Чужая война
Часть 27 из 101 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Конрон отшатнулся.
— Вольдемар, — протянул он, — мне кажется, ты собрался сделать что-то, о чем потом сам жалеть будешь.
— Жалеть не буду. Конрон, у меня было время все обдумать и немного остыть.
— Да что с тобой? — Конрон уже откровенно встревожился — таким своего друга он еще не видел.
Володя прикрыл глаза и как-то устало произнес:
— Я испугался, Конрон. Сегодня я впервые в жизни испугался настолько сильно… до дрожи…
— В бою?
— Нет. При чем тут бой? Я испугался, что мы не сможем удержать родезцев и они на наших плечах ворвутсяв город, и тогда…
— Чушь какая… Да им пришлось бы еще мимо твоего форта пройти…
— Знаешь, а страх часто бывает нерационален. Это я сейчас, успокоившись, понимаю, что такого быть не могло, а там логика не действовала. Конрон, я больше не хочу терять близких людей! Никогда! Это… это сильнее меня…
— Аливия? — Конрон озадаченно потер щетинистый подбородок. — Не понимаю, чего ты так привязался к этой девчонке…
— Скажи, ты когда-нибудь терял всех близких тебе людей?
— Боги миловали…
— А вот мне пришлось терять три раза… Семья… Потом, когда я убегал, меня подобрал один человек… Если бы не он, я наверняка бы не смог выжить. Он меня защищал и многому научил. Он всех нас защищал. Можно сказать, он заменял нам всем и отца, и мать, а потом он умер… Жизнь на улице не способствует хорошему здоровью, знаешь ли, хотя и взрослеешь быстро…
— Ты жил на улице?
— Разочарован? Ну да, наследник рода и все такое…
— Нет-нет, ты не понял… Я понимаю, что за тобой охотились…
— Охотились? — Володя криво улыбнулся. — Да кому я был нужен? Меня и соперником-то не считали. После смерти Гвоздя…
— Гвоздя?
— Так звали того человека, про которого я говорил. Настоящего имени я так и не узнал… только прозвище. Не Думаю, что мы бы долго прожили без него, даже не будь той болезни… Потом меня нашел тот капитан и все изменилось. Это было как в сказке, которую в детстве мне мама читала. Я даже надеялся, что обрел семью, когда после обследования мне поставили тот диагноз и приговор — три года жизни, если лечить, или полгода, если ничего не делать. Вот так я потерял близких людей в третий раз. Я с ними был три года… Впрочем, эти три года оказались самыми насыщенными в моей жизни: тренировки, обучение, тренинги, тактика и стратегия, история войн с подробным изучением кампаний всех великих полководцев экономические аспекты и торговое право, хирургия, фармацевтика, фортификация и много всякого разного. Вот так вот, Конрон. Спасение моей жизни заключалось в том, чтобы уйти к вам… Только здесь есть лекарство, которое меня и спасло. Но это путешествие в один конец — я больше никогда не увижу тех друзей, которых нашел в последние три года, и я снова остался один… Теперь ты понимаешь мое отношение к Аливии? Она спасла меня от отчаяния и одиночества… Оказывается, чтобы выбраться из бездны, достаточно знать, что где-то есть человек, которому ты нужен.
Конрон закашлялся.
— Милорд…
— Что? Непонятно, наверное, объяснил. Да уж… с красноречием у меня всегда были проблемы. Но больше я не хочу оставаться в одиночестве… еще раз такого я не переживу.
Конрон задумчиво покачал головой, медленно прошелся перед Володей.
— Напрасно ты меня считаешь таким уж бесчувственным. Может, я и не терял близких, но понять тебя могу. И знаешь, о чем я подумал?.. Ты ведь мог и не возвращать девочку отцу. Она для всех была мертва…
Тир вдруг осекся под взглядом мальчика.
— Нет-нет. Просто я хотел сказать, что ты все-таки вернул ее, хотя знал, что ее отец не позволит тебе заботиться о ней. Если бы не эта осада…
— Конрон, я потерял всю семью и знаю, каково это. Если где-то оставались ее родные… я не мог не вернуть девочку им. Просто не мог. Извини… что-то разоткровенничался сегодня… Забудь, в общем. — Володя пошел прочь.
Конрон покачал головой. Причина такой откровенности для него, в отличие от Володи, была ясна. Он и сам много разного болтал после своего первого настоящего боя когда схлынул адреналин. А еще сегодня, как он слышал князь едва не погиб. Потом еще это отступление, едва не закончившееся катастрофой, и испуг… Тут и бывалый солдат не выдержал бы, а мальчишка… Теперь многое становилось понятным… Осталось понять, что с этим делать. Если сегодня Вольдемар наворотит дел с ополченцами, а он, судя по всему, разозлен на них сильно, ему позже станет еще хуже.
— Князь! Подожди! — Конрон сорвался с места и бросился догонять мальчика. — Вольдемар, скажи, что ты задумал? Может, я тебе смогу чем-то помочь?
Из всех выстроившихся на поле отрядов, пожалуй, только полк Лигура стоял ровно, остальные более или менее… скорее менее. Володя неторопливо прохаживался по площади перед строем, приковывая к себе общее внимание. Конрон неодобрительно косился на него, но пока молчал. Площадь гудела — мало кто понимал, что происходит, кроме офицеров, с которыми и состоялся недавно весьма неприятный разговор. Володя много чего высказал по поводу подготовки ополченцев. Особенно досталось Роухену, который и отвечал за подготовку милиции. Сначала тот пытался возражать, но встретился взглядом с Конроном и понял, что лучше выслушать князя. Он говорит хоть и обидно, но просто говорит; Конрон же, в отличие от князя, говорить не очень умел, зато мечом действовал отменно. Так что выбор был не очень велик, и Роухен предпочел слушать. Впрочем, слушать пришлось не только ему, а мрачное выражение лица Конрона на споры как-то не вдохновляло. Потому старшие командиры знали, что сейчас будет не раздача наград.
Володя прошелся перед строем в последний раз и замер напротив Лигура.
— Лигур, забирай всех своих и построй их слева — вон там.
Бывший раб отдал команду, и весь полк выстроиля левее остальных отрядов. Володя снова медленно двинулся вдоль оставшегося строя, вглядываясь в лица людей. Вот он замер перед одним из отрядов ополченцев и отправил их строиться рядом с полком Лигура. Дошел до конца строя, выделив еще тридцать человек.
— Что ж… я вас всех поздравляю.
Когда он заговорил, площадь затихла. Кажется, все поняли, что сейчас будет сказано нечто очень важное. Тут из-за угла медленно выкатилась телега с каким-то грузом… За ней еще одна. Вот телеги остановились, и рабочие осторожно стали сгружать с них трупы погибших ополченцев. В полнейшей тишине мертвых аккуратно уложили чуть в стороне от строя, но так, чтобы их видели все. Всего восемьдесят шесть тел.
Володя сглотнул, но тут же вскинулся:
— Командирам, выделить каждого десятого из отрядов и построить их вон там. Да-да, там, где готовят виселицы.
Возникшее оживление, больше похожее на панику, было мгновенно подавлено солдатами охраны, и на площади вновь воцарилась тишина. Наконец разделение закончилось и перед виселицами выстроилось чуть больше тридцати человек. Тут перед строем вытолкали пятерых потрепанных мужчин и быстро поставили на колени. Вперед вышел Конрон.
— За побег с поля боя эти пятеро приговариваются к смертной казни.
Дождавшись, когда осужденных приволокут к виселице и накинут им на шеи петли, он отошел, и вперед снова шагнул Володя. Ему не очень нравилось это, но Конрон все же сумел убедить его не отдавать приказ о казни лично. Мальчик даже в глубине души не готов был признать, насколько рад этому. Ему было стыдно до ужаса, но поделать ничего не мог. Похоже, Конрон, обычно не очень разбиравшийся в людях, на этот раз сумел понять его лучше, чем себя понимал сам Володя.
— Что ж, значит, решили так спасти себя… Бегством… И как? Получилось? — Володя остановился перед одним из убитых. — Вы ведь его знаете? Скорее всего чей-то сосед или друг…
— Мой сосед, замечательный булочник… был… — раздалось вдруг из строя.
На голос зашикали, но Володя тут же вскинулся:
— Вот как? Тогда почему же вы его убили?
— Я…
— Вы! Все вы! Черт возьми, и все ваши боги, возвышенные и не очень!!! О чем вы там думали на поле боя?!! Вы серьезно рассчитывали убежать и так спастись? Так смотрите! Вот они, спасшиеся! Почти все погибли от удара в спину! И все они погибли потому, что вы!.. Вы побежали!!
— Но, милорд…
М-да, дисциплинка…
— Милорд? А поглядите-ка вон туда, видите бывших рабов? Знаете, почему у них почти нет убитых? Потому что они не бежали! Они стояли стеной и отбивали все атаки, пока не подошла помощь! Они отбивались дружно, и каждый из них защитил своих товарищей! А вот вы… Вы предали и их, — взмах в сторону тел, — и город! Свободные граждане? Кому вы теперь будете рассказывать это? Граждане — это не те, кто кричит об этом на площадях! Не только права, но и обязанности! И одна из них — защита родного города от опасности! А вы предали всех! Для вас уже не важны были даже ваши семьи, которые погибли бы, ворвись враг в город. А это могло произойти, если бы не стоявшие там рабы, оказавшиеся более ответственными, чем вы! У них нет в Тортоне семей, им нечего вспомнить о нем, им незачем за него сражаться… А вам есть что защищать — семьи, у многих тут мастерские, друзья, родные. Но они стоят, а вы бежите… — Володя отвернулся, переводя дыхание. — Противно смотреть на вас. Говорите, вы тут знаете всех погибших? Вот вы и пойдете в их семьи, и ВЫ объясните им, как из-за вашей трусости погибли их дети, мужья, братья. Вы и будете им объяснять, почему вы живы, а они нет…
— Бежали быстрее, да? Офицерам, распределить погибших по отрядам, пусть они доставят тела родственникам!
— Надеюсь, — вмешался Конрон, — вы сейчас не сбежите, как сбежали с поля боя. Бросить тела погибших…
Он не закончил, но все прекрасно поняли, что он хотел сказать.
— И еще… — Володя посмотрел на бывших рабов. Эта мысль появилась у него только сейчас… Его за это съедят без соли все благородные горожане, но плевать. — Лигур ко мне!
Полковник отряда бывших рабов быстро подошел и замер.
— Если я еще раз от кого из вас, — мальчик развернулся к строю, — услышу в адрес этих людей хоть одно оскорбление с напоминанием об их прошлом, убью лично! Вы молиться на них должны, ибо большинство из вас живы только потому, что они, в отличие от вас, свободных граждан вольного города, сражались до конца. — Володя развернулся к Лигуру: — На колено.
Тот сразу все понял.
— Парень, — очень тихо, для одного Володи прошептал он… и это обращение… — Откажись от этого. Тебе не простят.
Володя сжал губы и выхватил меч. Стукнул им плашмя по плечу Лигура, все-таки заставляя того присесть на колено.
— За храбрость на поле боя и умелое руководство доверенными людьми вы становитесь рыцарем! Встаньте, рыцарь!
Лигур медленно поднялся, осторожно взялся за кончик Володиного меча и поцеловал лезвие.
— Я оправдаю доверие.
Ответил верно. Володя интересовался местной церемонией производства в рыцари. Лигур все сделал совершенно правильно, даже более чем. Значит, его догадка верна.
И тут вдруг со стороны полка Лигура раздался грохот. Володя вздрогнул от неожиданности и развернулся. Оказывается, все бывшие рабы, вынув мечи, стучали ими о щиты. Без каких-либо радостных криков или иных эмоций, только грохот оружия, но такое выражение чувств оказалось сильнее всего… и искренней. Похоже, что все эти люди действительно радовались за своего командира. Грохот стих так же внезапно, как и начался, словно кто-то рубильник повернул.
Мальчик посмотрел на Конрона и поймал осуждающий взгляд. Нахмурился и решительно вздернул подбородок — решений не меняю!
Конрон вздохнул и чуть развел руками — твое дело, но ты еще пожалеешь. И тут же, пока этот сумасшедший князь не выкинул еще что-нибудь, вышел вперед, аккуратно оттеснив Володю в сторону.
Кивнув палачу, он развернулся к мрачно стоявшим ополченцам, немного подождал, пока палач закончит работу.
— Как сообщил мне князь, у него на родине по уставу полагается казнить каждого десятого человека из тех отрядов, которые бежали с поля боя. — Конрон остановился перед выбранными, и под его взглядом те отшатнулись, но окружавшие их солдаты плотнее сдвинулись, не давая им возможности даже пикнуть. — Признаться, эта идея мне понравилась, однако князь убедил меня не делать этого… пока. Поэтому я решил пойти навстречу пожеланиям князя и дать вам шанс… — Конрон резко развернулся к ополченцам. — Всем вам. Потому каждого десятого я приговариваю к смертной казни… — Конрон снова повернулся к приговоренным и дождался, когда до них дойдут его слова, — …но с отсрочкой исполнения приговора до следующего сражения, которое обязательно будет. И если в следующий раз вы поведете себя так же, как сегодня, то отсроченный приговор будет приведен в исполнение. А теперь вернуться в отряды. Всем разойтись! Командирам, людей накормить и на отдых! Вечером усиленные патрули на дороги и на стены города… во избежание. Чтобы эйфория победы не вскружила головы.
Какая уж тут эйфория! Володя оглядел притихших солдат, с ужасом наблюдавших за всем происходящим
— Да, не забудьте доставить тела погибших их семьям… Объяснять, почему они погибли, тоже придется вам. Все свободны!
Конрон резко развернулся, ухватил Володю за руку делая вид, что что-то ему объясняет, зашагал в стороь магистрата.
— Меня ни для кого нет, — бросил он Роухену. — Надо подумать о дальнейших действиях.
В комнате он усадил Володю на скамейку, поставил одну ногу рядом с ним и навис над мальчиком.
— Скажи, ты совсем рехнулся? Бывшего раба произвел в рыцари! Это у вас так принято на родине?
— У меня на родине нет рабства… теоретически.
— Вольдемар, — протянул он, — мне кажется, ты собрался сделать что-то, о чем потом сам жалеть будешь.
— Жалеть не буду. Конрон, у меня было время все обдумать и немного остыть.
— Да что с тобой? — Конрон уже откровенно встревожился — таким своего друга он еще не видел.
Володя прикрыл глаза и как-то устало произнес:
— Я испугался, Конрон. Сегодня я впервые в жизни испугался настолько сильно… до дрожи…
— В бою?
— Нет. При чем тут бой? Я испугался, что мы не сможем удержать родезцев и они на наших плечах ворвутсяв город, и тогда…
— Чушь какая… Да им пришлось бы еще мимо твоего форта пройти…
— Знаешь, а страх часто бывает нерационален. Это я сейчас, успокоившись, понимаю, что такого быть не могло, а там логика не действовала. Конрон, я больше не хочу терять близких людей! Никогда! Это… это сильнее меня…
— Аливия? — Конрон озадаченно потер щетинистый подбородок. — Не понимаю, чего ты так привязался к этой девчонке…
— Скажи, ты когда-нибудь терял всех близких тебе людей?
— Боги миловали…
— А вот мне пришлось терять три раза… Семья… Потом, когда я убегал, меня подобрал один человек… Если бы не он, я наверняка бы не смог выжить. Он меня защищал и многому научил. Он всех нас защищал. Можно сказать, он заменял нам всем и отца, и мать, а потом он умер… Жизнь на улице не способствует хорошему здоровью, знаешь ли, хотя и взрослеешь быстро…
— Ты жил на улице?
— Разочарован? Ну да, наследник рода и все такое…
— Нет-нет, ты не понял… Я понимаю, что за тобой охотились…
— Охотились? — Володя криво улыбнулся. — Да кому я был нужен? Меня и соперником-то не считали. После смерти Гвоздя…
— Гвоздя?
— Так звали того человека, про которого я говорил. Настоящего имени я так и не узнал… только прозвище. Не Думаю, что мы бы долго прожили без него, даже не будь той болезни… Потом меня нашел тот капитан и все изменилось. Это было как в сказке, которую в детстве мне мама читала. Я даже надеялся, что обрел семью, когда после обследования мне поставили тот диагноз и приговор — три года жизни, если лечить, или полгода, если ничего не делать. Вот так я потерял близких людей в третий раз. Я с ними был три года… Впрочем, эти три года оказались самыми насыщенными в моей жизни: тренировки, обучение, тренинги, тактика и стратегия, история войн с подробным изучением кампаний всех великих полководцев экономические аспекты и торговое право, хирургия, фармацевтика, фортификация и много всякого разного. Вот так вот, Конрон. Спасение моей жизни заключалось в том, чтобы уйти к вам… Только здесь есть лекарство, которое меня и спасло. Но это путешествие в один конец — я больше никогда не увижу тех друзей, которых нашел в последние три года, и я снова остался один… Теперь ты понимаешь мое отношение к Аливии? Она спасла меня от отчаяния и одиночества… Оказывается, чтобы выбраться из бездны, достаточно знать, что где-то есть человек, которому ты нужен.
Конрон закашлялся.
— Милорд…
— Что? Непонятно, наверное, объяснил. Да уж… с красноречием у меня всегда были проблемы. Но больше я не хочу оставаться в одиночестве… еще раз такого я не переживу.
Конрон задумчиво покачал головой, медленно прошелся перед Володей.
— Напрасно ты меня считаешь таким уж бесчувственным. Может, я и не терял близких, но понять тебя могу. И знаешь, о чем я подумал?.. Ты ведь мог и не возвращать девочку отцу. Она для всех была мертва…
Тир вдруг осекся под взглядом мальчика.
— Нет-нет. Просто я хотел сказать, что ты все-таки вернул ее, хотя знал, что ее отец не позволит тебе заботиться о ней. Если бы не эта осада…
— Конрон, я потерял всю семью и знаю, каково это. Если где-то оставались ее родные… я не мог не вернуть девочку им. Просто не мог. Извини… что-то разоткровенничался сегодня… Забудь, в общем. — Володя пошел прочь.
Конрон покачал головой. Причина такой откровенности для него, в отличие от Володи, была ясна. Он и сам много разного болтал после своего первого настоящего боя когда схлынул адреналин. А еще сегодня, как он слышал князь едва не погиб. Потом еще это отступление, едва не закончившееся катастрофой, и испуг… Тут и бывалый солдат не выдержал бы, а мальчишка… Теперь многое становилось понятным… Осталось понять, что с этим делать. Если сегодня Вольдемар наворотит дел с ополченцами, а он, судя по всему, разозлен на них сильно, ему позже станет еще хуже.
— Князь! Подожди! — Конрон сорвался с места и бросился догонять мальчика. — Вольдемар, скажи, что ты задумал? Может, я тебе смогу чем-то помочь?
Из всех выстроившихся на поле отрядов, пожалуй, только полк Лигура стоял ровно, остальные более или менее… скорее менее. Володя неторопливо прохаживался по площади перед строем, приковывая к себе общее внимание. Конрон неодобрительно косился на него, но пока молчал. Площадь гудела — мало кто понимал, что происходит, кроме офицеров, с которыми и состоялся недавно весьма неприятный разговор. Володя много чего высказал по поводу подготовки ополченцев. Особенно досталось Роухену, который и отвечал за подготовку милиции. Сначала тот пытался возражать, но встретился взглядом с Конроном и понял, что лучше выслушать князя. Он говорит хоть и обидно, но просто говорит; Конрон же, в отличие от князя, говорить не очень умел, зато мечом действовал отменно. Так что выбор был не очень велик, и Роухен предпочел слушать. Впрочем, слушать пришлось не только ему, а мрачное выражение лица Конрона на споры как-то не вдохновляло. Потому старшие командиры знали, что сейчас будет не раздача наград.
Володя прошелся перед строем в последний раз и замер напротив Лигура.
— Лигур, забирай всех своих и построй их слева — вон там.
Бывший раб отдал команду, и весь полк выстроиля левее остальных отрядов. Володя снова медленно двинулся вдоль оставшегося строя, вглядываясь в лица людей. Вот он замер перед одним из отрядов ополченцев и отправил их строиться рядом с полком Лигура. Дошел до конца строя, выделив еще тридцать человек.
— Что ж… я вас всех поздравляю.
Когда он заговорил, площадь затихла. Кажется, все поняли, что сейчас будет сказано нечто очень важное. Тут из-за угла медленно выкатилась телега с каким-то грузом… За ней еще одна. Вот телеги остановились, и рабочие осторожно стали сгружать с них трупы погибших ополченцев. В полнейшей тишине мертвых аккуратно уложили чуть в стороне от строя, но так, чтобы их видели все. Всего восемьдесят шесть тел.
Володя сглотнул, но тут же вскинулся:
— Командирам, выделить каждого десятого из отрядов и построить их вон там. Да-да, там, где готовят виселицы.
Возникшее оживление, больше похожее на панику, было мгновенно подавлено солдатами охраны, и на площади вновь воцарилась тишина. Наконец разделение закончилось и перед виселицами выстроилось чуть больше тридцати человек. Тут перед строем вытолкали пятерых потрепанных мужчин и быстро поставили на колени. Вперед вышел Конрон.
— За побег с поля боя эти пятеро приговариваются к смертной казни.
Дождавшись, когда осужденных приволокут к виселице и накинут им на шеи петли, он отошел, и вперед снова шагнул Володя. Ему не очень нравилось это, но Конрон все же сумел убедить его не отдавать приказ о казни лично. Мальчик даже в глубине души не готов был признать, насколько рад этому. Ему было стыдно до ужаса, но поделать ничего не мог. Похоже, Конрон, обычно не очень разбиравшийся в людях, на этот раз сумел понять его лучше, чем себя понимал сам Володя.
— Что ж, значит, решили так спасти себя… Бегством… И как? Получилось? — Володя остановился перед одним из убитых. — Вы ведь его знаете? Скорее всего чей-то сосед или друг…
— Мой сосед, замечательный булочник… был… — раздалось вдруг из строя.
На голос зашикали, но Володя тут же вскинулся:
— Вот как? Тогда почему же вы его убили?
— Я…
— Вы! Все вы! Черт возьми, и все ваши боги, возвышенные и не очень!!! О чем вы там думали на поле боя?!! Вы серьезно рассчитывали убежать и так спастись? Так смотрите! Вот они, спасшиеся! Почти все погибли от удара в спину! И все они погибли потому, что вы!.. Вы побежали!!
— Но, милорд…
М-да, дисциплинка…
— Милорд? А поглядите-ка вон туда, видите бывших рабов? Знаете, почему у них почти нет убитых? Потому что они не бежали! Они стояли стеной и отбивали все атаки, пока не подошла помощь! Они отбивались дружно, и каждый из них защитил своих товарищей! А вот вы… Вы предали и их, — взмах в сторону тел, — и город! Свободные граждане? Кому вы теперь будете рассказывать это? Граждане — это не те, кто кричит об этом на площадях! Не только права, но и обязанности! И одна из них — защита родного города от опасности! А вы предали всех! Для вас уже не важны были даже ваши семьи, которые погибли бы, ворвись враг в город. А это могло произойти, если бы не стоявшие там рабы, оказавшиеся более ответственными, чем вы! У них нет в Тортоне семей, им нечего вспомнить о нем, им незачем за него сражаться… А вам есть что защищать — семьи, у многих тут мастерские, друзья, родные. Но они стоят, а вы бежите… — Володя отвернулся, переводя дыхание. — Противно смотреть на вас. Говорите, вы тут знаете всех погибших? Вот вы и пойдете в их семьи, и ВЫ объясните им, как из-за вашей трусости погибли их дети, мужья, братья. Вы и будете им объяснять, почему вы живы, а они нет…
— Бежали быстрее, да? Офицерам, распределить погибших по отрядам, пусть они доставят тела родственникам!
— Надеюсь, — вмешался Конрон, — вы сейчас не сбежите, как сбежали с поля боя. Бросить тела погибших…
Он не закончил, но все прекрасно поняли, что он хотел сказать.
— И еще… — Володя посмотрел на бывших рабов. Эта мысль появилась у него только сейчас… Его за это съедят без соли все благородные горожане, но плевать. — Лигур ко мне!
Полковник отряда бывших рабов быстро подошел и замер.
— Если я еще раз от кого из вас, — мальчик развернулся к строю, — услышу в адрес этих людей хоть одно оскорбление с напоминанием об их прошлом, убью лично! Вы молиться на них должны, ибо большинство из вас живы только потому, что они, в отличие от вас, свободных граждан вольного города, сражались до конца. — Володя развернулся к Лигуру: — На колено.
Тот сразу все понял.
— Парень, — очень тихо, для одного Володи прошептал он… и это обращение… — Откажись от этого. Тебе не простят.
Володя сжал губы и выхватил меч. Стукнул им плашмя по плечу Лигура, все-таки заставляя того присесть на колено.
— За храбрость на поле боя и умелое руководство доверенными людьми вы становитесь рыцарем! Встаньте, рыцарь!
Лигур медленно поднялся, осторожно взялся за кончик Володиного меча и поцеловал лезвие.
— Я оправдаю доверие.
Ответил верно. Володя интересовался местной церемонией производства в рыцари. Лигур все сделал совершенно правильно, даже более чем. Значит, его догадка верна.
И тут вдруг со стороны полка Лигура раздался грохот. Володя вздрогнул от неожиданности и развернулся. Оказывается, все бывшие рабы, вынув мечи, стучали ими о щиты. Без каких-либо радостных криков или иных эмоций, только грохот оружия, но такое выражение чувств оказалось сильнее всего… и искренней. Похоже, что все эти люди действительно радовались за своего командира. Грохот стих так же внезапно, как и начался, словно кто-то рубильник повернул.
Мальчик посмотрел на Конрона и поймал осуждающий взгляд. Нахмурился и решительно вздернул подбородок — решений не меняю!
Конрон вздохнул и чуть развел руками — твое дело, но ты еще пожалеешь. И тут же, пока этот сумасшедший князь не выкинул еще что-нибудь, вышел вперед, аккуратно оттеснив Володю в сторону.
Кивнув палачу, он развернулся к мрачно стоявшим ополченцам, немного подождал, пока палач закончит работу.
— Как сообщил мне князь, у него на родине по уставу полагается казнить каждого десятого человека из тех отрядов, которые бежали с поля боя. — Конрон остановился перед выбранными, и под его взглядом те отшатнулись, но окружавшие их солдаты плотнее сдвинулись, не давая им возможности даже пикнуть. — Признаться, эта идея мне понравилась, однако князь убедил меня не делать этого… пока. Поэтому я решил пойти навстречу пожеланиям князя и дать вам шанс… — Конрон резко развернулся к ополченцам. — Всем вам. Потому каждого десятого я приговариваю к смертной казни… — Конрон снова повернулся к приговоренным и дождался, когда до них дойдут его слова, — …но с отсрочкой исполнения приговора до следующего сражения, которое обязательно будет. И если в следующий раз вы поведете себя так же, как сегодня, то отсроченный приговор будет приведен в исполнение. А теперь вернуться в отряды. Всем разойтись! Командирам, людей накормить и на отдых! Вечером усиленные патрули на дороги и на стены города… во избежание. Чтобы эйфория победы не вскружила головы.
Какая уж тут эйфория! Володя оглядел притихших солдат, с ужасом наблюдавших за всем происходящим
— Да, не забудьте доставить тела погибших их семьям… Объяснять, почему они погибли, тоже придется вам. Все свободны!
Конрон резко развернулся, ухватил Володю за руку делая вид, что что-то ему объясняет, зашагал в стороь магистрата.
— Меня ни для кого нет, — бросил он Роухену. — Надо подумать о дальнейших действиях.
В комнате он усадил Володю на скамейку, поставил одну ногу рядом с ним и навис над мальчиком.
— Скажи, ты совсем рехнулся? Бывшего раба произвел в рыцари! Это у вас так принято на родине?
— У меня на родине нет рабства… теоретически.