Чужая война

— Что-то я все равно не понимаю, каким образом это тебе поможет… Хотя… Да нет… Но… — Герцог целиком ушел в свои мысли. — Вот что, ты мне этот свой судебник потом дашь. Очень хочется ознакомиться с ним.

— А смысл? Это же только черновик. Основа, которая потом будет дополнена. Я же не знаю всех ваших законов и правил. Вдруг что-то впишу, что противоречит какому- то древнему указу первого короля?

— Ага! Значит, ты себе все-таки оставляешь лазейку для изменения неугодных правил.

— Любые законы не могут быть статичны. Но о какой стабильности можно говорить, если кто-то может произвольно изменить правила? Тут главное определить механизм изменения этих правил. Он тоже должен быть для всех понятным и прозрачным.

— Я обдумаю твою идею. Кажется, тут с ходу не разобраться.

— Просто представьте игру, в которую играет несколько человек. Правила, пусть даже несправедливые, должны быть общими для всех. Даже при полной несправедливости в сторону одного, игру все равно можно еще как-то выиграть. А вот в игру, где правила произвольно меняются в процессе по чьей-то воле, играть невозможно в принципе. Никто и не будет. Можно заставить силой за отсутствием альтернативы, но любой моментально уйдет играть туда, где есть четкие правила, какими бы несправедливыми они ни были.

— Что ж… Весьма любопытно. Весьма… Ты заставил меня задуматься… Это ты сам придумал?

— Нет. Это рекомендации по действию в условиях неопределенных взаимоотношений.

— Раз твои учителя давали такие советы, значит, ваша страна уже проходила через такие неопределенные отношения.

Володя прикусил язык, но поздно. Расслабился — и герцог все-таки сумел, проведя с ним доверительную беседу, выудить полезную для себя информацию. К каким выводам он придет, основываясь на ней, непонятно, но… Потеря инициативы в разговоре всегда плохо. Но раз уж сказал… слово не воробей…

— Это опыт многих. Всегда полезно учиться на чужих ошибках, а не расшибать лоб на своих.

— Собственные ошибки лучше запоминаются, — усмехнулся герцог.

— О да. Но чужие безопаснее для собственного лба. у нас говорят, что мудрый учится на чужих ошибках, умный на своих, а дурак повторяет их из раза в раз.

— Да ты просто кладезь мудрых мыслей. Весьма любопытно… Но поговорим о другом. Два дня назад от короля пришло письмо, в котором он требует моего скорейшего прибытия в столицу. Потом, как я понимаю, мы отправимся навстречу Эриху. Откровенно говоря, я считаю, что пока все идет в нашу пользу. Эрих застрял в осаде, наши отряды небольшие и потому проявляют осторожность, действуя только на коммуникациях родезцев. Я боюсь, что стоит его величеству снова появиться в войсках, и даже мне не удастся сдержать его воинственный пыл — он наверняка вознамерится немедленно ринуться в битву. Благо и советчики найдутся. Из-за этого я и медлю, тяну с отъездом. Написал, что неотложные дела вынуждают меня задержаться в Тортоне для прояснения ситуации.

— Полагаете, что недавнее поражение ничему Артона… простите, его величество не научило?

— Научило, раз все же уехал из армии. Очевидно, понимает, что без сдерживающей силы, способной дать отпор излишне горячим головам в его окружении, он не выдержит и снова ринется в бой. Очень горячий молодой человек. Весь в отца в молодости. Полагаю, из него получится хороший король, если он научится укрощать свой нрав. Уже, надо признать, делает успехи. Тем не менее надолго я все равно не смогу здесь задержаться. Еще максимум дней пять. Милорд, когда в столицу прибудете вы? Хорошо бы, если вы тоже не задержитесь — будет повод удержать короля подальше от армии еще некоторое время.

— Мне надо еще хотя бы две недели для прояснения всех вопросов. У меня по-прежнему мало данных.

— Хорошо. Пять дней, пока я здесь, и две недели после моего отъезда. Через двадцать дней, начиная с этого, я жду тебя в столице.

Это уже был прямой приказ, хотя Володя пока еще не подчинялся герцогу, поскольку не приносил присягу. Тем не менее спорить было глупо, и мальчик согласно кивнул.

Постепенно, по крохам, Володя собирал сведения о будущем театре военных действий и о характере своего противника.

— Очень любит жену и детей, говоришь?

— Да, милорд, — кивнул Джером.

— Дальше.

— Немного импульсивный, храбрый, но не безрассудный. Те, кто воевал под его началом, отзываются о нем как о хорошем солдате. Имеет дальнее родство с правящей династией.

На эту тему его уже просветил герцог, но Володя слушал, не перебивая. Джером продолжал сыпать сведениями, которые мальчик аккуратно заносил в тетрадь. После ухода Джерома заявился Винкор с информацией о дорогах герцогства и путях в него из столицы. Они вдвоем ползали по карте, отмечая сомнительные места или, наоборот, хорошие. Точнее, отмечал Володя по рассказам секретаря.

— Ты говоришь, брод? Какое там дно? Пройдет обоз или нет?

— По рассказам купцов, нет. Песок и ил. Увязнет.

Мальчик сделал очередную пометку на карте и отправил Винкора уточнять состояние крепостей и замков герцогства.

— Да, отыщи Джерома и передай, что я ему велел составить полный список всех дворян герцогства, а также краткую характеристику каждого из более-менее значимых семейств. А тебе составить список городов, их основные статьи доходов, какой статус имеют, кто чего добивается. Все слухи, какие услышишь, передавай мне, какими бы неправдоподобными они ни были.

С Филиппом и Лигуром составляли штатную структуру подразделений и табель о рангах. Володя сгоряча попытался внедрить звания и в дворянской коннице, но встретил полнейшее непонимание у собственных соратников. Даже Лигур его не поддержал, а уж Конрон вообще на дыбы поднялся. Тут ведь как? Есть командующий, остальные благородные офицеры, а их отряды — солдаты. Между собой же старшинство определялось титулом. Барон не смеет лезть вперед графа, а простой тир вперед барона. Исключения, когда вышестоящий официально назначает кого-то командиром какого-то отряда, как, например, в случае с Конроном — простым тиром, назначенным командующим. Поэтому сама идея о званиях, которые вполне официально могут сделать тира старше графа, даже в голове ни у кого не помещалась. Володя скрепя сердце отказался от этой мысли, оставив звания лишь в недворянских соединениях — полку Лигура, батальоне лучников и батальоне арбалетчиков. Точнее, в двух полках, поскольку записаться в армию новоявленного герцога пожелало достаточно много людей, арбалетов тоже хватало, а Володя настаивал именно на усилении стрелковых подразделений. Настаивал и на постоянных учениях, отрабатывающих взаимодействие разных родов войск.

Потерпев поражение с вводом званий в латной кавалерии, Володя зашел с другой стороны и приказал начать формирование легкой конницы, на вооружении которой должны быть луки. Филипп долго чесал голову, потом сообщил, что видел в порту несколько арзусцев, славящихся своим умением стрелять из лука на скаку. Володя заинтересовался, и Филипп объяснил, что арзусцы — кочевой народ с востока. С ними то шли войны, то заключался мир. Иногда они нанимались к какому-нибудь властителю.

— Нанимай за любые деньги, — тут же велел Володя. — Ставь их командирами, и пусть они набирают людей. Отдавай всех, кого они попросят, и пусть немедленно приступают к тренировкам. Мне нужно хотя бы человек двести конных лучников.

Уже совместно с Лигуром и Конроном утвердили окончательный штат подразделений и первый набросок боевого устава. Устало откинувшись на стуле, Володя подвинул к ним кипу листов.

— Если все согласны, тогда действуйте. И, Конрон, начинайте наконец совместные тренировки! Мне плевать, что думают твои люди, но если они в бою станут нарушать приказы, то… Напомнить тебе, что мы там в уставе написали для таких случаев? Кстати, Филипп, устав отдай писарям в магистрате. Пусть размножат, и читать его каждое утро перед строем всем. Перед отъездом в столицу устрою экзамен. Офицеров, которые не будут знать его наизусть, разжалую в рядовые! Можешь так и передать.

Снова навестить плотников и кузнецов и проверить, как идут работы у них, посмотреть на уже сделанные требуше и «скорпионы». Володя приказал стрелять из них до тех пор, пока не развалятся. Когда развалятся, смотреть, что вышло из строя, и усиливать эту часть на следующих моделях. Благодаря герцогу Алазорскому все запросы Володи удовлетворялись без задержек — перечить герцогу никто в магистрате не осмеливался. Так что и плотники, и кузнецы, и подсобные рабочие — все были в необходимом количестве и самые лучшие. Володя успел подружиться со многими мастерами, когда обсуждал с ними некоторые технические вопросы, с другими разругался в дым, пытаясь доказать действенность своих идей. Мастера быстро поняли, что с этим князем по делу можно спорить сколько угодно и как угодно, если тебе действительно есть что сказать. Эта манера общения первое время повергала в шок некоторых благородных, иногда сопровождавших князя в поездке, но они быстро привыкли.

После, как обычно, снова за бумаги.

На этот раз он работал недолго, а потом спустился на кухню, где кухарка готовила ужин. К приходу Аливии и Руперта они совместными усилиями напекли блинов. Аливия при виде целой тарелки с блинами взвизгнула от радости и повисла на шее мальчика. Правда, немного пожалела, что не участвовала в процессе.


— Мы с тобой вместе шарлотку испечем, — пообещал Володя. — Скоро яблоки начнут поспевать.

В самый разгар чаепития появился Абрахим Винкор, которого тут же посадили за стол. Правда, это не избавило его от необходимости делать потом доклад по тому, что он узнал за день, и от новых занятий по языкам и правописанию. У Аливии и Руперта в этот день оказался нежданный выходной, и они на пару затеяли соревнования, кто лучше считает, задавая друг другу математические задачки. Руперт считал быстрее, но срезался на уравнениях, о которых только недавно впервые узнал от сестры. Володя, глянув на ошарашенного Руперта, усмехнулся:

— Ты не очень расстраивайся. Эта пигалица уже давно алгебру начала проходить, а с тобой я только арифметикой занимался.

Аливия показала брату язык и гордо задрала нос.

— А если некоторые будут зазнаваться, сейчас задам задачку из тригонометрии.

Девочка тут же притихла, искоса поглядывая на всех хитрыми глазенками.

Дни шли за днями, постепенно данный ритм жизни стал привычным как дыхание. Только один раз произошел сбой, когда герцог Алазорский отправился в столицу. Володя выехал вместе с ним, чтобы немного проводить, а перед расставанием заметил:

— Милорд, по поводу ваших разговоров о том, что солнце движется над плоской землей… Попробуйте такой опыт: подвесьте груз на тросе, чем длиннее трос, тем лучше. Отклоните маятник в сторону и осторожно отпустите, а потом понаблюдайте за его колебаниями. Можете внизу насыпать ровным слоем песок, а к низу груза привязать тонкий штырь, чтобы он слегка касался песка, чертя на нем линии при колебаниях. Посмотрите, как он будет колебаться в течение суток, и постарайтесь объяснить, почему так происходит.

— Так — это как? — Герцог явно заинтересовался.

— Чисто теоретически, если отвести такой груз в сторону и отпустить, как он будет колебаться?

Герцог чуть задумался, а потом рукой показал, как именно, по его представлению, будет колебаться груз: влево-вправо, влево-вправо…

— Ну вот и сравните с тем, что получится на практике.

— Весьма любопытно… ты очень активно обсуждал со мной поэзию, географию и математику, но только слушал, когда разговор касался мироустройства и процессов жизни… Ты очень странный человек. Я надеюсь, что однажды ты все-таки сочтешь, что мне можно доверять.

Володя вернулся в Тортон задумчивым, мысленно проклиная себя за несдержанность… уже в который раз. Но было что-то в герцоге Алазорском такое, что располагало к нему. Может, это была игра, но верить в такое не хотелось. Интересно, а о чем герцог уже догадался по поводу его происхождения, но пока не счел нужным озвучить?

Отсутствие герцога Володя почувствовал сразу. Он даже не подозревал, сколько тот брал на себя работы. Привык, что по первому его требованию магистрат все выполнял, и не задумывался о причине такого послушания. Только когда Ленор Алазорский уехал, стало ясно, что тот занимался многими организационными вопросами. Проблемы Володя ощутил, когда магистрат попытался забрать мастеров для какого-то строительства. Пришлось устроить скандал, напомнить, что он пока еще военный комендант и вправе повесить весь магистрат на площади. Не ожидавшие такого отпора, привыкнув, что князь практически незаметен в последнее время, члены магистрата малость испугались.

Это был первый бой, но в дальнейшем они устраивали ему такие проверки постоянно. Все стихло, когда по совету Конрона один из самых активных членов магистрата провел сутки в тюрьме. Сообразив, что дальнейшие испытания терпения князя чреваты неприятными последствиями и что, несмотря на его возраст и щуплый вид, он готов твердо отстаивать свою власть, тихая оппозиция умерла. Доказав право командовать, Володя снова с облегчением углубился в текущие дела, свалив дальнейший контакт с магистратом на Конрона.

Через десять дней прошли первые совместные учения всех родов войск. Они закончились колоссальным провалом. Латники бросились в атаку на соломенные чучела, обогнав наступающую пехоту и столкнув ее в сторону. Выведенные на позицию «скорпионы» и многозарядные стрелометы не смогли сделать ни одного залпа, поскольку обзор им закрыли лучники, тоже устремившиеся вперед, чтобы избежать копыт собственной кавалерии…

На разборе после учений Володя долго молчал, медленно прохаживаясь вдоль столов. При этом выражение лица, судя по всему, было у него настолько красноречиво, что никто не осмеливался что-либо сказать. Молча сидели и ждали, прекрасно догадываясь, что на самом деле сейчас очень хочется сказать князю. Несколько раз он пытался заговорить, но постоянно переходил на русский, забывая слова, что при внешнем его спокойствии и ровном голосе производило пугающее впечатление — люди боятся не того, кто пугает, а того, кто даже в ярости умеет держать себя в руках. Усилием воли все-таки успокоившись, мальчик конструктивно объяснил, что сегодня наблюдал и к чему это может привести на поле боя. Особенно досталось командиру латной конницы. Учиненная ровным спокойным голосом выволочка тоже произвела на всех впечатление. Вместо спора, в который тир ударился бы в другой обстановке, он только робко возразил, что благородные всегда должны идти вперед и нечего всякой пехоте путаться у них под ногами. Володя так на него посмотрел, что тот продолжить не рискнул. После этого князь на память процитировал пункт устава о неподчинении в бою.

— И если вы все думаете, что вас это не касается, то глубоко заблуждаетесь! Как благородные, вы пример всем подавать должны, а вы что делаете? Ладно, забудем. Никаких последствий пока не будет, а вот выводы советую сделать всем.

Володя медленно прошелся за спинами сидящих, заставляя их выворачивать головы, чтобы следить за ним.

— Любое сражение ведется несколькими родами войск, каждому из которых отводится своя задача. Пехота должна стоять и обороняться, сдерживая, заставляя врага увязнуть. Легкая кавалерия — разведка и молниеносные наскоки в тыл. Тяжелая конница — таранные удары по увязшему противнику, когда тот не может ударить в ответ. Залог любой победы в слаженной и четкой работе всех частей того, что называется армия. Именно к этому мы и должны прийти. Все должно работать как отлаженный механизм. Кто этого не понимает, в поход не пойдет. Не считайте это пустой угрозой. Сила армии Родезии как раз в четкой и согласованной работе всех родов войск. Этого я буду добиваться и тут. Конрон, завтра еще одни учения, и надеюсь, так, как сегодня, не будет. Ведь это ты командуешь кавалерией, не так ли?

Намек был более чем прозрачен. Конрон недовольно поморщился — трудно принять критику от того, кто еще недавно был твоим подчиненным, но и не признать правоту князя он не мог.

После этого совместные учения стали проходить ежедневно и начинались с самых простейших маневров. Володя, наблюдая за ними, одновременно составлял план занятий на следующий день, который и обсуждали на разборах. Потом он составил план занятий сразу на две недели вперед, уделив особое внимание так называемым сквозным атакам, которые в более простом виде уже начинали отрабатывать ранее. Сейчас задача немного усложнилась.

— Пехотинцев это приучит не бояться мчащихся на них всадников с копьями наперевес, а лошадей приучит не бояться стены щитов и копий, — в который раз объяснил идею Володя. — Заодно это поможет пехотинцам и всадникам лучше понимать друг друга, ибо ошибок тут быть не должно. Но это уже под конец обучения. Я скоро в столицу уеду, а вам придется остаться еще на некоторое время здесь — окончательно сформировать штаты двух полков, — кивок Лигуру, — обеспечить всем необходимым обозников, медслужбу, плотников. Подготовить кавалерию и заставить ее работать совместно с остальными частями армии, — взгляд на Конрона. — И обеспечить все необходимое для артиллерийских частей. Я переговорил с некоторыми подмастерьями, они согласны вступить в армию. Я их сам отберу. Хорошо бы студентов привлечь — тут нужен особый склад мышления… Ладно, это тоже возьму на себя.

— Милорд, а когда вы в столицу?

— Через неделю, но эту неделю я намерен заниматься только учениями. Очень много времени, к сожалению, упустили, придется наверстывать его более интенсивными тренировками.

Офицеры переглянулись. Интенсивными? А какие тогда сейчас были? По их представлению, и это усиленные занятия, а князь еще недоволен, говорит, что тренировки проходят слабо.

— А еще обсудим подготовку будущего марша и то, как он будет проходить, но это позже. Пока же расписание завтрашних занятий… — Мальчик развернул лист.

Времени катастрофически не хватало. Раньше месяц казался таким большим сроком… просто огромным. Но когда за тот же месяц надо подготовить армию, привить хотя бы зачатки дисциплины, научить действовать слаженно совершенно чуждые друг другу элементы… Честно говоря, Володя видел реальный прогресс. Благодаря усилиям Конрона, Лигура, Филиппа и еще нескольких толковых офицеров собранные люди постепенно превращались в армию, и даже тяжелая латная конница — привилегия благородных — постепенно вписывалась в общую структуру, несмотря на молчаливый саботаж отдельных тиров. Помогало еще то, что многие участвовали в недавних боях за Тортон и имели реальный боевой опыт. Каждодневные учения тоже помогали сплачивать людей. Иной раз даже социальные различия стирались, особенно после десятикилометрового марш-броска. Счастье еще, что готовить надо было всего четыре тысячи человек. Володя не представлял, как бы справился с большим количеством солдат. Так что даже если бы ему сейчас предложили увеличить армию вдвое, он бы ни за что не согласился. По крайней мере, до тех пор, пока имеющаяся армия не станет спаянной боевой единицей, из которой можно будет черпать кадры. Сейчас же он предпочел иметь пусть и небольшую, сильно уступающую по численности герцогской, но хорошо управляемую и дисциплинированную армию.

Дисциплине он уделял особое внимание, безжалостно наказывая всех нарушителей вне зависимости от социального положения. Точнее, зависимость была — благородного все-таки нельзя было выпороть, как поступали с особо злостными нарушителями, но и на них находилась управа. Тем не менее Володя старался не унижать никого, и провинившийся четко понимал, за что получает плюхи. Приходилось и разъяснять некоторые нововведения, особенно принимаемые в штыки. Тогда Володя лично выступал перед строем, отвечая на вопросы и разъясняя свою позицию. Конрон сначала возражал против этого, полагая, что князь роняет свой авторитет, но, к собственному удивлению, обнаружил, что простые солдаты, наоборот, только сильнее зауважали командира, который не гнушается разъяснить свою позицию перед ними, бывшими крестьянами или ремесленниками.

— И нечего тут стыдиться, — объяснял Володя на совещаниях. — Если солдаты понимают, что делают, то работу выполняют с большей охотой. Это не всегда хорошо, солдат все-таки должен выполнять приказы, поскольку в бою нет времени объяснять, но сначала надо доверие завоевать, а потом уже требовать беспрекословного подчинения.

За несколько дней до отъезда в столицу Володя навестил Осторна. Закрывшись с ним в кабинете, он выложил перед ним на стол несколько свитков.

— Уважаемый Осторн Транхейм, ты обещал мне поддержку, и сейчас мне нужна твоя помощь.

— Я уже переговорил с купцами Тортона, они согласны снабдить вас деньгами…

— Здесь деньги мне не нужны, но могут понадобиться в столице. Правда, там обещал герцог Алазорский подсобить, но… Однако сейчас я не о деньгах, мне нужна другая помощь. Насколько я понял, род твоих занятий — перепродажа товаров, доставляемых караванами. Ты скупаешь товар здесь и развозишь его по королевству. У тебя должны быть обширные связи среди купцов и магистратов вольных городов.

— Вам нужно, чтобы я что-то передал от вас купцам Торендского герцогства? — сообразил Осторн.

— Верно. — Володя отделил пачку листов и положил ее перед купцом. — Здесь мои предложения для них в случае, если стану герцогом. А вот это, — на стол легла новая пачка, — свод законов, которые я намерен предложить всему герцогству. Здесь о взаимоотношениях, наследственное право, деловое право, а также мое определение понятия вольного города, условия, при которых город может приобрести этот статус, и мои предложения по разделению прав и собственности. А вот это, — третья пачка, — мои предложения по созданию структуры, которая будет иметь права вносить изменения в свод законов и принимать новые законы, а также мои отношения с этим органом как герцога.

Осторн осторожно взял один лист и принялся читать. Дошел до какого-то места, которое его заинтересовало, и удивленно покосился на мальчика.