Цусимские хроники: Мы пришли. Новые земли. Чужие берега

Снижать скорость было нельзя, оставалось надеяться на штурманское чутье и зоркость впередсмотрящих. Наблюдение за горизонтом и морем под бортом, а особенно прямо по курсу велось постоянно, причем сигнальщики и впередсмотрящие сменялись каждые полтора часа, пока глаз не успевал «замылиться» в ночной мгле, разбавленной дождевыми разводами. Возможно, именно это и спасло крейсера от гибели.

Когда в начале двенадцатого часа ночи с четвертого на пятое июля только что заступивший на пост впередсмотрящий на баке «Авроры» заорал, что видит маяк прямо по курсу, а сразу за этим и буруны справа по носу, в ходовой рубке успели перевести ручки машинного телеграфа на «стоп машина», а затем сразу же на «полный назад» левой машине, переложив руль до упора влево.

Благодаря принятым мерам, крейсер успел уклониться влево, с лихим креном пройдя на расстоянии прямой видимости торчавших из воды двух скал в виде гигантских зубов, на большей из которых возвышалась белая башенка маяка. С палубы и мостика был прекрасно виден прибой, окутывавший белой пеной этот разломленный островок, и уходящий от него на северо-запад риф, постепенно понижавшийся до уровня моря. Это мог быть только маяк Сиросе.

Державшиеся позади крейсера так же круто положили лево руля и избежали мели. Благодаря большой дистанции между кораблями, столкновений тоже не было, хотя строй смешался. По расчетам штурманов маяк должен был остаться правее, в стороне от курса отряда. Вероятно, дрейф от ветра оказался меньше предполагаемого, а от течений, наоборот, больше.

Чтобы безопасно обогнуть рифы, отряд развернулся на северо-запад, держа малый ход и ведя постоянный промер глубин. Выйдя на глубокую воду, снова построились в кильватер, начав вскоре склоняться к востоку, постепенно выйдя на исходный северо-восточный курс. Опять дали полный ход, стремясь компенсировать новую задержку. Неожиданное маневрирование у маяка увеличило общее отставание от графика выдвижения на исходные позиции почти до часа, наверстать которое до соединения с главными силами флота крейсера так и не успели.

Приблизившись к проливу Хирадо, ход снизили. Сразу обнаружили неизвестное судно, шедшее без огней в пролив. Преследовать его не стали. Справа по борту проплывали тени островов Икитсуки и Азуши-Ошима. Скоро впереди открылся островок Футагами, лежащий уже на входе в пролив Кии. Его обогнули с юга, обнаружив в отдалении справа несколько судов, двигавшихся в направлении селения Хирадо, на северной оконечности одноименного острова. Их тоже не трогали, боясь спугнуть возможную добычу впереди.

Когда справа по курсу открылся остров Мадара, взяли чуть левее, войдя в пролив Кии. Теперь со всех крейсеров наблюдали вокруг интенсивное судоходство из малых каботажных пароходов и парусников всевозможных типов и размеров. Воды между мысом Коямазаки на южной оконечности острова Икисима и островами Мадара и Какара у южного берега пролива были буквально забиты судами, шедшими как от Симоносекского пролива, так и к нему. Все они двигались с погашенными ходовыми огнями, зато навигационные знаки на берегах самого пролива горели, хотя и вполнакала.

Быстро втягиваясь в промежуток между островом Икисима и рифами Хенджима и Куджима, лежащими на севере, и островами Модара и Кокора – на юге, все еще не обнаруженные противником, крейсера открыли ураганный огонь на оба борта по множеству хорошо видимых целей, не используя боевое освещение. В проливе сразу началась паника. Навигационные огни на берегу погасли. Кто-то пускал сигнальные ракеты, но ответного огня не было. Результатов собственной стрельбы разглядеть не удалось из-за ночной тьмы и большого хода крейсеров. Все наблюдатели были ослеплены вспышками первых же выстрелов, что вынудило снова заменить сигнальные вахты.

Но, форсируя самую узкую часть пролива, с «Богатыря» и «Светланы» наблюдали не менее пяти парусных и паровых судов на отмелях вдоль берегов Кокоры и скалах Хенджимы, часть из которых горела, освещая море и собратьев по несчастью вокруг. Кроме этих пятен света, все остальное полностью скрывалось в ночной тьме. Воды пролива совершенно опустели. Вероятно, все, кто здесь был, оказались либо на рифах, либо уже на дне. Заниматься спасательными работами и сбором пленных не стали. Времени для этого не было.



Как только русские начали стрелять, оказавшаяся у них на пути японская мелочь из прибрежного каботажа поспешила укрыться под берегом. Вспышки выстрелов были хорошо видны и позволяли определять, где находятся источники опасности. Но они приближались довольно быстро, вынуждая суетиться свои потенциальные жертвы.

В результате пароход «Рюхо-Мару» в 578 тонн, везший среди прочих грузов еще и керосин в жестяных банках, выскочил на камни Хенджимы. Часть этих жестянок раскатилась и была раздавлена другими грузами. От случайной искры керосин загорелся. Оказавшиеся рядом несколько рыбацких и каботажных судов тут же занялись спасением экипажа аварийного судна. Их надстройки и мачты ярко озарялись отсветами пожара.

Более никто не затонул. Еще три судна получили незначительные повреждения от обстрела, но, благополучно отстоявшись под берегом, самостоятельно продолжили движение с рассветом. Какими силами было произведено нападение на пролив, японцы так и не поняли. С атакованных транспортов и береговых постов сообщали о пяти больших кораблях или даже более.



Когда, немного погодя, в отсветах горящих судов слева показался остров Орано с горой Нукаяма, обнаружили световую сигнализацию с вершины горы. Одновременно начали принимать знаки японского телеграфирования по радио. Сигнал был сильный, видимо, станция находилась совсем рядом. Крейсера вошли в море Дженкай-Нада, громко заявив о себе.

Сыграли дробь артиллерии, оставаясь по-прежнему в готовности к немедленному открытию огня. Кранцы первых выстрелов пополнялись по усиленной норме, а сигнальные вахты удвоили и лишний раз «накачали» на предмет повышенной бдительности. Пушкарям вставили «фитиль» за стрельбу до сигнала ревуна, что привело к ослеплению верхней вахты, старший артиллерист лично прошел по плутонгам, напоминая правила ночного боя.

Хотя, покинув опасные в навигационном отношении воды, держали максимально возможный ход, к назначенному времени все равно не успели. Это привело к тому, что броненосцы Рожественского были вынуждены начать штурм Симоносеки без поддержки скорострелок своих бронепалубников и без надежной авангардной разведки, так как рассвет застал их в виду неприятельского берега еще до того, как Добротворский достиг назначенной точки рандеву.

Уже занявшие исходные позиции для решающего броска «Орел» и «Бородино», в сопровождении нескольких вспомогательных кораблей и отряда контр-адмирала Небогатова под прикрытием отвлекающих действий минных сил флота в заливе Вакамацу, приблизились вплотную к северному устью Симоносекского фарватера пятого июля, как только начало светать.





Глава 3




Японские дозорные силы у Цусима-зунда были атакованы вечером четвертого июля. В начале седьмого часа пополудни пять русских номерных миноносцев бросились на дежурившие у входных створов истребители первого отряда. Поскольку «Акацуки» находился в ремонте в Мозампо, капитан первого ранга Фудзимото, начальник отряда не решился ввязываться в бой с превосходящими силами противника и предпочел отступить к корейским шхерам, за остров Ару-сому, а затем вдоль берега к северо-востоку.

До того как село солнце, с его кораблей видели дымы крупных паровых судов на востоке, двигавшиеся вдоль цусимского берега к Окочи, о чем все время телеграфировали в Мозампо по радио. Установить численность и состав обнаруженных сил не позволяли русские миноносцы и истребители, атаковавшие всякий раз, как японцы пытались приблизиться. Все прилегавшие к Цусимским островам воды просматривались с русских аэростатов, постоянно висевших над Озаки и Окочи. Возможно, именно по их наводке и действовали контрминоносцы, так как при начале сближения они неизменно оказывались на пути Фудзимото.

Радиотелеграфированию никто не мешал, но эфир буквально трещал от множества отправляемых обоими противниками телеграмм. В конце концов, японцы были вынуждены отступить, так как обнаружили перископ подводной лодки в непосредственной близости от головного в строю «Харусаме». Резким маневром и сосредоточенным огнем из всех стволов артиллерии атаку удалось предотвратить, но телеграмма об этом контакте перед самым закатом вынудила отказаться от немедленного использования тяжелых кораблей для перехвата русского флота, предположительно покидавшего ловушку Цусимы, в которую он сам залез.

Вместо этого в море были высланы все наличные минные силы – от паровых катеров с подрывными зарядами и древними шестовыми минами и минами заграждения до истребителей и миноносцев, даже с минимальными запасами топлива и воды. Чтобы не мешать им, дозорные линии севернее Цусимы в Корейском проливе временно сворачивались. Всем судам, задействованным в этих дозорах, предписывалось укрыться в Фузане и бухте Унковского.

Вскоре после заката был установлен боевой контакт с русским головным дозором, наткнувшимся на катера и шхуны отряда «Кокутай», покинувшего Фузан полтора часа назад. Яростная стрельба из скорострелок и пулеметов, далеко разносившаяся над водой, дала достаточно надежный ориентир для всех остальных японских отрядов, начавших стягиваться к северо-западной оконечности Цусимы.

Звуки боя и вспышки орудийного огня постепенно смещались к северу, притягивая к себе все новые японские силы. Но поскольку на кораблях отряда «Кокутай» не имелось никаких средств связи кроме флажного семафора и сигнальных фонарей, точно прояснить обстановку не удавалось до половины десятого вечера.

Лишь когда в бой на ближней дистанции ввязались истребители капитана первого ранга Фудзимото, стало известно о больших кораблях, прорывающихся на север от Озаки под прикрытием миноносцев и истребителей. Атаковать их не удалось, но было достоверно установлено, что они способны поддерживать высокий эскадренный ход и ведут точный огонь из скорострельных противоминных и среднекалиберных орудий.

Поскольку боевым освещением они не пользовались, контакт был вскоре потерян. Уже глубокой ночью из Мозампо вышли все три броненосных крейсера, а также «Акаси» и «Цусима». К ним присоединились пять вспомогательных крейсеров из состава дозорных сил, после чего японцы двинулись вдоль корейского берега на северо-восток, чтобы с рассветом перехватить русских и навязать им бой, если те все же уцелеют после ночных атак.

Ускользнуть на этот раз у них шансов не было. Для страховки решено было поднять по тревоге и всемерно усилить дозоры у Симоносеки и залива Вакамацу, так как ожидались отвлекающие атаки легких сил или русских крейсеров на этих направлениях. Но из-за трудностей со связью, после потери Цусимы и проходивших через нее кабельных телеграфных линий, исполнить это распоряжение удалось лишь после полуночи.

К этому времени с Икисимы уже сообщили по радио об интенсивной стрельбе в проливе Ики и наблюдаемых всполохах пожаров. Затем все стихло. По сведениям сигнальных постов, противник значительными силами атаковал прибрежное судоходство в проливе, после чего скрылся в неизвестном направлении. Это сообщение, благодаря двум авизо, занявшим позиции на линии между Окиносимой и Фузаном и исполнявших роль ретрансляторов, дошло до Мозампо по радио даже быстрее, чем по проводной телеграфной линии из Сасебо через Чемульпо.

Среди множества донесений о действительных и ложных контактах с неизвестными судами в Цусимских проливах, а также восточнее и даже южнее, совершенно незаметно проскользнул доклад о нарушении работы телеграфной линии Кагосима – Окинава – Формоза, что было, по всей вероятности, делом рук ушедших с Цусимы к югу русских больших вооруженных пароходов. Этот рапорт вполне укладывался в теорию активных отвлекающих действий крейсеров противника, поэтому тревоги и немедленных ответных действий не вызвал. Ограничились продлением запрета судоходства в тех водах, переданным в Гонконг, Шанхай и Манилу.

Охранявшие коммуникации южнее Готских островов крейсера «На-нива» и «Такачихо» вечером четвертого июля получили приказ выдвигаться в район между островами Окиносима и Икисима, для прикрытия восточных дозоров от возможных отвлекающих атак. Около трех часов ночи с «Нанива» была получена шифрованная телеграмма о том, что обнаружен русский башенный крейсер, пробирающийся к Цусиме от Готских островов. Контр-адмирал Уриу получил приказ следить за ним, после чего связь с его кораблями была потеряна.

Нападение на суда в проливе Ики, обрыв телеграфа, потом этот крейсер – все это по-прежнему было похоже на попытки отвлечь внимание от главного направления, поэтому всерьез не воспринималось. Главные силы японцев продолжали выдвигаться к Мацусиме, для перехвата противника, который, как считалось, прорывался на север. О результативности минных атак пока ничего не было известно, кроме того, что второй и третий отряды «Кокутай», имевшие с ним контакт, понесли потери, не добившись результатов.

А между тем севернее Цусимы, после пары коротких яростных перестрелок, все совсем стихло. Миноносцы, получившие приказ передвинуться к северо-востоку, впустую резали своими острыми форштевнями ночные воды Японского моря. Лишь перед самым рассветом были обнаружены быстро отходящие на север большим ходом крупные суда, но сблизиться для атаки или хотя бы опознать их не удалось, так как они изменили курс и вновь пропали в темноте.

Утро началось с потока панических телеграмм из залива Вакамацу. Вскоре после рассвета, когда еще держался густой туман, в штаб действующей эскадры в Мозампо по радио пришла телеграмма теперь уже с сигнальной станции на острове Осима о доносящихся с запада звуках артиллерийского боя. А спустя два часа по телеграфу пришло известие о нападении на залив Вакамацу. Поскольку там были замечены только миноносцы, это сначала тоже не вызвало беспокойства. Хотя сразу уточнить ситуацию по радио не удавалось. Оба ретрансляционных авизо телеграммы принимали, но дальше к востоку связи уже не было.


Прошло совсем немного времени, и снова по проводным линиям пришло сообщение из крепости Бакан о нападении на северное устье Симоносекского фарватера. А из района севернее Цусимы новостей все не было. Сначала это также считали отвлекающим маневром хитрого лиса Рожественского, обеспечивающим его прорыв во Владивосток. Но очень быстро стало ясно, что отвлекающими были все предыдущие его действия.





* * *


Как только начал стихать шторм, Рожественский приказал готовить тральные партии к очистке фарватеров. Хотя всерьез завалить минами прилегающие к Цусима-зунду воды японцы еще не успели, риск нарваться на шальную мину или даже целую минную банку все же был достаточно велик.

За прошедшее со штурма Цусимы время на всех кораблях очистили днища от водорослей и моллюсков, перебрали и отрегулировали машины, провели щелочение котлов. Приняли полные запасы топлива и усиленные почти до двух норм боекомплекты скорострельных орудий. Ящики с трехдюймовыми снарядами были рассованы практически по всем углам. Эскадра увозила с собой весь запас 75-миллиметровой шрапнели, так как основными целями корабельной артиллерии в предстоящей операции должны были стать береговые батареи.

Штормовая погода дала небольшую передышку экипажам, попутно предоставив время, чтобы освободить дополнительные помещения для размещения войск на «Тереке». В то же время у штаба появилась возможность более детально проработать предстоящую операцию. Совещания старших офицеров кораблей и флагманов шли чуть ли не круглые сутки. После появления дальнобойной нарезной артиллерии ни в одном флоте мира даже не думали атаковать защищенные мощными фортами проливы и расположенные в них охраняемые порты. И, тем более, не начинали столь серьезного дела без предварительного сосредоточения сил.

Но у русских на это просто не было времени. В штабе Рожественского опасались, что японцы могут резко усилить береговую оборону исходя из полученного урока у Майдзуру и Цусимы. Несмотря на огромный риск, на который шел Тихоокеанский флот в этом деле, шансы на достижение большого тактического успеха с далеко идущими перспективами, пусть и ценой серьезных потерь, были достаточно высоки. В то время как сбережение флота, в свете складывающейся общей военной и политической ситуации, сводило на нет все прежние победы и гарантированно вело к проигрышу в стратегической перспективе.

Посылка быстроходных транспортов-гонцов к крейсерам на Окинаву и во Владивосток увеличивала вероятность того, что удастся добиться согласованных действий всех участвующих в операции боевых групп и своевременной посылки конвоя со снабжением, но поскольку подобного никогда ранее не практиковалось, всех терзали большие сомнения. Слишком от многого зависел успех. И в первую очередь, от внезапности нападения на решающем направлении, поэтому большое внимание уделялось соблюдению строжайшей секретности и тщательно спланированным отвлекающим действиям.

В общих чертах окончательный план был таков. Ближе к ночи четвертого июля при помощи трех уже разгрузившихся быстроходных транспортов «Джина», «Воронеж» и «Калхас», прикрываемых всеми минными силам, планировалось имитировать попытку прорыва флота с Цусимских островов на север во Владивосток или Гензан. Для большей убедительности каждый пароход должен был тянуть за собой по две баржи на длинных буксирных концах.

Эти баржи, груженные японским углем, пролитым машинным маслом, смешанным с керосином и подожженным перед началом движения, должны были дымить за весь флот. Открытого огня сваленный в кучу японский уголь не давал, а вот дымил после такой проливки изрядно. Это проверили опытным путем, попутно выяснив, что обычная портовая баржа выгорает и идет ко дну только после шести часов использования. Двенадцативесельного деревянного баркаса, груженного бочками с таким углем, хватает на полтора, максимум два часа. Железный держится несколько дольше.

Пока пароходы будут имитировать выход флота, миноносцы и истребители при помощи указаний с аэростатов будут гонять японских соглядатаев, не давая им разоблачить обман. Как стемнеет, транспортам следовало утопить баржи и налегке полным ходом прорываться на север под непосредственным прикрытием наших номерных миноносцев, активно действующих против дозорных сил противника и отходящих затем к бухте Миура.

Все шесть имевшихся у Тихоокеанского флота эсминцев должны будут обеспечивать дальнее прикрытие при выдвижении пароходов севернее Цусимы, а с темнотой скрытно совершить бросок на северо-восток к эскадре, покинувшей Озаки вечером и обогнувшей Цусиму с юга. Однако еще до того, как эсминцы соединятся с броненосцами, им предстоит на рассвете атаковать японские суда в заливе Вакамацу.

Таким образом, первой задачей истребителей после выхода из Озаки было прикрыть номерные миноносцы и вместе с ними не допустить прорыва легких разведочных сил противника к отвлекающему конвою, чтобы не позволить раскрыть обман. А второй – уже после ночного рывка на юго-восток и достижения залива Вакамацу отвлечь японские дозоры от северной части судоходного фарватера Симоносекского пролива.

Изначально, учитывая важность обеих задач, планировалось усилить минные отряды «Жемчугом». Но от этого отказались, чтобы избежать возможного «дружественного огня» в ночных свалках на короткой дистанции. Кроме того, оставлять броненосцы совсем без крейсерского прикрытия на переходе от Цусимы до Симоносеки не решились.

Косвенным усилением отвлекающего отряда должны были стать действия подлодок. Еще утром, в крайнем случае днем, если позволит погода, к острову Корджедо для демонстрации планировали отправить одну или две лодки, чтобы сковать действия главных сил японцев хотя бы на первое время и вынудить их убрать из проливов крупные корабли.

Несмотря на опасную близость передовых японских баз, шансы на успех прорыва конвоя были достаточно большими. Пока японцы, учтя присутствие подлодок, собирают силы для атаки наших пароходов, уже стемнеет. А ночью можно будет оторваться от противника, используя большой ход разгруженных судов.

В это время вся эскадра, обогнув Цусиму с юга, стремительным броском на восток достигает исходных рубежей для штурма Симоносекского пролива. Бронепалубные крейсера с Окинавы должны были подойти туда самостоятельно и выйти на связь с истребителями и главными силами. В отправленных с пароходами приказах Добротворскому все было расписано достаточно подробно, так что в дополнительных инструкциях он не нуждался. Ну а дальше уже бой покажет.

Вероятность незаметно проскочить до самого фарватера считалась достаточно большой. Предполагалось, что с началом выдвижения на север наших отвлекающих судов с Цусимы японцы полностью закроют судоходство в проливах Кии, Хирадо и из Симоносеки в направлении портов южной Кореи. Действия крейсеров должны будут их дополнительно простимулировать к этому.

Далее, если удастся обеспечить скрытность выдвижения главных сил, истребители отправляются в залив Вакамацу и действуют по плану, в то время как броненосцы и крейсера начинают атаку северного устья западного рукава Симоносекского фарватера, выбранного основным для прорыва через пролив.

До рассвета эскадра должна была соединиться с крейсерами на исходных рубежах для атаки, построиться в боевой порядок и изготовиться к штурму укреплений. Начать форсирование пролива планировалось, как только удастся надежно определиться по береговым ориентирам. Учитывая его значительную протяженность, продвигаться по фарватеру предстояло с максимальной быстротой, чтобы не позволить японцам заблокировать узкую часть.

С началом штурма истребителям надлежало прекратить действия в заливе Вакамацу и сразу атаковать возможные японские дозорные суда в самом проливе у южной оконечности острова Хикошима. После чего двигаться впереди главных сил для ведения разведки береговой обороны по пути движения эскадры и для пресечения попыток перекрыть фарватер действиями из портов Симоносеки и Модзи, располагавшихся в самом проливе.

С утра 4 июля отложенные из-за непогоды приготовления к выходу флота были возобновлены. Контрольное траление регулярно проводилось русскими и ранее, поэтому не должно было встревожить противника. Движение японских дозорных судов достаточно плотно контролировалось сетью наших береговых наблюдательных постов, а по мере улучшения видимости и ослабления ветра еще и с вновь поднятых в Озаки и Окочи воздушных шаров.

Подлодки «Сом» и «Фельдмаршал граф Шереметев», единственные способные на тот момент выйти в море, покинули Озаки сразу после обеда, двинувшись на северо-запад. Планировалось достигнуть корейских шхер в надводном положении и, пройдя в таком виде вдоль берега у главных японских фарватеров бухты Чинхе, обеспечить свое обнаружение береговой обороной противника, после чего скрытно покинуть неприятельские воды. Но вскоре после выхода тяжелой зыбью, шедшей с океана, на «Соме» сорвало лист обшивки надстройки в корме. Это вынудило подлодку срочно вернуться в базу. «Шереметев» продолжал поход в одиночку. Однако вскоре и на нем из-за ударов волн вышли из строя приводы носовых горизонтальных рулей. С большим трудом удалось исправить повреждение, но до темноты добраться до острова Корджедо уже не успевали.

К тому же пришлось погружаться, так как с юга показались дымы и мачты нескольких кораблей. Вскоре стало ясно, что дымы идут прямо на лодку. Ведя постоянное наблюдение через перископ за приближающимися кораблями, командир «Шереметев» лейтенант Заботкин маневрировал для выхода в атаку. Когда в них опознали три японских истребителя, он стал действовать осторожнее, лишь на время поднимая перископ, чтобы не выдать себя раньше времени.

Но видимо, из-за волн при одном из всплытий под перископ лодку выбросило на поверхность. Хотя над водой показалась лишь рубка, и то ненадолго, этого оказалось достаточно. Немедленно начатый обстрел заставил уйти на глубину, отказавшись от продолжения атаки. Когда стрельба прекратилась, в перископ было видно только уже удалявшиеся большим ходом японские корабли. Однако, несмотря на сорвавшуюся атаку, главная цель похода была достигнута. Противник теперь знал, что наши лодки в море.





* * *


До начала улучшения погоды японцы не показывали никаких признаков беспокойства. Когда во второй половине дня 3 июля в еще штормовом Корейском проливе вновь появились их дозорные вспомогательные крейсера, они все время держались на приличном расстоянии от западного побережья Цусимы, не пытаясь приблизиться.

С утра 4 июля вспомогательные крейсера появились снова, но по-прежнему не проявляли излишнего любопытства, не став препятствовать начатым тральным работам. Сменившие их, по мере улучшения погоды, три истребителя также держались достаточно далеко от берега, ограничившись наблюдением за устьем Цусима-зунда.

Судя по всему, последовавшая вечером атака этого дозора нашими миноносцами не стала для японцев чем-то из ряда вон выходящим. Не было отмечено никакого всплеска активности в переговорах по беспроволочному телеграфу. Такое уже случалось и раньше, причем не однажды. Не приняв боя, противник охотно отошел за остров Ару-Сому. Его не преследовали, но продолжали наблюдать с аэростатов, сообщая обо всех маневрах. Когда эти же три истребителя попытались приблизиться к Цусиме, но уже севернее, их снова встретили, заставив отвернуть. К этому времени отвлекающий конвой уже начал свое движение, и его дымы наверняка были видны японцам.

Они начали активный радиообмен, явно клюнув на наживку. Скоро с шара над Окочи сообщили, что наблюдают движение паровых судов северо-восточнее и восточнее Цусимы в направлении отвлекающей группы. Из-за большой дальности и начинавшихся сумерек определить типы приближающихся судов не удалось, но шли они не быстро. До заката насчитали уже пять вымпелов, шедших с разных румбов примерно в пятнадцати – девятнадцати милях курсом на северо-восток. Их скорость была определена в десять, максимум двенадцать узлов, так что до темноты они никак не успевали выйти к конвою.

Когда в 19:40 с «колбасы» висевшей над Озаки, сообщили, что южнее и западнее Цусима-зунда воды пусты, из пролива между двумя половинками Цусимы начали вытягиваться броненосцы и крейсера. Следуя за парой трофейных пароходов, шедшей, на всякий случай, с тралом по уже протраленному фарватеру, отмеченному вехами, эскадра вытянулась в длинную колонну, медленно продвигаясь на запад по кратчайшему расстоянию до безопасных в минном отношении вод.

Ход вынужденно держали не более пяти узлов, так как тральная пара на большее была не способна. Под парами сначала держали только котлы для этого хода, поэтому дыма было не много. Сильнее дымили лишь броненосцы береговой обороны да «Наварин», имевшие старые огнетрубные котлы, которые нужно было долго раскочегаривать. Насколько было видно с эскадры, горизонт был пуст. Аэронаблюдатели это подтверждали.

Расставшись с тральщиками за стометровой изобатой, все так же не спеша повернули на юг, постепенно ускорившись до девяти узлов. Уголь использовали только отборный боевой, чтобы меньше дымить. Почти достигнув южной оконечности Цусимы, начали поднимать пар во всех котлах, готовясь дать полный ход. Быстро темнело.