Детектив весеннего настроения
Часть 7 из 155 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Ну, позвони. Ну, позвони же.
Скажи, что ты меня любишь, что я тебе нужна. Что у нас все хорошо.
Ну, пожалуйста.
Они спускались по лестнице, и Герман ее даже под руку придерживал, кавалерствовал изо всех сил.
– Так как семья? Дети?
– Отлично, а как у тебя? Как твоя жена?
– Которая? – весело удивился он. – У меня уже третья.
– А она чья дочь?
– М-м-м, – протянул Садовников, – ты еще и кусаться хочешь? Она дочь Рахимова, президента «Интер-нефти». Двое пацанят, один от той, а второй уже от этой.
Они спустились в квадратное помещение под крышей, где сильно дуло и тянуло сигаретным дымом.
Мелисса достала сигарету и быстро закурила.
Сейчас придется выключить телефон, а он так и не позвонил.
Не позвонил, несмотря на то, что в зале ожидания к ней привязался Садовников!..
– Ну а принудительные аборты ты больше никому не делаешь? Или предохраняться научился? Кто там у вас в комитете по делам материнства и детства? Страхова Тамара? Небось она тебя научила планированию семьи и использованию презервативов по назначению, а, Герман?
Он вдруг сильно испугался. Неожиданно сильно.
Большое, крепкое, белое лицо дрогнуло, и он стрельнул по сторонам глазами и от этого стал похож на рецидивиста Копченого из знаменитого фильма.
– Ты бы держала язык за зубами, – сказал он тихо. – По старой памяти. У тебя все равно ничего нет. Ни свидетелей, ни доказательств.
– Зачем мне свидетели и доказательства, Герман? – спросила Мелисса спокойно. Жизненно важный моторчик затихал, работал уже почти спокойно, постукивал себе. – Я тебе репутацию могу в два счета испортить. Пара публикаций, к примеру, в газете «Власть и Деньги» и еще в каком-нибудь «Бизнесе», и достаточно.
– Я тебе не Тони Блэр, меня на мушку не возьмешь. Ну и что – публикации? Кто в них поверит?!
– Да никто не поверит, – продолжала Мелисса, с изумлением обнаружившая, что он боится! Она видела его испуг, как будто это было написано черной краской на его сером плаще. Огромная кривая надпись – «Я напуган».
– Вот именно.
– Никто не поверит, если Катя Сидорова из Тамбова напишет, что забеременела от Дмитрия Нагиева. А я-то ведь не Катя Сидорова из Тамбова. Мне люди доверяют. Да ты только что видел, наверное!
– Извините, пожалуйста, вы Мелисса Синеокова, да?
– Да. – Она повернулась, нацепила улыбку «даешь знаменитость». – Вам автограф?
– Если можно.
– Конечно, можно. – Мальчишка лет семи, которого женщина держала за руку, заглядывал снизу ей в лицо, и отец улыбался издалека. – А как зовут вашего сына?
– Егор. А мужа Дима!
Мелисса подписала всем троим, сигарета ей мешала, и она все время разгоняла дым свободной рукой.
Герман наблюдал за ней.
– Только попробуй что-нибудь вякнуть прессе, – тихо сказал он, как только троица отошла, – и я тебя убью.
– Или я тебя, – предложила Мелисса. – Хочешь? Ты отстал от жизни, Герман! У меня теперь миллион возможностей, много денег и даже собственная служба безопасности!
Тут она приврала немного. Никакой такой службы у нее нет, конечно, но у нее есть Василий. То есть был. До вчерашнего дня.
– Посмотрим, – сказал Садовников задумчиво, будто уже начал прикидывать, как именно он ее убьет.
– Посмотрим, – согласилась Мелисса.
Играла арфа, и журчащие, перетекающие звуки действовали Лере на нервы. Вся обстановка в духе начала прошлого века – латунные ручки, газовые рожки, амуры, красный плюш, начищенный медный самовар на гнутых упористых ногах и официанты в русских рубахах – казалась надуманной и слишком претенциозной.
Лера Любанова, которая очень любила этот прославленный отель в самом центре Санкт-Петербурга, его традиционность, аристократическую сдержанность, его обеденные залы в «русском духе», его паркеты и люстры, которая специально выбрала для переговоров именно это место, полагавшая, что только здесь она будет чувствовать себя деловой, успешной и уверенной, теперь сидела и маялась.
Лере Любановой хотелось «на волю».
Исаакиевская площадь за высокими окнами с частыми переплетами была залита солнцем, полосатые «маркизы» трепетали на свежем балтийском ветру, от них на тротуар ложились веселые дрожащие тени. Гигантский купол собора сиял, к широким ступеням то и дело подкатывали туристические автобусы, из которых выплескивались толпы веселых, озабоченных туристов с камерами на животах. В крохотном круглом скверике бегали дети и на лавочках сидели парочки – по одной на каждой лавочке.
Лере хотелось в этот скверик, посидеть на лавочке с сигаретой, а потом, не торопясь, пойти к Исаакию, обойти его со всех сторон, пересечь дорогу, влезть на каменный парапет, окружающий сад возле Адмиралтейства, пройтись немного по парапету, спрыгнуть на гравий, дойти до грозного императора на горячем скакуне и постоять рядом. Когда-то она читала, что страшная змеюка, которую придавил копытом императорский конь, вовсе не символ, как впоследствии придумали историки, а просто еще одна точка опоры. Никак не получалось у Фальконе сделать так, чтобы царь и его скакун держались всего только на двух лошадиных копытах, вот и пришлось придумать змею – для поддержки.
Вот так всегда бывает. Чем банальнее объяснение, тем меньше в него верится! Хочется, чтобы было красиво, загадочно и немного тревожно – конь топчет врагов, которые выползают из нор и силятся ужалить, но они уже повержены, раздавлены, и царь-победитель, вылетевший на самый край Гром-скалы, смотрит только вперед, не удостаивая раздавленного змея взглядом! И при чем тут, скажите, какая-то глупая точка опоры?!
«На волю» нельзя. У нее переговоры. Она должна быть здесь.
И даже когда они закончатся, она все равно не сможет влезть на парапет, окружающий сад Адмиралтейства, и походить по нему, потому что и тогда все равно будет должна.
Должна позвонить в Москву, должна обсудить все с Полянским, который что-то бледен и сильно нервничает, должна позвонить в Лондон и отчитаться. Должна, должна, должна!..
Еще ее раздражало, что этот напыщенный тип Герман Садовников разговаривает с ней как будто свысока, а, с ее точки зрения, это недопустимо. На данный момент времени они абсолютно равные партнеры, и от Леры Любановой во многом зависит, как именно лидер партии «Россия Правая» проведет следующие полтора года. Ударно, толково и с блеском, как спаситель отечества, или уныло потявкивая из-за забора, как дворняга на привязи.
Кроме того, ее очень смущала некая личность, которая сидела довольно далеко, полускрытая арфой и колоннадой, забранной по периметру решеткой из позолоченных прутьев. Никак она не могла разобрать, что это за личность, а ей непременно нужно было выяснить, кто это. Издалека, из-за арфы и колоннады с решеткой, эта личность очень походила на Андрея Боголюбова, владельца газеты «БизнесЪ», и его появление «на том же месте и в тот же час», когда Лера проводила судьбоносные переговоры, могло свидетельствовать о чем угодно и о самом плохом.
Секьюрити Садовникова «охранял» шефа как-то прямо посреди зала, очень нарочито, – смотрите, мол, вот какой это большой человек, у него есть даже собственный охранник! Он сидел спиной к ним, выдвинув стул прямо к арфе, и это тоже не нравилось Лере.
Она была искренне убеждена, что Герман Садовников как таковой никому не нужен, и ходить с охраной на переговоры очень глупо. Впрочем, может, он не нужен как лидер партии «Россия Правая», а нужен как хозяин подпольной фабрики по производству контрафактных кассет и дисков? Может, у него есть такая в запасе?
Единственное утешение было в том, что кофе огненный и очень вкусный, и апельсиновый сок здесь подавали в маленьких стеклянных кувшинчиках, и льняные салфетки были так туго накрахмалены, что твердо лежали на коленях, и тяжелые серебряные приборы были начищены до блеска, а официантки походили на учительниц французского со своими выпрямленными спинами и интеллигентными петербургскими улыбками.
Герман Садовников уже час ходил вокруг да около, закладывал пируэты и виражи, поражал Лерино воображение знаниями международной и внутренней политики, а также дружбой с сильными мира сего.
По его словам выходило, что вчера он обедал с губернатором Санкт-Петербурга, позавчера с мэром Москвы, а третьего дня только было собрался отобедать с президентом и не смог, дела задержали в Вашингтоне. Пришлось президенту одному обедать.
Лера Любанова, которая до сего дня не была близко знакома ни с кем из «правых», все время ловила себя на мысли, что если уж лидер фракции такой болван, то немудрено, что на парламентских выборах эта самая фракция получила полтора места, да и то по чистой случайности.
Впрочем, может, он не болван, а просто считает, что именно так должно производить впечатление на даму?..
– Может быть, еще кофе?
– Да, пожалуйста.
Садовников махнул рукой официантке – учительнице французского – и стал раскуривать сигару.
Должно быть, в книге прочитал, что Уинстон Черчилль, политик всех времен и народов, любил сигары, и теперь тоже любит. Как Черчилль.
– Я ведь так понял, – сказал Садовников, на миг прервав свое занятие, – что вы получили из Лондона недвусмысленные указания, и наша с вами встреча на самом деле чистой воды проформа.
– Указания? – пробормотала Лера и посмотрела на Полянского. Тот моментально поднял брови, да так и оставил их поднятыми в знак чрезвычайного изумления.
– Указания из Лондона, – повторил Садовников терпеливо и стал опять раскуривать сигару, окружив себя облаком дыма. – Мы просто должны подписать бумаги, так сказать, скрепить то, что уже определено.
– Вы думаете?
– А разве не так? Указания получены, и вам остается только их выполнить.
– А… кто получил указания из Лондона? – уточнила Лера. – Роман, ты получал из Лондона указания относительно Германа Ильича?
Полянский уверил, что ничего такого не получал.
– И я не получала. Вот Герман Ильич говорит про какие-то указания! Или парламентская фракция «Россия Правая» всегда живет в соответствии с указаниями из Лондона?
Садовников сладко пыхнул сигарой, прикрыл глаза и усмехнулся.
Он терпеть не мог амбициозных, стервозных баб, уверенных, что они чего-то стоят! Чего ты стоишь, дура? Ну, трахаешься ты с лондонским сидельцем, небось каждую субботу на сеанс летаешь, ну, держит он тебя как главного редактора, ну, ты хоть отчет-то себе отдавай! Да он тебя мог кем угодно назначить, хоть главным редактором, хоть главной балериной Большого театра, хоть главным начальником всех начальников! Сиди себе тихонечко, хлопай своими глазищами, деловую хватку не изображай! Откуда у тебя, бабы, может быть хватка? Еще скажи, что у тебя мозги есть! Нет, ей-богу, он, Герман Садовников, всех баб посадил бы по домам, раздал бы каждой в правую руку ложку, а в левую кастрюлю или сковороду, на выбор, и пусть себе сидят! Вон как у мусульман! Все правильно организовали ребята – на голову платок, на улицу без мужа ни ногой. Если хорошо себя ведут, их кормят, а плохо, так их в реке топят, и все идет отлично! Его, Германа, третья жена, дура дурой, впрочем, как и две первые, так и делала – просиживала бикини на пляже в Ницце и на Кипре, тратила отцовские миллиончики. То виллу купит, то «Ламборджини», то вдруг шубу из невиданного меха. Не видать ее, не слыхать, где там она, ау-у-у! Впрочем, прислуга доносит: выпивать начала, зараза, от скуки и безделья, а заняться нечем. Чем ее займешь?.. Ребенка ей он уже сделал одного, так она его в глаза не видала, этого ребенка-то! Мамки, няньки, гувернеры, бонны, да в конце концов тесть с тещей татарских кровей уволокли его к себе на воспитание. Воспитывать они его будут!.. Тесть в прошлой жизни начальником вахты был на вышке, из него воспитатель дай бог каждому! А теща в тресте ресторанном за арифмометром сидела, тоже воспитательница аристократов, она навоспитывает, пожалуй!.. Бриллианты пудовые, в Париж на завивку летает, зубы в Лондоне вставляет, а носовой платок до сей поры в рукаве носит, засунутый за обшлаг, и сморкается, как в водопроводную трубу дует!..
– Валерия Алексеевна, – начал Герман, потешаясь, – мы прекрасно понимаем друг друга, не делайте вид, что не знаете, о чем идет речь. И давайте уже заканчивать наши с вами беседы. Я только вчера прилетел, меня губернатор ждал, пришлось сразу к нему ехать!.. Бумаги о том, что ваша газета… как она называется? «Бизнес и власть»?
– «Власть и Деньги», – тихо напомнил Полянский.
– Да-да, именно, как это я запамятовал?.. Так вот, бумаги о том, что газета поддерживает на выборах нашу фракцию, уже готовы. Если господин Сосницкий не считает нужным вводить вас в курс дела, то я не имею на это никаких полномочий! – И он мило улыбнулся. – Но тем не менее уверяю вас, что наше предполагаемое сотрудничество будет происходить с его полного одобрения. Он мне сам позавчера…
– Что? – уточнила Лера.
– Он позавчера мне по телефону сказал, что все наши предварительные договоренности остаются в силе, и он даст вам указание просто подписать несколько листочков с разными пунктами. Такие листочки называются договором.
– Позавчера у Вадима не работал телефон, – сердечно сказала Лера. – Какие-то проблемы со спутником.
Но мелкий бабий укус Садовникова ничуть не обескуражил.
– Ну, может быть, я ошибся. Значит, не позавчера, а накануне. Знаете, у меня столько работы, что я иногда путаю дни недели. Так что, если у вас нет ко мне никаких вопросов, встречу можно заканчивать.
Скажи, что ты меня любишь, что я тебе нужна. Что у нас все хорошо.
Ну, пожалуйста.
Они спускались по лестнице, и Герман ее даже под руку придерживал, кавалерствовал изо всех сил.
– Так как семья? Дети?
– Отлично, а как у тебя? Как твоя жена?
– Которая? – весело удивился он. – У меня уже третья.
– А она чья дочь?
– М-м-м, – протянул Садовников, – ты еще и кусаться хочешь? Она дочь Рахимова, президента «Интер-нефти». Двое пацанят, один от той, а второй уже от этой.
Они спустились в квадратное помещение под крышей, где сильно дуло и тянуло сигаретным дымом.
Мелисса достала сигарету и быстро закурила.
Сейчас придется выключить телефон, а он так и не позвонил.
Не позвонил, несмотря на то, что в зале ожидания к ней привязался Садовников!..
– Ну а принудительные аборты ты больше никому не делаешь? Или предохраняться научился? Кто там у вас в комитете по делам материнства и детства? Страхова Тамара? Небось она тебя научила планированию семьи и использованию презервативов по назначению, а, Герман?
Он вдруг сильно испугался. Неожиданно сильно.
Большое, крепкое, белое лицо дрогнуло, и он стрельнул по сторонам глазами и от этого стал похож на рецидивиста Копченого из знаменитого фильма.
– Ты бы держала язык за зубами, – сказал он тихо. – По старой памяти. У тебя все равно ничего нет. Ни свидетелей, ни доказательств.
– Зачем мне свидетели и доказательства, Герман? – спросила Мелисса спокойно. Жизненно важный моторчик затихал, работал уже почти спокойно, постукивал себе. – Я тебе репутацию могу в два счета испортить. Пара публикаций, к примеру, в газете «Власть и Деньги» и еще в каком-нибудь «Бизнесе», и достаточно.
– Я тебе не Тони Блэр, меня на мушку не возьмешь. Ну и что – публикации? Кто в них поверит?!
– Да никто не поверит, – продолжала Мелисса, с изумлением обнаружившая, что он боится! Она видела его испуг, как будто это было написано черной краской на его сером плаще. Огромная кривая надпись – «Я напуган».
– Вот именно.
– Никто не поверит, если Катя Сидорова из Тамбова напишет, что забеременела от Дмитрия Нагиева. А я-то ведь не Катя Сидорова из Тамбова. Мне люди доверяют. Да ты только что видел, наверное!
– Извините, пожалуйста, вы Мелисса Синеокова, да?
– Да. – Она повернулась, нацепила улыбку «даешь знаменитость». – Вам автограф?
– Если можно.
– Конечно, можно. – Мальчишка лет семи, которого женщина держала за руку, заглядывал снизу ей в лицо, и отец улыбался издалека. – А как зовут вашего сына?
– Егор. А мужа Дима!
Мелисса подписала всем троим, сигарета ей мешала, и она все время разгоняла дым свободной рукой.
Герман наблюдал за ней.
– Только попробуй что-нибудь вякнуть прессе, – тихо сказал он, как только троица отошла, – и я тебя убью.
– Или я тебя, – предложила Мелисса. – Хочешь? Ты отстал от жизни, Герман! У меня теперь миллион возможностей, много денег и даже собственная служба безопасности!
Тут она приврала немного. Никакой такой службы у нее нет, конечно, но у нее есть Василий. То есть был. До вчерашнего дня.
– Посмотрим, – сказал Садовников задумчиво, будто уже начал прикидывать, как именно он ее убьет.
– Посмотрим, – согласилась Мелисса.
Играла арфа, и журчащие, перетекающие звуки действовали Лере на нервы. Вся обстановка в духе начала прошлого века – латунные ручки, газовые рожки, амуры, красный плюш, начищенный медный самовар на гнутых упористых ногах и официанты в русских рубахах – казалась надуманной и слишком претенциозной.
Лера Любанова, которая очень любила этот прославленный отель в самом центре Санкт-Петербурга, его традиционность, аристократическую сдержанность, его обеденные залы в «русском духе», его паркеты и люстры, которая специально выбрала для переговоров именно это место, полагавшая, что только здесь она будет чувствовать себя деловой, успешной и уверенной, теперь сидела и маялась.
Лере Любановой хотелось «на волю».
Исаакиевская площадь за высокими окнами с частыми переплетами была залита солнцем, полосатые «маркизы» трепетали на свежем балтийском ветру, от них на тротуар ложились веселые дрожащие тени. Гигантский купол собора сиял, к широким ступеням то и дело подкатывали туристические автобусы, из которых выплескивались толпы веселых, озабоченных туристов с камерами на животах. В крохотном круглом скверике бегали дети и на лавочках сидели парочки – по одной на каждой лавочке.
Лере хотелось в этот скверик, посидеть на лавочке с сигаретой, а потом, не торопясь, пойти к Исаакию, обойти его со всех сторон, пересечь дорогу, влезть на каменный парапет, окружающий сад возле Адмиралтейства, пройтись немного по парапету, спрыгнуть на гравий, дойти до грозного императора на горячем скакуне и постоять рядом. Когда-то она читала, что страшная змеюка, которую придавил копытом императорский конь, вовсе не символ, как впоследствии придумали историки, а просто еще одна точка опоры. Никак не получалось у Фальконе сделать так, чтобы царь и его скакун держались всего только на двух лошадиных копытах, вот и пришлось придумать змею – для поддержки.
Вот так всегда бывает. Чем банальнее объяснение, тем меньше в него верится! Хочется, чтобы было красиво, загадочно и немного тревожно – конь топчет врагов, которые выползают из нор и силятся ужалить, но они уже повержены, раздавлены, и царь-победитель, вылетевший на самый край Гром-скалы, смотрит только вперед, не удостаивая раздавленного змея взглядом! И при чем тут, скажите, какая-то глупая точка опоры?!
«На волю» нельзя. У нее переговоры. Она должна быть здесь.
И даже когда они закончатся, она все равно не сможет влезть на парапет, окружающий сад Адмиралтейства, и походить по нему, потому что и тогда все равно будет должна.
Должна позвонить в Москву, должна обсудить все с Полянским, который что-то бледен и сильно нервничает, должна позвонить в Лондон и отчитаться. Должна, должна, должна!..
Еще ее раздражало, что этот напыщенный тип Герман Садовников разговаривает с ней как будто свысока, а, с ее точки зрения, это недопустимо. На данный момент времени они абсолютно равные партнеры, и от Леры Любановой во многом зависит, как именно лидер партии «Россия Правая» проведет следующие полтора года. Ударно, толково и с блеском, как спаситель отечества, или уныло потявкивая из-за забора, как дворняга на привязи.
Кроме того, ее очень смущала некая личность, которая сидела довольно далеко, полускрытая арфой и колоннадой, забранной по периметру решеткой из позолоченных прутьев. Никак она не могла разобрать, что это за личность, а ей непременно нужно было выяснить, кто это. Издалека, из-за арфы и колоннады с решеткой, эта личность очень походила на Андрея Боголюбова, владельца газеты «БизнесЪ», и его появление «на том же месте и в тот же час», когда Лера проводила судьбоносные переговоры, могло свидетельствовать о чем угодно и о самом плохом.
Секьюрити Садовникова «охранял» шефа как-то прямо посреди зала, очень нарочито, – смотрите, мол, вот какой это большой человек, у него есть даже собственный охранник! Он сидел спиной к ним, выдвинув стул прямо к арфе, и это тоже не нравилось Лере.
Она была искренне убеждена, что Герман Садовников как таковой никому не нужен, и ходить с охраной на переговоры очень глупо. Впрочем, может, он не нужен как лидер партии «Россия Правая», а нужен как хозяин подпольной фабрики по производству контрафактных кассет и дисков? Может, у него есть такая в запасе?
Единственное утешение было в том, что кофе огненный и очень вкусный, и апельсиновый сок здесь подавали в маленьких стеклянных кувшинчиках, и льняные салфетки были так туго накрахмалены, что твердо лежали на коленях, и тяжелые серебряные приборы были начищены до блеска, а официантки походили на учительниц французского со своими выпрямленными спинами и интеллигентными петербургскими улыбками.
Герман Садовников уже час ходил вокруг да около, закладывал пируэты и виражи, поражал Лерино воображение знаниями международной и внутренней политики, а также дружбой с сильными мира сего.
По его словам выходило, что вчера он обедал с губернатором Санкт-Петербурга, позавчера с мэром Москвы, а третьего дня только было собрался отобедать с президентом и не смог, дела задержали в Вашингтоне. Пришлось президенту одному обедать.
Лера Любанова, которая до сего дня не была близко знакома ни с кем из «правых», все время ловила себя на мысли, что если уж лидер фракции такой болван, то немудрено, что на парламентских выборах эта самая фракция получила полтора места, да и то по чистой случайности.
Впрочем, может, он не болван, а просто считает, что именно так должно производить впечатление на даму?..
– Может быть, еще кофе?
– Да, пожалуйста.
Садовников махнул рукой официантке – учительнице французского – и стал раскуривать сигару.
Должно быть, в книге прочитал, что Уинстон Черчилль, политик всех времен и народов, любил сигары, и теперь тоже любит. Как Черчилль.
– Я ведь так понял, – сказал Садовников, на миг прервав свое занятие, – что вы получили из Лондона недвусмысленные указания, и наша с вами встреча на самом деле чистой воды проформа.
– Указания? – пробормотала Лера и посмотрела на Полянского. Тот моментально поднял брови, да так и оставил их поднятыми в знак чрезвычайного изумления.
– Указания из Лондона, – повторил Садовников терпеливо и стал опять раскуривать сигару, окружив себя облаком дыма. – Мы просто должны подписать бумаги, так сказать, скрепить то, что уже определено.
– Вы думаете?
– А разве не так? Указания получены, и вам остается только их выполнить.
– А… кто получил указания из Лондона? – уточнила Лера. – Роман, ты получал из Лондона указания относительно Германа Ильича?
Полянский уверил, что ничего такого не получал.
– И я не получала. Вот Герман Ильич говорит про какие-то указания! Или парламентская фракция «Россия Правая» всегда живет в соответствии с указаниями из Лондона?
Садовников сладко пыхнул сигарой, прикрыл глаза и усмехнулся.
Он терпеть не мог амбициозных, стервозных баб, уверенных, что они чего-то стоят! Чего ты стоишь, дура? Ну, трахаешься ты с лондонским сидельцем, небось каждую субботу на сеанс летаешь, ну, держит он тебя как главного редактора, ну, ты хоть отчет-то себе отдавай! Да он тебя мог кем угодно назначить, хоть главным редактором, хоть главной балериной Большого театра, хоть главным начальником всех начальников! Сиди себе тихонечко, хлопай своими глазищами, деловую хватку не изображай! Откуда у тебя, бабы, может быть хватка? Еще скажи, что у тебя мозги есть! Нет, ей-богу, он, Герман Садовников, всех баб посадил бы по домам, раздал бы каждой в правую руку ложку, а в левую кастрюлю или сковороду, на выбор, и пусть себе сидят! Вон как у мусульман! Все правильно организовали ребята – на голову платок, на улицу без мужа ни ногой. Если хорошо себя ведут, их кормят, а плохо, так их в реке топят, и все идет отлично! Его, Германа, третья жена, дура дурой, впрочем, как и две первые, так и делала – просиживала бикини на пляже в Ницце и на Кипре, тратила отцовские миллиончики. То виллу купит, то «Ламборджини», то вдруг шубу из невиданного меха. Не видать ее, не слыхать, где там она, ау-у-у! Впрочем, прислуга доносит: выпивать начала, зараза, от скуки и безделья, а заняться нечем. Чем ее займешь?.. Ребенка ей он уже сделал одного, так она его в глаза не видала, этого ребенка-то! Мамки, няньки, гувернеры, бонны, да в конце концов тесть с тещей татарских кровей уволокли его к себе на воспитание. Воспитывать они его будут!.. Тесть в прошлой жизни начальником вахты был на вышке, из него воспитатель дай бог каждому! А теща в тресте ресторанном за арифмометром сидела, тоже воспитательница аристократов, она навоспитывает, пожалуй!.. Бриллианты пудовые, в Париж на завивку летает, зубы в Лондоне вставляет, а носовой платок до сей поры в рукаве носит, засунутый за обшлаг, и сморкается, как в водопроводную трубу дует!..
– Валерия Алексеевна, – начал Герман, потешаясь, – мы прекрасно понимаем друг друга, не делайте вид, что не знаете, о чем идет речь. И давайте уже заканчивать наши с вами беседы. Я только вчера прилетел, меня губернатор ждал, пришлось сразу к нему ехать!.. Бумаги о том, что ваша газета… как она называется? «Бизнес и власть»?
– «Власть и Деньги», – тихо напомнил Полянский.
– Да-да, именно, как это я запамятовал?.. Так вот, бумаги о том, что газета поддерживает на выборах нашу фракцию, уже готовы. Если господин Сосницкий не считает нужным вводить вас в курс дела, то я не имею на это никаких полномочий! – И он мило улыбнулся. – Но тем не менее уверяю вас, что наше предполагаемое сотрудничество будет происходить с его полного одобрения. Он мне сам позавчера…
– Что? – уточнила Лера.
– Он позавчера мне по телефону сказал, что все наши предварительные договоренности остаются в силе, и он даст вам указание просто подписать несколько листочков с разными пунктами. Такие листочки называются договором.
– Позавчера у Вадима не работал телефон, – сердечно сказала Лера. – Какие-то проблемы со спутником.
Но мелкий бабий укус Садовникова ничуть не обескуражил.
– Ну, может быть, я ошибся. Значит, не позавчера, а накануне. Знаете, у меня столько работы, что я иногда путаю дни недели. Так что, если у вас нет ко мне никаких вопросов, встречу можно заканчивать.