Детектив весеннего настроения
Часть 31 из 155 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Константинов длинно присвистнул, Полянский приоткрыл рот, и Лев Валерьянович, как курица крыльями, всплеснул руками, очевидно выражая таким образом крайнее изумление. Он вообще большинство своих чувств выражал руками. На спокойном, белом, значительном лице, чем-то напоминавшем лицо Садовникова, ничего не отражалось.
– Быть такого не может.
– Тем не менее так и есть, Саша. И мне нужно понять, что именно я стану ему говорить!
– Ты у него спросишь: Ахмет… как вас там… Вагранович?..
– Баширов Ахмет Салманович, и не придуривайся ты, ради бога, Константинов!
– Ты у него спросишь: господин Баширов, не вы ли приказали замочить депутата и сами пришли посмотреть на процесс, скажем так, замачивания? А если вы и не замочили, то, может, знаете, кто это сделал?..
– Спасибо, – сказала Любанова. – Все свободны.
Константинов вдруг опомнился, сообразил, что наговорил лишнего, и сделал движение подсесть к ее столу, но она его остановила:
– Я сказала – все свободны. Всем спасибо.
– Лера, ты неправильно меня поняла.
– Я все правильно поняла. О своем решении в отношении данной конфликтной ситуации я сообщу, когда ситуация будет ликвидирована. Поэтому все по местам. Сейчас же!
Полянский встал и вышел, следом за ним величественно удалился Торц, а Константинов все медлил.
Лера встала и пошла к двери, выходящей «на крышу».
– Саша, я не могу с тобой разговаривать, – сказала она и взялась за ручку и потянула ее на себя. – Извини.
– Лер, но я…
Дверь в приемную ни с того ни с сего широко распахнулась, и в кабинет влетела Марьяна. От сквозняка внутренняя дверь открылась и сильно стукнула Любанову по спине.
Она покачнулась на тоненьких, высоченных каблуках, и Константинов подхватил ее. Она стряхнула его руку.
– Ты что? – заорала она на Марьяну. – Тоже спятила, как все тут?!
– Валерия Алексеевна, – пробормотала Марьяна, тараща прекрасные глаза. – Тут у меня… у меня… в приемной…
– Бомба? Или что?
– Нет, не бомба, но…
– Американский президент нагрянул?! Или кто?!
– У меня… тут… – и Марьяна протянула Лере компакт-диск, сверкнувший на солнце жестким металлическим блеском. Диск был надет Марьяне на палец.
– Поняла, – сказала Лера, посмотрев на палец. – Наш Бэзил Gotten сделал тебе предложение руки и сердца и вместо кольца подарил диск. Да?
Константинов усмехнулся.
Марьяна таращила глаза умоляюще.
– Нет, нет, Валерия Алексеевна! Я… уходила, а когда пришла, у меня на бумагах этот диск лежал. Я его не помню, это не мой, и написано тут, видите: «С-бург, заказ май». У меня такого не было никогда. Я думала, может, вы положили, может, там информация или графики…
– Какие еще графики, Марьяша? – спросила Лера и пристально посмотрела на диск. – Графики! «С-бург» – это, надо понимать, Санкт-Петербург?
– Скорее всего, – согласился Константинов.
– Я не знаю, – чуть не плача призналась Марьяна. – Я его вставила в дисковод, открыла, там сплошь какие-то файлы и с каким-то… странным расширением. Я такого не знаю. А один файл нормальный, я его открыла, а там…
– Там… – подсказала Лера, чувствуя неладное, – там что? Что там?
– Я… я вам лучше покажу.
Марьяна птицей порхнула за стол начальницы, чего раньше никогда не делала, и Лера вдруг подумала быстро, что понятия не имеет о том, что происходит в этом кабинете в ее отсутствие. По крайней мере, Марьяна села за стол так, как будто делала это много раз.
А может, и вправду сидела?..
Константинов подошел и стал у секретарши за плечом. Дисковод сожрал диск с приятным жужжанием, наверное, именно так плотоядное растение затягивает муху. Лера медлила, не подходила.
– Чертовщина какая-то, – сказал Константинов. – Правда, чертовщина!..
– Вот, Валерия Алексеевна! Вот! Слушайте.
– Алло, это булочная? – сказал компьютер голосом Валерии Алексеевны Любановой. – Если это булочная, взвесьте мне кило булок и кило огурцов! Ах, в вашей булочной нет огурцов?! Тогда идите на фиг!
– Что-о-о-о?! – протянула Лера, и глаза у нее стали круглые, как у сороки. – Какая булочная?! Какие огурцы?!
– Алло, – продолжал компьютер, – это администрация президента? Дайте мне этого вашего президента! Ах нету у вас президента?! Ну тогда дайте министра занюханного! Чего это он у вас в компах совсем не шарит, как ламак виснутый! – Голос Леры Любановой в компьютере, ее собственный голос, немного изменился, стал игривым, как всегда, когда она шутила. – Нарисуйте ему на коврике для мыши задницу покруче, может, он и научится в компах шариться! Сорри, но вы все давно устарели, и вам пора на помойку! Вы ведь даже программить не умеете, а Кобол, да будет вам известно, придумала попастая тетка, круто шарившая в этом деле и похожая на меня, Валерию Алексеевну Любанову! Так что хакер форева! Хакер форева навсегда!
– Вот, – сказала секретарша Марьяна беспомощно. – Вот это все, Валерия Алексеевна. Я не знаю, что это такое, откуда оно взялось, но я подумала…
Любанова была так ошарашена, что даже заговорить смогла не сразу. Она только с ужасом и недоверием смотрела на компьютер, как будто оттуда мог выползти тот, кто только что так отчетливо и ясно разговаривал ее собственным голосом.
– Наши программисты приехали? – ласково спросил Константинов у Марьяны. – Ты их сегодня видела?
– Н-нет, то есть да, да, видела! Я утром из машины выходила, а они на стоянке… разговаривали о чем-то.
– Разговаривали, – повторил Константинов, как будто матом выругался.
– Саша, что это такое?! – наконец произнесла Лера. – Кто это говорит? Это же не… я! Я ничего такого никогда… не говорила!
– Это голосовая программа, – сказал Константинов. – Цифровая подделка твоего голоса. Очень неплохая, между прочим. Виртуозно сделано. Пойду я, Лер, дойду до наших крутых хакеров. Если поймаю, ухи начисто пообрываю, клянусь, ей-богу!
– Ты думаешь… это они?!
– А ты думаешь, это кто? Про начальницу Любанову, которая похожа на крутую тетку? Кстати сказать, вот тебе и ответ на вопрос, кто звонил Левушке Торцу.
– Кто?! – крикнула Лера.
– Компьютер, – сказал Константинов.
И тут он понял, что это все всерьез.
Даже слишком всерьез. Должно быть, он поздновато спохватился, потому что к тому моменту, когда в нем взыграла осторожность пополам с милосердием, Мелисса уже тяжело дышала, висла на нем и пыталась расстегнуть его джинсы.
– Мила, – сказал Василий Артемьев довольно строго. – Что ты придумала?..
Она не ответила. Она только отступила, примерилась и снова взялась за дело. То есть за него, Василия Артемьева.
– Тебе нельзя, – пробормотал он, смущенный ее натиском. – Ты слышишь?.. Тебе нельзя! У тебя… стресс.
– У меня нет стресса.
– Ну, был. У тебя был стресс. Сильный. Ты… много пережила, и тебе нельзя. – Он сглотнул. Рот был сухой. – Тебе нужен отдых.
– Мне нужен ты, – сказала она. – А больше мне ничего не нужно.
Ну как он мог объяснить!..
Мелисса и не слушала. Она целовала его в шею, становилась на цыпочки, чтобы дотянуться повыше, а он ничем ей не помогал, стоял, прямой как палка, и даже руки по швам сложил, чтобы не трогать ее.
Нет, не так. Чтобы не дотронуться случайно.
Она засунула руки ему под майку и гладила спину, живот и грудь, и там, где проходили ее пальцы, оставался след, словно она проводила утюгом.
– Мила, перестань! Я не хочу.
– Зато я хочу.
С той самой минуты, когда Василий Артемьев примчался за ней на заправку на Кронштадтском шоссе, где она сидела в будке у толстой девушки-заправщицы и пила чай, у него в голове будто что-то сместилось.
Он стал с ней осторожен и нежен, как платная сиделка в больнице.
Он приносил ей ромашковый чай, бинтовал руки, мазал зеленкой ссадины и ни о чем не расспрашивал. Он бы вообще ни о чем так и не стал узнавать, если бы она сама ему не рассказала. Она рассказывала, а он слушал и молчал.
Он промолчал все время, что она говорила, сидя в их общей постели, широченной, как небольшое футбольное поле, натянув на голову одеяло. По-другому она не могла говорить о том, что с ней было.
О том, как она лежала в подвале, о том, как выпила какой-то отравленной воды, о том, как на алтаре из грубо сколоченных досок горели свечи, много свечей, а она не могла разлепить глаза и губы, потому что они были чем-то измазаны…
Тут она перевела дух и поплакала немного, и Артемьев принес ей воды со льдом. Она плакала в спальне, а он невозмутимо ушел на кухню, достал бутылку, тщательно отвинтил крышку, внимательно налил в стакан, стараясь не перелить. Чтобы хватило места для льда.
Затем он полез в холодильник – модерновый и очень умный холодильник ссыпал кубики льда в небольшой выдвижной ящик, и это было очень удобно, потому что Мелисса добавляла лед во все, что пила. Иногда даже в кофе добавляла. Зачерпнув горсть холодных, твердых и приятных на ощупь кубиков, Василий Артемьев тоже очень тщательно подумал о том, что надо бы добавить воды, чтобы холодильник наморозил еще немного. По одному он ссыпал кубики в воду, которая взрывалась тысячей мелких газированных фонтанчиков.
Василий немного посмотрел на фонтанчики.
Возвращаться в спальню ему не хотелось.
– Быть такого не может.
– Тем не менее так и есть, Саша. И мне нужно понять, что именно я стану ему говорить!
– Ты у него спросишь: Ахмет… как вас там… Вагранович?..
– Баширов Ахмет Салманович, и не придуривайся ты, ради бога, Константинов!
– Ты у него спросишь: господин Баширов, не вы ли приказали замочить депутата и сами пришли посмотреть на процесс, скажем так, замачивания? А если вы и не замочили, то, может, знаете, кто это сделал?..
– Спасибо, – сказала Любанова. – Все свободны.
Константинов вдруг опомнился, сообразил, что наговорил лишнего, и сделал движение подсесть к ее столу, но она его остановила:
– Я сказала – все свободны. Всем спасибо.
– Лера, ты неправильно меня поняла.
– Я все правильно поняла. О своем решении в отношении данной конфликтной ситуации я сообщу, когда ситуация будет ликвидирована. Поэтому все по местам. Сейчас же!
Полянский встал и вышел, следом за ним величественно удалился Торц, а Константинов все медлил.
Лера встала и пошла к двери, выходящей «на крышу».
– Саша, я не могу с тобой разговаривать, – сказала она и взялась за ручку и потянула ее на себя. – Извини.
– Лер, но я…
Дверь в приемную ни с того ни с сего широко распахнулась, и в кабинет влетела Марьяна. От сквозняка внутренняя дверь открылась и сильно стукнула Любанову по спине.
Она покачнулась на тоненьких, высоченных каблуках, и Константинов подхватил ее. Она стряхнула его руку.
– Ты что? – заорала она на Марьяну. – Тоже спятила, как все тут?!
– Валерия Алексеевна, – пробормотала Марьяна, тараща прекрасные глаза. – Тут у меня… у меня… в приемной…
– Бомба? Или что?
– Нет, не бомба, но…
– Американский президент нагрянул?! Или кто?!
– У меня… тут… – и Марьяна протянула Лере компакт-диск, сверкнувший на солнце жестким металлическим блеском. Диск был надет Марьяне на палец.
– Поняла, – сказала Лера, посмотрев на палец. – Наш Бэзил Gotten сделал тебе предложение руки и сердца и вместо кольца подарил диск. Да?
Константинов усмехнулся.
Марьяна таращила глаза умоляюще.
– Нет, нет, Валерия Алексеевна! Я… уходила, а когда пришла, у меня на бумагах этот диск лежал. Я его не помню, это не мой, и написано тут, видите: «С-бург, заказ май». У меня такого не было никогда. Я думала, может, вы положили, может, там информация или графики…
– Какие еще графики, Марьяша? – спросила Лера и пристально посмотрела на диск. – Графики! «С-бург» – это, надо понимать, Санкт-Петербург?
– Скорее всего, – согласился Константинов.
– Я не знаю, – чуть не плача призналась Марьяна. – Я его вставила в дисковод, открыла, там сплошь какие-то файлы и с каким-то… странным расширением. Я такого не знаю. А один файл нормальный, я его открыла, а там…
– Там… – подсказала Лера, чувствуя неладное, – там что? Что там?
– Я… я вам лучше покажу.
Марьяна птицей порхнула за стол начальницы, чего раньше никогда не делала, и Лера вдруг подумала быстро, что понятия не имеет о том, что происходит в этом кабинете в ее отсутствие. По крайней мере, Марьяна села за стол так, как будто делала это много раз.
А может, и вправду сидела?..
Константинов подошел и стал у секретарши за плечом. Дисковод сожрал диск с приятным жужжанием, наверное, именно так плотоядное растение затягивает муху. Лера медлила, не подходила.
– Чертовщина какая-то, – сказал Константинов. – Правда, чертовщина!..
– Вот, Валерия Алексеевна! Вот! Слушайте.
– Алло, это булочная? – сказал компьютер голосом Валерии Алексеевны Любановой. – Если это булочная, взвесьте мне кило булок и кило огурцов! Ах, в вашей булочной нет огурцов?! Тогда идите на фиг!
– Что-о-о-о?! – протянула Лера, и глаза у нее стали круглые, как у сороки. – Какая булочная?! Какие огурцы?!
– Алло, – продолжал компьютер, – это администрация президента? Дайте мне этого вашего президента! Ах нету у вас президента?! Ну тогда дайте министра занюханного! Чего это он у вас в компах совсем не шарит, как ламак виснутый! – Голос Леры Любановой в компьютере, ее собственный голос, немного изменился, стал игривым, как всегда, когда она шутила. – Нарисуйте ему на коврике для мыши задницу покруче, может, он и научится в компах шариться! Сорри, но вы все давно устарели, и вам пора на помойку! Вы ведь даже программить не умеете, а Кобол, да будет вам известно, придумала попастая тетка, круто шарившая в этом деле и похожая на меня, Валерию Алексеевну Любанову! Так что хакер форева! Хакер форева навсегда!
– Вот, – сказала секретарша Марьяна беспомощно. – Вот это все, Валерия Алексеевна. Я не знаю, что это такое, откуда оно взялось, но я подумала…
Любанова была так ошарашена, что даже заговорить смогла не сразу. Она только с ужасом и недоверием смотрела на компьютер, как будто оттуда мог выползти тот, кто только что так отчетливо и ясно разговаривал ее собственным голосом.
– Наши программисты приехали? – ласково спросил Константинов у Марьяны. – Ты их сегодня видела?
– Н-нет, то есть да, да, видела! Я утром из машины выходила, а они на стоянке… разговаривали о чем-то.
– Разговаривали, – повторил Константинов, как будто матом выругался.
– Саша, что это такое?! – наконец произнесла Лера. – Кто это говорит? Это же не… я! Я ничего такого никогда… не говорила!
– Это голосовая программа, – сказал Константинов. – Цифровая подделка твоего голоса. Очень неплохая, между прочим. Виртуозно сделано. Пойду я, Лер, дойду до наших крутых хакеров. Если поймаю, ухи начисто пообрываю, клянусь, ей-богу!
– Ты думаешь… это они?!
– А ты думаешь, это кто? Про начальницу Любанову, которая похожа на крутую тетку? Кстати сказать, вот тебе и ответ на вопрос, кто звонил Левушке Торцу.
– Кто?! – крикнула Лера.
– Компьютер, – сказал Константинов.
И тут он понял, что это все всерьез.
Даже слишком всерьез. Должно быть, он поздновато спохватился, потому что к тому моменту, когда в нем взыграла осторожность пополам с милосердием, Мелисса уже тяжело дышала, висла на нем и пыталась расстегнуть его джинсы.
– Мила, – сказал Василий Артемьев довольно строго. – Что ты придумала?..
Она не ответила. Она только отступила, примерилась и снова взялась за дело. То есть за него, Василия Артемьева.
– Тебе нельзя, – пробормотал он, смущенный ее натиском. – Ты слышишь?.. Тебе нельзя! У тебя… стресс.
– У меня нет стресса.
– Ну, был. У тебя был стресс. Сильный. Ты… много пережила, и тебе нельзя. – Он сглотнул. Рот был сухой. – Тебе нужен отдых.
– Мне нужен ты, – сказала она. – А больше мне ничего не нужно.
Ну как он мог объяснить!..
Мелисса и не слушала. Она целовала его в шею, становилась на цыпочки, чтобы дотянуться повыше, а он ничем ей не помогал, стоял, прямой как палка, и даже руки по швам сложил, чтобы не трогать ее.
Нет, не так. Чтобы не дотронуться случайно.
Она засунула руки ему под майку и гладила спину, живот и грудь, и там, где проходили ее пальцы, оставался след, словно она проводила утюгом.
– Мила, перестань! Я не хочу.
– Зато я хочу.
С той самой минуты, когда Василий Артемьев примчался за ней на заправку на Кронштадтском шоссе, где она сидела в будке у толстой девушки-заправщицы и пила чай, у него в голове будто что-то сместилось.
Он стал с ней осторожен и нежен, как платная сиделка в больнице.
Он приносил ей ромашковый чай, бинтовал руки, мазал зеленкой ссадины и ни о чем не расспрашивал. Он бы вообще ни о чем так и не стал узнавать, если бы она сама ему не рассказала. Она рассказывала, а он слушал и молчал.
Он промолчал все время, что она говорила, сидя в их общей постели, широченной, как небольшое футбольное поле, натянув на голову одеяло. По-другому она не могла говорить о том, что с ней было.
О том, как она лежала в подвале, о том, как выпила какой-то отравленной воды, о том, как на алтаре из грубо сколоченных досок горели свечи, много свечей, а она не могла разлепить глаза и губы, потому что они были чем-то измазаны…
Тут она перевела дух и поплакала немного, и Артемьев принес ей воды со льдом. Она плакала в спальне, а он невозмутимо ушел на кухню, достал бутылку, тщательно отвинтил крышку, внимательно налил в стакан, стараясь не перелить. Чтобы хватило места для льда.
Затем он полез в холодильник – модерновый и очень умный холодильник ссыпал кубики льда в небольшой выдвижной ящик, и это было очень удобно, потому что Мелисса добавляла лед во все, что пила. Иногда даже в кофе добавляла. Зачерпнув горсть холодных, твердых и приятных на ощупь кубиков, Василий Артемьев тоже очень тщательно подумал о том, что надо бы добавить воды, чтобы холодильник наморозил еще немного. По одному он ссыпал кубики в воду, которая взрывалась тысячей мелких газированных фонтанчиков.
Василий немного посмотрел на фонтанчики.
Возвращаться в спальню ему не хотелось.