Держись за небо. Полёт души
Часть 29 из 63 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Есть добрые люди, – улыбнулась она.
– Бургеры? – он кивнул в сторону накрытого «стола». – Как в американской мелодраме? Где купила? Я люблю только в «Кю-мит».
– Ну почему все в этой жизни должно обязательно покупаться в готовом виде? – рассмеялась Светлана. – Да сама я эти бутерброды сделала.
Всунув руки в карманы, он прошелся по крыше и стал у самого края как раз на фоне заходящего апельсинового солнца. Чудесный вид открылся перед ним: высотные дома, чуть доставшие до облаков, словно соперничали между собой за последние лучи – часть из них удостоилась лишь краешка их прикосновения, а часть осталась в серой тени. Над заходящим солнечным диском тонкие нити из белых облаков рисовали прощальные пируэты. Небо играло сиренево-лиловыми красками, словно ему хотелось порадовать землян чем-то необыкновенным, перед тем как окунуться во тьму. Что-то завораживающее виделось в этой картине, и мир будто замирал…
Услышав щелчок затвора, Костя обернулся.
– Зачем? Я не люблю… – закрылся руками он.
– Не переживай, я никому не скажу, – прошептала Света, принимаясь что-то крутить. – К тому же, вряд ли можно надеяться на то, что этот фотоаппарат «съел» солнечные лучи и не засветил кадр. Но снимок получился бы очень эффектный! Крыша дома, у твоих ног – целый город и клонящееся к горизонту оранжевое солнце! Прелестно. Судя по красочному закату, завтра, вероятнее всего, будет ветер.
Склонившись над фотоаппаратом и что-то щелкая, она отбросила длинные локоны, тут же спавшие вокруг ее лица русым каскадом. Его взгляд скользнул на ее руки.
– Что? – с недоумением усмехнулся он. – А ну, покажи-ка.
Со спешкой подойдя к ней, он выхватил аппарат.
– Ты снимаешь «Зенитом»? – раскатисто захохотал он. – Старинным фотиком из нашего детства? С ума сойти! Ты серьезно? Их же не существует! Они вымерли как мамонты!
– Я тебе больше скажу, – с гордостью улыбалась Света, – я фоткаю им селфи!
Костя раскатисто засмеялся.
– В двадцать первом веке… Не верю…
Он продолжал вертеть фотоаппарат в руках, погружаясь в воспоминания, которые связывали многих представителей его поколения с этой штуковиной. А были времена, когда она сходила за диковинку…
– Блин, сколько теплоты от этого механизма! – изумлялся он. – А ведь тут и отщелканные кадры не посмотришь. Фоткали вслепую… Помню, как проявишь пленку, тогда только видишь, что ни одной нормальной фотки… Класс! – он не мог поверить в то, что видел, будто кто-то достал ему звезду с неба и дал в руки посмотреть.
– Да ладно тебе! Это всего лишь фотик из СССР, – смеялась Света. Ее умиляла его оживленная реакция. – Лучше присаживайся, поужинаем. Ты наверняка после работы ничего не ел. В меню картофель фри по-домашнему, не по-французски. Бургеры вообще по-столичному. Салат в виде двух огурцов. Ах, ну и пирог «Бедный студент». Всё то, что можно есть руками, иначе на природе неудобно.
И без того воодушевленный Константин одаривал ее счастливыми бликами в глазах и посмеивался, рассказывая о какой-то нелепой ситуации в банке, и она должна была понять, о чем речь, но ей так не хотелось вникать в такие мелочи!
Каким он стал родным за эту неделю – вот о чем круглосуточно думало сердце, мозг и прочие части ее существа. Света смотрела, как Костя усиленно пережевывал ее самую обыкновенную стряпню, ляпая на свой вычурный костюм майонезом и заедаясь до «немогу». Порой ей казалось, что с ней он становился настоящим – таким простым и домашним Костиком, отвлеченным от обременяющей должности и всепоглощающих его сознание проблем.
– Кость, – вдруг с заботой в голосе окликнула она, – тут никто не сорвет тебя на совещание… И никто не достанет… Куда ты спешишь?
Кивнув, он оглянулся вокруг себя, созерцая просторы каменных гор, созданных руками человека.
– Так тут необычно, – проговорил с улыбкой. – Приглушенно. Отдаленно от всего. Мне нравится.
– Да ладно! Надо было поехать в ресторан, – рассмеялась она. – Повыделываться перед официантами. Ну и еще кем-нибудь.
– А что привлекает в этом тебя?
– Свобода, – пожала плечами Света, будто ее слова были естественными и предсказуемыми. – Свобода от стен, заслоняющих солнце. Свобода от крыш, перекрывающих небо. Свобода от людей, гадящих в душу.
Смолкнув, она тут же засияла глазами:
– А еще – зависть.
– Привлекает зависть?
– Да, – она играла детским взглядом, – зависть к птицам, которые летают в облаках. Всегда хотелось к ним дотронуться руками…
Широко улыбнувшись, он пронзил ее восхищённым взглядом.
– Я рад, что мое первоначальное мнение о тебе оказалось наиболее соответствующим действительности.
– В смысле?
– Ты мне сразу увиделась какой-то странной, живой, чувственной. Казалось, ты делаешь то, что хочется твоему сердцу. Зашла погреться в бутик и так навскидку померила платье, к примеру, – он тихо смеялся. – Или в пургу пошла пешком с работы домой, хотя ведь даже на проезд можно занять денег, согласись. Ты живешь!
– Не всегда, – задумавшись, ответила она, бросая взгляд на кусочек солнца, сливающийся за горизонт. – Бывает такое, что я замыкаюсь и жду, когда начнется отсчет назад. До нуля…
– Смерти ждешь?
– Я часто впадаю в крайности… Но здесь что-то другое… Я ищу… я что-то постоянно ищу в прошлом.
– Может, это тебя и меняет до неузнаваемости?
– Может…
– Хочу тебе сказать, для меня невероятно важно, что ты заставляешь меня погрузиться в теплые времена, когда мама была жива.
– Твоя мама умерла? – вдруг удивилась она. Как-то не приходилось об этом поговорить. Да и виделись они всего раза три за неделю. Этого так мало, чтобы наговориться.
– Да, – с каким-то смирением в голосе ответил Костя.
– Неужели у тебя никого нет? – задумавшись, вдруг спросила она.
– Можно и так сказать. Друзья обнажили свои истинные лица, как только появились деньги. Есть приятели и коллеги. Остальные ищут расчета и на что-то надеются. Или по какой-то личной причине нуждаются во мне. Только мама любила без корысти. Мама – она мама!
Так много прозвучало любви в последнем слове, что Свете стало не по себе – она ничего подобного не испытывала.
– Значит, тебе с мамой повезло, – почему-то с грустью протянула она.
Увидев его вопросительный взгляд, Светлана объяснила:
– Меня сестра воспитала под опекой тетки. Родители в нашем детстве уехали в Америку на заработки и не захотели возвращаться. Оставили нас на попечение родственников. Потом совсем отказались, – горечь в ее глазах заставила его содрогнуться. – Наверное, там, в Америке, слишком хорошо оказалось…
– Могу только посочувствовать, – Костя взял ее за кисть и притянул вдруг к себе, желая окутать собой так, чтобы она чувствовала себя безоговорочно защищенной. – Так вот что ты ищешь в прошлом, – вдруг осведомленно кивнул он.
– И что же?
– Счастливое детство. Без него жизнь кажется совершенно бессмысленной. Но это не так.
– Нет?
– Нет. Его можно прожить по-своему в своей голове, чтобы стать счастливым и сегодня. Когда ребенок внутри тебя несчастен, взрослому тяжело радоваться жизни всем сердцем.
– Интересно…
– «Будьте как дети», – есть такая фраза.
– Да я до сих пор ребенок, – рассмеялась она.
– Этот ребенок ищет счастья, – с улыбкой произнес он.
– Возможно.
– Постараемся его осчастливить… – прозвучало многообещающе, и Света задумчиво сощурилась, утопая в своем ухажере.
Взглянув на фотик, он опять рассмеялся.
– Я тут вспомнил, – сменил он тему разговора, – что твоя верность совдэпии – интересная штука. Диван, который на ладан дышит, из далекого прошлого обои на стенах, местами заклеенные, как я понимаю, твоими фотографиями… Теперь «Зенит»… Я просто в восторге!
– Диван и обои – это дизайн от хозяйки, – улыбнулась она. – В Южном я жила получше, там как-то получалось у меня. И квартира своя была, и заработок.
– Почему все бросила?
– Меня все бросили, а я уже психанула. Не люблю оставаться там, откуда меня выгоняют. И не хочу. Здесь трудно, но мне нравится.
– Что тут может нравиться? Столица – скопище грязи, которой добровольно обмазывается кучка самонадеянных глупцов, считающих себя почему-то удачниками.
– Хочешь сказать, что деньги – это грязь?
– Да нет, в деньгах, как таковых, плохого ничего нет. Плохое есть в людях, которые не умеют ими пользоваться. Грязь – это тщеславие, вероятнее всего. Оно беспощадно!
– Да, Столица – это глава тщеславия, а как иначе? Отсюда все ноги растут. И руки тоже… Тебе хотелось бы это изменить?
– Изменить? – усмехнулся Костя. – А разве можно изменить то, что существует вечно? На протяжении жизни всего человечества не было эпохи, когда люди не отличались бы жадностью или стремлением к власти. Мы сейчас плачем о коррупции. Я вас умоляю! Коррупция была всегда, с древности. Людям кажется, что, имея деньги, они имеют все. Только потеря материальных благ становится разочаровывающим уроком – есть сила более могущественная, чем деньги. Это сила Бога!
– Ты веришь в Бога? – удивилась Света и едва скрыла одолевшее разочарование.
– А как же? – рассмеялся Костя. – Глупо не верить в Того, Кто неоднократно показал Себя миру…
– Не говори только, что ты видел Его, – усмехнулась Света. – Или сейчас расскажешь про какие-то знаки?
– Я стараюсь рассмотреть Его сердцем, – тихо объяснил Костя. – Иначе невозможно…
Пожав плечами, она с отвращением отвернулась. Даже слегка разозлилась.
– Как по мне, глупо то, что ты говоришь! – буркнула она. – Бога я вашего не видела. Мне помогал не Он, а родственники: тетка, сестра, бабушка. Отучилась сама, работу искала сама, работала тоже…
Костя не смог сдержать иронии.
– Бургеры? – он кивнул в сторону накрытого «стола». – Как в американской мелодраме? Где купила? Я люблю только в «Кю-мит».
– Ну почему все в этой жизни должно обязательно покупаться в готовом виде? – рассмеялась Светлана. – Да сама я эти бутерброды сделала.
Всунув руки в карманы, он прошелся по крыше и стал у самого края как раз на фоне заходящего апельсинового солнца. Чудесный вид открылся перед ним: высотные дома, чуть доставшие до облаков, словно соперничали между собой за последние лучи – часть из них удостоилась лишь краешка их прикосновения, а часть осталась в серой тени. Над заходящим солнечным диском тонкие нити из белых облаков рисовали прощальные пируэты. Небо играло сиренево-лиловыми красками, словно ему хотелось порадовать землян чем-то необыкновенным, перед тем как окунуться во тьму. Что-то завораживающее виделось в этой картине, и мир будто замирал…
Услышав щелчок затвора, Костя обернулся.
– Зачем? Я не люблю… – закрылся руками он.
– Не переживай, я никому не скажу, – прошептала Света, принимаясь что-то крутить. – К тому же, вряд ли можно надеяться на то, что этот фотоаппарат «съел» солнечные лучи и не засветил кадр. Но снимок получился бы очень эффектный! Крыша дома, у твоих ног – целый город и клонящееся к горизонту оранжевое солнце! Прелестно. Судя по красочному закату, завтра, вероятнее всего, будет ветер.
Склонившись над фотоаппаратом и что-то щелкая, она отбросила длинные локоны, тут же спавшие вокруг ее лица русым каскадом. Его взгляд скользнул на ее руки.
– Что? – с недоумением усмехнулся он. – А ну, покажи-ка.
Со спешкой подойдя к ней, он выхватил аппарат.
– Ты снимаешь «Зенитом»? – раскатисто захохотал он. – Старинным фотиком из нашего детства? С ума сойти! Ты серьезно? Их же не существует! Они вымерли как мамонты!
– Я тебе больше скажу, – с гордостью улыбалась Света, – я фоткаю им селфи!
Костя раскатисто засмеялся.
– В двадцать первом веке… Не верю…
Он продолжал вертеть фотоаппарат в руках, погружаясь в воспоминания, которые связывали многих представителей его поколения с этой штуковиной. А были времена, когда она сходила за диковинку…
– Блин, сколько теплоты от этого механизма! – изумлялся он. – А ведь тут и отщелканные кадры не посмотришь. Фоткали вслепую… Помню, как проявишь пленку, тогда только видишь, что ни одной нормальной фотки… Класс! – он не мог поверить в то, что видел, будто кто-то достал ему звезду с неба и дал в руки посмотреть.
– Да ладно тебе! Это всего лишь фотик из СССР, – смеялась Света. Ее умиляла его оживленная реакция. – Лучше присаживайся, поужинаем. Ты наверняка после работы ничего не ел. В меню картофель фри по-домашнему, не по-французски. Бургеры вообще по-столичному. Салат в виде двух огурцов. Ах, ну и пирог «Бедный студент». Всё то, что можно есть руками, иначе на природе неудобно.
И без того воодушевленный Константин одаривал ее счастливыми бликами в глазах и посмеивался, рассказывая о какой-то нелепой ситуации в банке, и она должна была понять, о чем речь, но ей так не хотелось вникать в такие мелочи!
Каким он стал родным за эту неделю – вот о чем круглосуточно думало сердце, мозг и прочие части ее существа. Света смотрела, как Костя усиленно пережевывал ее самую обыкновенную стряпню, ляпая на свой вычурный костюм майонезом и заедаясь до «немогу». Порой ей казалось, что с ней он становился настоящим – таким простым и домашним Костиком, отвлеченным от обременяющей должности и всепоглощающих его сознание проблем.
– Кость, – вдруг с заботой в голосе окликнула она, – тут никто не сорвет тебя на совещание… И никто не достанет… Куда ты спешишь?
Кивнув, он оглянулся вокруг себя, созерцая просторы каменных гор, созданных руками человека.
– Так тут необычно, – проговорил с улыбкой. – Приглушенно. Отдаленно от всего. Мне нравится.
– Да ладно! Надо было поехать в ресторан, – рассмеялась она. – Повыделываться перед официантами. Ну и еще кем-нибудь.
– А что привлекает в этом тебя?
– Свобода, – пожала плечами Света, будто ее слова были естественными и предсказуемыми. – Свобода от стен, заслоняющих солнце. Свобода от крыш, перекрывающих небо. Свобода от людей, гадящих в душу.
Смолкнув, она тут же засияла глазами:
– А еще – зависть.
– Привлекает зависть?
– Да, – она играла детским взглядом, – зависть к птицам, которые летают в облаках. Всегда хотелось к ним дотронуться руками…
Широко улыбнувшись, он пронзил ее восхищённым взглядом.
– Я рад, что мое первоначальное мнение о тебе оказалось наиболее соответствующим действительности.
– В смысле?
– Ты мне сразу увиделась какой-то странной, живой, чувственной. Казалось, ты делаешь то, что хочется твоему сердцу. Зашла погреться в бутик и так навскидку померила платье, к примеру, – он тихо смеялся. – Или в пургу пошла пешком с работы домой, хотя ведь даже на проезд можно занять денег, согласись. Ты живешь!
– Не всегда, – задумавшись, ответила она, бросая взгляд на кусочек солнца, сливающийся за горизонт. – Бывает такое, что я замыкаюсь и жду, когда начнется отсчет назад. До нуля…
– Смерти ждешь?
– Я часто впадаю в крайности… Но здесь что-то другое… Я ищу… я что-то постоянно ищу в прошлом.
– Может, это тебя и меняет до неузнаваемости?
– Может…
– Хочу тебе сказать, для меня невероятно важно, что ты заставляешь меня погрузиться в теплые времена, когда мама была жива.
– Твоя мама умерла? – вдруг удивилась она. Как-то не приходилось об этом поговорить. Да и виделись они всего раза три за неделю. Этого так мало, чтобы наговориться.
– Да, – с каким-то смирением в голосе ответил Костя.
– Неужели у тебя никого нет? – задумавшись, вдруг спросила она.
– Можно и так сказать. Друзья обнажили свои истинные лица, как только появились деньги. Есть приятели и коллеги. Остальные ищут расчета и на что-то надеются. Или по какой-то личной причине нуждаются во мне. Только мама любила без корысти. Мама – она мама!
Так много прозвучало любви в последнем слове, что Свете стало не по себе – она ничего подобного не испытывала.
– Значит, тебе с мамой повезло, – почему-то с грустью протянула она.
Увидев его вопросительный взгляд, Светлана объяснила:
– Меня сестра воспитала под опекой тетки. Родители в нашем детстве уехали в Америку на заработки и не захотели возвращаться. Оставили нас на попечение родственников. Потом совсем отказались, – горечь в ее глазах заставила его содрогнуться. – Наверное, там, в Америке, слишком хорошо оказалось…
– Могу только посочувствовать, – Костя взял ее за кисть и притянул вдруг к себе, желая окутать собой так, чтобы она чувствовала себя безоговорочно защищенной. – Так вот что ты ищешь в прошлом, – вдруг осведомленно кивнул он.
– И что же?
– Счастливое детство. Без него жизнь кажется совершенно бессмысленной. Но это не так.
– Нет?
– Нет. Его можно прожить по-своему в своей голове, чтобы стать счастливым и сегодня. Когда ребенок внутри тебя несчастен, взрослому тяжело радоваться жизни всем сердцем.
– Интересно…
– «Будьте как дети», – есть такая фраза.
– Да я до сих пор ребенок, – рассмеялась она.
– Этот ребенок ищет счастья, – с улыбкой произнес он.
– Возможно.
– Постараемся его осчастливить… – прозвучало многообещающе, и Света задумчиво сощурилась, утопая в своем ухажере.
Взглянув на фотик, он опять рассмеялся.
– Я тут вспомнил, – сменил он тему разговора, – что твоя верность совдэпии – интересная штука. Диван, который на ладан дышит, из далекого прошлого обои на стенах, местами заклеенные, как я понимаю, твоими фотографиями… Теперь «Зенит»… Я просто в восторге!
– Диван и обои – это дизайн от хозяйки, – улыбнулась она. – В Южном я жила получше, там как-то получалось у меня. И квартира своя была, и заработок.
– Почему все бросила?
– Меня все бросили, а я уже психанула. Не люблю оставаться там, откуда меня выгоняют. И не хочу. Здесь трудно, но мне нравится.
– Что тут может нравиться? Столица – скопище грязи, которой добровольно обмазывается кучка самонадеянных глупцов, считающих себя почему-то удачниками.
– Хочешь сказать, что деньги – это грязь?
– Да нет, в деньгах, как таковых, плохого ничего нет. Плохое есть в людях, которые не умеют ими пользоваться. Грязь – это тщеславие, вероятнее всего. Оно беспощадно!
– Да, Столица – это глава тщеславия, а как иначе? Отсюда все ноги растут. И руки тоже… Тебе хотелось бы это изменить?
– Изменить? – усмехнулся Костя. – А разве можно изменить то, что существует вечно? На протяжении жизни всего человечества не было эпохи, когда люди не отличались бы жадностью или стремлением к власти. Мы сейчас плачем о коррупции. Я вас умоляю! Коррупция была всегда, с древности. Людям кажется, что, имея деньги, они имеют все. Только потеря материальных благ становится разочаровывающим уроком – есть сила более могущественная, чем деньги. Это сила Бога!
– Ты веришь в Бога? – удивилась Света и едва скрыла одолевшее разочарование.
– А как же? – рассмеялся Костя. – Глупо не верить в Того, Кто неоднократно показал Себя миру…
– Не говори только, что ты видел Его, – усмехнулась Света. – Или сейчас расскажешь про какие-то знаки?
– Я стараюсь рассмотреть Его сердцем, – тихо объяснил Костя. – Иначе невозможно…
Пожав плечами, она с отвращением отвернулась. Даже слегка разозлилась.
– Как по мне, глупо то, что ты говоришь! – буркнула она. – Бога я вашего не видела. Мне помогал не Он, а родственники: тетка, сестра, бабушка. Отучилась сама, работу искала сама, работала тоже…
Костя не смог сдержать иронии.