Дальгрен
Часть 36 из 208 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Что?
Джун пояснила:
– Я… я говорила, мам. Вчера ночью, когда я выходила…
– Ах да. А я тебе сказала, Джун: мне это не по душе. Мне это совсем не по душе. Нам пора наверх. Бобби? – (Который лишь буркнул что-то в ответ.)
– Люди говорят, что видели в небе две луны. – Он встал со стула. – Одну назвали Джорджем. – И не смотрел на Джун, смотрел Бобби в затылок и все равно знал, что Джун не сдержалась.
– Две луны в небе? – переспросила миссис Ричардс. – Это кто такое говорит?
– Калкинз не пишет, – пробубнил Бобби.
– Тот, кто написал статью, лун не видел, – сообщил он миссис Ричардс.
– Две луны? – снова спросила та. – Джун, ты вчера, когда пришла, ничего не сказала про…
Джун вышла из гостиной.
– Джун! Джун, нам надо наверх!
– А мне обязательно? – спросил Бобби.
– Да, тебе обязательно!
Бобби шумно сложил газету.
– Джун! – снова окликнула миссис Ричардс.
Следом за матерью с сыном он пошел к дверям, где ждала Джун. Пока миссис Ричардс открывала сначала верхний, потом нижний, а потом уже средний замок, глаза Джун, совершенно круглые, мазнули его по глазам, взмолились и закрылись.
– Ну вот.
Все, моргая по разным причинам, вышли в коридор. Он шел за ними по пятам, пока миссис Ричардс не возвестила:
– Так, – и продолжила: – Давайте вы – а как вас зовут? – пойдете впереди.
На удивление легко оказалось ответить:
– Шкедт, – огибая детей.
– Пардон? – переспросила миссис Ричардс.
– Шкедт. ШКипер, Если Добавить «Т».
– Малыш, типа. Как Малыш Билли, – сказал Бобби.
– Ага.
– Он был не подарок, – заметила Джун.
– Или Циско[14], – сказал Бобби. – И, задрав брови, протянул со скупой улыбкой, как тридцатилетний мужик: – Пиф-паф?..
– Бобби, прекрати!
Он шел с миссис Ричардс. Ее каблуки глухо стучали; его сандалия шепеляво шаркала, его босая нога едва шептала.
Когда подошли к лифтам, наверху раздался шум. Они посмотрели на дверь лестничной площадки с проволочной паутиной в стекле и «ВЫХОДОМ» сверху, красными буквами. Торопливые шаги стали громче…
(Его рука прижалась к ноге поверх витка цепи.)
…еще громче, пока стекло не перечеркнули тени. Шаги, спускаясь ниже, затихали.
Рука миссис Ричардс, серая, как хворост в костре, зависла у стены возле кнопки вызова.
– Дети, – сказала она. – Наверняка дети. Бегают вверх-вниз по лестницам, по коридору, в стены колотят, в двери. На глаза, между прочим, не показываются. Потому что боятся. – Голос ее, сообразил он, от ужаса осип. – Боятся нас. А чего нас бояться? Мы их не обидим. Но лучше бы они так не делали. Вот и всё. Лучше бы они не делали так.
Разом открылись оба лифта.
Из одного мужской голос сказал:
– А, – резковато. – Лапушка. Это ты. Перепугала меня до смерти. Ты куда собралась?
Из другого повеяло ветерком с далекой вышины или далекой глубины.
– Артур! Ой, Артур, это Шкедт! Его Эдна Браун прислала помочь. Мы ведем его смотреть новую квартиру.
Он пожал крупную влажную руку.
– Рад, – сказал Артур Ричардс. Дверь, закрываясь, кхынкнула его в плечо, отодвинулась и снова попыталась закрыться.
– Эдна прислала его помочь прибраться и переехать.
– А. Эдна потом придет?
– Она сказала, что во второй половине дня постарается, мистер Ричардс.
Кхынк.
– Хорошо. Ладно, давайте зайдем, пока эта штуковина меня не свалила, – гоготнул мистер Ричардс. Белый воротничок пускал складки в мясистой шее. Волосы очень светлые – возможная седина терялась в сумраке. – Мне иногда кажется, что эта железяка меня не любит. Заходите.
Кхынк.
Они нырнули внутрь. Дверь запечатала их в темноте.
На черном оранжево повисла «19».
– Артур, – сказала миссис Ричардс в гудящем мраке, – они опять бегали по коридору. Приходили и стучали в дверь, опять. Дважды. Один раз утром и еще раз, как только Шкедт пришел. Ой, я так рада, что он был с нами!
– Ничего, лапушка, – утешил мистер Ричардс. – Мы поэтому и переезжаем.
– Домоуправлению пора вмешаться. Ты же говорил, что ходил к ним и сказал?
– Я ходил. Я сказал. Они ответили, что у них забот выше крыши. Лапушка, ты их тоже пойми. У кого сейчас нет забот?
Подле него дышала Джун. В лифте она стояла к нему ближе всех.
– Артур, ты бы знал, как это неприятно, если б сам слышал. Почему нельзя разок взять отгул на работе? Просто чтобы ты знал.
– Я и не сомневаюсь, что неприятно.
Дверь открылась; в коридоре, заметил он, горели два потолочных шара.
Миссис Ричардс выглянула из-за мужа:
– Если бы Артур был дома, они бы так не делали.
– А где вы работаете, мистер Ричардс? – спросил он уже в коридоре.
– «Инженерные системы „Мейтленд“». Лапушка, я бы рад взять отгул. Но на работе бедлам еще хуже, чем здесь. Просто не время. Не сейчас.
Миссис Ричардс вздохнула и достала ключ:
– Я понимаю, голубчик. Домоуправление точно не возражает?
– Я же сказал, лапушка, я взял ключ у них.
– А на письмо они мне так и не ответили. В том году, когда я писала про штукатурку у Джун в спальне, ответили через два дня. – Ключ вошел, заскрипев, как гравий. – В общем, – она снова выглянула из-за мужа, – мы переезжаем сюда.
По шуршащим горам бурой бумаги она вышла в бледно-голубую комнату.
– Свет, – сказала она. – Проверьте свет.
Мистер Ричардс, и Джун, и Бобби ждали в дверях.
Он вошел, щелкнул выключателем.
Лампочка под потолком вспыхнула, сказала: «Пппп!» – и погасла.
Джун у него за спиной тихонько взвизгнула.
– Это просто лампочка. Зато хоть какое-то электричество есть.
– Ой, это мы починим, – сказал мистер Ричардс и вошел в квартиру. – Давайте, ребята. Заходите уже.
Джун и Бобби протиснулись в дверь плечом к плечу, но продолжали часовыми подпирать косяки.
– Что еще убрать, кроме бумаги?
Джун пояснила:
– Я… я говорила, мам. Вчера ночью, когда я выходила…
– Ах да. А я тебе сказала, Джун: мне это не по душе. Мне это совсем не по душе. Нам пора наверх. Бобби? – (Который лишь буркнул что-то в ответ.)
– Люди говорят, что видели в небе две луны. – Он встал со стула. – Одну назвали Джорджем. – И не смотрел на Джун, смотрел Бобби в затылок и все равно знал, что Джун не сдержалась.
– Две луны в небе? – переспросила миссис Ричардс. – Это кто такое говорит?
– Калкинз не пишет, – пробубнил Бобби.
– Тот, кто написал статью, лун не видел, – сообщил он миссис Ричардс.
– Две луны? – снова спросила та. – Джун, ты вчера, когда пришла, ничего не сказала про…
Джун вышла из гостиной.
– Джун! Джун, нам надо наверх!
– А мне обязательно? – спросил Бобби.
– Да, тебе обязательно!
Бобби шумно сложил газету.
– Джун! – снова окликнула миссис Ричардс.
Следом за матерью с сыном он пошел к дверям, где ждала Джун. Пока миссис Ричардс открывала сначала верхний, потом нижний, а потом уже средний замок, глаза Джун, совершенно круглые, мазнули его по глазам, взмолились и закрылись.
– Ну вот.
Все, моргая по разным причинам, вышли в коридор. Он шел за ними по пятам, пока миссис Ричардс не возвестила:
– Так, – и продолжила: – Давайте вы – а как вас зовут? – пойдете впереди.
На удивление легко оказалось ответить:
– Шкедт, – огибая детей.
– Пардон? – переспросила миссис Ричардс.
– Шкедт. ШКипер, Если Добавить «Т».
– Малыш, типа. Как Малыш Билли, – сказал Бобби.
– Ага.
– Он был не подарок, – заметила Джун.
– Или Циско[14], – сказал Бобби. – И, задрав брови, протянул со скупой улыбкой, как тридцатилетний мужик: – Пиф-паф?..
– Бобби, прекрати!
Он шел с миссис Ричардс. Ее каблуки глухо стучали; его сандалия шепеляво шаркала, его босая нога едва шептала.
Когда подошли к лифтам, наверху раздался шум. Они посмотрели на дверь лестничной площадки с проволочной паутиной в стекле и «ВЫХОДОМ» сверху, красными буквами. Торопливые шаги стали громче…
(Его рука прижалась к ноге поверх витка цепи.)
…еще громче, пока стекло не перечеркнули тени. Шаги, спускаясь ниже, затихали.
Рука миссис Ричардс, серая, как хворост в костре, зависла у стены возле кнопки вызова.
– Дети, – сказала она. – Наверняка дети. Бегают вверх-вниз по лестницам, по коридору, в стены колотят, в двери. На глаза, между прочим, не показываются. Потому что боятся. – Голос ее, сообразил он, от ужаса осип. – Боятся нас. А чего нас бояться? Мы их не обидим. Но лучше бы они так не делали. Вот и всё. Лучше бы они не делали так.
Разом открылись оба лифта.
Из одного мужской голос сказал:
– А, – резковато. – Лапушка. Это ты. Перепугала меня до смерти. Ты куда собралась?
Из другого повеяло ветерком с далекой вышины или далекой глубины.
– Артур! Ой, Артур, это Шкедт! Его Эдна Браун прислала помочь. Мы ведем его смотреть новую квартиру.
Он пожал крупную влажную руку.
– Рад, – сказал Артур Ричардс. Дверь, закрываясь, кхынкнула его в плечо, отодвинулась и снова попыталась закрыться.
– Эдна прислала его помочь прибраться и переехать.
– А. Эдна потом придет?
– Она сказала, что во второй половине дня постарается, мистер Ричардс.
Кхынк.
– Хорошо. Ладно, давайте зайдем, пока эта штуковина меня не свалила, – гоготнул мистер Ричардс. Белый воротничок пускал складки в мясистой шее. Волосы очень светлые – возможная седина терялась в сумраке. – Мне иногда кажется, что эта железяка меня не любит. Заходите.
Кхынк.
Они нырнули внутрь. Дверь запечатала их в темноте.
На черном оранжево повисла «19».
– Артур, – сказала миссис Ричардс в гудящем мраке, – они опять бегали по коридору. Приходили и стучали в дверь, опять. Дважды. Один раз утром и еще раз, как только Шкедт пришел. Ой, я так рада, что он был с нами!
– Ничего, лапушка, – утешил мистер Ричардс. – Мы поэтому и переезжаем.
– Домоуправлению пора вмешаться. Ты же говорил, что ходил к ним и сказал?
– Я ходил. Я сказал. Они ответили, что у них забот выше крыши. Лапушка, ты их тоже пойми. У кого сейчас нет забот?
Подле него дышала Джун. В лифте она стояла к нему ближе всех.
– Артур, ты бы знал, как это неприятно, если б сам слышал. Почему нельзя разок взять отгул на работе? Просто чтобы ты знал.
– Я и не сомневаюсь, что неприятно.
Дверь открылась; в коридоре, заметил он, горели два потолочных шара.
Миссис Ричардс выглянула из-за мужа:
– Если бы Артур был дома, они бы так не делали.
– А где вы работаете, мистер Ричардс? – спросил он уже в коридоре.
– «Инженерные системы „Мейтленд“». Лапушка, я бы рад взять отгул. Но на работе бедлам еще хуже, чем здесь. Просто не время. Не сейчас.
Миссис Ричардс вздохнула и достала ключ:
– Я понимаю, голубчик. Домоуправление точно не возражает?
– Я же сказал, лапушка, я взял ключ у них.
– А на письмо они мне так и не ответили. В том году, когда я писала про штукатурку у Джун в спальне, ответили через два дня. – Ключ вошел, заскрипев, как гравий. – В общем, – она снова выглянула из-за мужа, – мы переезжаем сюда.
По шуршащим горам бурой бумаги она вышла в бледно-голубую комнату.
– Свет, – сказала она. – Проверьте свет.
Мистер Ричардс, и Джун, и Бобби ждали в дверях.
Он вошел, щелкнул выключателем.
Лампочка под потолком вспыхнула, сказала: «Пппп!» – и погасла.
Джун у него за спиной тихонько взвизгнула.
– Это просто лампочка. Зато хоть какое-то электричество есть.
– Ой, это мы починим, – сказал мистер Ричардс и вошел в квартиру. – Давайте, ребята. Заходите уже.
Джун и Бобби протиснулись в дверь плечом к плечу, но продолжали часовыми подпирать косяки.
– Что еще убрать, кроме бумаги?