Чужая кожа

Мы вышли в нужном нам месте, когда время уже было после 16:00, начинало темнеть. На сельской дороге не было никаких опознавательных знаков, по обеим сторонам высилась черная беспросветная тайга. Водитель сжалился над нами и довольно подробно объяснил, куда идти (прямо до придорожного креста), а за крестом свернуть на дорогу направо. Снега там будет побольше, но дорога утоптана, так как местные по ней ходят. И мы поплелись вперед.

Придорожный крест вырос перед нами из сгустившейся темноты, как призрак из фильма ужасов. Почерневшее от непогоды дерево производило жуткое впечатление, а быстро переходящие в ночь сумерки еще усугубляли его черноту. Я никогда не была особо суеверным человеком. Но это жуткое видение, вдруг выросшее перед нами в дебрях застывшей темной тайги, поразило до глубины души, поселив щемящее чувство страха.

Выйдя на утоптанную тропинку, ведущую в селение с очень бедными жилыми постройками, мы увидели что поселок абсолютно пуст. Жители прятались в домах за заборами. К последним домам на этой дороге вплотную подступал лес. Кое-где пробивался свет из-под закрытых ставень, но еще больше домов стояли темными. Они были заколочены досками. Заборы вокруг рушились. Это были брошенные дома, судя по их количеству, поселок доживал последние дни. Я вспомнила слова уборщицы.

Мы не знали, куда идти, но, так как дорога была единственной, пошли по ней вверх. Где-то далеко залаяла собака, но другой собачий лай не раздался в ответ. Очень скоро вышли на небольшую площадь, похоже — центр поселка. В центре площади стояла статуя Ленина, верх которой засыпало снегом, и каменный дом с высоким крыльцом — в одном из окон горел яркий свет, видимо, это было здание сельсовета. Мы направились к нему.

Мы не ошиблись, разглядев вывеску сельсовета. Зайдя внутрь, в коридоре увидели пожилого седоволосого мужчину, который запирал двери на замок, собираясь уходить. Увидев нас, он уставился, словно на инопланетян.

— Кто вы такие? Откуда здесь взялись?

Объяснение нашему появлению (таежный округ, монастырь) мы выучили назубок. И отбарабанили его почти без ошибок.

— На автобусе приехали, говорите? И шли пять километров по снегу?

Он тут же отпер двери, включил свет, поставил электрочайник и принялся поить нас горячим чаем с уже засохшим печеньем. Выяснилось, что он — секретарь сельсовета, и не местный, живет в поселке всего пять лет. Приехал, женившись на местной жительнице — вдове. Оказалось так же, что председателя сельсовета нет на месте. Уехал по делам в областной центр, вернется к утру. Старик ничего не слышал о монастыре, но не исключал, что кто-то из жителей знает больше.

— Что же с вами делать? На ночь глядя вы не уедете, автобусы вечером не ездят, только с утра, а местные жители терпеть не могут непрошеных гостей. Гостиницы у нас нет. Куда вас деть? — задумался старик. — Здесь ночевать нельзя — документы, а за них головой в ответе. Впрочем, есть один вариант. Может, вы переночуете в одном из заброшенных домов, что покрепче, с печкой и светом? А я запалю вам печь.

Мы сразу же согласились. Предложение показалось нам хорошим.

— Есть тут один дом. Недалеко отсюда. Он в отличном состоянии — я только позавчера ревизию проводил. Полы теплые, сухие, стены крепкие, крыша новая, и свет есть. Да что свет — там вся мебель стоит! Я просто не понимаю, почему никто из местных жителей его не займет. Дом ведь получше будет, чем халабуды у некоторых. Ведь многие до сих пор в деревянных живут. А этот дом — каменный. И магазин поблизости, через два дома. Он, правда, вечером закрыт, но можно постучать в окно к продавщице, она живет в том же доме. Выйдет и все продаст, что нужно. Наши мужики так делают, когда хотят выпить. И завоз продуктов у нас хороший — привозят свежие каждую неделю. Решено, поселю вас там.

И вместе со стариком, который заново запер свой «офис», мы вышли в морозную темноту. Дом действительно оказался поблизости. Высокий, красивый, сложенный из белого кирпича, он был в идеальном порядке, и было совершенно не понятно, почему никто не живет в таком отличном доме. Старик отпер дверь ключом, покопался в счетчике, вкрутил пробки, а, когда мы вошли в комнату, щелкнул под потолком выключателем. Вспыхнул свет. Комната казалась жилой. Люстра в три рожка заливала пространство ярким электрическим светом. В комнате были остатки мебели: стол посередине, диван у стены, металлическая кровать и даже старый советский телевизор на тумбочке.

— Другие комнаты пустые, всю мебель перенесли сюда. Так что вы здесь и размещайтесь, к печке поближе.

Он стал колдовать над каменной печью, сложенной к углу из кирпичей, и вскоре за железной заслонкой приветливо загудел огонь.

— Я вам из сеней дров принесу, так что до утра не погаснет.

Старик вышел из комнаты и довольно быстро вернулся с охапкой дров.

— В тепле они быстро оттают, — он сбросил дрова в углу, — вы в печь по одному-два подбрасывайте, вот и обогреетесь.

Я тем временем стала ходить по комнате. Здесь был даже сделан ремонт! Обои (золотистые, в синий цветочек) выглядели совсем свежими. Потолок побелен идеально, и даже не было ни одной трещины в полу! Прямо супердом — заходи и живи.

— Действительно, странно, что здесь никто не живет, — сказала я, вдоволь насмотревшись на комнату, — дом отличный.

— Людей у нас мало в поселке. Остались в основном старики. А старые люди привыкают к своему, их с места не сдвинешь. Вот и стоит пустым.

— А куда делись прежние жильцы?

— В город, наверное, переехали. Большинство молодых так сделали. А дом бросили. Кому его продашь здесь?

Внезапно яркое пятно в углу привлекло мое внимание. Я подошла ближе. Кто-то рисовал на обоях ярко-красным фломастером каляки-маляки — иначе не скажешь. Рисунок определенно был детским!

— Здесь жил ребенок! — улыбнулась я, — посмотрите, рисунок на стенке! И, похоже, ребенок маленький.

— Не знаю я, кто здесь жил, — старик покачал головой, — местные жители почему-то об этом доме говорить не любят, от них и слова не добьешься. А прежних жильцов я не застал. При мне он так и стоял пустой.

По комнате, между тем, стало разливаться приятное тепло, от которого заиндевелый воздух сразу стал сизым.

— Вот и тепло пошло, — прокомментировал старик. — Вы тут устраивайтесь, а завтра утром наш председатель приедет, с ним и про ваш монастырь поговорим.

С этими словами старик вышел, громко хлопнув за собой дверью.

— Да это же совсем просто, — оживился Макс, — ты помнишь, что старик сказал? Магазин через два дома! Можно ночью все купить. Я пойду куплю каких-то бутербродов — колбасу, хлеб, сыр. И водку. До утра как-то пересидим.

— Да куда ты пойдешь в ночь? — несмотря на то, что соблазн был очень велик, я все-таки попыталась остановить его. — Посмотри, какая густая тьма за окном! Фонарей здесь нет. К тому же, все время метет. Слышишь, как ветер воет? Метель усилилась. А если ты заблудишься, что мне тогда делать?

— Да что я, по-твоему, через два дома заблужусь или в темноте не дойду? Я же не маленький ребенок! Короче, я пошел. Сама же потом спасибо скажешь!

И, завернувшись плотнее в шарф, Макс вышел из дома в ночь.





Глава 15





Я отчетливо слышала, как за ним захлопнулась дверь. Усталость навалилась на меня чугунной плитой, глаза слипались. Я решила, что пока Макс вернется, немного полежу, и улеглась прямо в верхней одежде на уютный мягкий диван. Веки упали, как только я прислушалась к завываниям ветра. Потом наступила темнота.

Как я ни устала, какой разбитой себя ни чувствовала, все же это резкое и внезапное наступление темноты страшно меня встревожило. Я села на диване, широко раскрыв глаза, и сразу же утонула в сплошной, навалившейся темноте, перебиваемой отблесками огня из приоткрытой заслонки в печке. Света не было. Люстра не горела. Но я же не выключила свет!

Страх, безумный, парализующий страх придушил все мысли и чувства, схватил за горло. Несколько секунд я дрожала, боясь встать. Но Макс не возвращался. Похоже, задерживался. Нужно было что-то предпринять. Здравый смысл с трудом взял верх над страхом, и я двинулась к выключателю.

Я щелкала выключателем достаточно долго, но света не было. Очевидно, выбило пробки. Как ни странно, но эти щелчки меня успокоили. Удивительно было, что в доме, за которым никто не следил, свет вообще зажегся!

Абсолютно успокоившись, я вернулась к своему дивану и уютно свернулась клубком. Сама не заметила, как быстро погружалась в настоящее сонное оцепенение. Усталость, возможность прилечь, темень — все это способствовало тому, что я очень быстро заснула.

Но очень скоро я поняла, что это был не совсем обычный сон. Почувствовав безумную тяжесть во всем теле: руки, ноги словно налило свинцом, и, закашлявшись, я вдруг начала задыхаться. Через несколько минут меня отпустило, но тут же я насторожилась: мне вдруг показалось, что в комнате есть еще кто-то. Я чувствовала на своей спине пронизывающий, обжигающий взгляд чужих глаз, и этот взгляд не сулил мне ничего хорошего.

— Кто здесь? — обернувшись, я громко крикнула, но в комнате, конечно, никого не было. В печке привычно гудело пламя. Привыкшие к темноте глаза различали практически все — в комнате никого не было.

Резкий стук вырвал меня из сонного забытья. Сначала я подумала, что это взорвалось в огне полено, но потом поняла, что кто-то очень сильно стучит в окно, я даже различила белую человеческую руку.

Поднявшись с дивана, я подошла к окну и отворила одну створку. За окном стояла полная молодая женщина лет 30–35, в пуховом платке, которым она замотала голову. Лицо ее было плоским, будто вогнутым с огромной темной родинкой почти во всю щеку.

— Ну, как вы устроились на ночлег? — бойко спросила женщина.

— Спасибо, все в порядке, — сонная, я не очень понимала, кто она, зачем пришла под окно.

— Ну и славненько! А то меня послали спросить.

— Спасибо, все в порядке. Только света нет.

— Ну, это понятно, что нет. Здесь никогда ничего не работает, — женщина рассмеялась, но это был какой-то странный смех. Я отчетливо различала в темноте блеск ее глаз — она словно играла какую-то роль. Только глаза ее не смеялись.

— Они важные, правда. Самые важные, — женщина мотнула головой, — только это ни ткань. Никакая ни ткань. Сама поймешь со временем.

— Вы о чем? — я вся похолодела изнутри.

— О твоем сне! Думаешь, не знаю? Я по бабке — вещунка! Все твои мысли вижу.

— Я не понимаю…

— А ты к этому идешь. Когда узнаешь, спасешься, если все правильно сделаешь. Ты похожа на меня, но я не ты. Я вечно жить буду. А ты помни… помни… Это не ткань. Посмотришь потом… Я кое-что тебе оставлю. Сделаешь, как надо. Прощай.

Внезапно у меня потемнело в глазах, и я почувствовала, что куда-то падаю. Вцепившись в подоконник, наклонила голову, и приступ дурноты быстро прошел. Когда же я подняла голову, никакой женщины рядом со мной не было.

Как быстро она ушла! И о чем она говорила со мной? Что пыталась сказать? Вдруг я увидела за окном какой-то предмет. Это был кухонный нож для разделки мяса с металлической ручкой. Холодный металл больно обжег мои пальцы. Я вскрикнула, и нож выпал из моих рук за окно, в снег. Я не собиралась его искать. Этот жуткий нож напугал меня до смерти. Все еще не понимая, что происходит, я вернулась на диван и тут же погрузилась в обычный сон без всяких сновидений.

Проснулась я от ярких солнечных лучей, бьющих в середину комнаты. Огонь в печке совершенно погас, я ведь не поддерживала его. Несколько минут вот так сидела, пытаясь понять, что со мной произошло, где я нахожусь. Потом подскочила как ужаленная: ведь в комнате не было Макса! Где же Макс?

Громко позвав его по имени, ответа я не услышала. Вне себя от ужаса я выбежала из дома на засыпанную снегом сельскую улицу. Снег ярко блестел в лучах раннего утреннего солнца, болью отзывался в глазах. К моему удивлению, дом, где я провела ночь, оказался на улице последним и стоял как бы на отшибе. В темноте мы этого не заметили.

Быстро побежав по улице, я вдруг увидела темную шатающуюся фигуру, ходившую вокруг другого дома. Это был Макс! Увидев меня, Макс разрыдался. Сквозь рыдания он рассказал, что не смог найти обратную дорогу. Магазин нашел, продукты и водку купил, а вот обратно дорогу к дому найти не смог. Всю ночь ходил какими-то кругами. Ел и пил, ходил, ел и пил, съел всю еду и выпил бутылку водки. Потом просто перестал понимать, что происходит.

Пока мы выясняли наши отношения, точнее я изо всех сил пыталась упокоить Макса, вдалеке показалась темная точка, приближающаяся к нам с огромной скоростью. Точка превратилась во внедорожник «Тундра». Джип затормозил возле нас. Из него выскочил мужчина лет пятидесяти, и, схватив меня за обе руки, принялся трясти и кричать:

— Простите, простите нас, ради Бога! Мне все мой заместитель рассказал! Быстро берите вещи, я увезу вас из этого проклятого дома!

Уже в кабинете сельсовета он рассказал, что дом, в который мы попали, считается в поселке проклятым. К нему никто из местных жителей даже близко не подойдет — ни днем, ни ночью. Заместитель ничего не знал, он не местный. Сам же председатель, узнав, где мы провели ночь, ужаснулся.

— Это проклятый дом, дом убийцы. В нем жила одна женщина. Однажды она приревновала мужа к другой и убила всю свою семью. Сначала убила своих двоих детей, мальчика четырех лет и девочку двух лет. Потом мужа. А затем и себя. Зарезала всех кухонным ножом для разделки мяса с металлической ручкой, когда они спали. С тех пор они там и живут, в этом доме. Мертвые.

— А эта женщина… Как она выглядела? — нашла в себе силы спросить.

— Бойкая, полная, всегда ходила в пуховом платке. И родинка у нее уродливая была, темная во всю щеку.

Никто не заметил, что я потеряла дар речи. Макс тут же в деталях начал рассказывать, как он всю ночь не мог отыскать этот дом.

— Все правильно, — председатель сельсовета кивнул, — мертвые вас и хороводили. Они и похуже штуки выкидывают, потому к дому никто и не подходит. А с вами ничего не произошло? — уставился на меня в упор.

— Ну… — я растерялась, — я вообще не спала. Мне всю ночь казалось, что кто-то на меня смотрит. Зло смотрит.

— Это она, — председатель кивнул, — никто в этом доме не будет жить! Заколочу его к чертовой матери! А если этот непутевый мой зам еще раз такой номер выкинет, сам лично руки ему обрежу, чтобы к ключу от проклятого дома больше не тянулся!

Я ничего не стала говорить ни председателю, ни тем более Максу. Поэтому как можно быстрее перевела разговор на цель нашего путешествия. Услышав наш отрепетированный рассказ, председатель взмахнул руками:

— Ах бедные вы мои, бедные! Вы ведь напрасно забрались в эту глушь!

— Как напрасно? — взвыл Макс.