Цирк семьи Пайло

И действительно, они скоро услышали впереди звуки разговора. Они завернули за угол забора, где выступ расширялся примерно до размеров баскетбольной площадки. Край утеса, сплошь из желтоватых камней, тянулся куда-то вдаль. На площадке собрались люди, и многих из них Джейми узнал. Он заметил акробата Рэндольфа, Фишбоя из Паноптикума вместе с остальными экспонатами, кроме Наггета, укротителя львов Стью, нескольких карликов, с десяток чумазых цыган, включая хозяина аттракциона «Проверь свою силу». Когда тот увидел приближавшегося Джейми, лицо его стало угрожающе-злобным.

Такое выражение появилось и на всех других лицах, и Джейми понял, что его сегодняшнее появление здесь для большинства стало сюрпризом. Все умолкли и глядели на приближавшихся клоунов.

– Ну, полагаю, что некоторые из вас знают Джейми, – начал Уинстон. – И, по-моему, все вы знаете Джей-Джея.

– Здрасьте, – промямлил Джейми в наступившем ледяном молчании.

– Джейми, это – движение «Свобода», – объявил Уинстон.

Молчание нарушил Рэндольф:

– Уинстон, ты чем думал? Этому доверять нельзя. Он же насквозь клоун, вдоль и поперек.

– Он же как Гонко, только тупее и трусливее, – подхватил один из служителей. Джейми узнал в нем «любимца» Джей-Джея с Аллеи Развлечений.

– У меня есть основания доверять ему, – возразил Уинстон. – Вы можете доверять Джейми. Когда он не намазан краской. Но и в ином случае я не жду неприятностей от Джей-Джея.

– Он прав, – Фишбой кивнул, хотя на лице у него все еще читалась неприязнь, а неприязнь на лице у Фишбоя выглядела особенно отталкивающе. – Джей-Джей не станет болтать. У нас есть доказательство, что именно Джей-Джей устроил разгром в Паноптикуме. И повесил там знамя со словом «свобода».

– И что это за доказательство? – спросил Рэндольф.

Уинстон запустил руку в карман и вытащил фотографию – на ней Джейми стоит на стремянке, привязывая край знамени к балкам. Рэндольф внимательно рассмотрел фото при свете зажженной спички и передал его дальше. Собравшиеся, казалось, слегка расслабились.

– Ага, вот это уже кое-что, – заявил Рэндольф. – Полагаю, есть и другие экземпляры этого фото?

– Есть, – заверил его Уинстон. – Спрятаны в надежных местах. Некоторые из присутствующих тоже об этом знают на тот случай, если Джей-Джею вдруг взбредет в голову меня заложить. А теперь примем Джейми в наши ряды. Честное слово, лишняя пара рук никогда не помешает. И кто знает, может, даже Джей-Джей нам пригодится. Это он выкрал хрустальный шар.

– И лучше хорошенько его спрятать, – сказал Рэндольф Джейми. – Если они его получат обратно…

– Вот это точно, – согласился Уинстон, со значением поглядев на Джейми. – Неизвестно, когда прорицательница будет заглядывать нам через плечо. Она и без шара чрезвычайно опасна. Просто какое-то чудо, что братья Пайло не предприняли особых усилий, чтобы вернуть его. Если бы мы знали, что они станут сидеть сложа руки, мы бы давным-давно им завладели.

– По-моему, не надо оставлять шар у этого, – вставил один из цыган. – Нужно принести его сюда и выбросить в пропасть.

– Может, ты и прав, – согласился Фишбой. – Джейми, ты уверен, что сможешь сохранить шар в безопасности? Уверен, что и Джей-Джей тоже сможет?

Джейми кивнул.

– Джей-Джей его просто обожает. Они ни на что его не променяет.

– Все же у меня на душе неспокойно, но позже мы что-нибудь придумаем, – произнес Фишбой. – А пока что твоя задача – охранять и защищать его. Если Джей-Джею что-нибудь взбредет в голову, не думай, что мы станем с ним церемониться, даже если это будет стоить тебе жизни, друг мой. Тебе ведь не одному есть что терять, понимаешь?

– Не надо меня уговаривать и убеждать.

Джейми почувствовал, как кровь прилила к лицу. Он устал от косых, полных отвращения взглядов, которые бросали на него присутствующие, и не мог припомнить, что по своей воле напросился в клоуны.

Уинстон откашлялся.

– Друзья, давайте перестанем тратить время на травлю Джейми. Он здесь, и мы можем ему доверять. Фишбой, не хочешь вкратце рассказать ему об истории нашего движения?

– Разумеется, хочу, – Фишбой встал, а все остальные сели. Он откашлялся, раздувая жабры. – Джейми, есть кое-что, что тебе надлежит знать, например, почему с цирком нужно покончить. Дело не только в спасении наших жизней или жизней людей, попадающих сюда снаружи, из внешнего мира. Это место – опухоль на теле мира, которую никогда не обнаружат. Я уверен, что к этому моменту ты уже об этом немного слышал и достаточно увидел собственными глазами.

Сквозь воспоминания Джей-Джея смутно донесся голос Гонко: «Как тебе пятьдесят миллионов мертвых проходимцев…»

– Мы начали собираться, – продолжал Фишбой, – когда стало ясно, что наши страдания никогда не кончатся. Мы, уроды, первыми задумались о восстании, и ты сам прекрасно видишь почему. Все мы попали сюда полноценными, здоровыми людьми. А теперь погляди на нас. Они нас изуродовали, отняли у нас человеческий облик и не только, превратили нас в калек и погубили. Полюбуйся на Тэллоу. Ты бы смог жить вот так?

Джейми взглянул на Тэллоу, чья кожа волнами стекала у него с пальцев, образуя лужицу, застывавшую у его ног.

– К этому привыкаешь, – отозвался Тэллоу голосом, похожим на бульканье воды.

– А Йети – превратили в ярмарочного зверя, в обезьяну в клетке, заставив во время каждого представления поедать стекло. Было еще много уродов, которые не вынесли мучений и покончили с собой, – Фишбой махнул рукой в сторону бездны, и у Джейми мурашки по коже побежали. – Как уживаться с подобной пыткой? Мы пострадали не за благородное дело, Джейми. Мы пострадали во имя зла. Ты знаешь, что цирк проделывает с «проходимцами»?

– Нет, – ответил Джейми. – По-моему, мне кое-что известно о прорицательнице. Управление подсознанием, или как там еще это называется. Она применила его ко мне в первый же день.

– Да, ты сам видишь, чем она занимается. А тебе известны результаты ее «управления»? По всему миру катастрофы, убийства, преступления и страдания. Шелис могла бы начать войну, если бы ей приказали. Не сомневаюсь, что ей уже приказывали.

– А что насчет остальных? – спросил Джейми. – Вас, меня, акробатов? Мы-то зачем?

– Мы – воры, Джейми. Мы крадем нечто более ценное, чем жизнь. Если бы все было так просто – взять и убить тех, кто попался в ловушку! Каждая часть циркового представления служит тому, чтобы отнимать у проходимцев самое драгоценное, что у них есть: человеческую душу, Джейми. Мы крадем их десятками. Началось это очень давно. Курт Пайло-старший основал цирк как ферму по сбору человеческих душ, и ею он остается до сих пор. Во время своих странствий Курт-старший похитил много запретных вещей, артефактов и фолиантов, надежно спрятанных от мира, спрятанных неспроста. Через пару десятков лет он проник в глубочайшие тайны мира, ведомый интуицией куда более проницательной, чтобы быть его собственной. Несомненно, его использовали, возможно, даже втемную. Он объездил весь мир в своей грабительской погоне за сокровищами, это был самый гнусный пират в мире, однако совершенно не оставивший следа в человеческой истории. Он ходил путями черной магии, куда до него никто не ступал. С каждой новой раскрытой тайной могущество его росло, и он наладил связь с силами, давным-давно изгнанными из мира. Изгнаны они были, чтобы расчистить путь человечеству. Обличье у них – доисторических змееподобных хищников, а их могущество может показаться нам божественным. Они бы сожрали нас, представься им такой случай. Мы для них деликатесы, изысканные блюда. Они жаждут нас.

Никому не известно, кто отринул этих чудовищ из человеческого мира. Возможно, Бог, если Бог существует… Возможно, шаманы племен, давно сгинувших в пучине времени, возможно, сама мать-природа. Эти демонические чудища лежали в своем крохотном темном царстве, тоскуя по миру, где когда-то они вершили свирепую власть. Они томились и ждали очень долго, и очень долго никто не знал их тайн. Никто не знал об их существовании.

В их заточении законы внешнего мира не действовали, поскольку все равно были неспособны сдержать их, для этого требовались правила, выходящие за рамки законов природы. И они били в стены своего узилища до тех пор, пока их кто-то не услышал. Этим «кем-то» оказался Курт Пайло-старший. В своих изысканиях он нашел способ связаться с чудовищами. Они с ним торговались. Они заманивали его своими посулами. Он согласился приносить им то, чего они жаждали; то, что они не могли пойти и взять сами. Они помогли ему и всем, кто на него работал, обмануть смерть. В этом нам помогает порошок. Если бы Курта-младшего не одолело маниакальное желание самому управлять цирком, Пайло-старший по-прежнему был бы здесь.

Как только человека заманивают сюда, он, по сути, умирает. Незнакомый с пространством и границами, в которых заключены эти прожорливые хищники, любой становится легкой добычей. Похитить душу – так же просто, как загипнотизировать человека и приказать ему сбросить одежду. И вот тут приходит наш черед. Каждый из нас играет различную роль в том, чтобы убедить проходимцев расстаться с самым ценным, что у них есть. Нам платят частью того, что мы крадем, – порошком. Он представляет собой человеческие души, разбитые на куски, как стеклянная статуя, и сброшенные сюда, где законы природы действуют не так, как везде, где душу можно перевести в нечто физически осязаемое, почти как плоть. Кто-то называет его «порошком желаний», «порошком молитв», но на самом деле – это «порошок души».


Чтобы человек расстался со своей душой, его или ее нужно уговаривать и обманывать. Так же, как у человека есть «точка слома», когда он решает, что жизнь невыносима и выбирает смерть, так же у него есть и «точка слома», когда он расстается с силой, стоящей позади его физического существования. Для некоторых достаточно жадности. Эти теряются на Аллее Развлечений: «Подходите и призы получите». Жадные играют за безделушки и побрякушки, тогда как под воздействием карнавала они ставят и проигрывают куда больше, чем сами знают. Крохотные алмазные кристаллики падают на землю, как капли пота. Карлики собирают их по ночам.

Акробаты играют на тщеславии. Создания с прекрасными телами, они восхищают всех, кто смотрит на их движения. Они влекут тщеславных и неуверенных в себе людей. Им в уши безмолвно шепчет голос цирка, голос этих демонических тварей, обезоруживая их обещаниями: «Ты сможешь стать таким же красивым. Как ты распорядишься такой силой и грациозностью?» Крохотные алмазные кристаллики падают на землю. Карлики собирают их по ночам.

И так каждый из нас. Представление Мугабо взывает к тем, то жаждет власти, хотя сам Мугабо этого не знает. Пока он проделывает свои банальные фокусы, сидящим в публике еле слышно нашептывают: «Ты сможешь обладать такой же властью. Как ты ей распорядишься?» Точно так же дровосеки играют на чувствах хилых, слабых и забитых. Клоуны апеллируют к бунтарям, жестоким и извращенным от природы людям; извращенность в той или иной мере живет в каждом. В представлениях клоунов всегда есть насмешка над властью. Ты заметил?

Джейми вспомнил номер, когда Гонко выходит на сцену в мундире британского полицейского.

– Видишь здесь закономерность, Джейми? – продолжал Фишбой каким-то странным полувизгливым голосом. – Каждое представление потворствует каждой человеческой слабости. У каждого есть кнопочки, на которые можно давить, и они, словно мотыльки на огонь, слетаются к аттракционам, где их проще всего обобрать. Несмотря на это, кое-кто сопротивляется, с редким упорством цепляется за свою душу. Вот из них-то и получаются уроды, то есть мы. Наши жуткие тела подавляют эту силу, ужасом заставляя стойких смириться.

– Откуда вы это все знаете? – спросил Джейми, качая головой.

– Мы здесь очень давно, Джейми, – ответил Фишбой. – Любой, кто способен подмечать и анализировать, может видеть происходящие процессы, если достаточно долго присматриваться и прислушиваться. Послушай, что говорят разгуливающие по площадкам проходимцы. Послушай, что говорит Курт, когда он в приподнятом настроении бахвалится тем, каким отважным первопроходцем был его папаша. Все ответы лежат на поверхности. Только не показывай вида, что ты пытаешься их отыскать. Тогда, как и мы, ты сможешь уцелеть.

– Еще один вопрос. О прорицательнице. Если она не крадет людские… не знаю… души, то чем она занимается?

– Люди, входящие сюда как цельные натуры, выходят отсюда пустыми оболочками. Но для братьев Пайло и этого недостаточно. Они хотят, насколько это возможно, привнести во внешний мир смуту и боль. Как можно больше. С этой целью Шелис провоцирует серии событий, похожие на падение костяшек домино, которые заканчиваются катастрофами. Каждый проходимец, которым она манипулирует, есть первая костяшка в этой череде. Мы полагаем, что это месть загнанных в узилище. Возможно, они хотят причинить столько боли, чтобы заставить своих тюремщиков пойти с ними на сделку. Точно никто не знает.

Уинстон откашлялся.

– Фишбой, по-моему, ты уделил достаточно времени объяснениям. Джейми усвоил суть, верно, Джейми? А теперь надо перейти к другим делам.

– Ты совершенно прав, Уинстон, – согласился Фишбой. – Соратники, примем же Джейми в наши ряды. Мы уже достаточно сказали о цирке. Теперь к тому, что нам с ним делать.

– Итак, сейчас, как я уже упоминал, цирк не может видеть нашу работу, – продолжил Фишбой; говорил он быстро, они немного потеряли счет времени, а ночь стремилась к рассвету. – Мы впервые можем действовать незамеченными, благодаря Джейми и хрустальному шару. Для нас это совершенно необычная ситуация. Это наша первая и, возможно, последняя попытка покончить с цирком. Нападение на сценический шатер акробатов стало первым открытым актом неповиновения и посеяло неуверенность среди начальства. Мы с Йети сами организовали обрушение в результате недели напряженной работы, тайком пробираясь туда по ночам, пока все спали. Последующее нападение Джейми на наш шатер преследовало цель отвести от нас подозрения. Далее. Мы должны усиливать уже существующие конфликты. Клоунов и акробатов нужно довести до грани вооруженного столкновения. Мы должны натравить Мугабо на Шелис. Мы каким-то образом должны настроить братьев Пайло против всех. Если они станут рычать на всех, то восстание вполне может вспыхнуть.

– Все вы знаете, кто кого ненавидит, у кого с кем есть старые счеты. Я хочу, чтобы вы подумали, как можно еще больше разжечь ненависть, сыграть на давней вражде и вызвать новую. Действуйте решительно, но осторожно.

Слушая все это, Джейми чувствовал, как его понемногу охватывает возбуждение. Сама мысль о том, что можно покончить с цирком и вновь вернуться к прежней жизни, что-то в нем зажгла искорку надежды там, где остался лишь пепел. К этому прибавился смертельный страх: Джей-Джей вскоре услышит каждое произнесенное здесь слово и будет знать в лицо и по именам каждого заговорщика.

– В цирке достаточно нестабильности, чтобы покончить с ним, – говорил Фишбой. – Конкуренция между аттракционами, которую насаждает начальство, поможет нам в достижении нашей цели. Играйте на любом соперничестве! Раздувайте все конфликты! Мы должны превратить цирк в небольшую зону боевых действий, чтобы все затрещало по швам. Совершайте вредительства на аттракционах. Не щадите никого – особенно друг друга. Любой оставшийся невредимым в первую очередь навлечет на себя подозрения.

– А можно спросить, – вставил Джейми, – чего именно мы всем этим достигнем?

Фишбой посмотрел ему прямо в глаза.

– Что-то произойдет, Джейми. Власть, руководящая цирком, сейчас нестабильна как никогда. Это бочка со взрывной смесью, по которой пока как следует не ударяли и не трясли. Курту никогда не бросали вызов, подчиненные никогда не выступали против него, серьезные столкновения у него бывали лишь со своим братцем. Да, случались нарушения его указов, что каралось так сурово, что никто не смел протестовать дальше, и да поможет нам Бог, если мы на этом попадемся. Но выбросьте все это из головы. Наша цель – это весь цирк, но наша реальная цель – это Курт. Если он выйдет из себя по-настоящему, возможно все что угодно – даже полный крах.

«Короче говоря, ответ не знают», – подумал Джейми.

Уинстон снова прервал Фишбоя и напомнил ему, что время на исходе. Фишбой закрыл собрание, отведя нескольких человек в сторону и переговорив с каждым из них в отдельности. Джейми с Уинстоном ждали у забора. Рэндольф и остальные гуськом двинулись обратно по узкой полоске земли к входу в цирк. На фоне полнейшей темноты они казались маленькими, как насекомые, идущие по краешку земли. Ревевший где-то вдали океан, казалось, мог поглотить их одной могучей черной волной. Наконец, Фишбой подошел к Джейми и посмотрел на него оценивающим взглядом. Жабры его трепетали, что, похоже, происходило всегда, когда он сильно волновался.

– Джейми, – начал он, – есть одна вещь, которую мне не хочется говорить, но которую сказать необходимо. На самом деле – я сейчас обращаюсь к Джей-Джею. Джей-Джей, я знаю, что ты меня слушаешь. Я хочу, чтобы ты знал: если ты хоть что-то предпримешь против нас, мы без малейших колебаний тебя убьем. Здесь слишком многое поставлено на карту, чтобы играть в игрушки. Запомни это, Джей-Джей. Советую тебе использовать отпущенное цирку время в свое удовольствие. Наслаждайся своим положением, пока можешь, развлекайся, как тебе нравится. Нападай на цыган. Вреди дровосекам. Изводи акробатов. Но что бы ты ни делал, нас оставь в покое. Если тебе это удастся, мы оставим в покое тебя.

Напряженность во взгляде и в голосе Фишбоя спала.

– Запомни это, Джейми. Он должен это услышать.

Джейми сглотнул и кивнул. Уинстон хлопнул его по спине.

– Пошли, – сказал он. – Слишком долго мы тут торчим.

– Да, – согласился Фишбой. – Не надо было мне забалтываться. До встречи, Уинстон, Джейми.

Фишбой побежал вперед, и у Джейми перехватило дух, когда он увидел, с какой скоростью куратор Паноптикума мчится по узенькой тропке. Они с Уинстоном последовали за ним спешным шагом, и Уинстон придерживал Джейми за плечи, ведя его вперед.

«Один толчок, и все, – не мог не подумать Джейми. – Я здесь обуза. Один толчок влево. И далеко-далеко вниз».

Наконец, они подошли к прорехе в заборе, отодвинули доску и снова оказались на своей стороне. Джейми никогда раньше так не радовался, хотя и не думал, что это продлится долго.





Глава 19. Подарок для Курта




Уинстон повел его обратно в клоунский шатер долгим кружным путем, чтобы никто не заметил, как все члены движения «Свобода» идут одной большой группой. Когда они вошли, Дупи спал за карточным столом, уткнувшись лицом в разложенный пасьянс. Стояла тишина. Гонко с Рафшодом еще не вернулись, о чем Уинстон беспокоился весь обратный путь. Джейми отправился к себе в комнату и лег, внезапно очень обрадовавшись тому, что пережил этот день без травм. Если он смог продержаться один день, то продержится и другой.

Мгновение спустя он услышал, что Гонко с Рафшодом вернулись со своего «задания». Он встал, вытащил из тайника хрустальный шар и навел его на гостиную, он увидел парочку клоунов, крадущуюся через комнаты, с извивающимся мешком для трупа в руках. Вместе со своим грузом они скрылись в комнате Гонко. Еще одна жертва. Джейми вздохнул, от приподнятого настроения не осталось и следа, осталась лишь усталая грусть.

Он улегся и стал ждать сна. Кто-то постучал к нему. Решив, что это Уинстон, Джейми сел на постели.