Давай никому не скажем
Часть 38 из 39 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Моя жизнь стала похожа на день сурка. Работа, дом, работа. Разбавленная выходными с Никитой и пустыми часами одиночества, когда хочется выть на луну.
После того вечера, когда Глеб увидел нас с Артуром, мы с мужем не разговаривали ни разу. Глеб просто уехал, ничего мне не сказав. И уже месяц от него нет вестей. Я много раз пыталась звонить и писать. Мои сообщения доходят до адреса, но их никто не читает. Он, будто, исключил меня из своей жизни.
На часах маленькая стрелка приближается к шестерке, а минутная — к двенадцати. Конец рабочего дня, пятница. Наверное, это редкий случай, ведь на этот вечер у меня не запланировано ни одной встречи. Слышу, как засуетилась секретарь за дверью, потом раздался стук.
— Войдите, — отзываюсь громко.
Она заглядывает в кабинет, просунув только голову.
— Кира Андреевна, я могу идти? — спрашивает.
Как порядочный помощник, она всегда спрашивает, не нужна ли мне будет ее помощь вечером. Правильно делает.
— Да, до понедельника, — отпускаю ее.
— До понедельника, — говорит облегченно, улыбается. — Хороших выходных!
Киваю ей, натянуто улыбаюсь. Хоть у кого в этом офисе радужное настроение.
Артура я не видела уже месяц. Он часто звонил мне, но я каждый раз сбрасывала вызов или делала вид, что не услышала мелодию. Знаю, что такое поведение никак не решает проблемы. И о том, что нам нужно поговорить, тоже знаю. Но, как последняя трусиха, дрожу от ужаса, только представив себе, как поведет себя мужчина, узнав о том, что у него уже есть ребенок.
А сказать ведь об этом нужно. Да, можно и дальше водить его за нос. Но я так больше не хочу. Устала от вранья и молчанок, от этой недосказанности бесконечной. И, если Артур, узнав, поведет себя как-то неадекватно, то я хоть буду понимать, что нам с ним не по пути.
Днем мне снова звонила свекровь и приглашала в гости. За прошедший месяц она приглашает меня уже шестой раз. И это при том, что Глеба нет в городе, и она об этом знает. Я в очередной раз вежливо отказалась. Потому что просто не готова посмотреть ей в глаза, когда она спросит меня о Глебе.
Выключаю ноутбук и, встав из-за стола, подхожу к панорамному окну. За стеклом бурлит вечерний городской пейзаж, разбавленный каплями дождя и гудками автомобилей. Тут, в кабинете, намного уютнее. Несмотря на деловую обстановку.
Таков уж мой мир, который я сама для себя выстраивала годами. И я не променяю его ни на что на свете. Пусть сколько угодно, и кто угодно, говорит, какой невероятной и насыщенной может быть жизнь женщины, которая не работает, занимается ребенком и домашним уютом. Мой рай не там, не в домашнем кресле, и даже не в кресле косметолога. А здесь, в этом кабинете.
Дверь внезапно открылась, я резко повернулась. В дверном проеме стоит Артур. Он на мгновение замер, будто ожидая, что стану прогонять его. Потом отмирает и проходит в кабинет.
В груди сладко екнуло, и сердце ускорило бег. Я уже месяц избегаю встреч с ним и одновременно мечтаю все ему сказать. А потом представляю его реакцию, и меня накрывает волной страха. У меня нет иллюзий, вряд ли он обрадуется новости. Но дальше мы не пойдем, пока он не узнает всей правды.
Я снова отворачиваюсь к окну, обнимаю себя за плечи. Внезапно стало холодно, будто осенняя сырость каким-то странным образом пробралась в офис с регулируемым микроклиматом.
Каждый шаг мужчины в мою сторону ощущается покалыванием на коже. Я снова, так же, как всегда, реагирую на него. Мое тело не умеет врать. Оно хочет этого мужчину, несмотря ни на что. Но, кроме физического влечения, есть еще что-то. То, что невозможно сыграть, нельзя заставить испытывать.
— Нам нужно поговорить, — говорит Артур.
Он подошел совсем близко. Его голос раскатывается по телу, обволакивая и пленяя. С каждой нашей встречей, меня все сильнее влечет к нему. Но от этого не легче. Я сама все усложнила. И только мне разбираться теперь.
— Да, — отвечаю ему, не поворачиваясь.
Спиной я чувствую жар его тела. И не важно, что между нами расстояние и несколько слоев ткани. В памяти крупными буквами вбиты все воспоминания, связывающие нас.
— Почему ты не принимаешь приглашения родителей? — спрашивает Артур.
В отражении окна я вижу, как он смотрит на меня, как сдерживает себя, не разрешая себе даже прикоснуться. Вспоминаю, каким он был раньше, два года назад, как вел себя, забивая на мнение окружающих. Два года назад он бы не утруждал себя так, не пытался бы угодить. Он бы просто сгреб меня в охапку, отнес на ближайшую горизонтальную поверхность и занялся со мной сексом. Или трахнул бы прямо здесь, у окна.
Теперь он другой. Повзрослевший что ли. Понимает ответственность. Я почему-то уверена, что без моего разрешения он больше не позволит себе вольностей.
— Откуда ты знаешь о том, что она приглашала меня?
— Это я ее попросил.
Меня словно током прошибает. Он хотел меня видеть. Под любым поводом. Искал встречи. Потому, что на звонки я не отвечала.
— Зачем? — спрашиваю, глядя на него в отражении.
— Нам надо поговорить, — повторяет он, отвечая на мой взгляд, обжигая, как огнем.
Да, надо. Он прав. Но с чего начать? Я тут забыла тебе сказать, что у тебя есть сын. Но ты о нем не знаешь. Вернее, вы знакомы, но все же не так, как следовало бы. Хм, надеюсь в здании есть охрана на тот случай, если Артур захочет прибить меня после такого признания.
— Глеб уехал, — говорю обреченным голосом.
— Знаю, он в Германии, — отзывается Артур.
— Откуда ты знаешь? Он звонил тебе? — я резко поворачиваюсь к мужчине лицом.
Если Глеб звонил брату, говорил с ним, то, возможно, не все так безнадежно, как мне казалось. За прошедший месяц я извела себя мыслями о том, что дико виновата в том, что братья теперь стали врагами друг для друга.
— Нет, он не звонил, — говорит Артур. Его взгляд скользит по моему лицу. Останавливается на губах. Мужчина сглатывает. А потом усилием воли поднимает взгляд и смотрит в глаза. — Я говорил с его управляющим пару дней назад.
Черт, все еще хуже, чем я думала.
— Как думаешь, он сможет простить нас когда-нибудь? — спрашиваю мужчину с такой тоской в голосе, что выть хочется.
— Не знаю, — отвечает он честно.
Я устало выдыхаю, закрываю лицо руками. На глаза наворачиваются слезы.
Артур обхватывает мои запястья, убирает руки от лица. Его прикосновение обжигает, снова напоминая о том, как сильно мне дорог этот мужчина.
— Не надо, Кир, — говорит он, — ты не виновата ни в чем. Это все моя вина. Я не должен был влюбляться в жену своего брата. Не должен был делать очень многое из того, что сделал. И это мне надо извиняться перед Глебом и каяться. Но, Бог свидетель, если бы отмотать время назад, я сделал бы все точно так же. Нет, не так. Я бы поговорил с братом еще два года назад. Я бы не отпустил тебя с ним уже тогда.
Во все глаза таращусь на мужчину. Он сказал не так много. Но одновременно и многое. То, о чем раньше не говорил. А я считала его эгоистичным мерзавцем. Как оказалось, он просто не умел проявлять свои чувства.
— Ты не представляешь, что я пережил, когда узнал, что ты уехала, — продолжает он откровенничать. Так непривычно слышать от него это. — Я готов был на стену лезть от отчаяния. Думал плюнуть на все и поехать в Германию. Такой вот придурок, Кир. Я хотел разрушить твою жизнь, жизнь брата. Только ради душившего чувства собственности. Думал, что ты должна, обязана, быть со мной. Будто у тебя и спрашивать не надо. Представляешь, Кир?
Он все еще сжимает мои запястья. Жар от его ладоней разносится по телу. Но куда жарче мне от его слов. И от решимости во взгляде, которой раньше не было.
— Я считал тебя эгоисткой, — говорит Артур, — а, на самом деле, сам был таким. У меня всегда, с самого детства, было все, чего бы не пожелал. А тут ты. Такая своенравная и желанная. И не моя. Как же я завидовал Глебу! Ты даже не представляешь себе, как больно мне было знать, что ты с ним. Что он может видеть тебя каждый день, засыпать с тобой, просыпаться, целовать, любить. Я с ума сходил от ревности, зная, что ты с другим мужчиной. Хотелось сдохнуть, только бы не думать о тебе. Я не хочу так больше. Не смогу больше.
Артур замолчал, выдохнул. Будто высказал все то, что долгое время держал в себе. А я стою и молча моргаю, не зная, как ответить на его признание. Ведь все то время, что мы с Глебом были в Германии, я мечтала встретиться с Артуром. Вспоминала наши встречи, бережно хранила в памяти каждый взгляд, каждое крохотное воспоминание. И сходила с ума, представляя себе, что в тот же самый момент он может быть с другой женщиной.
Его взгляд, такой пронзительный, бередит душу. Невыносимо смотреть в любимые глаза, понимая, что совсем скоро сделаю ему больно. Но молчать больше не могу. Это неправильно. Нельзя так поступать с любимым человеком.
— Я должна тебе кое-что сказать, — говорю, глядя прямо в глаза. Мне страшно до чертиков, поэтому голос звучит немного осипшим.
Артур замер, кажется, даже дышать перестал. А я выдохнула, собираясь с силами.
— Когда мы уезжали в Германию, я была беременна, — Артур сильнее сжал мои пальцы руками. — От тебя беременна. Никита — твой сын.
Мужчина отпустил мои руки, отошел к столу и склонился над ним, опираясь в столешницу руками.
«В точности, как Глеб, когда мы вернулись с вечеринки в тот злосчастный вечер», — мелькнуло в голове совсем некстати.
Мне хочется подойти, обнять его, утешить. Но теперь я не уверена, что он позволит.
— Когда ты планировала мне сказать? — спрашивает он хрипло. По одному его голосу я понимаю, что мой удар пришелся в самое сердце. — Никогда, так?
— Я не знаю. После того, как мы уехали, а особенно после того, как вернулись, я не понимала, как вообще можно сознаться тебе. Ведь Глеб считает ребенка своим.
— Глеб не знает, что ребенок мой?
Он будто без ножа режет.
— Знает. Узнал месяц назад, когда увидел нас вместе. Он просто догадался.
Молодец, Кира! Если рубить, то всю правду! Теперь братья даже в сторону друг друга не посмотрят. И все по твоей милости.
— Ты уверена, что не Глеб отец ребенка? — Артур, надо отдать ему должное, быстро пришел в себя. Выпрямился, расправил плечи и снова повернулся в мою сторону.
— Да.
О том, что Глеб не может иметь детей, рассказывать не стану. Я просто не имею права трепаться об этом, это его тайна. Пусть сам решает, нужно рассказывать об этом кому-то или нет.
— Значит, у меня есть сын? — Артур довольно улыбнулся. — У нас, Кир. Здорово!
Он рад? Самовлюбленный эгоистичный Артур рад ребенку?
— Ты понимаешь, что ребенок — это ответственность? — на всякий случай спрашиваю. Мне кажется, он просто не в курсе, что спокойные дни для него закончатся в тот день, когда он примет ребенка.
Артур рывком приближается ко мне, подхватывает на руки и начинает кружить по комнате. От неожиданности сначала впиваюсь пальцами в его плечи, а потом заливисто смеюсь. Раньше ни один мужчина не поднимал меня на руки так часто, как Артур. Тем более, не устраивал для меня такую карусель. Это приятно, даже очень. В его глазах смешинки. Уверена, что и мои глаза выглядят такими же счастливыми сейчас.
С плеч словно камень упал. Я сказала ему. И, кажется, он не собирается убивать меня за эту правду.
Артур останавливается, все еще смеясь, опускает меня на ноги. Придерживает меня за талию, не давая упасть, пока моя голова все еще кружится.
— Моя, — говорит за пару секунд до того, как впиться в губы умопомрачительным поцелуем.
Колени подкашиваются, голова кружится, а сердце сошло с ума, отбивая ударами какой-то дикий ритуальный танец. Сильные руки скользят по спине и ягодицам, с силой их сжимают, заставляя простонать ему в рот. Возбуждение разливается по венам горячей лавиной.
— Не отдам тебя больше, — шепчет мне в губы, прерывая поцелуй всего на мгновение. Целует щеку, шею. — Никогда и никому. Вас не отдам.
В его глазах нежность, разбавленная решимостью. Совсем не та похоть, которую я привыкла видеть в его взгляде когда-то. Он другой теперь. И этот новый Артур мне бесконечно дорог.
— Люблю тебя, — шепчу ему в губы.
После того вечера, когда Глеб увидел нас с Артуром, мы с мужем не разговаривали ни разу. Глеб просто уехал, ничего мне не сказав. И уже месяц от него нет вестей. Я много раз пыталась звонить и писать. Мои сообщения доходят до адреса, но их никто не читает. Он, будто, исключил меня из своей жизни.
На часах маленькая стрелка приближается к шестерке, а минутная — к двенадцати. Конец рабочего дня, пятница. Наверное, это редкий случай, ведь на этот вечер у меня не запланировано ни одной встречи. Слышу, как засуетилась секретарь за дверью, потом раздался стук.
— Войдите, — отзываюсь громко.
Она заглядывает в кабинет, просунув только голову.
— Кира Андреевна, я могу идти? — спрашивает.
Как порядочный помощник, она всегда спрашивает, не нужна ли мне будет ее помощь вечером. Правильно делает.
— Да, до понедельника, — отпускаю ее.
— До понедельника, — говорит облегченно, улыбается. — Хороших выходных!
Киваю ей, натянуто улыбаюсь. Хоть у кого в этом офисе радужное настроение.
Артура я не видела уже месяц. Он часто звонил мне, но я каждый раз сбрасывала вызов или делала вид, что не услышала мелодию. Знаю, что такое поведение никак не решает проблемы. И о том, что нам нужно поговорить, тоже знаю. Но, как последняя трусиха, дрожу от ужаса, только представив себе, как поведет себя мужчина, узнав о том, что у него уже есть ребенок.
А сказать ведь об этом нужно. Да, можно и дальше водить его за нос. Но я так больше не хочу. Устала от вранья и молчанок, от этой недосказанности бесконечной. И, если Артур, узнав, поведет себя как-то неадекватно, то я хоть буду понимать, что нам с ним не по пути.
Днем мне снова звонила свекровь и приглашала в гости. За прошедший месяц она приглашает меня уже шестой раз. И это при том, что Глеба нет в городе, и она об этом знает. Я в очередной раз вежливо отказалась. Потому что просто не готова посмотреть ей в глаза, когда она спросит меня о Глебе.
Выключаю ноутбук и, встав из-за стола, подхожу к панорамному окну. За стеклом бурлит вечерний городской пейзаж, разбавленный каплями дождя и гудками автомобилей. Тут, в кабинете, намного уютнее. Несмотря на деловую обстановку.
Таков уж мой мир, который я сама для себя выстраивала годами. И я не променяю его ни на что на свете. Пусть сколько угодно, и кто угодно, говорит, какой невероятной и насыщенной может быть жизнь женщины, которая не работает, занимается ребенком и домашним уютом. Мой рай не там, не в домашнем кресле, и даже не в кресле косметолога. А здесь, в этом кабинете.
Дверь внезапно открылась, я резко повернулась. В дверном проеме стоит Артур. Он на мгновение замер, будто ожидая, что стану прогонять его. Потом отмирает и проходит в кабинет.
В груди сладко екнуло, и сердце ускорило бег. Я уже месяц избегаю встреч с ним и одновременно мечтаю все ему сказать. А потом представляю его реакцию, и меня накрывает волной страха. У меня нет иллюзий, вряд ли он обрадуется новости. Но дальше мы не пойдем, пока он не узнает всей правды.
Я снова отворачиваюсь к окну, обнимаю себя за плечи. Внезапно стало холодно, будто осенняя сырость каким-то странным образом пробралась в офис с регулируемым микроклиматом.
Каждый шаг мужчины в мою сторону ощущается покалыванием на коже. Я снова, так же, как всегда, реагирую на него. Мое тело не умеет врать. Оно хочет этого мужчину, несмотря ни на что. Но, кроме физического влечения, есть еще что-то. То, что невозможно сыграть, нельзя заставить испытывать.
— Нам нужно поговорить, — говорит Артур.
Он подошел совсем близко. Его голос раскатывается по телу, обволакивая и пленяя. С каждой нашей встречей, меня все сильнее влечет к нему. Но от этого не легче. Я сама все усложнила. И только мне разбираться теперь.
— Да, — отвечаю ему, не поворачиваясь.
Спиной я чувствую жар его тела. И не важно, что между нами расстояние и несколько слоев ткани. В памяти крупными буквами вбиты все воспоминания, связывающие нас.
— Почему ты не принимаешь приглашения родителей? — спрашивает Артур.
В отражении окна я вижу, как он смотрит на меня, как сдерживает себя, не разрешая себе даже прикоснуться. Вспоминаю, каким он был раньше, два года назад, как вел себя, забивая на мнение окружающих. Два года назад он бы не утруждал себя так, не пытался бы угодить. Он бы просто сгреб меня в охапку, отнес на ближайшую горизонтальную поверхность и занялся со мной сексом. Или трахнул бы прямо здесь, у окна.
Теперь он другой. Повзрослевший что ли. Понимает ответственность. Я почему-то уверена, что без моего разрешения он больше не позволит себе вольностей.
— Откуда ты знаешь о том, что она приглашала меня?
— Это я ее попросил.
Меня словно током прошибает. Он хотел меня видеть. Под любым поводом. Искал встречи. Потому, что на звонки я не отвечала.
— Зачем? — спрашиваю, глядя на него в отражении.
— Нам надо поговорить, — повторяет он, отвечая на мой взгляд, обжигая, как огнем.
Да, надо. Он прав. Но с чего начать? Я тут забыла тебе сказать, что у тебя есть сын. Но ты о нем не знаешь. Вернее, вы знакомы, но все же не так, как следовало бы. Хм, надеюсь в здании есть охрана на тот случай, если Артур захочет прибить меня после такого признания.
— Глеб уехал, — говорю обреченным голосом.
— Знаю, он в Германии, — отзывается Артур.
— Откуда ты знаешь? Он звонил тебе? — я резко поворачиваюсь к мужчине лицом.
Если Глеб звонил брату, говорил с ним, то, возможно, не все так безнадежно, как мне казалось. За прошедший месяц я извела себя мыслями о том, что дико виновата в том, что братья теперь стали врагами друг для друга.
— Нет, он не звонил, — говорит Артур. Его взгляд скользит по моему лицу. Останавливается на губах. Мужчина сглатывает. А потом усилием воли поднимает взгляд и смотрит в глаза. — Я говорил с его управляющим пару дней назад.
Черт, все еще хуже, чем я думала.
— Как думаешь, он сможет простить нас когда-нибудь? — спрашиваю мужчину с такой тоской в голосе, что выть хочется.
— Не знаю, — отвечает он честно.
Я устало выдыхаю, закрываю лицо руками. На глаза наворачиваются слезы.
Артур обхватывает мои запястья, убирает руки от лица. Его прикосновение обжигает, снова напоминая о том, как сильно мне дорог этот мужчина.
— Не надо, Кир, — говорит он, — ты не виновата ни в чем. Это все моя вина. Я не должен был влюбляться в жену своего брата. Не должен был делать очень многое из того, что сделал. И это мне надо извиняться перед Глебом и каяться. Но, Бог свидетель, если бы отмотать время назад, я сделал бы все точно так же. Нет, не так. Я бы поговорил с братом еще два года назад. Я бы не отпустил тебя с ним уже тогда.
Во все глаза таращусь на мужчину. Он сказал не так много. Но одновременно и многое. То, о чем раньше не говорил. А я считала его эгоистичным мерзавцем. Как оказалось, он просто не умел проявлять свои чувства.
— Ты не представляешь, что я пережил, когда узнал, что ты уехала, — продолжает он откровенничать. Так непривычно слышать от него это. — Я готов был на стену лезть от отчаяния. Думал плюнуть на все и поехать в Германию. Такой вот придурок, Кир. Я хотел разрушить твою жизнь, жизнь брата. Только ради душившего чувства собственности. Думал, что ты должна, обязана, быть со мной. Будто у тебя и спрашивать не надо. Представляешь, Кир?
Он все еще сжимает мои запястья. Жар от его ладоней разносится по телу. Но куда жарче мне от его слов. И от решимости во взгляде, которой раньше не было.
— Я считал тебя эгоисткой, — говорит Артур, — а, на самом деле, сам был таким. У меня всегда, с самого детства, было все, чего бы не пожелал. А тут ты. Такая своенравная и желанная. И не моя. Как же я завидовал Глебу! Ты даже не представляешь себе, как больно мне было знать, что ты с ним. Что он может видеть тебя каждый день, засыпать с тобой, просыпаться, целовать, любить. Я с ума сходил от ревности, зная, что ты с другим мужчиной. Хотелось сдохнуть, только бы не думать о тебе. Я не хочу так больше. Не смогу больше.
Артур замолчал, выдохнул. Будто высказал все то, что долгое время держал в себе. А я стою и молча моргаю, не зная, как ответить на его признание. Ведь все то время, что мы с Глебом были в Германии, я мечтала встретиться с Артуром. Вспоминала наши встречи, бережно хранила в памяти каждый взгляд, каждое крохотное воспоминание. И сходила с ума, представляя себе, что в тот же самый момент он может быть с другой женщиной.
Его взгляд, такой пронзительный, бередит душу. Невыносимо смотреть в любимые глаза, понимая, что совсем скоро сделаю ему больно. Но молчать больше не могу. Это неправильно. Нельзя так поступать с любимым человеком.
— Я должна тебе кое-что сказать, — говорю, глядя прямо в глаза. Мне страшно до чертиков, поэтому голос звучит немного осипшим.
Артур замер, кажется, даже дышать перестал. А я выдохнула, собираясь с силами.
— Когда мы уезжали в Германию, я была беременна, — Артур сильнее сжал мои пальцы руками. — От тебя беременна. Никита — твой сын.
Мужчина отпустил мои руки, отошел к столу и склонился над ним, опираясь в столешницу руками.
«В точности, как Глеб, когда мы вернулись с вечеринки в тот злосчастный вечер», — мелькнуло в голове совсем некстати.
Мне хочется подойти, обнять его, утешить. Но теперь я не уверена, что он позволит.
— Когда ты планировала мне сказать? — спрашивает он хрипло. По одному его голосу я понимаю, что мой удар пришелся в самое сердце. — Никогда, так?
— Я не знаю. После того, как мы уехали, а особенно после того, как вернулись, я не понимала, как вообще можно сознаться тебе. Ведь Глеб считает ребенка своим.
— Глеб не знает, что ребенок мой?
Он будто без ножа режет.
— Знает. Узнал месяц назад, когда увидел нас вместе. Он просто догадался.
Молодец, Кира! Если рубить, то всю правду! Теперь братья даже в сторону друг друга не посмотрят. И все по твоей милости.
— Ты уверена, что не Глеб отец ребенка? — Артур, надо отдать ему должное, быстро пришел в себя. Выпрямился, расправил плечи и снова повернулся в мою сторону.
— Да.
О том, что Глеб не может иметь детей, рассказывать не стану. Я просто не имею права трепаться об этом, это его тайна. Пусть сам решает, нужно рассказывать об этом кому-то или нет.
— Значит, у меня есть сын? — Артур довольно улыбнулся. — У нас, Кир. Здорово!
Он рад? Самовлюбленный эгоистичный Артур рад ребенку?
— Ты понимаешь, что ребенок — это ответственность? — на всякий случай спрашиваю. Мне кажется, он просто не в курсе, что спокойные дни для него закончатся в тот день, когда он примет ребенка.
Артур рывком приближается ко мне, подхватывает на руки и начинает кружить по комнате. От неожиданности сначала впиваюсь пальцами в его плечи, а потом заливисто смеюсь. Раньше ни один мужчина не поднимал меня на руки так часто, как Артур. Тем более, не устраивал для меня такую карусель. Это приятно, даже очень. В его глазах смешинки. Уверена, что и мои глаза выглядят такими же счастливыми сейчас.
С плеч словно камень упал. Я сказала ему. И, кажется, он не собирается убивать меня за эту правду.
Артур останавливается, все еще смеясь, опускает меня на ноги. Придерживает меня за талию, не давая упасть, пока моя голова все еще кружится.
— Моя, — говорит за пару секунд до того, как впиться в губы умопомрачительным поцелуем.
Колени подкашиваются, голова кружится, а сердце сошло с ума, отбивая ударами какой-то дикий ритуальный танец. Сильные руки скользят по спине и ягодицам, с силой их сжимают, заставляя простонать ему в рот. Возбуждение разливается по венам горячей лавиной.
— Не отдам тебя больше, — шепчет мне в губы, прерывая поцелуй всего на мгновение. Целует щеку, шею. — Никогда и никому. Вас не отдам.
В его глазах нежность, разбавленная решимостью. Совсем не та похоть, которую я привыкла видеть в его взгляде когда-то. Он другой теперь. И этот новый Артур мне бесконечно дорог.
— Люблю тебя, — шепчу ему в губы.