Чужая игра для Сиротки. Том первый
Часть 26 из 63 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Глава 29
Пока я, уже совсем ничего не понимая, продолжаю мяться у двери, герцог, как ни в чем не бывало, заваливается в кресло и вытягивает ноги к огню. Его вообще не смущает, что он сидит в присутствии стоящей дамы, а также, что сидит от к ней спиной.
Или это нарочитое выражение «особого отношения» к герцогине Лу’На?
— Три года назад Черный сад принадлежал одной знатной, но очень нелояльной к короне семье, - немного с ленцой и нотками менторского тона, начинает герцог. – Его Величество, как мудрый правитель, сделал этой семье некое предложение, само собой, по-королевски щедрое. Семья имела глупость и смелость отказать, и Его Величеству пришлось сделать то, что необходимо – показать, что в его королевстве нет и не может быть вассалов, не готовых прислушиваться если не к здравому смыслу, то хотя бы к элементарным инстинктам выживания.
Несмотря на то, что герцог говорит все это не повышая голос даже на полтона, я чувствую ползущий по спине неприятный холодок.
— Случилась небольшая потасовка, - продолжает герцог, немного, едва заметно, поворачивает голову в мою сторону, - и жертвы.
Плачущий, помоги.
Я потихоньку осеняю себя охранным знаком и мысленной скороговоркой прошу милосердия для умерших.
— Что вы там бормочете, юная леди? – Теперь он сидит так, что я хорошо вижу его профиль: точеный ровный нос, длинные ресницы, выразительные высокие скулы. – Уж не молитву ли? Вы это бросьте, или я решу, что несмотря на королевское прощение, вы все еще на стороне тех, кто считает короля недостойным трона.
Сейчас даже задумываться не хочу, что все это значит, и даю себе зарок не открывать рот и не произносить ни звука, даже если герцог вздумает размозжить мне голову.
— Так вот, юная леди, - урок истории – или послушания? – продолжается. – Пострадали не только обитатели Черного сада, но и сам замок. Некоторые башни были разрушены боевыми машинами Его Величества, некоторые стены были полностью уничтожены. Как вы знаете, умерших следует отправлять на Обратную сторону в срок до трех дней. Но многие тела оказались под завалами и, увы, даже лучшим Проводникам не удалось избавиться ото… всех не упокоенных.
Я вздрагиваю и потихоньку пячусь обратно в комнату.
— Надо признать, маркиза Виннистэр буквально сотворила чудо, превратив руины в пригодное для проживания место, но одно дело – организовать ремонтные работы, и совсем другое – избавиться от голодных злых призраков. Второе ей не по силам. Так что, если не хотите повстречаться с одним из тех, кто горит духом мщения и жаждой поживиться первой встречной жизнью, искренне советую не бродить одной по замку после полуночи.
Мелким шагом, практически, вплотную к стене, пробираюсь вглубь комнаты, туда, где между окном и шкафом расположена тахта.
Призраки? Здесь? Он это серьезно?!
Это вообще законно?!
— Разве призраки не несут угрозу жизни кандидаткам? – все-таки рискую заговорить, и стыжусь, что этот мерзавец нагнал на меня такого страху, что теперь зуб на зуб не попадает. – Разве это не противоречит правилам?
Герцог Нокс запрокидывает голову и негромко, но явно от души смеется.
— Если кандидатка будет шляться по замку после полуночи и повстречает призрака, то в том случае, если она каким-то чудом уцелеет, прежде чем предъявлять претензии Короне, девице сперва придется объяснить, какого дьявола ей не спалось в своей постели.
Мне кажется или он правда считает это интересным решением в пользу того, чтобы заставить девушек максимально соблюдать правила приличия?
Хотя нет, он, по-моему, абсолютно доволен своей выдумкой.
— Юная леди, не составит ли вам труда помочь старому вояке? Раз уж мне предстоит ночевать где придется, а не в этой роскошной постели.
Я, подумав, подхожу ближе, но все равно стараюсь держаться от него подальше.
Если этот странный тип считает призраков – средством обеспечения безопасности, одни Боги знают, что там еще у него в голове.
— Разведете огонь? – Герцог кивает на аккуратно сложенную стопку дров.
Мысленно выдыхаю, присаживаюсь перед камином на колени и берусь за дело.
Мне это – как раз плюнуть.
В монастыре такому учили еще с детства: все послушницы должны уметь обращаться с огнем кухонной утварью, уметь готовить и штопать, и вспахивать поле. И еще много чего.
— Скажите, леди Лу’На, - мне в затылок спрашивает герцог, и тут же напрягаюсь, едва не пропустив выскочивший из очага уголек. Быстро стряхиваю его в порванного подола обратно в камин, мысленно гадая, чего ждать на этот раз: еще один урок истории или…? – Довольны ли вы вашей нынешней жизнью?
Простой вопрос.
И настоящая герцогиня без заминки на него бы ответила.
А что говорить мне, если я даже не представляю, ак живется дочери предателя короны? Если она даже ни словом об этом не обмолвилась, хоть мы проводили вместе каждый час каждого дня всю ту неделю, что я жила в Горностаевом приюте и разучивала премудрости богатой жизни?
Думай, Матильда, думай, иначе Палач Его Величества еще быстрее придумает, куда насадить твою бедную головушку.
О чем там судачили девушки? Вспоминай!
Я делаю вид, что от ответа меня отвлекает исключительно попытка поддать жару в огонь и энергично орудую кочергой, переворачивая дрова так, чтобы огонь расползся на соседние поленья.
Кажется, кто-то сказал, что после неудачного заговора, часть земель казненного герцога отошли короне. И еще было что-то о расстроившемся браке, потому что семья жениха отказалась брать в семью негодную кровь.
Герцогиню Лу’На не очень-то жалуют, если не сказать - позволяют в открытую над ней насмехаться. Причем даже те, кто явно ниже ее по классу. Маркиза, опять же, определила ее в самую ужасную комнату. И этот внезапно рухнувший потолок…
Я подавляю внезапный приступ дрожи, вспоминая, как чудом перекатилась на другой край постели как раз в тот момент, когда на голову упали тяжелые балки и каменные плиты. Случись это парой мгновений раньше – я была бы уже мертва.
— Так сложно ответить? – немного раздраженно поторапливает герцог, подвигаясь ближе, чтобы устроить пятки на небольшом приставном стульчике рядом с каменной решеткой.
— Полагаю, Ваша Светлость, вам известен ответ на этот вопрос, - говорю я.
— Я не предлагаю вам полагать, что мне известно или неизвестно. Просто ответьте. И, ради Хаоса, перестаньте мешать дрова, словно кашу в котле – теплее от этого не станет.
Приходится отложить кочергу.
Хочу встать, но герцог останавливает властным:
— Нет, герцогиня, останьтесь там.
Взглядом показывает, что ему нравится моя почти коленопреклоненная поза, потому что, если посмотреть со стороны, все так выглядит, будто одна опальная герцогиня бухнулась в ноги всесильному надменному мужчине.
Даже мне это неприятно, а герцогиня, наверное, уже метала бы гром и молнии.
— Не примите на свой счет, юная леди – я просто потянул шею и предпочитаю смотреть на вас сверху вниз, а не на оборот. – Он немного жмурится, и снова не пытается скрыть, что целиком доволен ситуацией и моим унизительным положением. – И так, повторю вопрос – всем ли вы довольны сейчас?
Я, хоть и сижу почти что у его ног, словно ручная собачонка, все же распрямляю спину и вздергиваю подбородок. Герцогиня без конца повторяла: подбородок держать приподнятым, держать лицо и гордость, потому что гордость – это оружие женщины.
Единственное, которое у меня вообще есть.
Глава 30
— Я всем довольна, герцог, - отвечаю, стараясь выдержать ровный тон. Нельзя показывать слабость и тем более нельзя показывать недовольство. Дочери предателя королевской милостью сохранили жизнь – это самое важное. – У меня есть крыша над головой, есть деньги, чтобы жить и еда, чтобы не умереть с голоду. Многие люди Артании не владеют и малой частью этого.
Вот так, кажется, в самый раз.
Герцог прищуривается и его темные глаза изучают меня так пристально, что хочется плотнее закутаться в занавеску.
— И вам не смущает, что корона отхватила самый лакомый кусок пирога с вашего стола?
О чем он говорит?
Те земли, о которых шептались кандидатки – он был таким важным?
— Я рада, что король решил воспользоваться им с большей пользой, чем мой покойный отец, - говорю почти наобум, тыкая иголкой в стог сена.
Плачущий, пусть он скажет хоть что-то, даст хоть какую-то подсказу, пока я не наговорила на смертный приговор.
— Король всегда отличался мудростью, - многозначительно отвечает герцог. – А еще милосердием и терпимостью.
Почему мы вдруг заговорили о короле?
— Просто чтобы вы понимали, юная леди. – Герцог так резко меняет положение, что я даже не понимаю, почему вдруг его лицо – над моим, и почему тень от его мощной рослой фигуры закрыла тусклый мельтешащий свет где-то за его спиной. – Никто и никогда не забудет «заслуги» вашего отца. И то, что вы оказались в числе претенденток, никак не отменяет того факта, что кости вашего отца гниют в неизвестной могиле и никогда не будут возвращены в родовой склеп.
Я просто теряю способность мыслить, когда он так близко.
Та странная горечь в крови, которая подталкивала бежать от него куда глаза глядят, становится такой сильной, что я с огромным трудом проталкиваю в горло вязкий липкий ком паники.
— Милорд, вы…
Хочу сказать «слишком близко», но он наклоняется еще ниже и на этот раз огонь освещает его лицо, бросая острые резкие тени на смуглую кожу, впалые щеки и губы, сжатые в тонкую линию презрительной усмешки.
Мои глаза округляются, когда он сбрасывает на пол мундир, заводит за спину руки и грубо, так что ткань трещит по швам, стаскивает рубашку.
Что он собирается делать, боги меня сохрани?!
И только через минуту, когда мой взгляд непроизвольно спускается ниже его шеи, я начинаю понимать, что герцог пытается мне сказать.
Вернее, показать.
Пока я, уже совсем ничего не понимая, продолжаю мяться у двери, герцог, как ни в чем не бывало, заваливается в кресло и вытягивает ноги к огню. Его вообще не смущает, что он сидит в присутствии стоящей дамы, а также, что сидит от к ней спиной.
Или это нарочитое выражение «особого отношения» к герцогине Лу’На?
— Три года назад Черный сад принадлежал одной знатной, но очень нелояльной к короне семье, - немного с ленцой и нотками менторского тона, начинает герцог. – Его Величество, как мудрый правитель, сделал этой семье некое предложение, само собой, по-королевски щедрое. Семья имела глупость и смелость отказать, и Его Величеству пришлось сделать то, что необходимо – показать, что в его королевстве нет и не может быть вассалов, не готовых прислушиваться если не к здравому смыслу, то хотя бы к элементарным инстинктам выживания.
Несмотря на то, что герцог говорит все это не повышая голос даже на полтона, я чувствую ползущий по спине неприятный холодок.
— Случилась небольшая потасовка, - продолжает герцог, немного, едва заметно, поворачивает голову в мою сторону, - и жертвы.
Плачущий, помоги.
Я потихоньку осеняю себя охранным знаком и мысленной скороговоркой прошу милосердия для умерших.
— Что вы там бормочете, юная леди? – Теперь он сидит так, что я хорошо вижу его профиль: точеный ровный нос, длинные ресницы, выразительные высокие скулы. – Уж не молитву ли? Вы это бросьте, или я решу, что несмотря на королевское прощение, вы все еще на стороне тех, кто считает короля недостойным трона.
Сейчас даже задумываться не хочу, что все это значит, и даю себе зарок не открывать рот и не произносить ни звука, даже если герцог вздумает размозжить мне голову.
— Так вот, юная леди, - урок истории – или послушания? – продолжается. – Пострадали не только обитатели Черного сада, но и сам замок. Некоторые башни были разрушены боевыми машинами Его Величества, некоторые стены были полностью уничтожены. Как вы знаете, умерших следует отправлять на Обратную сторону в срок до трех дней. Но многие тела оказались под завалами и, увы, даже лучшим Проводникам не удалось избавиться ото… всех не упокоенных.
Я вздрагиваю и потихоньку пячусь обратно в комнату.
— Надо признать, маркиза Виннистэр буквально сотворила чудо, превратив руины в пригодное для проживания место, но одно дело – организовать ремонтные работы, и совсем другое – избавиться от голодных злых призраков. Второе ей не по силам. Так что, если не хотите повстречаться с одним из тех, кто горит духом мщения и жаждой поживиться первой встречной жизнью, искренне советую не бродить одной по замку после полуночи.
Мелким шагом, практически, вплотную к стене, пробираюсь вглубь комнаты, туда, где между окном и шкафом расположена тахта.
Призраки? Здесь? Он это серьезно?!
Это вообще законно?!
— Разве призраки не несут угрозу жизни кандидаткам? – все-таки рискую заговорить, и стыжусь, что этот мерзавец нагнал на меня такого страху, что теперь зуб на зуб не попадает. – Разве это не противоречит правилам?
Герцог Нокс запрокидывает голову и негромко, но явно от души смеется.
— Если кандидатка будет шляться по замку после полуночи и повстречает призрака, то в том случае, если она каким-то чудом уцелеет, прежде чем предъявлять претензии Короне, девице сперва придется объяснить, какого дьявола ей не спалось в своей постели.
Мне кажется или он правда считает это интересным решением в пользу того, чтобы заставить девушек максимально соблюдать правила приличия?
Хотя нет, он, по-моему, абсолютно доволен своей выдумкой.
— Юная леди, не составит ли вам труда помочь старому вояке? Раз уж мне предстоит ночевать где придется, а не в этой роскошной постели.
Я, подумав, подхожу ближе, но все равно стараюсь держаться от него подальше.
Если этот странный тип считает призраков – средством обеспечения безопасности, одни Боги знают, что там еще у него в голове.
— Разведете огонь? – Герцог кивает на аккуратно сложенную стопку дров.
Мысленно выдыхаю, присаживаюсь перед камином на колени и берусь за дело.
Мне это – как раз плюнуть.
В монастыре такому учили еще с детства: все послушницы должны уметь обращаться с огнем кухонной утварью, уметь готовить и штопать, и вспахивать поле. И еще много чего.
— Скажите, леди Лу’На, - мне в затылок спрашивает герцог, и тут же напрягаюсь, едва не пропустив выскочивший из очага уголек. Быстро стряхиваю его в порванного подола обратно в камин, мысленно гадая, чего ждать на этот раз: еще один урок истории или…? – Довольны ли вы вашей нынешней жизнью?
Простой вопрос.
И настоящая герцогиня без заминки на него бы ответила.
А что говорить мне, если я даже не представляю, ак живется дочери предателя короны? Если она даже ни словом об этом не обмолвилась, хоть мы проводили вместе каждый час каждого дня всю ту неделю, что я жила в Горностаевом приюте и разучивала премудрости богатой жизни?
Думай, Матильда, думай, иначе Палач Его Величества еще быстрее придумает, куда насадить твою бедную головушку.
О чем там судачили девушки? Вспоминай!
Я делаю вид, что от ответа меня отвлекает исключительно попытка поддать жару в огонь и энергично орудую кочергой, переворачивая дрова так, чтобы огонь расползся на соседние поленья.
Кажется, кто-то сказал, что после неудачного заговора, часть земель казненного герцога отошли короне. И еще было что-то о расстроившемся браке, потому что семья жениха отказалась брать в семью негодную кровь.
Герцогиню Лу’На не очень-то жалуют, если не сказать - позволяют в открытую над ней насмехаться. Причем даже те, кто явно ниже ее по классу. Маркиза, опять же, определила ее в самую ужасную комнату. И этот внезапно рухнувший потолок…
Я подавляю внезапный приступ дрожи, вспоминая, как чудом перекатилась на другой край постели как раз в тот момент, когда на голову упали тяжелые балки и каменные плиты. Случись это парой мгновений раньше – я была бы уже мертва.
— Так сложно ответить? – немного раздраженно поторапливает герцог, подвигаясь ближе, чтобы устроить пятки на небольшом приставном стульчике рядом с каменной решеткой.
— Полагаю, Ваша Светлость, вам известен ответ на этот вопрос, - говорю я.
— Я не предлагаю вам полагать, что мне известно или неизвестно. Просто ответьте. И, ради Хаоса, перестаньте мешать дрова, словно кашу в котле – теплее от этого не станет.
Приходится отложить кочергу.
Хочу встать, но герцог останавливает властным:
— Нет, герцогиня, останьтесь там.
Взглядом показывает, что ему нравится моя почти коленопреклоненная поза, потому что, если посмотреть со стороны, все так выглядит, будто одна опальная герцогиня бухнулась в ноги всесильному надменному мужчине.
Даже мне это неприятно, а герцогиня, наверное, уже метала бы гром и молнии.
— Не примите на свой счет, юная леди – я просто потянул шею и предпочитаю смотреть на вас сверху вниз, а не на оборот. – Он немного жмурится, и снова не пытается скрыть, что целиком доволен ситуацией и моим унизительным положением. – И так, повторю вопрос – всем ли вы довольны сейчас?
Я, хоть и сижу почти что у его ног, словно ручная собачонка, все же распрямляю спину и вздергиваю подбородок. Герцогиня без конца повторяла: подбородок держать приподнятым, держать лицо и гордость, потому что гордость – это оружие женщины.
Единственное, которое у меня вообще есть.
Глава 30
— Я всем довольна, герцог, - отвечаю, стараясь выдержать ровный тон. Нельзя показывать слабость и тем более нельзя показывать недовольство. Дочери предателя королевской милостью сохранили жизнь – это самое важное. – У меня есть крыша над головой, есть деньги, чтобы жить и еда, чтобы не умереть с голоду. Многие люди Артании не владеют и малой частью этого.
Вот так, кажется, в самый раз.
Герцог прищуривается и его темные глаза изучают меня так пристально, что хочется плотнее закутаться в занавеску.
— И вам не смущает, что корона отхватила самый лакомый кусок пирога с вашего стола?
О чем он говорит?
Те земли, о которых шептались кандидатки – он был таким важным?
— Я рада, что король решил воспользоваться им с большей пользой, чем мой покойный отец, - говорю почти наобум, тыкая иголкой в стог сена.
Плачущий, пусть он скажет хоть что-то, даст хоть какую-то подсказу, пока я не наговорила на смертный приговор.
— Король всегда отличался мудростью, - многозначительно отвечает герцог. – А еще милосердием и терпимостью.
Почему мы вдруг заговорили о короле?
— Просто чтобы вы понимали, юная леди. – Герцог так резко меняет положение, что я даже не понимаю, почему вдруг его лицо – над моим, и почему тень от его мощной рослой фигуры закрыла тусклый мельтешащий свет где-то за его спиной. – Никто и никогда не забудет «заслуги» вашего отца. И то, что вы оказались в числе претенденток, никак не отменяет того факта, что кости вашего отца гниют в неизвестной могиле и никогда не будут возвращены в родовой склеп.
Я просто теряю способность мыслить, когда он так близко.
Та странная горечь в крови, которая подталкивала бежать от него куда глаза глядят, становится такой сильной, что я с огромным трудом проталкиваю в горло вязкий липкий ком паники.
— Милорд, вы…
Хочу сказать «слишком близко», но он наклоняется еще ниже и на этот раз огонь освещает его лицо, бросая острые резкие тени на смуглую кожу, впалые щеки и губы, сжатые в тонкую линию презрительной усмешки.
Мои глаза округляются, когда он сбрасывает на пол мундир, заводит за спину руки и грубо, так что ткань трещит по швам, стаскивает рубашку.
Что он собирается делать, боги меня сохрани?!
И только через минуту, когда мой взгляд непроизвольно спускается ниже его шеи, я начинаю понимать, что герцог пытается мне сказать.
Вернее, показать.