День, когда пропала Вероника

Он выразительно взглянул на Верочку, крепко прижавшуюся к отцу.

– Это Мария? – прошептал Михаил.

Второй полицейский, помладше, кивнул.

Миша попытался что-то сказать Верочке, как-то увести ее, изолировать, взять весь кошмар на себя, но вместо этого просто разрыдался, как ребенок, рухнув вместе с ней на пол.





* * *


20 лет спустя

С этого места ее не было видно, она проверяла. Как только они сюда переехали, Дина забралась в сад и тщательно осмотрела все вокруг, найдя укромное местечко, с которого могла безнаказанно наблюдать за жизнью той, кого ненавидела больше всех на свете.

Вероника и Злата, похожие на легкие воздушные зефир-ки, невыносимо прекрасные в одинаковых розовых платьях, обильно украшенных кружевом и еще какой-то дрянью, проводили фотосессию. Очередную.

Фотоаппарат был установлен немного поодаль и, наверняка, щелкал кадры нон-стоп. Вероника потом потратит несколько часов, чтобы выбрать наиболее удачные снимки, отретуширует их и выложит в сеть на любование тысячам подписчиков. И на этих фото они с малышкой будут выглядеть идеально.

Дина поморщилась, но взгляда не отвела, продолжая наблюдать. Мать и дочь сидели за красиво накрытым столом и делали вид, будто лакомятся такими же розовыми и воздушными сладостями.

– Мама, можно я это съем? – попросила Злата, хватая с блюда пирожное.

– Можно, но только понарошку, – улыбнулась Вероника и погладила дочь по голове, – ты же знаешь, что это реквизит для фотосессии. Если ты сейчас все съешь, нам будет нечего фотографировать.

– Хорошо, мамочка, – девочка сделала вид, что кусает пирожное, а Вероника улыбнулась, наблюдая за дочерью и погладила ее по идеальным светлым кудряшкам.

Ее взгляд был устремлен на девочку, но казалось, что она ее не видит. Сидит, задумавшись о чем-то своем, и пытается рассмотреть то, что происходит внутри.

Изящный кованый садовый столик, за которым сидели мать и дочь, прикрывала винтажная скатерть ручной работы. Стол бы сервирован по всем правилам. Со своего места Дина могла рассмотреть тяжелые тарелки сливочных оттенков, льняные салфетки в специальных кольцах и замысловатые столовые приборы. Серебряные вазочки с пирожными, конфетами, орешками, медом и вареньем. Естественно, присутствовала и замысловатая ваза с нежными цветами, и хрустальные бокалы, слепящие глаз. Наверняка, домработница Вероники намывает и начищает их раз в два дня. Завершали картину изящные подсвечники с высокими золотистыми свечами. Неужели такая красота существует не только на обложках журналов, но и в реальной жизни? Неужели так можно жить каждый день?

Разумеется, Дина слышала выражение «savoir vivre», которое так любят французы. «Умение жить», наслаждаться каждой секундой. Пить утренний кофе не из старой щербатой чашки, а из изящной, фарфоровой. Не спеша обедать за накрытым по всем правилам столом, а не умостившись в уголке кухни, раздвинув скопившийся на облезлом столе хлам. Зажигать по вечерам свечи вместо тусклой лампочки. Украшать дом в соответствии с сезоном.

Умение жить выражается в мелочах, которые ты делаешь для себя и для тех, кого любишь. Подчас бессмысленных, но, безусловно, красивых. Но где французы, а где мы, с нашим вечным стремлением выжить, успеть, урвать и дожить до конца дня без потерь.

Дина подавила тяжелый вздох, вспомнив собственную крошечную кухоньку, раскладной стол и потертую клеенку, с которой утром просто смахнула крошки прямо на пол, вяло подумав, что неплохо бы купить новую. Эта мысль посещала ее ежедневно в течение последних двух месяцев, но не влекла за собой никаких действий. Клеенка и красота на кухне не входили в список ее приоритетов. Может поэтому Родион выбрал Веронику, а не ее? Купился на красивую картинку? Предпочел домашний уют и свечи за завтраком (Дина знала, что в зимнее время года Вероника зажигает их по утрам, чтобы с помощью теплого мерцания огня бороться с плохим настроением).

Да что тут говорить – Вероника даже варила пошлейшее какао с зефирками и ходила по дому в уютных высоких носках и длинном свитере, как в рекламе дорогой одежды для дома. В то время, как она, Дина, не могла позволить себе ничего кроме плотного спортивного костюма или старого халата, призванного скрыть лишние килограммы, которыми она обзавелась после разрыва с Родионом.

Нет, он не мог предпочесть красоту интеллекту и доброте – Дина решительно отмела эту мысль. Все дело было в детях. Именно из-за них он ушел к Веронике.

Дина почувствовала, как тупой железный прут снова вонзился куда-то под ребра, боль перехватила горло, и идеальная картинка поплыла перед глазами.

Сколько раз ей хотелось вот так задохнуться. Умереть за несколько секунд, чтобы покончить с этим всем. Держало на плаву лишь понимание, красота – это морок, наваждение, туман. Стоит зажечь яркий свет, а не мещанские свечи, и все рассеется, рассыплется на тысячу мелких кусочков, словно вампир от луча солнца.

Идеальных семей не бывает. И идеальных детей тоже не существует. Как там говорил Толстой, знавший толк и в детях, и в семейной жизни? «Все семьи счастливы одинаково, а несчастны по-своему»? Наверняка, бывают моменты, когда Злата и Роберт (вот уж имена придумала!) орут, капризничают, кидаются едой и доводят Родиона до бешенства. Ее бы, наверняка, доводили. Будь она на месте Родиона или Вероники. Будь она на своем месте и не соверши она тогда ошибку – не познакомь лучшую подругу с любимым мужчиной, и не расскажи ей о страшном диагнозе. А спустя пару месяцев диагноз показался не таким уж и страшным. Что значит неспособность иметь детей против того, что человек, которого ты любишь больше жизни, ведет под венец твою лучшую подругу?

Именно тогда она сломалась. Отказалась от собственной жизни. Точнее нет, не так. Она почему-то начала жить жизнью толстой неопрятной тетки, которой наплевать на все вокруг кроме собственной боли, в то время как ее настоящая жизнь, украденная Вероникой, была там – в социальных сетях.

В своей настоящей жизни Дина проводила на Мальдивах идеальный медовый месяц с Родионом. Оттуда же она привезла под сердцем идеальную малышку Злату. Это она родила, как по учебнику, а Родион трепетно держал ее за руку и заплакал, взяв на руки их первенца. А затем у них родился сын. Конечно, в идеальном мире таким мужчинам, как Родион всегда рожают сыновей.

Вот это была ее настоящая жизнь, которой, почему-то, жила Вероника. А в этой, чужой, Дина осталась без работы, потому что все внимание и энергию направила на создание фейковых профилей в интернете, с которых она пыталась донести правду до наивных «сетевых хомячков» бывшей лучшей подруги. Она неустанно призывала их – очнитесь! Неужели вы не понимаете, что вам навязывают химеру? Что идеальной жизни не существует? Неужели вы сами не чувствуете ущербность и неудачливость, разглядывая лживые картинки, которые вам пытаются выдать за истину? Дина убеждала себя, что выступает неким цифровым мессией, помогает людям не сойти с ума и не утонуть в пучине комплексов, подглядывая за идеальной жизнью Родиона и Вероники, и безуспешно примиряя ее на себя.

Конечно, Веронику война Дины за правду раздражала. Она постоянно блокировала ее в сетях (трусливая стерва, боящаяся посмотреть правде в глаза!), но Дину это не останавливало, она все создавала и создавала новые профили.

Из-за бесконечных часов, проведенных за компьютером, в котором сейчас сосредоточилась вся ее жизнь, она начала набирать лишний вес. Она, конечно, пробовала бороться, даже выходила на улицу и пыталась бегать. Занималась йогой, практиковала интервальное голодание и даже один раз сходила в спортзал, но ничего не помогало. Каждое утро весы показывали небольшую, но прибавку в весе и, в конце концов, Дина перестала взвешиваться.

Вообще-то в самом начале, когда все произошло, она собиралась познакомиться с достойным мужчиной и утереть нос Родиону с Вероникой. Дина зарегистрировалась на всех возможных сайтах знакомств и принялась ждать чуда. Но все обитатели виртуальной фабрики личной жизни оказывались либо извращенцами, либо побитыми жизнью индивидами, искавшими утешение и собиравшимися загрузить и без того сложную жизнь Дины еще и своими проблемами. Впрочем, кого она обманывала? Даже попадись ей беззаботный мистер Вселенная он бы все равно оказался недостаточно хорош по сравнению с Родионом. Мужчиной всей ее жизни был именно он. И рано или поздно она его вернет.





* * *


Стараясь не менять выражение лица и старательно следя за тем, чтобы голос не дрогнул, Вероника продолжала разговаривать с дочерью, а сама украдкой посматривала по сторонам в поисках телефона. Наконец вспомнила и чуть не заорала от обиды. Какая же она дура! Увлеченная подготовкой к фотосессии она оставила его дома. Забыла, что телефон следует держать под рукой, чтобы иметь возможность в любой момент позвать на помощь. И, конечно же, такой момент наступил, а телефона рядом нет. А вдруг эта сумасшедшая сейчас бросится на нее? Или на Злату? Если дочь пострадает Родион ей этого никогда не простит. Все чаще в последнее время ей казалось, что муж любит дочь больше, чем ее.

Вероника почувствовала, что вспотела. Надо прекращать фотосессию и осторожно заходить в дом. Главное, ничем не выдать себя и не спровоцировать Дину. Вид у той был безумный. Растрепанные волосы – кажется, она совсем перестала мыться и расчесываться. Мятая одежда, вся в пятнах. Наверняка, от нее воняет. Вероника поморщилась – бывшая подруга выглядела, как человек, отчаянно нуждающийся в душе.


– Златочка, беги домой, – Вероника попыталась улыбнуться дочери, но чуть не поперхнулась улыбкой. Закашлялась.

– Мы закончили? – с надеждой и облегчением спросила девочка, а ее мать, неожиданно, почувствовала глухое раздражение. Неужели она просит о многом? Просто посидеть час другой с ней в саду и попозировать. Кажется, Злата ненавидит эти фотосессии, но неужели так сложно сделать усилие ради матери? Мало ли, что ненавидит она, Вероника. Например, она ненавидит рано вставать, когда просыпаются дети. Ненавидит готовить, убирать и по десять раз в день собирать разбросанные игрушки. А еще больше она ненавидит, когда ее тревожат в душе или в туалете. И то, что у нее нет возможности спокойно выпить кофе утром. Но она же не жалуется!

Силой мысли Вероника заставила внутренний голос заткнуться. Сейчас главное убраться подальше от этой сумасшедшей, пожалеет себя после.

Злату не нужно было просить дважды – дочка уже скрылась в доме, наверняка, побежала в свою комнату, играть в куклы. Через пять минут придет просить, чтобы мать к ней присоединилась. Господи, как же она ненавидит эти игры! Говорить идиотским тонким голосом, разыгрывая одни и те же сцены (больше всего Злате нравилось играть в поход на пляж или в день рождения). По двадцать раз переодевать тупых Барби с застывшими дурацкими ухмылочками, наливать им несуществующий чай, причмокивать и присюсюкивать, нахваливая нелепые пластилиновые угощения, которые в промышленных объемах лепила Злата. Игры с дочерью не доставляли ей ни малейшей радости. С этим, наверное, надо родиться.

Старательно глядя в сторону, чтобы ничем себя не выдать, Вероника быстро приблизилась к фотоаппарату и, схватив его вместе со штативом, быстрым шагом направилась в дом. И только закрыв за собой стеклянную дверь веранды (какая же она дура, надо было не форсить, а слушать Родю и не менять обычную стену с окном на стеклянную, которую так легко разбить при желании)! Плотно задернув тяжелые шторы (ни за что не раскроет их пока Родион не приедет) она набрала номер мужа.

Прикусила до крови хорошенькую пухлую губку и почувствовала привкус помады. Та горчила. В «коробки красоты», которые ежемесячно приходили к ней из разных уголков Европы время от времени клали просроченные продукты. Но прельщенная яркой и стильной упаковкой она всегда забывала посмотреть на срок годности косметики, перед тем как открыть ее и начать пользоваться, и иногда попадала впросак. Как и сегодня, соблазнившись оттенком «спелой малины» она намазала губы новой помадой и ужасно страдала, ощущая прогорклый запах, а теперь еще и вкус. Но на фото будет выглядеть красиво – утешила себя Вероника. «Спелая малина» ей необычайно шла.

Родион ответил после пятого гудка. Сердит. Он уже много раз объяснял ей, что, если не отвечает после третьего, значит, занят, пусть подождет пока он сам перезвонит. Но сегодня она не могла ждать.

– Она здесь, – прошептала Вероника в ответ на недовольное «алло» и наконец-то дала волю слезам.





* * *


– Там никого нет, – в третий раз повторил Родион трясущейся то ли от страха, то ли от холода жене, сидящей на высоком неудобном, но стильном барном стуле и держащей в руках чашку с дымящимся чаем.

– Но я ее видела, – капризно повторила Вероника, делая глоток и тут же морщась, обжегшись.

Родион с жалостью посмотрел на жену, в последнее время та все чаще стала звонить ему посреди дня с жалобами на то, что ее бывшая лучшая подруга ходит вокруг дома. Вначале он срывался по первому звонку, но сейчас было все сложнее отпрашиваться с работы. Он много раз предлагал Нике просто поговорить с Диной и попросить у нее прощения за то, что так получилось. Даже сам хотел принять участие в разговоре, но жена паниковала от одной мысли. Начинала плакать и причитать, что Дина ее убьет.

Родион считал это преувеличением и бабской истерикой. За те годы, что он провел с Диной, он успел понять, что та безобидна и здравомысляща, прекрасно владеет собой и хронически не способна причинить вред даже мыши. Она даже на откровенное хамство всегда реагировала улыбкой или же спокойным молчанием, а затем уговаривала разбушевавшегося Родиона, что хам себя так ведет не от хорошей жизни.

Впрочем, это было «до». После всего случившегося Дина сильно изменилась. Кто знал, какой ад на самом деле творится у нее в душе. Именно поэтому он и мчался домой после звонков жены. Родион ведь и подумать не мог, что солнечная, спокойная Дина так поведет себя, когда вскроется вся правда об измене. Дальше этого момента в собственных воспоминаниях Родион предпочитал не заходить, малодушно и трусливо сворачивая на безопасную дорожку, на которой Дина впадала в безумие от новости о собственном бесплодии, а вовсе не из-за их предательства.

Он тяжело вздохнул и с жалостью посмотрел на трясущуюся Веронику. Родион любил жену. После тихой заводи Дины бурный водопад эмоций по имени Вероника был живительной влагой, но в последнее время ему все сложнее было справляться с ее приступами страха и паники. Да и после рождения сына все изменилось, словно треснуло и испортилось, подойдя к той тонкой грани, за которой притаилась точка невозврата. Они были уже совсем близко.

– А где в этот момент был Роберт? – Родион тряхнул головой, словно мокрая собака, стряхивая с себя чувство собственной вины.

– Роберт? – жена непонимающе моргнула, словно позабыв, что кроме нее самой и дочери в ее жизни есть еще и маленький сын.

– Роберт спал, – не очень уверенно сообщила она.

– То есть ты оставила ребенка в доме одного, ради очередной фотосессии со Златой? – жалость улетучилась, и Родион почувствовал, как гнев, словно снежная лавина, подступает все ближе и грозит поглотить с головой.

– У меня есть радионяня, – пролепетала Вероника, слишком поздно осознавая, что зря она это упомянула. Родион беглым взглядом окинул кухню и увидел няню, лежащую на барной стойке. Ника оставила ее в доме, чтобы звук не мешал записывать видео.

Медленно Родион подошел к няне и убедился в своей догадке – звук выключен. Он с силой сжал ни в чем не повинный прибор в руках, с трудом сдерживаясь, чтобы не запустить им в стену и не заорать.

В последнее время приступы гнева участились, и ему все сложнее было с ними бороться. Отвернувшись от жены, чтобы выдохнуть, Родион уставился на фасад кухни, украшенный их многочисленными совместными фотографиями. На них они выглядели, куда более счастливыми, чем были на самом деле. Пестрый фасад был придумкой Ники, он отлично смотрелся в соцсетях.

– Роберт крепко спит. Или я что, должна сидеть над ним и мух отгонять? – поставив чашку на барную стойку Вероника повела плечами и непонимающе уставилась на мужа. О чем он только думает, когда ее здоровью и даже жизни угрожает опасность!

– Родя, ты слышишь вообще себя?? Я ведь тебя позвала из-за Дины. Мы должны что-то с ней сделать, – решительно заявила она, соскальзывая с барного стула и подходя к Родиону. Одетая в розовое зефирное платье, с макияжем и тщательной укладкой, она удивительным образом стала похожа на одну из так презираемых ею кукол Барби. Такая же красивая и бессмысленная.

– Нет, милая, для начала мы должны что-то сделать с тобой, – досчитав до десяти и загнав собственный гнев в отдаленный уголок мозга, Родион наконец-то решился озвучить то, что мучило его уже долгое время.

– В каком смысле? – опешила Ника, собиравшаяся было поцеловать мужа, но, услышав угрозу в его голосе, отступившая на шаг назад.

– В прямом. В этом месяце ты заказала из Англии пять пар платьев, – начал перечислять Родион.

– И что? Это для меня и Златы, – пожала плечами жена, бледность на красивом лице уступила место лихорадочному румянцу.

– Я понимаю, что не для меня с Робертом, – не удержался Родион и снова глубоко вдохнул, пытаясь взять себя в руки, – но это ненормально. Десять платьев, которые вы никогда и никуда не наденете кроме этих твоих дурацких фотосессий. Злата вырастет из них уже в следующем году, а ты же не будешь разгуливать по улицам в виде Барби?

– Ты что, жалеешь для меня денег? – бестолково моргнула Вероника, действительно не понимая, в чем он ее обвиняет. Любимая папина дочка, никогда ни в чем не знавшая отказа.

– Да нет же, милая, нет, – Родион подошел к жене и взял ее за плечи, попытался говорить, как можно более ласково, – я просто прошу тебя быть более рациональной. Ты слишком ушла в виртуальный мир. Такие деньги только, чтобы впечатлить людей, которых ты даже никогда не видела! Тебе не кажется, что это…, – он запнулся, пытаясь подобрать правильное слово, – это ненормально?

– Ненормально? – прошипела Вероника, раздраженным жестом смахивая руки мужа, – ненормально? Я, между прочим, лидер мнения, в двадцатке ведущих блогеров области, и зарабатываю на рекламе!

– Да, все так, – поспешно согласился Родион и поймал жену за руку, – но пойми ты, миски для салата или стиральный порошок, который тебе дарят, они в десять раз дешевле того, что ты тратишь на сети! Плюс, оставлять ребенка в доме, чтобы сделать пару красивых кадров, это тоже не очень ответственно…

Родион не успел договорить, как жена взорвалась.

– Что ты хочешь сказать? Что я дерьмовая мать? Да он спал, спал, понимаешь? – заорала она, – или кроме детей у меня нет другой жизни? Даже, если бы он проснулся, что бы произошло? Я бы услышала плач и поднялась к нему. Я не могу жить только детьми, эти соцсети они для меня все, потому что меня самой нет. Есть только дети, дети, дети!