Цинковые мальчики

…Тягостно мне писать о нас — о тех, кто сидел в зале суда. В последней своей книге «Зачарованные смертью» Светлана Алексиевич пишет: «А кто — мы? Мы — люди войны. Мы или воевали, или готовились к войне. Мы никогда не жили иначе».

Мы воевали… Вот словно специально рассевшиеся за спиной писательницы женщины тихо, чтобы не слышал судья, но внятно для Светланы Алексиевич состязаются в оскорблениях её. Матери! Эпитеты таковы, что повторить их не могу… Вот И. Головнева в перерыве подходит к пришедшему вступиться за писательницу отцу Василию Радомысльскому: «Не стыдно вам, батюшка, — продались за деньги!» — «Тьма! Дьявол!» — раздаётся из публики, и уже тянутся негодующие руки, чтобы сорвать с его груди крест. «Это вы — мне? Мне, который отпевал ваших сыновей по ночам, потому что вы говорили, что иначе не получите триста рублей обещанной помощи», — потрясённо вопрошает священник. «Зачем пришёл? Дьявола защищать?» — «Молитесь за себя и за детей своих. Нет покаяния, нет утешения». — «Мы ни в чем не виноваты… Мы ничего не знали…» — «Вы были слепы. А когда открыли глаза свои, то увидели только труп своего сына. Кайтесь…» — «Что нам до афганских матерей… Мы своих детей потеряли…»

Впрочем, не осталась в долгу и другая сторона. «Ваши сыновья убивали в Афганистане невинных! Они — преступники! Ну и что, что приказ?» — кричит матерям какой-то мужчина. «Вы предаёте детей своих во второй раз…» — неистовствует другой.

А ты? А мы — не выполняли приказ? Приказ — молчать? Мы не тянули на собраниях вверх «одобряющие» руки? Я спрашиваю: нам всем нужен суд? Не тот суд — другой, о котором говорил на суде председатель Белорусской Лиги прав человека Е. Новиков; когда мы все — мы, молчавшие, матери наших погибших солдат, ветераны этой войны и матери погибших афганцев — сядем вместе и просто посмотрим друг другу в глаза?

(А. Александрович.

«Фемида», 27 декабря 1993 г.)





* * *


Закончился гражданский процесс о защите чести и достоинства по иску Головнёвой — Кецмура к писательнице Светлане Алексиевич. Последний день процесса собрал много журналистов, и в некоторых изданиях уже промелькнули сообщения о решении суда: иск Головнёвой отклонить, иск Кецмура удовлетворить частично. Я не стану дословно цитировать заключительное постановление, скажу только, что оно носит, на мой взгляд, довольно примиренческий характер. Но примирило ли оно стороны в действительности?

Инна Сергеевна Головнева, мать погибшего в Афганистане старшего лейтенанта Головнева, по-прежнему на «тропе войны» — она собирается подавать кассационную жалобу и судиться с писательницей дальше и дальше. Что движет этой женщиной? Что движет этой матерью? Безутешное горе. Безутешное в том смысле, что чем дальше уходит в историю афганская война, чем отчётливее осознает общество, насколько авантюрной была эта затея, тем бессмысленней выглядит гибель наших ребят на чужой земле… Поэтому и не принимает Инна Сергеевна книгу «Цинковые мальчики». Поэтому для неё она — оскорбление: для матери слишком непосильна ноша — обнажённая правда об афганской войне.

Тарас Кецмур — бывший водитель-«афганец» — второй истец этого гражданского процесса. Его иск частично удовлетворён судом; два глубоко психологических, глубоко драматических эпизода в монологе под его фамилией, свидетельствующие, на мой взгляд, лишь о том, что война никого не отпускает живым, даже если целы руки-ноги, признаны по требованию Кецмура «оскорбляющими честь и достоинство». Впрочем, я даже готов понять Тараса. Помните, есть такой афоризм: «Бойтесь первых порывов души, они могут быть искренними»? Так вот его монолог в «Цинковых мальчиках» — это, на мой взгляд, именно первый искренний порыв души после Афгана. Прошло четыре года. Изменился Тарас. И мир вокруг него. И ему, наверное, хотелось бы многое изменить также и в памяти о прошлом, если уж не удастся эту память вычеркнуть вовсе из души… А тут «Цинковые мальчики» — написано пером, не вырубишь топором.

Светлана Алексиевич покинула заседание суда до окончания процесса — после очередного отказа суда о ходатайстве писательницы на литературную экспертизу. Алексиевич резонно спрашивала: как можно судить документальную повесть, не зная основ жанра, не владея азами литературного труда и не желая вдобавок знать мнение профессионалов? Но суд был непреклонен. После второго отказа в литэкспертизе Светлана Алексиевич покинула зал заседания. При этом она сказала:

— Как человек я прошу прощения за то, что причинила боль, за этот несовершенный мир, в котором часто невозможно даже пройти по улице, чтобы не задеть другого человека… Но как писатель я не могу, не имею права просить прощения за книгу, за правду!

Гражданский процесс над С. Алексиевич и её книгой «Цинковые мальчики» — это наше второе поражение в афганской войне…

(Елена Молочко,

«Народная газета», 23 декабря 1993 г.)





* * *


В декабре 1993 года судебный марафон по обвинению писательницы Светланы Алексиевич и её книги «Цинковые мальчики» наконец завершился. Решение суда: писательница должна извиниться перед «афганцем» Тарасом Кецмуром, честь и достоинство которого суд признал «оскорблённым частично». Газете «Комсомольская правда» белорусский суд ничтоже сумняшеся присудил напечатать опровержение, а также письменные извинения писательницы и редакции.

Второй истице — матери погибшего в Афганистане офицера Инне Сергеевне Головнёвой — в иске отказано, хоть суд признал «часть сведений, приписываемых авторству Головнёвой, не соответствующими действительности». Иск Головнёвой суду пришлось отклонить, поскольку в ходе слушаний была представлена кассета с магнитофонной записью выступлений Головнёвой несколько лет назад на одном из митингов, где она полностью поддерживает книгу Алексиевич.

У Светланы Алексиевич на этом суде, в этом судопроизводстве и в этой системе шансов на защиту своего человеческого и профессионального достоинства не было…

Испугавшись всемирного возмущения политическим процессом над художественным произведением и его создателем, режиссёры белорусского трагифарса громогласно формулировали: «Это ни в коем случае не суд над книгой, не процесс против писателя и его творчества! Это всего лишь гражданский иск о защите чести и достоинства, адресованный газете «Комсомольская правда» по поводу публикации 1990 года».

«А как же быть с презумпцией невиновности?» — поинтересовались после завершения процесса у судьи Ждановича председатель Белорусской Лиги прав человека Евгений Новиков и глава Белорусской ассоциации свободных средств массовой информации Алесь Николайченко.

Согласно Ждановичу, «презумпция невиновности действует только в уголовных делах». Вот если бы Головнева и Кецмур обвинили С. Алексиевич в клевете, то в этом случае презумпция невиновности действовала бы, поскольку сам термин «клевета» и является термином уголовного кодекса, и тогда истцы должны были бы представить в суд вещественные доказательства…

В случае же гражданского иска по защите чести и достоинства презумпция невиновности в Белоруссии не существует…

Возможно, из гражданского процесс плавно перетечёт в уголовный — истица Головнева пообещала и говорила об этом как о своей цели.

К белорусским прокоммунистическим газетам, которые травят писательницу, присоединилась «Комсомольская правда» — статья-послесловие от 30 декабря 1990 года, подписанная Виктором Пономарёвым.

Светлане Алексиевич «показалось, что за спинами матерей «генеральские погоны», а у них за спинами — по крайней мере точно — сыновние могилы. Они, а не писательница, орденоносец, лауреат, нуждаются в защите. Если и происходит здесь акт гражданской казни, то никак не над писательницей», — суетливо и демагогически торопится «Комсомолка» отстраниться от Светланы Алексиевич.

Это пролог к официальному извинению, как проба перекованного голоса — с нового на старый. Владимиру Вольфовичу должно понравиться. Как и название: «Мальчики цинковые. Писатели — все железнее». А журналисты и редакторы «Комсомольской правды» — все гуттаперчевее?

Правда всегда стоила дорого произносящему. Отказ от правды всегда ввергал малодушных в бедствия. Но, кажется, не было в современной истории более безнадёжного и всеобъемлющего несчастья, чем добровольное саморазрушение человеческой натуры подданными коммунизма, когда от людей остаются «только дымящие дыры», по выражению Михаила Булгакова.

Дымящие дыры на советском пепелище.

(Инна Рогачий,

«Русская мысль», 20–26 января 1994 г.)






* * *


…За десять лет афганской авантюры через неё были пропущены многие миллионы людей, повязанных в итоге не одним лишь чувством любви к советской родине, но и кое-чем ещё, гораздо более существенным. Часть их погибла, и мы по-христиански скорбим об их безвременной смерти, чтим боль физических и душевных ран, нанесённых их родным и близким. Но вряд ли возможно нынче уйти от понимания того, что они — не герои с их бесспорным правом на всенародное поклонение, а всего лишь вызывающие жалость жертвы. Сознают ли это сами «афганцы»? По всей вероятности, большинству из них это пока не под силу. Схожие с ними военной судьбой американские «герои Вьетнама», поняв истинную сущность своего героизма, бросили президенту полученные от него медали; наши же, похоже, способны лишь гордиться афганскими наградами. Кто из них задумался: за что на самом деле они получены? Добро бы эти награды служили нынче лишь в качестве предлога для получения льгот и привилегий, погоней за которыми охвачено все наше нищающее общество. Но претензии у их обладателей шире. Недавно в Минске на одном из афганских митингов была открыто заявлена далеко идущая претензия на власть в Беларуси. Что ж, ныне подобная заявка небеспочвенна. Пользуясь царящей в обществе моральной невнятицей (Афган — грязная война, но её участники — герои-интернационалисты), можно достичь чего угодно. В этих условиях матери погибших — благодатный материал в руках бывших и настоящих красных и коричневых, повсеместно обретающих второе, обновлённое дыхание. И матерей используют — вовсю эксплуатируют их праведный гнев, их святую печаль. Как эксплуатировали в своё время коммунистическую идейность и патриотизм их погибших детей. В общем, расчёт беспроигрышен: кто бросит камнем в скорбящую мать? Но за спинами скорбящих матерей зловеще маячат знакомые широкоплечие фигуры, и напрасно автор «Комсомольской правды» притворяется, что никого там не видит. Что «не в генералах за их спинами дело»…

Зловещее дыхание имперской политики, не до конца реализованной в Афганистане, все явственнее ощущается в Беларуси. Суд над Светланой Алексиевич — лишь составной эпизод в длинной цепи скрытых и явных проявлений такого рода. Тоской по великой державе и тёплым морям исходит не только партия Жириновского, сторонников которой немало и в Беларуси. «Встряхнуть» посттоталитарное общество, «сплотить» его новой кровью — вот средство для достижения все той же цели — попранного идеала вчерашнего дня…

(Василь Быков,

«Литературная газета», 26 января 1994 г.)





* * *


…Нет, не о правде войны была эта жёсткая борьба с судебным разбирательством. Борьба шла за живую человеческую душу, за её право на существование в нашем холодном и неуютном мире, которая только и может стать преградой на пути войны. Война будет продолжаться до тех пор, пока она бушует в наших растерянных умах. Ведь она — только неизбежное следствие скопившихся в душах злобы и зла…

В этом смысле слова погибшего офицера становятся символическими и пророческими: «Я, конечно, вернусь, я всегда возвращался…» (Из дневника старшего лейтенанта Юрия Головнева)

(Пётр Ткаченко,

«Во славу Родины», 15–22 марта 1994 г.)



* * *





notes


Примечания




1




В борьбе за власть. Страницы политической истории России XVII века. М., Мысль, 1988, с. 475.





2




«Московская правда», 7 февраля 1989 г.





3




Аллах всемогущий.