на диван, сцепил руки замком и задумался.

– Как вам сказать, – сказал тихо, когда я и думать о нем забыла, погрузившись в размышления. – Иногда собственная жизнь представляется абсолютно бессмысленной.

– Как и любая другая, если дать себе волю порассуждать на эту тему. Вы просто страдаете от одиночества после смерти жены.

– Да. Вероятно. На тот свет не спешу, потому что не верю, что меня там ждет, но… Пусть это звучит довольно глупо, но я рад, что вы явились в наш город.

– Жизнь наполнилась смыслом? – улыбнулась я.

– Я же говорил, звучит довольно глупо. Вы не замужем?

– Нет. То есть была. Давно и недолго. Потом был человек, который в один прекрасный день просто смылся.

– Свистнул что-нибудь?

– Обошлось. Но было скверно. Видите ли, я его любила. Так что мы с вами родственные души. По крайней мере, об одиночестве я кое-что знаю.

– Я заговорил об этом не для того, чтобы вы мне сочувствовали. Пытаюсь оправдать себя, как вы уже поняли. Участковому следовало бы проявлять больше благоразумия.

– Так вы же в отпуске, – напомнила я. – Так что благоразумие немного подождет.

Я поднялась и прошла к шкафу. Распахнула дверь, отойдя на шаг, боясь, как бы его содержимое не посыпалось мне на голову. Потом принялась рыться в ящиках. Через пять минут я нашла то, что искала, – тряпичную куклу, которой проткнули сердце, и с этим трофеем вернулась к Ковалеву.

– Вот, – сказала я, протягивая куклу.

Ковалев вроде бы рассердился.

– Что это?

– Взгляните.

Он взял куклу и повертел ее в руках.

– Для игрушки выглядит страшновато. А почему в сердце иголка торчит?

– Такие куколки используются для колдовства, – пояснила я, улыбнувшись его невежеству. – К примеру, у вас есть недруг, которому вы желаете смерти. Изготавливаете куклу, протыкаете ее иглой, соблюдая определенные ритуалы, и спокойно ждете, когда недруг скончается.

– Это же суеверие. Просто глупое суеверие.

– Согласна, – не стала я спорить. – Но кто-то в это верит. Принесите с кухни нож.

Ковалев сходил на кухню. Я аккуратно начала распарывать шов на голове куклы. Участковый против воли увлекся и следил за моими действиями, практически не дыша, точно ребенок в ожидании чуда. Наконец шов я распорола и вытряхнула кусочки поролона, которыми была набита кукла, на диван. Среди них оказался листок бумаги, аккуратно сложенный.

– Что это? – нахмурился Ковалев. Может, он ожидал, что из куклы посыплются изумруды?

– Посмотрите.

Он развернул бумажку и показал ее мне. Всего три буквы.

– К.Ю.Ю., – прочитала я вслух. – Это инициалы. Как звали вашего вице-губернатора?

– Кокин Юрий Юрьевич, – ответил Ковалев, глядя на меня так, словно подозревал, что я морочу ему голову.

– Говорите, он умер от острой сердечной недостаточности?

Все-таки он разозлился, хоть и умел держать себя в руках. Поджал губы и одарил меня таким взглядом, что впору прятаться в шкаф от страха. Я устроилась рядом с ним и немного помолчала, давая человеку возможность успокоиться.

– А вы говорите, суеверия… – вздохнула я, заметив, что зубами он скрипеть перестал.

– Когда я в это поверю, отправьте меня к психиатру, – ответил он.

– Говорю вам, дело не в нашей с вами вере. А в том, что кто-то к этому ритуалу отнесся всерьез. Потому и не могу отбросить всю эту чертовщину, как вы выразились.

– Вы хотите сказать, кто-то решил разделаться с вице-губернатором подобным образом? И Светлана к этому причастна?

– Разумеется, если мы нашли куклу в ее квартире.

– Но ведь не могла же она в самом деле…