Чужие
Часть 86 из 97 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Вы же не хотите сказать… — проговорил Паркер, — не имеете же вы в виду…
— Имею, — сказал Стефан.
— Что-то прилетело… вы хотите сказать… что-то…
В первый раз за время их недолгого знакомства Паркер Фейн потерял дар речи.
— Да, — сказал Стефан. Для него случившееся уже перестало быть новостью, но он все еще содрогался при мысли об этом и понимал, что чувствует Паркер. — В ту ночь что-то спустилось на землю. Что-то спустилось с неба шестого июля.
— Господи Исусе! — воскликнул Паркер. — Ой, извините, отец, не хотел поминать всуе. Спустилось. Ни хрена себе! Простите. Нет, правда. Но… господи боже!
Они ориентировались на желтоглазые отражатели, следуя по очень извилистой гравийной дороге, которая жалась к основаниям складчатых холмов.
— С учетом обстоятельств, — сказал отец Вайкезик, — не думаю, что Господь налагает на вас языковые ограничения. Основная цель ГИПКа состояла в том, чтобы выработать общее представление о том, какое влияние непосредственный контакт с неземной цивилизацией окажет на нашу культуру и, шире, на человечество.
— Но ведь все очень просто. Какая радость, какое чудо — узнать, что мы не одни! — сказал Паркер. — Мы с вами знаем, как реагировали бы люди. Посмотрите, сколько десятилетий они увлекаются фильмами о других мирах и инопланетянах!
— Да, — сказал отец Стефан. — Но есть разница между тем, как они реагируют на вымысел и как могут отреагировать на реальность. По крайней мере, так считают многие ученые, особенно представители общественных наук — социологии, психологии. А антропологи говорят нам, что когда продвинутая культура взаимодействует с менее продвинутой, последняя теряет веру в свои традиции и институты, иногда полностью. Примитивная культура утрачивает уважение к религии и системам управления. Ухудшается сексуальное поведение, размываются социальные ценности, разрушаются семейные устои. Посмотрите, что случилось с эскимосами после соприкосновения с западной цивилизацией: алкоголизм, губительный для семьи конфликт поколений, рост самоубийств… И дело не в том, что западная культура — опасная или вредоносная. Вовсе нет. Но наша культура была гораздо более развитой и сложной, чем эскимосская, контакт привел к серьезному падению самооценки эскимосов, теперь они уже не смогут ее поднять.
Стефану пришлось прервать свои излияния — гравийная дорога, по которой они ехали, кончилась.
Паркер принялся изучать карту в тусклом свете лампочки из бардачка. Потом посмотрел на компас, закрепленный на приборной панели.
— Сюда, — сказал он, показывая налево. — Три мили на запад, по бездорожью. Там мы выйдем к окружной дороге направлением север-юг — Виста-Вэлли-роуд и пересечем ее. Оттуда до «Транквилити» восемь-девять миль, опять по бездорожью. Мы должны подъехать к мотелю с задней стороны.
— Поглядывайте на компас, чтобы я не сбился с курса на запад.
Стефан повел машину по засыпанной снегом местности.
— То, что вы сказали про эскимосов, — начал Паркер, — и о том, как смотрит на проблему ГИПК… Мистер Икс ведь не сообщил отцу Джеррано все эти подробности по телефону?
— Что-то сообщил, что-то нет.
— Как я понимаю, вы размышляли об этом прежде.
— О межпланетном контакте я не думал, — сказал отец Вайкезик. — Но иезуитов учат трезво смотреть на положительные и отрицательные последствия усилий церкви по насаждению веры среди отсталых народов. Похоже, мы не только принесли им просвещение, но и причинили огромный ущерб. Как бы то ни было, мы проводим много антропологических исследований, и озабоченность ГИПКа мне понятна.
— Вы отклонились на север. Берите влево, как только местность позволит, — сказал Паркер, посмотрев на компас. — Послушайте, я все еще не понимаю озабоченности ГИПКа.
— Возьмите американских индейцев. Их уничтожили не столько ружья белого человека, сколько столкновение культур. Приток новых идей заставил индейцев по-другому посмотреть на свои относительно примитивные сообщества, что привело к потере самооценки, утрате культурных ценностей и вектора развития. Судя по словам мистера Икс, переданным мне отцом Джеррано, ГИПК решил, что контакт человечества и куда более развитых инопланетян может иметь для нас такие же последствия: разрушение религиозной веры, потеря веры во все государственные институты и светские традиции, комплекс неполноценности, самоубийства.
Паркер Фейн издал резкий горловой звук, прозвучавший насмешливо.
— Отец, ваша вера разрушилась бы из-за этого?
— Нет! Напротив! — возбужденно ответил Стефан. — Если бы эта огромная вселенная не содержала никакой другой жизни, если бы триллионы звезд и миллиарды планет были лишены жизни, это навело бы меня на мысль, что Бога нет, что эволюция нашего вида — всего лишь счастливая случайность. Ведь если Бог есть, Он любит жизнь, холит ее и всех существ, которых создал, и Он никогда не оставил бы вселенную такой пустой.
— Многие люди — большинство — думают так же, — сказал Паркер.
— И даже если вид, с которым мы столкнулись, пугающе не похож на нас физически, меня это не отвратит. Когда Господь сказал нам, что создал нас по своему образу и подобию, Он вовсе не имел в виду внешнее сходство. Он имел в виду душу и разум, способность рассуждать, сострадать, любить, дружить. Этим человек подобен Ему. Вот какое послание я везу Брендану. Я считаю, что его кризис веры связан с воспоминанием о встрече с цивилизацией, совершенно не похожей на нашу и неизмеримо нас превосходящей. Он подсознательно решил: это опровергает учение церкви о том, что Бог создал нас по своему подобию. Я хочу сказать ему вот что. Важно не то, как они выглядят, и не их цивилизационное превосходство над нами. На их Божественное происхождение указывает данная Им способность любить, сочувствовать и использовать полученный от Бога разум, чтобы справляться с вызовами, которые бросает вселенная.
— Это им и пришлось сделать, чтобы покрыть такое расстояние, — сказал Паркер.
— Именно! Не сомневаюсь: когда блок памяти Брендана разрушится, когда он вспомнит, что́ случилось, и у него будет время все обдумать, он придет к тому же выводу. Но я на всякий случай хочу быть рядом с ним, чтобы помочь ему, направить его.
— Вы его очень любите, — сказал Паркер.
Несколько секунд отец Вайкезик, прищурившись, смотрел на белый мир перед собой, в котором бушевала буря. Теперь он двигался медленнее и осторожнее, чем до того, когда ориентировался на отражатели вдоль дороги. Наконец он тихо произнес:
— Иногда я жалею, что выбрал священническую стезю. Прости меня, Господи, но это правда. Потому что иногда я думаю о семье, которая могла бы у меня быть: о жене, с которой я жил бы общей жизнью, о детях, которые росли бы на наших глазах… Семья, которая могла бы у меня быть, — вот чего мне не хватает. Больше ничего. Что касается Брендана… да, это сын, которого у меня никогда не было и не будет. Я люблю его так, что и передать не могу.
Немного спустя Паркер вздохнул и проговорил:
— Лично я считаю, что ГИПК — бочка с дерьмом. Первый контакт не уничтожил бы нас.
— Я согласен, — сказал Стефан. — Их ошибка в том, что они сравнивают нынешнюю ситуацию и наши контакты с примитивными культурами. Разница в том, что мы не примитивны. Это будет контакт между очень продвинутой культурой и суперпродвинутой. ГИПК решил, что в случае такого контакта его необходимо скрыть от общественности, если возможно, и рассказать обо всем только через десять или двадцать лет. Но это ошибка, серьезнейшая ошибка, Паркер. Мы в силах справиться с таким потрясением, потому что готовы к их появлению. Боже мой, мы готовы к встрече с ними, которую так отчаянно вожделели!
— Отчаянно готовы, — шепотом согласился Паркер.
Еще минуту они ехали, подпрыгивая и раскачиваясь, в тишине, не в состоянии говорить, не в состоянии выразить словами это невыносимо прекрасное знание: человечество не одно во вселенной.
Наконец Паркер откашлялся, посмотрел на компас и сказал:
— Вы идете точно по курсу, Стефан. До Виста-Вэлли-роуд, должно быть, меньше мили. Этот человек из Чикаго, о котором вы упомянули… Кэл Шаркл. Что он прокричал копам сегодня утром?
— Он уверял, что видел, как приземлились инопланетяне и что они враждебны нам. Боялся, что они уже начали завоевывать нас и вселились почти во всех его соседей. Инопланетяне будто бы захватили его в плен, привязали к кровати и с помощью капельницы проникли в него через вены. Поначалу я опасался, что так оно и есть и события в Неваде следует рассматривать как угрозу. Но в самолете из Чикаго у меня было время подумать. Шаркла схватили и подвергли промывке мозгов, а он принял это за действия инопланетян, чей корабль действительно видел. Решил, что это инопланетяне в скафандрах схватили его и натыкали в него иголок. Он стал свидетелем посадки космического корабля, а потом появились эти посланные властями люди в защитных костюмах, и к тому времени, когда они внедрили в его подсознание всю эту ерунду и дополнили блоком памяти, он был совершенно дезориентирован. Никакие инопланетяне к нему не прикасались. Все это сделали его соотечественники.
— Это посланные властями люди, которые надели защитные костюмы, так как не знали, не влечет ли контакт опасности бактериологического заражения?
— Именно, — сказал Стефан. — Некоторые постояльцы «Транквилити», вероятно, приближались к кораблю на глазах у других и поэтому считались зараженными, пока не будет доказано обратного. И мы знаем, что некоторые из постояльцев отчетливо помнили людей внутри мотеля в защитных костюмах: солдат, специалистов по промывке мозгов. Беднягу Кэлвина свела с ума путаница, возникшая из-за неспособности четко вспомнить о случившемся.
— До Виста-Вэлли-роуд меньше полумили, — сказал Паркер, разглядывая карту в свете лампочки в открытом бардачке.
Снег безостановочно сыпался сквозь желтые конусы света фар. Время от времени, когда ветер замирал или на короткое время изменял угол атаки, неустойчивые снежные формы начинали причудливую пляску, двигаясь то в одну, то в другую сторону, но всегда, словно танцоры-призраки, рассеивались и исчезали в тот миг, когда сила и направление ветра становились прежними.
Когда они начали двигаться вверх по крутому склону, Паркер тихо произнес:
— Что-то приземлилось… И если власти знали достаточно для того, чтобы заранее перекрыть восьмидесятую, то они, вероятно, давно следили за этим кораблем. И все равно я не понимаю, как они могли знать, где он сядет. Команда могла в любой момент изменить курс.
— Если только они не потерпели крушения, — сказал отец Вайкезик. — Может быть, спутник наблюдения давно засек корабль в космосе, вел несколько дней или недель. Если он шел прямым курсом, значит управление было потеряно, и властям хватило времени, чтобы рассчитать точку приземления.
— Нет-нет. Нет. И думать не хочу, что он потерпел крушение, — сказал Паркер.
— И я тоже.
— Я хочу думать, что они добрались сюда живыми.
Когда джип «чероки» поднялся до половины склона, покрышки забуксовали на образовавшемся льду, потом сцепление восстановилось, и машина рванулась вперед.
— Я хочу верить, что Доминик и другие видели не только корабль, но и тех, кто прилетел на нем, — сказал Паркер. — Вы представьте… Вы только представьте…
— Тем июльским вечером случилось что-то очень необычное. Они не просто увидели инопланетный корабль.
— Вы имеете в виду… из-за способностей Брендана и Доминика?
— Не просто контакт, а нечто большее.
Они перевалили через вершину холма и посмотрели вниз. Даже сквозь подвижные завесы бури Стефан увидел внизу, на Виста-Вэлли-роуд, фары четырех машин, стоявших под разными углами. Лучи света пересекались, как сверкающие мечи, в истекающей снегом темноте.
Он начал спускаться к машинам и сразу же понял, что впереди ждет беда.
— Автоматы! — сказал Паркер.
Стефан увидел, что внизу двое навели автоматы на группу из семи человек — шестеро взрослых и один ребенок, — стоявших у «чероки», который отличался от того, что недавно купил Паркер, только цветом. Рядом с ними стояли еще восемь или десять человек, довольно внушительная сила: явно военные, потому что на всех была арктическая форма. Стефан не сомневался: они из того же подразделения, что было задействовано в перекрытии восьмидесятой полтора года назад.
Они повернулись к ним и теперь смотрели вверх, удивленные посторонним вмешательством.
Стефану захотелось развернуть джип, нажать на педаль газа, скрыться, но, хотя он притормозил, было ясно: бежать нет смысла. Их догонят.
Он вдруг узнал одного из тех, кто стоял у «чероки». Знакомое ирландское лицо.
— Это он, Паркер! Вон там Брендан — стоит последним.
— Остальные, вероятно, из мотеля, — сказал Паркер, подавшись вперед, чтобы лучше видеть через лобовое стекло. — Но я не вижу Доминика.
Теперь, когда они увидели Брендана, отец Вайкезик не мог бежать, даже если бы Господь раздвинул для него горы, как некогда — воды Красного моря для Моисея, и продлил автомагистраль до самой Канады. Кроме того, Стефан не был вооружен, но если бы и был — оружие в руках священника все равно не стреляет. Не имея ни средств, ни желания атаковать, лишенный возможности бежать, он осторожно повел «чероки» вниз, лихорадочно прокручивая в голове варианты действий, которые позволили бы им поменяться ролями с солдатами внизу.
Те же мысли одолевали и Паркера, потому что он сказал:
— Что будем делать, черт побери?
Их дилемму разрешили солдаты. К удивлению Стефана, один из них открыл по ним огонь из автомата.
Доминик смотрел на Джека Твиста — тот направил луч фонарика на сетку, потом на колючую проволоку, которая нависала над их головами. Они были у длинной стороны периметра Тэндер-хилла: ограждение спускалось по открытому лугу к ложу долины. Нанесенный ветром снег большими пластами налип на прочные стальные петли сетки, но часть ее оставалась свободной от снега, и именно эти участки Джек разглядывал самым внимательным образом.
— Сама сетка не под напряжением, — сказал Джек, перекрикивая вой ветра. — В нее не вплетены провода, по которым подается ток, а сама по себе она не может быть проводником. Никоим образом. Сопротивление было бы слишком велико, к тому же концы кое-где плохо контактируют друг с другом.
— Тогда зачем предупредительная надпись? — спросила Джинджер.
— Отчасти для того, чтобы отпугнуть непрофессионалов, — ответил Джек и снова навел луч фонарика на колючую проволоку. — Но в колючке, в ее середине, есть аккуратно натянутые провода под напряжением, и если кто надумает перебраться через верх, он зажарится. Мы разрежем сетку внизу.
Джинджер держала фонарик, пока Доминик копался в полотняном рюкзаке. Он вытащил ацетиленовую горелку и передал ее Джеку.
Джек надел затененные высокогорные очки, зажег горелку и начал прорезать в сетке проход. Свирепое шипение горящего газа было слышно даже за воем и стонами ветра. В свете неистового сине-белого пламени сверкали тысячи снежных бриллиантов.
В этом месте они могли не опасаться, что их увидят от главного входа: тот располагался за гребнем холма, с другой стороны от них. Но Доминик был уверен, что призрачный свет ацетиленового пламени поднимается достаточно высоко и его видно с той стороны. Если так, охранники могут наведаться сюда. Но если Джек прав, если система охраны основана на электронике, в этот день обходов территории не предвидится, а видеокамеры в такую погоду бесполезны — объективы покрываются льдом или залепляются снегом.
— Имею, — сказал Стефан.
— Что-то прилетело… вы хотите сказать… что-то…
В первый раз за время их недолгого знакомства Паркер Фейн потерял дар речи.
— Да, — сказал Стефан. Для него случившееся уже перестало быть новостью, но он все еще содрогался при мысли об этом и понимал, что чувствует Паркер. — В ту ночь что-то спустилось на землю. Что-то спустилось с неба шестого июля.
— Господи Исусе! — воскликнул Паркер. — Ой, извините, отец, не хотел поминать всуе. Спустилось. Ни хрена себе! Простите. Нет, правда. Но… господи боже!
Они ориентировались на желтоглазые отражатели, следуя по очень извилистой гравийной дороге, которая жалась к основаниям складчатых холмов.
— С учетом обстоятельств, — сказал отец Вайкезик, — не думаю, что Господь налагает на вас языковые ограничения. Основная цель ГИПКа состояла в том, чтобы выработать общее представление о том, какое влияние непосредственный контакт с неземной цивилизацией окажет на нашу культуру и, шире, на человечество.
— Но ведь все очень просто. Какая радость, какое чудо — узнать, что мы не одни! — сказал Паркер. — Мы с вами знаем, как реагировали бы люди. Посмотрите, сколько десятилетий они увлекаются фильмами о других мирах и инопланетянах!
— Да, — сказал отец Стефан. — Но есть разница между тем, как они реагируют на вымысел и как могут отреагировать на реальность. По крайней мере, так считают многие ученые, особенно представители общественных наук — социологии, психологии. А антропологи говорят нам, что когда продвинутая культура взаимодействует с менее продвинутой, последняя теряет веру в свои традиции и институты, иногда полностью. Примитивная культура утрачивает уважение к религии и системам управления. Ухудшается сексуальное поведение, размываются социальные ценности, разрушаются семейные устои. Посмотрите, что случилось с эскимосами после соприкосновения с западной цивилизацией: алкоголизм, губительный для семьи конфликт поколений, рост самоубийств… И дело не в том, что западная культура — опасная или вредоносная. Вовсе нет. Но наша культура была гораздо более развитой и сложной, чем эскимосская, контакт привел к серьезному падению самооценки эскимосов, теперь они уже не смогут ее поднять.
Стефану пришлось прервать свои излияния — гравийная дорога, по которой они ехали, кончилась.
Паркер принялся изучать карту в тусклом свете лампочки из бардачка. Потом посмотрел на компас, закрепленный на приборной панели.
— Сюда, — сказал он, показывая налево. — Три мили на запад, по бездорожью. Там мы выйдем к окружной дороге направлением север-юг — Виста-Вэлли-роуд и пересечем ее. Оттуда до «Транквилити» восемь-девять миль, опять по бездорожью. Мы должны подъехать к мотелю с задней стороны.
— Поглядывайте на компас, чтобы я не сбился с курса на запад.
Стефан повел машину по засыпанной снегом местности.
— То, что вы сказали про эскимосов, — начал Паркер, — и о том, как смотрит на проблему ГИПК… Мистер Икс ведь не сообщил отцу Джеррано все эти подробности по телефону?
— Что-то сообщил, что-то нет.
— Как я понимаю, вы размышляли об этом прежде.
— О межпланетном контакте я не думал, — сказал отец Вайкезик. — Но иезуитов учат трезво смотреть на положительные и отрицательные последствия усилий церкви по насаждению веры среди отсталых народов. Похоже, мы не только принесли им просвещение, но и причинили огромный ущерб. Как бы то ни было, мы проводим много антропологических исследований, и озабоченность ГИПКа мне понятна.
— Вы отклонились на север. Берите влево, как только местность позволит, — сказал Паркер, посмотрев на компас. — Послушайте, я все еще не понимаю озабоченности ГИПКа.
— Возьмите американских индейцев. Их уничтожили не столько ружья белого человека, сколько столкновение культур. Приток новых идей заставил индейцев по-другому посмотреть на свои относительно примитивные сообщества, что привело к потере самооценки, утрате культурных ценностей и вектора развития. Судя по словам мистера Икс, переданным мне отцом Джеррано, ГИПК решил, что контакт человечества и куда более развитых инопланетян может иметь для нас такие же последствия: разрушение религиозной веры, потеря веры во все государственные институты и светские традиции, комплекс неполноценности, самоубийства.
Паркер Фейн издал резкий горловой звук, прозвучавший насмешливо.
— Отец, ваша вера разрушилась бы из-за этого?
— Нет! Напротив! — возбужденно ответил Стефан. — Если бы эта огромная вселенная не содержала никакой другой жизни, если бы триллионы звезд и миллиарды планет были лишены жизни, это навело бы меня на мысль, что Бога нет, что эволюция нашего вида — всего лишь счастливая случайность. Ведь если Бог есть, Он любит жизнь, холит ее и всех существ, которых создал, и Он никогда не оставил бы вселенную такой пустой.
— Многие люди — большинство — думают так же, — сказал Паркер.
— И даже если вид, с которым мы столкнулись, пугающе не похож на нас физически, меня это не отвратит. Когда Господь сказал нам, что создал нас по своему образу и подобию, Он вовсе не имел в виду внешнее сходство. Он имел в виду душу и разум, способность рассуждать, сострадать, любить, дружить. Этим человек подобен Ему. Вот какое послание я везу Брендану. Я считаю, что его кризис веры связан с воспоминанием о встрече с цивилизацией, совершенно не похожей на нашу и неизмеримо нас превосходящей. Он подсознательно решил: это опровергает учение церкви о том, что Бог создал нас по своему подобию. Я хочу сказать ему вот что. Важно не то, как они выглядят, и не их цивилизационное превосходство над нами. На их Божественное происхождение указывает данная Им способность любить, сочувствовать и использовать полученный от Бога разум, чтобы справляться с вызовами, которые бросает вселенная.
— Это им и пришлось сделать, чтобы покрыть такое расстояние, — сказал Паркер.
— Именно! Не сомневаюсь: когда блок памяти Брендана разрушится, когда он вспомнит, что́ случилось, и у него будет время все обдумать, он придет к тому же выводу. Но я на всякий случай хочу быть рядом с ним, чтобы помочь ему, направить его.
— Вы его очень любите, — сказал Паркер.
Несколько секунд отец Вайкезик, прищурившись, смотрел на белый мир перед собой, в котором бушевала буря. Теперь он двигался медленнее и осторожнее, чем до того, когда ориентировался на отражатели вдоль дороги. Наконец он тихо произнес:
— Иногда я жалею, что выбрал священническую стезю. Прости меня, Господи, но это правда. Потому что иногда я думаю о семье, которая могла бы у меня быть: о жене, с которой я жил бы общей жизнью, о детях, которые росли бы на наших глазах… Семья, которая могла бы у меня быть, — вот чего мне не хватает. Больше ничего. Что касается Брендана… да, это сын, которого у меня никогда не было и не будет. Я люблю его так, что и передать не могу.
Немного спустя Паркер вздохнул и проговорил:
— Лично я считаю, что ГИПК — бочка с дерьмом. Первый контакт не уничтожил бы нас.
— Я согласен, — сказал Стефан. — Их ошибка в том, что они сравнивают нынешнюю ситуацию и наши контакты с примитивными культурами. Разница в том, что мы не примитивны. Это будет контакт между очень продвинутой культурой и суперпродвинутой. ГИПК решил, что в случае такого контакта его необходимо скрыть от общественности, если возможно, и рассказать обо всем только через десять или двадцать лет. Но это ошибка, серьезнейшая ошибка, Паркер. Мы в силах справиться с таким потрясением, потому что готовы к их появлению. Боже мой, мы готовы к встрече с ними, которую так отчаянно вожделели!
— Отчаянно готовы, — шепотом согласился Паркер.
Еще минуту они ехали, подпрыгивая и раскачиваясь, в тишине, не в состоянии говорить, не в состоянии выразить словами это невыносимо прекрасное знание: человечество не одно во вселенной.
Наконец Паркер откашлялся, посмотрел на компас и сказал:
— Вы идете точно по курсу, Стефан. До Виста-Вэлли-роуд, должно быть, меньше мили. Этот человек из Чикаго, о котором вы упомянули… Кэл Шаркл. Что он прокричал копам сегодня утром?
— Он уверял, что видел, как приземлились инопланетяне и что они враждебны нам. Боялся, что они уже начали завоевывать нас и вселились почти во всех его соседей. Инопланетяне будто бы захватили его в плен, привязали к кровати и с помощью капельницы проникли в него через вены. Поначалу я опасался, что так оно и есть и события в Неваде следует рассматривать как угрозу. Но в самолете из Чикаго у меня было время подумать. Шаркла схватили и подвергли промывке мозгов, а он принял это за действия инопланетян, чей корабль действительно видел. Решил, что это инопланетяне в скафандрах схватили его и натыкали в него иголок. Он стал свидетелем посадки космического корабля, а потом появились эти посланные властями люди в защитных костюмах, и к тому времени, когда они внедрили в его подсознание всю эту ерунду и дополнили блоком памяти, он был совершенно дезориентирован. Никакие инопланетяне к нему не прикасались. Все это сделали его соотечественники.
— Это посланные властями люди, которые надели защитные костюмы, так как не знали, не влечет ли контакт опасности бактериологического заражения?
— Именно, — сказал Стефан. — Некоторые постояльцы «Транквилити», вероятно, приближались к кораблю на глазах у других и поэтому считались зараженными, пока не будет доказано обратного. И мы знаем, что некоторые из постояльцев отчетливо помнили людей внутри мотеля в защитных костюмах: солдат, специалистов по промывке мозгов. Беднягу Кэлвина свела с ума путаница, возникшая из-за неспособности четко вспомнить о случившемся.
— До Виста-Вэлли-роуд меньше полумили, — сказал Паркер, разглядывая карту в свете лампочки в открытом бардачке.
Снег безостановочно сыпался сквозь желтые конусы света фар. Время от времени, когда ветер замирал или на короткое время изменял угол атаки, неустойчивые снежные формы начинали причудливую пляску, двигаясь то в одну, то в другую сторону, но всегда, словно танцоры-призраки, рассеивались и исчезали в тот миг, когда сила и направление ветра становились прежними.
Когда они начали двигаться вверх по крутому склону, Паркер тихо произнес:
— Что-то приземлилось… И если власти знали достаточно для того, чтобы заранее перекрыть восьмидесятую, то они, вероятно, давно следили за этим кораблем. И все равно я не понимаю, как они могли знать, где он сядет. Команда могла в любой момент изменить курс.
— Если только они не потерпели крушения, — сказал отец Вайкезик. — Может быть, спутник наблюдения давно засек корабль в космосе, вел несколько дней или недель. Если он шел прямым курсом, значит управление было потеряно, и властям хватило времени, чтобы рассчитать точку приземления.
— Нет-нет. Нет. И думать не хочу, что он потерпел крушение, — сказал Паркер.
— И я тоже.
— Я хочу думать, что они добрались сюда живыми.
Когда джип «чероки» поднялся до половины склона, покрышки забуксовали на образовавшемся льду, потом сцепление восстановилось, и машина рванулась вперед.
— Я хочу верить, что Доминик и другие видели не только корабль, но и тех, кто прилетел на нем, — сказал Паркер. — Вы представьте… Вы только представьте…
— Тем июльским вечером случилось что-то очень необычное. Они не просто увидели инопланетный корабль.
— Вы имеете в виду… из-за способностей Брендана и Доминика?
— Не просто контакт, а нечто большее.
Они перевалили через вершину холма и посмотрели вниз. Даже сквозь подвижные завесы бури Стефан увидел внизу, на Виста-Вэлли-роуд, фары четырех машин, стоявших под разными углами. Лучи света пересекались, как сверкающие мечи, в истекающей снегом темноте.
Он начал спускаться к машинам и сразу же понял, что впереди ждет беда.
— Автоматы! — сказал Паркер.
Стефан увидел, что внизу двое навели автоматы на группу из семи человек — шестеро взрослых и один ребенок, — стоявших у «чероки», который отличался от того, что недавно купил Паркер, только цветом. Рядом с ними стояли еще восемь или десять человек, довольно внушительная сила: явно военные, потому что на всех была арктическая форма. Стефан не сомневался: они из того же подразделения, что было задействовано в перекрытии восьмидесятой полтора года назад.
Они повернулись к ним и теперь смотрели вверх, удивленные посторонним вмешательством.
Стефану захотелось развернуть джип, нажать на педаль газа, скрыться, но, хотя он притормозил, было ясно: бежать нет смысла. Их догонят.
Он вдруг узнал одного из тех, кто стоял у «чероки». Знакомое ирландское лицо.
— Это он, Паркер! Вон там Брендан — стоит последним.
— Остальные, вероятно, из мотеля, — сказал Паркер, подавшись вперед, чтобы лучше видеть через лобовое стекло. — Но я не вижу Доминика.
Теперь, когда они увидели Брендана, отец Вайкезик не мог бежать, даже если бы Господь раздвинул для него горы, как некогда — воды Красного моря для Моисея, и продлил автомагистраль до самой Канады. Кроме того, Стефан не был вооружен, но если бы и был — оружие в руках священника все равно не стреляет. Не имея ни средств, ни желания атаковать, лишенный возможности бежать, он осторожно повел «чероки» вниз, лихорадочно прокручивая в голове варианты действий, которые позволили бы им поменяться ролями с солдатами внизу.
Те же мысли одолевали и Паркера, потому что он сказал:
— Что будем делать, черт побери?
Их дилемму разрешили солдаты. К удивлению Стефана, один из них открыл по ним огонь из автомата.
Доминик смотрел на Джека Твиста — тот направил луч фонарика на сетку, потом на колючую проволоку, которая нависала над их головами. Они были у длинной стороны периметра Тэндер-хилла: ограждение спускалось по открытому лугу к ложу долины. Нанесенный ветром снег большими пластами налип на прочные стальные петли сетки, но часть ее оставалась свободной от снега, и именно эти участки Джек разглядывал самым внимательным образом.
— Сама сетка не под напряжением, — сказал Джек, перекрикивая вой ветра. — В нее не вплетены провода, по которым подается ток, а сама по себе она не может быть проводником. Никоим образом. Сопротивление было бы слишком велико, к тому же концы кое-где плохо контактируют друг с другом.
— Тогда зачем предупредительная надпись? — спросила Джинджер.
— Отчасти для того, чтобы отпугнуть непрофессионалов, — ответил Джек и снова навел луч фонарика на колючую проволоку. — Но в колючке, в ее середине, есть аккуратно натянутые провода под напряжением, и если кто надумает перебраться через верх, он зажарится. Мы разрежем сетку внизу.
Джинджер держала фонарик, пока Доминик копался в полотняном рюкзаке. Он вытащил ацетиленовую горелку и передал ее Джеку.
Джек надел затененные высокогорные очки, зажег горелку и начал прорезать в сетке проход. Свирепое шипение горящего газа было слышно даже за воем и стонами ветра. В свете неистового сине-белого пламени сверкали тысячи снежных бриллиантов.
В этом месте они могли не опасаться, что их увидят от главного входа: тот располагался за гребнем холма, с другой стороны от них. Но Доминик был уверен, что призрачный свет ацетиленового пламени поднимается достаточно высоко и его видно с той стороны. Если так, охранники могут наведаться сюда. Но если Джек прав, если система охраны основана на электронике, в этот день обходов территории не предвидится, а видеокамеры в такую погоду бесполезны — объективы покрываются льдом или залепляются снегом.