Цусимские хроники: Мы пришли. Новые земли. Чужие берега

Увеличить дальность применения таких снарядов было возможно увеличением задержки по трубке, но это еще больше увеличивало разброс срабатывания по времени. А капитальные доработки, предложенные артиллеристами, оказались довольно трудоемкими и затратными, из-за чего их отложили на потом. В итоге эти боеприпасы считались лишь ограниченно пригодными для стрельбы по береговым целям, так как, помимо собственных изъянов, для их применения требовалось сблизиться с целью, что было возможно лишь при почти полном отсутствии противодействия со стороны противника.

Для определения эффективности десятидюймовых боеприпасов была задействована саперная батарея. Стоявшие на ее вооружении пушки были идентичны по баллистике тем, что стояли в башнях броненосцев береговой обороны. Ее опытные стрельбы показали значительное разрушительное действие фугасных снарядов, заметно превосходивших по производимому эффекту даже двенадцатидюймовые. Сегментные и чугунные снаряды также были признаны лишь ограниченно годными к использованию против берега, причем только с использованием уменьшенного заряда.

Помимо тренировочных стрельб «Богатыря», «Нахимова» и «Наварина» на полигонных пушках испытывались новые переснаряженные снаряды с начинкой из аммонала, пороха и пироксилина. Взрыватели применялись только старого типа, слегка доработанные в артиллерийских мастерских, что давало почти гарантированный разрыв даже при падении в воду. Перешли на заряды из бездымного пороха для всех моделей орудий, как на кораблях, так и на берегу.

Предполагавшееся в начале использование для новых скорострельных шестидюймовок начавших поступать тонкостенных мощных бомб Рудницкого осуществить не удалось, так как они не были рассчитаны на такие начальные скорости, и потому стрельба ими была не безопасна. При шестом испытательном выстреле бомба взорвалась на выходе из ствола, полностью выведя орудие из строя. Находившийся в этот момент в укрытии расчет не пострадал.

Использование подобных снарядов в орудиях старых моделей с зарядом из бездымного пороха признали возможным и даже весьма желательным. Благодаря высокому процентному содержания взрывчатки, эти боеприпасы обладали гораздо более мощным разрушающим действием.

В итоге всех опытов пришли к мнению, что на данный момент наиболее подходящим вариантом для скорострельных орудий являются «новые» переснаряженные порохом бронебойные снаряды с модернизированными донными взрывателями системы Бринка, в которых замена бойка и еще кое-какие доработки принципиально повысили надежность срабатывания после пробития даже тонкой брони. Все фугасные боеприпасы получили гораздо более чувствительные старые донные взрыватели Барановского и также пороховой разрывной заряд. Проверка оставшихся старых взрывателей с Черного моря показала брак примерно в тридцать процентов, вероятно, из-за ненадлежащего хранения.

От пироксилиновых снарядов вынуждены были отказаться совсем, так как в них изначально мощная, но очень чувствительная и химически активная взрывчатка, даже флегматизированная до влажности 12–20 %, хотя и давала силу взрыва, большую чем пороховой заряд, но, вступая в реакцию с металлом корпуса снаряда, уже не обеспечивала приемлемую безопасность, грозя самопроизвольной детонацией, а контактируя с атмосферным воздухом, наоборот, быстро разлагалась и теряла свою разрывную силу.

Однако отмечалось, что оба типа имеющихся снарядов для скорострельной артиллерии являются скорее двумя вариантами бронепробивающих боеприпасов с прочным корпусом и недостаточным бризантным действием для фугасов. В этой связи считалось, что при бомбардировке береговых объектов снаряды скорострельных пушек будут недостаточно эффективны.

Бомбы завода Рудницкого подходили для разрушения укреплений и поражения небронированных целей гораздо лучше. Все поступавшие в крепость такие снаряды не медленно отправлялись в погреба кораблей, имевших старую нескорострельную артиллерию. Но их было еще чрезвычайно мало. К тому же часть привезенного «извели» на опытных и тренировочных стрельбах.

Через плутонги «Богатыря», а частично «Наварина» и «Нахимова», прошли все комендоры действующего флота. При столь интенсивном использовании к 4 июня все шестидюймовки крейсера уже были расстреляны до упора, и его вывели в резерв для замены артиллерии. Из-за задержек поставок, пришлось использовать пушки «Александра», уже частично раскомплектованного сначала для ремонта приводов его башен, а потом для восстановления боеспособности «Орла» и «Бородино».

Несмотря на широкое применение «Богатыря» в учебных целях, на нем успели испытать также и два способа подкрепления палубных фундаментов шестидюймовых орудий. Так как при контрольных стрельбах на большие дистанции выяснилось, что механизмы вертикальной наводки выходят из строя не только из-за слабости подъемных дуг, а большей частью от проседания палубы при выстреле с большим возвышением ствола, теперь для всех кораблей, имеющих на вооружении палубные 152-мм пушки Канэ, был разработан стандартный тип усиленного фундамента. Чертежи его деталей отправили на завод, а также в депо и на вагонный завод, активно работавшие теперь на нужды флота.

Следом за «Богатырем» были вынуждены заменить расстрелянные стволы своих шестидюймовок «Наварин» и «Адмирал Нахимов». Старые шестидюймовки с длинной ствола в тридцать пять калибров имелись в крепости в достаточном количестве, но замену проводили поэтапно, снимая не более половины пушек одного борта за раз, чтобы не лишать корабли, все так же несшие боевое дежурство, боеспособности вовсе.

В работах по ремонту эскадры были заняты все экипажи. Лишь комендоры, сигнальщики и минеры часто отвлекались на учебные стрельбы и практические занятия. Казалось, при такой загруженности ни о каких дополнительных работах не может быть и речи, но однажды вечером Рожественский обнаружил в очередных бумагах у себя на столе заявки от командиров крейсеров «Светлана» и «Аврора» на дополнительные орудия для усиления вооружения кораблей. Схемы и расчеты, составленные судовыми механиками и уже проверенные Политовским, прилагались, так же как и положительное заключение инженерного корпуса эскадры.

Согласно докладной записке командира «Авроры» капитана первого ранга Е. Р. Егорьева, на его крейсере было можно разместить еще два 6-дюймовых орудия в диаметральной плоскости. Одно позади погонной пушки на баке, стволом в корму. А второе на юте, позади уже имеющегося там орудия, которое разворачивалось стволом вперед и переставлялось немного дальше в нос. Для обеспечения поворота орудия нужно было срезать часть кормовой противоосколочной защиты, но её для компенсации веса предлагалось снять вообще. Прикрытые новыми увеличенными щитами пушки в ней уже не так нуждались.

Правда, при этом нужно было расширить слишком узкую палубу юта, для свободы действий расчета дополнительной пушки. Это расширение предлагалось изготовить из легких решеток. Зато после планируемого довооружения бортовой залп «Авроры» достигал 9 стволов. Даже больше чем на башенных «Олеге» и «Богатыре». А, учитывая некоторую медлительность башенных установок новейших русских бронепалубников, суммарный вес минутного залпа «Авроры» после довооружения превосходил бы таковой у любого из легких крейсеров.

Капитан первого ранга Шеин, командир «Светланы» докладывал, что силами экипажа крейсера разобран кормовой адмиральский салон и, таким образом, освободилось место для дополнительной шестидюймовки, которую можно установить на его месте, несколько дальше в нос от ретирадного орудия такого же калибра.

Все внутренние адмиральские помещения крейсера-яхты также разобраны и сданы на склад в порту. Кроме того, подготовлены места для установки дополнительных 75 мм пушек, что не требует больших доработок по корпусу и подкрепления палубы. Их общее число было возможно довести до 12 стволов. А для устройства дополнительной постоянной защиты артиллерии и подач боезапаса нужно около 140 пудов тонкой брони.

Благодаря избавлению крейсера от тяжелых «адмиральских апартаментов», после запланированного довооружения и добронирования, имевшаяся строительная перегрузка не увеличивалась. Чертежи, выполненные старшим судовым механиком крейсера А. П. Петровым 2-м, прилагаются. Эти записки командующий одобрил, тут же распорядившись выделить все необходимые материалы и оборудование, приказав Берсеньеву проверить их реализацию в ближайшее время. А командирам крейсеров объявил благодарность в приказе по флоту.

Еще одним приятным моментом стала встреча с полковником Скерским, прибывшим добровольцем для дальнейшего прохождения службы в подчинении наместника императора. Этот офицер, с момента окончания боевых действий на Памире против китайцев в 1901 году состоял в распоряжении Главного Штаба. Однако, узнав об активизации действий на Дальнем Востоке, отправился во Владивосток, заручившись рекомендательным письмом от своего бывшего сослуживца в отряде Ионова по Памирскому походу полковника Юденича, недавно произведенного за заслуги в генерал-майоры и находящегося на излечении после ранения в шею в одном из госпиталей Маньчжурской армии.

Этот инициативный офицер в личной беседе предложил использовать хорошо зарекомендовавшие себя в персидских походах ракеты Константинова, теперь уже снятые с вооружения, но все еще хранившиеся на складах. Для демонстрации возможностей этого необычного оружия он предлагал использовать привезенные им, закупленные на собственные средства на Николаевском заводе десяток четырехдюймовых ракет с тремя станками.

По его словам, на складах завода до сих пор хранилось некоторое количество таких боеприпасов, не выкупленных военным ведомством, калибром в 2, 2,5 и 4 дюйма со станками. Все в боеспособном состоянии. Имелась возможность быстро наладить массовый выпуск всех этих ракет снова.

Испытания, проведенные буквально на следующий день на артиллерийском полигоне, произвели на Рожественского сильное впечатление. Он никак не ожидал, что ракета, разработанная еще в середине прошлого века способна лететь на дальность более 4000 метров, при этом достаточно точно поражать цель.

Столь выдающиеся баллистические характеристики обеспечивались вращением ракеты вокруг своей оси благодаря специальным соплам. При этом разброс залпа по ширине едва превышал два десятка метров от оси прицеливания, в то время как ближайшие иностранные аналоги, как сказали штабные артиллеристы, давали минимум 170! По этой причине этот вид оружия и не прижился нигде. А безупречное срабатывание гранаты, весом больше четырех килограммов, обеспечивало серьезные разрушения легких полевых укреплений со значительным осколочным поражением.

Вес самой ракеты не превышал двух пудов в самом тяжелом варианте, а станка всего 60 килограммов. При этом к таким ракетам имелись еще и картечные, зажигательные и осветительные боевые части, что сильно расширяло спектр возможного применения нового (старого) оружия.

Результаты ракетных стрельб снова засекретили, а самого полковника Скерского назначили начальником вновь созданного секретного ракетного отдела при штабе наместника. В ближайшее время он должен был организовать учебные классы по использованию ракетного оружия и разработать тактику его массированного применения в обороне и наступлении, а также использование с палуб небольших кораблей или подводных лодок, по образцу применения ракет с подводной лодки Шильдера в 1835 году.

Из призового фонда Скерскому выплатили 45 000 рублей в качестве компенсации, за расходы по приобретению и доставке опытной партии ракет, и снова отправили его в Николаев, для скорейшего проведения переговоров о срочном начале выпуска и поставок ракет для нужд Дальнего Востока.

Оплата всех этих работ, в том числе и авансовый платеж для немедленного возобновления производства, должна была производиться все из того же призового фонда. Но из-за некоторых задержек, вызванных бухгалтерской бюрократией, компенсацию и авансовые платежи для заводов Рожественский был вынужден выплатить из собственных средств.

После активных телеграфных переговоров как Скерского, так и самого наместника, удалось запустить производство в Николаеве и на Шосткинском пороховом заводе уже во второй декаде июня. Первую партию ракет и станков с заводов ожидали получить к концу июля. Поставки с армейских складов должны были начаться раньше, но там были только осветительные ракеты. Все остальные оказались непригодными из-за несоблюдения условий хранения.

К концу мая благополучно вернулись все четыре разведочные парусные экспедиции, доставившие важные сведения. В районе Гензана было выявлено наличие патрульных судов противника у входа в Броутонов залив и у порта Шестакова. Но большинство из них обычные парусные шхуны, вооруженные пехотными пушками или пулеметами. Судов с паровым двигателем у берегов Кореи почти нет.

В заливе Вакаса боевых кораблей не было обнаружено вовсе. Только многочисленные рыбацкие суда и каботажники, преимущественно парусные шхуны. Навигационные огни горят как в мирное время. К самой базе Майдзуру разведчики приближаться не рискнули, из-за наличия там дозорных миноносцев, но у порта Цуруга, в западном углу залива, японских патрулей не видели. Правда и интенсивного судоходства тоже. Только прибрежный каботаж, преимущественно парусный.

У пролива Цугару также дозоров не было. Лишь в глубине пролива замечен пароход, стоявший под берегом и запрашивавший что-то с входящих судов сигнальным фонарем. Вполне возможно это была брандвахта. Проверять это не стали, так как не знали, как реагировать на ее запрос. Маяки включаются только для прохождения судов.

Последней вернулась шхуна, ходившая к Цусиме. Ей удалось выявить две линии дозоров севернее Цусимских проливов, состоящих из каботажных пароходов, шхун и вспомогательных крейсеров. Проникнуть в район Симоносеки не удалось, так как подходы к нему плотно перекрыты патрулями. Зато вдоль западного побережья Кореи от Фузана до Гензана встречаются лишь рыбаки да небольшие корейские грузовые шхуны, снующие вдоль берега. Но на берегу в нескольких местах отмечена световая сигнализация, возможно с сигнальных постов.





Глава 4




Штаб Рожественского в течение двух недель со дня прихода эскадры сильно расширился и размещался в основном на крейсере «Урал». Только когда этот крейсер ушел из бухты Новик в порт на оснащение воздухоплавательным оборудованием, штаб и все учебные классы с него съехали на берег, расположившись в штабных помещениях и казармах форта Русских. Но это был штаб действующей эскадры флота, так сказать походный штаб командующего, который, несмотря на новые обязанности, по-прежнему был намерен лично руководить основными операциями на море.


Для управления военно-морскими делами на всем обширном театре боевых действий параллельно в самом Владивостоке шло формирование основного штаба флота, для размещения которого подыскивалось подходящее здание, поскольку старые помещения оказались теперь тесноваты.

По замыслу наместника, он должен был состоять из разведывательно-аналитического, технического, тактического и стратегического отделов. Кроме того, в него обязательно должна была войти артиллерийская комиссия, продолжавшая опыты со снарядами и пушками и способами управления огнем. Причем теперь внимание обращалось и на береговые пушки, в том числе и старых не скорострельных моделей, с разработкой новых методик их применения и доработкой боекомплектов. Также в составе штаба должен был работать и комитет перспективных вооружений, занимавшийся в основном аэростатами и подлодками.

Комплектовались оба штаба преимущественно из офицеров, имевших боевой опыт, в том числе и из тех, что раньше были на штабной работе во Владивостоке или даже в Порт-Артуре. Так в тактическом отделе работал капитан второго ранга Кладо, бывший начальником военно-морского отдела в штабе Скрыдлова. А разведывательно-аналитический отдел возглавил капитан второго ранга Русин. Общая численность штабных офицеров перевалила за сто человек, и работы хватало всем. Все ответственные должности комплектовались добровольцами и только после личной беседы с командующим. Самым строжайшим образом соблюдалась секретность.

Разведывательная деятельность резко усилилась. Расширялась сеть агентов в Китае, Корее и Шанхае, а к Японским и Корейским берегам снарядили и отправили вторую разведочную экспедицию из шхун. Кроме того, из Петербурга русские военные атташе в Англии, Франции, Германии и САСШ получили списки наиболее активно сотрудничающих с Японцами фирм и начали наблюдение за ними.

От многочисленной агентуры на местах все время поступали свежие сведения о противнике. Крупинки информации от агентов среди портовых рабочих и грузчиков стекались к русским резидентам, и уже обработанные и проверенные отправлялись во Владивосток, где все это анализировалось, еще раз проверялось и складывалась в общую картину. К началу июня уже было известно, что броненосные крейсера японцев «Токива» и «Адзума» ремонтируются в Сасебо, а «Якумо» в Нагасаки.



Эти сведения были получены от капитана немецкого парохода «Рейн», пришедшего во Владивосток буквально на днях. По словам немца, ему об этом рассказал один знакомый шкипер – австриец, встреченный им в Шанхае при последней бункеровке. Тот возвращался из Японии и видел эти крейсера сам. «Рейн» доставил груз паровых электрических машин, лебедок с паровым и электрическим приводом, радиостанции большой дальности (аналогичную стоявшей на «Урале»), а также кузнечное и прочее оборудование для портовых мастерских.

Значение доставленного оборудования было трудно переоценить. Из разговора со шкипером выяснилось, что изначально это все предназначалось для немецкой базы Циндао, но было перекуплено уже в море Главным управлением торгового мореплавания и портов, возглавляемым великим князем Александром Михайловичем. Уже после войны выяснилось, что сведения о грузе тот получил напрямую от принца Генриха, и через него же затем распоряжение самого Кайзера Вильгельма II, разрешающее заключение сделки. Факт перекупки груза держался в тайне, чтобы не привлекать к судну лишнего внимания. Это позволило, воспользовавшись дождливой погодой и ночной темнотой, благополучно проскочить контролируемые японцами Цусимские проливы.

Но кроме груза, Рожественского заинтересовал и сам пароход. Это было крупное судно с максимальным ходом в 15 узлов и водоизмещением за 10 000 тонн. Капитан не скрывал, что его владелец, фирма Норд Дойче Ллойд планировала продать «Рейн». Телеграмму о желательности срочного приобретения этого парохода для нужд флота отправили в столицу уже в день его прибытия. Однако из-за бюрократических проволочек окончательно вопрос решился гораздо позже.



Про «Касаги» знали, что он встал в док для исправления повреждений в Йокосуке, но насколько серьезны эти повреждения, известно не было. Разведкой отмечалось нахождение в Мозампо и Сасебо большого числа поврежденных миноносцев. На стоянках японского флота в Озаки и Такесики на Цусиме, вероятно, также ведутся ремонтные работы на крупных кораблях. Но на каких именно установить не удалось. Известно лишь, что туда отправлена плавмастерская «Куанто-Мару» и два больших парохода, в том числе база миноносцев «Карасаки-Мару» с оборудованием и снабжением. Возможно, именно там и стоят теперь «Асахи» и два японских броненосных крейсера «Касуга» и «Асама».

Исходя из предположения, что они не поставлены в док, а ремонтируются на плаву при помощи плавмастерской, считалось, что их повреждения не столь значительны и они могут выйти в море в ближайшее время. Об остальных японских броненосцах и крейсерах никаких новых сведений не было до сих пор.

Виденный затонувшим на отмели у острова Окиносима, «Микаса» вполне мог быть уже поднят японцами и введен в док для ремонта. Следовательно, можно ожидать его скорого появления в море. А гибель «Сикисимы», о которой стало известно после публикаций интервью бывшего на нем в бою американского морского офицера, ничем более не подтверждалась.

Из столицы пришла долгожданная телеграмма, сообщавшая, что 1 июня с Балтики вышла третья эскадра для усиления Тихоокеанского флота под командованием вице-адмирала Дубасова. Она состоит из броненосцев «Слава» (пятого корабля серии «Бородино»), «Александр II», (аналога «Николая I»). Крейсеров «Память Азова» и «Адмирал Корнилов», десяти эсминцев, из которых шесть – новейшие минные крейсера, построенные уже по военному проекту с усиленной артиллерией.

На последнем этапе их достройки были учтены рекомендации, отправленные штабом Рожественского, и корабли получили по три трехдюймовки (одна на баке, две на юте) и обычный комплект в четыре 47-миллиметровки. Вся артиллерия была прикрыта противоосколочными щитами. Правда, для компенсации веса пришлось снять один минный аппарат, но это того стоило. С эскадрой идет плавмастерская «Либава» и пять пароходов.



Очень большую роль в столь своевременной сдаче флоту минных крейсеров сыграл великий князь Александр Михайлович. Он, кроме Главного управления руководства мореплавания и портов, руководил еще деятельностью особого комитета по усилению флота и организовал в свое время сбор средств на строительство этой серии миноносцев, а затем контролировал их постройку.

После получения им телеграммы Рожественского, об острейшей потребности Тихоокеанского флота в подобных кораблях и желаемых улучшениях в них, он буквально жил на заводах, чтобы успеть к отправке третьей эскадры. Используя свое положение и знание дела, смог быстро организовать круглосуточную работу заводов и высокое качество постройки. Часть работ предстояло закончить уже в походе, но главное было сделано.

Кроме того, он организовал перевооружение отправленных с эскадрой минных крейсеров «Воевода» и «Посадник» на стандартный трех-орудийный трехдюймовый калибр, а эсминцев «Гремящий» и «Видный» 75-мм орудиями вместо кормовых 47-мм. Совместно с великим князем Михаилом, из личных средств оплатил срочную закупку и оборудование в Германии плавмастерской «Либава» для обеспечения перехода эскадры на театр боевых действий. Одновременно на Черном море под его руководством велась подготовка к отправке дополнительного каравана транспортов для нужд третьей эскадры и Владивостокского порта с литейным и кузнечным оборудованием, боеприпасами и необходимым снабжением.

Благодаря его настойчивости, в Петербурге и в Туле организовывалось серийное производство мощных фугасных тонкостенных снарядов крупных калибров по проекту инженера Рудницкого, так как мощностей завода в Варшаве, только еще выходящего на полную мощность после получения срочного заказа от флота, было явно недостаточно. Первая партия таких боеприпасов калибром 152, 203, 229, и 305 мм, изготовленная в Петербурге, была отправлена на Дальний Восток уже во второй половине июля. К сожалению, быстро организовать производство подобных снарядов для современной скорострельной артиллерии не удалось.

Даже немецкие и французские предприятия брались немедленно начать выпуск только снарядов старого чертежа с малым зарядом взрывчатого вещества. При этом цена таких снарядов получалась даже выше чем произведенных на казенных заводах, при худшем качестве, из-за чего от этой идеи пришлось отказаться.

Однако, из-за нерадивости артиллерийского комитета, никаких срочных мер для расширения производства тяжелых снарядов в России принято не было, что быстро привело к их дефициту в стране. В результате уже в сентябре для пополнения боекомплекта воюющих броненосцев выгребали буквально все, что попадалось под руку.



Тем временем во Владивостоке к 6 июня стало ясно, что ремонт кораблей как в бухте Новик, так и в заводе явно затягивается. Несмотря на круглосуточную работу в течение всего времени пребывания в базе, ни один из ремонтирующихся кораблей еще не был готов.

«Орел», только что вывели из дока, но до сих пор перебирали паропроводы и запорную арматуру. К переборке правой машины вообще еще не приступали, в то время как левая, разобранная еще в доке, до сих пор не была собрана. Требовали притирки клапана донок и паровых магистралей. Установку новой станции беспроволочного телеграфа дальнего действия специалисты фирмы «Телефункен» уже закончили, но продолжались работы с антеннами. Для ремонта котлов не хватало трубок.

«Бородино» занял место своего собрата в доке и ремонтировал забортную арматуру. Трехлопастные винты на нем уже заменили на стандартные для броненосцев этой серии четырехлопастные. Были разобраны 2 шестидюймовые башни, а в кормовой башне главного калибра переделывали электропроводку. По электрической части также были недоделки в рулевом приводе. Срок ввода в строй этого броненосца оценивался Политовским еще в 4–5 дней минимум, после чего массу мелочевки придется доделывать на ходу.

Гораздо хуже обстояли дела с «Александром III». Он закончил ремонт главных механизмов и башен с заменой части поврежденных или изъятых для ремонта других броненосцев броневых плит, норий, электромоторов и станков снятыми с «Суворова». Но для него теперь не было шестидюймовок, использованных для замены пушек «Богатыря». Впрочем, пушки, собранные с «Богатыря» и «Громобоя», на него все же поставили, и он даже вполне прилично отстрелялся из четырех восстановленных списанных шестидюймовок на полигоне. Но из-за загруженности завода и мастерских к ремонту надводного борта и надстроек, буквально разлохмаченных японскими снарядами, даже не приступали, просто заколотив их досками с парусиной. Так же как к устранению повреждений от торпедного попадания в нос. Для выправления погнутых взрывом шпангоутов и ремонта обшивки подводной части корабль готовится к постановке в док. Срок выполнения основных работ был не менее 6 недель, а скорее еще больше, учитывая недостаток материалов и мощностей.

На заводе оказалось крайне мало тонколистовой стали, и её приходилось снимать с выведенных пока из состава флота разбитых кораблей. От чего те постепенно превращались в ржавеющие стальные скелеты. Но даже несмотря на такой, казалось бы, гарантированный источник запчастей для «Бородинцев», как их близнец «Князь Суворов», проблема русской нестандартности изделий одного назначения и типа, но производства разных заводов превращала его использование в проблему.

К примеру, внешне одинаковые 6-дюймовые башни «Суворова» и «Бородино» имели разную конструкцию. Если установки на «Суворове» и «Александре», изготовленные Путиловским заводом, центрировались в вертикальной плоскости верхней и нижней системами катков и имели станки орудий как у системы Кане на центральном штыре, то на «Орле» и «Бородино» в тех же башнях, но уже Металлического завода, была только верхняя система катков, а внизу центровка осуществлялась нижним штыром, и совсем другие станки. И так во всем. Даже листы наружной обшивки у одинаковых кораблей изготавливались и крепились по-разному.

К повреждениям от японских снарядов добавлялись еще и те, что наши корабли причинили себе сами. Больше всего от собственной артиллерии пострадали новейшие броненосцы. Снятие шлюпбалок и некоторых легких конструкций расширило сектора обстрела башен, но вызвало деформации тонкой обшивки фальшборта и надстроек, а также разрушение настила палуб при ведении огня по носовым секторам.

Поэтому теперь на оставшихся в строю «Бородинцах» по единому проекту устранялись повреждения от дульных газов собственных орудий, при стрельбе на острых курсовых углах. Разбитые иллюминаторы заделывались наглухо, горловины угольных ям, потерявшие герметичность, закрывались специальными боевыми колпаками, а деформированная обшивка бортов и фальшборта подкреплялась дополнительными полушпангоутами и накладками. Причем подобные работы проводились и с учетом возможности ведения огня в корму.

Порты батарейной палубы заделывались наглухо броневыми листами внахлест, позаимствованными с «Суворова». А в самой батарее, используя материал траверзного прикрытия, ставший не нужным после снятия пушек, планировалось установить продольную переборку из тонкой брони, для защиты шахт котельных и машинных вентиляторов от осколков и уменьшения объемов вероятного затопления. Но эти планы пока оставались невыполнимыми. Даже первоочередные работы серьезно отставали от графика.

«Сисой Великий» ограничился переборкой главных механизмов, артиллерийской части и бетонированием переборок, примыкающих к затопленным в корме отсекам. Приступить к его нормальному ремонту в данный момент возможности не было.

Осмотр водолазами выявил обширные деформации корпуса в корме. Объем работ оказался неожиданно большим. По прикидкам Политовского, для восстановления обводов кормовой части, а также прочности и герметичности корпуса, нужно было менять несколько листов обшивки и выправить два шпангоута. Учитывая имеющиеся ремонтные возможности, броненосец сможет выйти в море не раньше чем через два месяца.

Уже собранный кессон требовал еще больших подгоночных работ из-за сложных обводов кормовой части, пострадавшей при взрыве, из-за чего от этого отказались, ожидая возможности постановки в док, а кессон использовали для ремонта забортной арматуры «Николая», а затем «Наварина» и «Нахимова».

Для сокращения сроков работ по кораблям «первой очереди» пришлось отказаться от замены мачт на «Ушаковцах». Но даже после этого, уложиться в сроки не удалось. До сих пор на них ведутся работы по артиллерийской части. Незакончен монтаж дополнительных стодвадцаток и их кольцевых барбетов. Разобраны главные паропроводы и запорная арматура. Для завершения работ необходимо еще не менее 6 дней.

Возникли сложности и с «Князьями». Помимо задержек с монтажом банкетов под размещаемые в диаметральной плоскости орудия, вызванных необходимостью заделки некоторых палубных световых люков, переносом кормового резервного рулевого поста и нехваткой листовой и профильной стали, доставленные из Никольск-Уссурийска орудийные щиты, склепанные железнодорожниками, не подошли по месту. Оказалось, что все они были изготовлены с грубейшим несоблюдением чертежа.