Демонтаж патриархата, или Женщины берут верх. Книга для мужчин
Часть 55 из 155 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
капризных продюсеров и режиссеров, хотя на родине могла быть первой и единственной?
Единоличной любимицей зрителей и власти – и ни в чем не знать отказа? Не она зависела бы от
киностудии, а студия от нее!
Никого руководители Третьего рейха так не уговаривали вернуться в Берлин, как Марлен
Дитрих. Когда из Берлина наведывались эмиссары с приглашением вернуться на родину, Марлен
страшно веселилась:
– Все это выдумка насчет того, что Гитлер желает видеть меня «великой звездой» его
германского рейха! Знаете, что побуждает его присылать офицеров высокого ранга, уговаривающих меня вернуться? Он видел меня в «Голубом ангеле» в поясе с подвязками и не
прочь забраться в эти самые кружевные трусики!
Насчет намерений Гитлера она сильно ошибалась – фюрер Великогерманского рейха
женщин, скорее, побаивался, особенно женщин с характером, как Марлен. Но остальные
мужчины точно мечтали насчет этого самого! Задолго до того, как огромная зрительская
аудитория увлеклась выяснением волнующего вопроса, было ли белье на актрисе Шэрон Стоун в
знаменитой сцене из фильма «Основной инстинкт», мужчины с не меньшим волнением
вглядывались в малоодетую Марлен Дитрих на экране. Кружевные трусики Марлен кружили
голову поколениям мужчин.
«Невозможно, – пишет ее биограф, – забыть образ довоенного Берлина во всем блеске
декаданса: гавань на заднем плане, дымная атмосфера дешевого ночного кабака, и героиня
фильма Марлен Дитрих в шелковых чулках и подвязках, панталонах с оборками, в шелковой
шляпе, в окружении тайных дружков, сидящая на перевернутой бочке и напевающая почти
небрежно:
С головы до ног
Я создана для любви…
Это мой мир,
И все тут!»
Это было время расцвета немецкого кинематографа. Берлинская кинофабрика УФА
(Универзумфильмакциенгезельшафт) успешно конкурировала с Голливудом. Американцы
приезжали учиться у немцев спецэффектам, операторскому искусству и актерскому мастерству.
Самых талантливых зазывали сниматься за океан. В фильме «Голубой ангел», сделавшем
Марлен Дитрих знаменитой, американцев поразил эротизм, недоступный тогда еще для
Голливуда.
Мужчины устремились в кинотеатры, чтобы увидеть ее. Марлен была неотразима. Она стала
секс-символом в те времена, когда только смельчаки решались рассуждать о запретной теме.
82
«Секс был табу, – рассказывала сама Марлен. – Мы все должны делать глазами. Никакого
раздевания, никаких полуобнаженных тел, ничего вызывающего не было и в помине… Саму
идею показать зад актрисы режиссеры в тридцатые годы считали неприличной.
Мы должны были обходиться без таких дешевых «эффектов».
Зрители-мужчины – и не только мужчины – оценили красивые ноги Марлен Дитрих. А
режиссеры рады были сделать приятное зрителю.
«Когда я получала очередной сценарий, то приходила в ужас, – вспоминала Марлен, – опять
все начинается с крупного плана моих ног. А мне надоели разговоры о моих ногах. Они нужны
мне исключительно для того, чтобы передвигаться, и я не хотела, чтобы они вызывали столько
шума. Возможно, для миллионов людей мои бедра выглядели сексуально. Мне они не нравились.
Я хотела быть эльфом с длинными ногами и красивыми руками».
В тридцатые годы, вспоминала ее дочь, говорили, что, как только нагрянут орды
большевиков, они перебьют всех аристократов, распознав их по холеным рукам.
«Мать не боялась большевиков, считала: увидев ее руки, они признают в ней свою, крестьянку. На фотографиях ее руки первыми подвергались ретуши. Пальцы удлинялись и
утончались. В жизни она старалась, чтобы руки выразительно двигались, были заняты сигаретой, засунуты в карманы брюк или же облачены в тончайшие перчатки».
Американских мужчин волновала актриса с европейской утонченностью, легким акцентом, высокими скулами и томными глазами, женщина-мечта, женщина-загадка. Марлен была
окружена поклонниками. Мужчины очертя голову бросались в атаку на эту крепость. Немногие
понимали, что обладать этой женщиной по-настоящему невозможно.
Редкостной удачей был для нее творческий союз с режиссером Джозефом (Йозефом) фон
Штернбергом. Он родился в Вене, работал в Голливуде и приехал в Германию снимать
«Голубого ангела» сразу на двух языках – немецком и английском, чтобы показать ленту не
только в Германии, но и в Америке.
«Я – творение его рук, – признавалась Марлен. – Рассказывали, будто я вырвала все коренные
зубы, чтобы мои щеки были впалыми. Актрисы и мои поклонницы стали втягивать щеки внутрь, имитируя загадочное лицо, которое увидели на экране. В реальности это фон Штернберг умелым
освещением придает впалость моим щекам, он распахивает мои глаза, и я сама заворожена своим
лицом на экране».
Режиссер был очевидно влюблен в Марлен. Бесцеремонные американские журналисты
спрашивали Штернберга, почему бы ему не жениться на любимой актрисе?
– Мне? Жениться на Марлен? – отбивался он. – Да я лучше запрусь в телефонной будке с
перепуганной коброй!
Она была невероятно требовательна к себе. Вовсе не считала себя красавицей:
«В сравнении со всеми прекрасными, стройными королевами Голливуда я казалась себе
ужасно толстой. Однако фон Штернберг считал, что я прекрасно выгляжу. Женщина, которую он
хотел показать на экране, ни в коем случае не должна быть худой. Это должна быть женщина в
стиле Рубенса, крепкая, жизнеутверждающая, полная секса, – словом, женщина, о которой
мечтают все нормальные мужчины».
Так и происходило. Мужчины, как завороженные, с головой бросались в этот омут, надеясь
завоевать ее сердце.
«Иногда по ночам я протягиваю руку, чтобы притянуть поближе к себе твою голову, – писал
Единоличной любимицей зрителей и власти – и ни в чем не знать отказа? Не она зависела бы от
киностудии, а студия от нее!
Никого руководители Третьего рейха так не уговаривали вернуться в Берлин, как Марлен
Дитрих. Когда из Берлина наведывались эмиссары с приглашением вернуться на родину, Марлен
страшно веселилась:
– Все это выдумка насчет того, что Гитлер желает видеть меня «великой звездой» его
германского рейха! Знаете, что побуждает его присылать офицеров высокого ранга, уговаривающих меня вернуться? Он видел меня в «Голубом ангеле» в поясе с подвязками и не
прочь забраться в эти самые кружевные трусики!
Насчет намерений Гитлера она сильно ошибалась – фюрер Великогерманского рейха
женщин, скорее, побаивался, особенно женщин с характером, как Марлен. Но остальные
мужчины точно мечтали насчет этого самого! Задолго до того, как огромная зрительская
аудитория увлеклась выяснением волнующего вопроса, было ли белье на актрисе Шэрон Стоун в
знаменитой сцене из фильма «Основной инстинкт», мужчины с не меньшим волнением
вглядывались в малоодетую Марлен Дитрих на экране. Кружевные трусики Марлен кружили
голову поколениям мужчин.
«Невозможно, – пишет ее биограф, – забыть образ довоенного Берлина во всем блеске
декаданса: гавань на заднем плане, дымная атмосфера дешевого ночного кабака, и героиня
фильма Марлен Дитрих в шелковых чулках и подвязках, панталонах с оборками, в шелковой
шляпе, в окружении тайных дружков, сидящая на перевернутой бочке и напевающая почти
небрежно:
С головы до ног
Я создана для любви…
Это мой мир,
И все тут!»
Это было время расцвета немецкого кинематографа. Берлинская кинофабрика УФА
(Универзумфильмакциенгезельшафт) успешно конкурировала с Голливудом. Американцы
приезжали учиться у немцев спецэффектам, операторскому искусству и актерскому мастерству.
Самых талантливых зазывали сниматься за океан. В фильме «Голубой ангел», сделавшем
Марлен Дитрих знаменитой, американцев поразил эротизм, недоступный тогда еще для
Голливуда.
Мужчины устремились в кинотеатры, чтобы увидеть ее. Марлен была неотразима. Она стала
секс-символом в те времена, когда только смельчаки решались рассуждать о запретной теме.
82
«Секс был табу, – рассказывала сама Марлен. – Мы все должны делать глазами. Никакого
раздевания, никаких полуобнаженных тел, ничего вызывающего не было и в помине… Саму
идею показать зад актрисы режиссеры в тридцатые годы считали неприличной.
Мы должны были обходиться без таких дешевых «эффектов».
Зрители-мужчины – и не только мужчины – оценили красивые ноги Марлен Дитрих. А
режиссеры рады были сделать приятное зрителю.
«Когда я получала очередной сценарий, то приходила в ужас, – вспоминала Марлен, – опять
все начинается с крупного плана моих ног. А мне надоели разговоры о моих ногах. Они нужны
мне исключительно для того, чтобы передвигаться, и я не хотела, чтобы они вызывали столько
шума. Возможно, для миллионов людей мои бедра выглядели сексуально. Мне они не нравились.
Я хотела быть эльфом с длинными ногами и красивыми руками».
В тридцатые годы, вспоминала ее дочь, говорили, что, как только нагрянут орды
большевиков, они перебьют всех аристократов, распознав их по холеным рукам.
«Мать не боялась большевиков, считала: увидев ее руки, они признают в ней свою, крестьянку. На фотографиях ее руки первыми подвергались ретуши. Пальцы удлинялись и
утончались. В жизни она старалась, чтобы руки выразительно двигались, были заняты сигаретой, засунуты в карманы брюк или же облачены в тончайшие перчатки».
Американских мужчин волновала актриса с европейской утонченностью, легким акцентом, высокими скулами и томными глазами, женщина-мечта, женщина-загадка. Марлен была
окружена поклонниками. Мужчины очертя голову бросались в атаку на эту крепость. Немногие
понимали, что обладать этой женщиной по-настоящему невозможно.
Редкостной удачей был для нее творческий союз с режиссером Джозефом (Йозефом) фон
Штернбергом. Он родился в Вене, работал в Голливуде и приехал в Германию снимать
«Голубого ангела» сразу на двух языках – немецком и английском, чтобы показать ленту не
только в Германии, но и в Америке.
«Я – творение его рук, – признавалась Марлен. – Рассказывали, будто я вырвала все коренные
зубы, чтобы мои щеки были впалыми. Актрисы и мои поклонницы стали втягивать щеки внутрь, имитируя загадочное лицо, которое увидели на экране. В реальности это фон Штернберг умелым
освещением придает впалость моим щекам, он распахивает мои глаза, и я сама заворожена своим
лицом на экране».
Режиссер был очевидно влюблен в Марлен. Бесцеремонные американские журналисты
спрашивали Штернберга, почему бы ему не жениться на любимой актрисе?
– Мне? Жениться на Марлен? – отбивался он. – Да я лучше запрусь в телефонной будке с
перепуганной коброй!
Она была невероятно требовательна к себе. Вовсе не считала себя красавицей:
«В сравнении со всеми прекрасными, стройными королевами Голливуда я казалась себе
ужасно толстой. Однако фон Штернберг считал, что я прекрасно выгляжу. Женщина, которую он
хотел показать на экране, ни в коем случае не должна быть худой. Это должна быть женщина в
стиле Рубенса, крепкая, жизнеутверждающая, полная секса, – словом, женщина, о которой
мечтают все нормальные мужчины».
Так и происходило. Мужчины, как завороженные, с головой бросались в этот омут, надеясь
завоевать ее сердце.
«Иногда по ночам я протягиваю руку, чтобы притянуть поближе к себе твою голову, – писал