Чудеса продолжаются

– А вон, господин сквайр, у вас на плотах доски и это уже готовый продукт.

Он широко и довольно улыбался, видимо размышляя:

«Ну, что теперь скажешь, аристократишка?»

Антон не задумывался, он сразу ответил.

– Господин имперский чиновник, империя всегда была олицетворением могущества и порядка. – При этих словах чиновник согласно кивал головой. – Потому что, это являло собой олицетворение мудрости и божественной силы поколений императоров. – И снова чиновник кивал головой, храня на лице довольно выражение. – И всякое нарушение закона было противно воле императора и тот кто нарушал закон, позорил императора и его наказывали. – Чиновник продолжал соглашаться. – Надеюсь, мне не придется обращаться с жалобой на попрание чести императора его слугами из таможенной службы.

После этих слов улыбка моментально сошла с лица Авла Гемина. Он побледнел и невнятно произнес.

– Я вас не понимаю, сэр…

– Все просто, господин помощник префекта, я везу в империю дерево и доски. Доски – это тоже материал, из которого изготавливают корабли, мебель. Это просто и понятно. Имперское таможенное Уложение. Статья тридцать четыре, часть первая. Поэтому, я жду от вас справедливой оценки. Иначе, придется обратиться к примпилу Лерию, под покровительством которого я нахожусь.

– Эээ… – чиновник вытаращился на Антона. Упоминание первого встреченного им офицера имперской армии, а также, знание уложения произвело на него сильное впечатление. Что уж, это был за офицер такой, Антон не знал. Но его имя магически действовало на всех встреченных чинов империи. – Я думаю, – быстро проговорил чиновник, что двух золотых будет достаточно. Он не смотрел на Антона.

Антон подал ему три золотых и улыбнулся:

– Это вам, господин помощник префекта, за справедливость.

Лицо чинуши расплылось в довольной улыбке. Он подал медную табличку.

– Вот, возьмите знак, что пошлина уплачена. И быстро распрощавшись, покинул берег реки.

Флапий, глядя ему вслед, застонал.

– Милорд, зачем разбрасываться деньгами? – Старик, скупой по природе, не мог смириться с потерей таких денег. – Вы отдали этому пройдохе целый золотой… Можно было обойтись и серебряной монетой. Какой же вы еще… он не договорил, махнув обреченно рукой.

Но Антона поддержал Торвал:

– Ты, Флапий, неправ. Милорд сделал все верно. Он сбил таможенную пошлину в десять раз и не нажил врага в лице этого чиновника. Понимать надо.

– Так я и говорю, – тут же изменил своему мнению старик. – Наш милорд он… – старик запнулся и нашелся что сказать. – Прямо императорских кровей, ишь как ловко все повернул.

Антон засмеялся.

– Флапий, ты как флюгер. Куда ветер подует, туда и ты. Лучше скажи, почему не сообщил, что тут пошлину берут?

– А чего сообщать? – беззаботно бросил старик. – Это всем известно. А что такое флюгер?

Антон опять вздохнул и произнес сакраментальную фразу старика Флапия.

– А чего говорить, Флапий, это все знают.

Старик открыл от удивления рот, а стоящие на плоту воины и шер разразились громким хохотом.

За спинами чиновников дожидалась своего часа красивая статная молоденькая крестьянка, еще несгорбленная тяжелой работой и тяжким бременем раннего замужества. Антон глянул на нее и заулыбался. Девица стояла и держала в руках лукошко полное чего-то непонятного на вид и еще в комочках свежей земли. Она поправляла светлые волосы, которые трепал ветер и с интересом, без страха рассматривала Антона.

Когда чиновники ушли, она направилась к плотам. Походка девушки была легка и воздушна. Ее давно заметила Рыжая. А когда та направилась к ним, выступила вперед и ревниво зашипела, как разозленная кошка. От нее не укрылся взгляд, который Антон бросил на деревенскую красавицу. Рыжая решительно затупила ей дорогу.

– Куда прешь, деревенщина? – грубо и мстительно произнесла она.

Крестьянка прищурилась и смерила воинственную деву взглядом. Несколько секунд они боролись, стараясь переглядеть друг друга. Каждая видела в другой соперницу и не хотела отступать, но Рыжая была воином и девица сдалась.

– Я хотела предложить господину трюфели, – притворно опустив глаза, обрамленные густыми черными ресницами, произнесла крестьянка.

Антон, который собрался уже вернуться на плот и дать команду отчаливать остановился.

– Трюфели? – переспросил он. – Конфеты или грибы?

– Грибы, господин, – присела в поклоне девица и стрельнула глазками в его сторону. Рыжая это заметила и сжала кулаки, но мешать ей не осмелилась. Она лишь шепнула той. – Еще раз посмотришь так, бл…,на моего господина и я тебя прирежу.

Девица так же тихо ответила.

– Руки коротки. Хочу и смотрю. Тут имперская территория и твой господин тебя не защитит от повешения.

Антон видел, что девушки о чем то переговариваются и нетерпеливо спросил.

– Почем продаешь трюфели?

– Для вас, господин, всего двадцать пять серебряных монет за лукошко.


За спиной Антона вскрикнул старый Флапий. От озвученной цены старик чуть не задохнулся от возмущения. Он вытаращился на крестьянку, как на полоумную. Сначала даже, вроде, дар речи потерял, но затем прокашлявшись и высморкавшись на песок, возмущенно прогундел:

– Ты в своем уме, дуреха, продавать грибы, которых полно в лесу за такие деньги! Иди отсюда и не смеши народ…

– Флапий, – урезонил его Антон. – Это не простые грибы, это трюфели. Я их никогда не ел, только слышал о них. – Антон поманил пальцем крестьянку. Та подошла. – Покажи товар.

Крестьянка протянула лукошко.

– Точно трюфели, как на картинке, что я видел. – обрадовался Антон. Сам подумал, что раз попал сюда, да еще не по своей воле, то надо пользоваться всем своим завидным положением быстро богатеющего аристократа и предоставленными ему этим миром, возможностями. – Берем, красавица. Медью возьмешь?

– Возьму, – довольно улыбнулась та и изогнулась в талии. Рыжая увидев такое непотребство, снова возмущенно и ревниво зашипела. Но только этим и выразила свое недовольство.

– Торвал, отсыпь деньги этой красотке. А ты Флапий возьми лукошко и стереги эти грибы, как стерег бы Франси. – Антон передал ему лукошко.

– А че ее стеречь, – отмахнулся старик. – моя старуха, окромя меня, никому не нужна. – Флапий сунул нос в лукошко, посмотрел с горьким отчаянием на грибы и почти плача проговорил: – Разорила. Как есть, разорила. Ох, беда то…

– Не стони, – уже строже распорядился Антон. – Лучше, сторожи грибы. Иначе, шкуру с тебя спущу. Старик перестал стонать, но сделал такое выражение лица, как будто его должны были сейчас четвертовать. Осторожно поднял лукошко и на несгибаемых ногах направился к себе в шалаш.

Торвал отсыпал крестьянке меди. Та увидела качество монет и осталась весьма довольна.

– А как готовить грибы ты знаешь? – спросил Антон и девушка улыбаясь кивнула.

– Знаю, господин.

– И как?

– Найдите дорогую таверну и вам там приготовят или поищите хорошего повара, который знает, как их готовить. Она засмеялась и весело побежала прочь.

Улыбка медленно сошла с лица Антона, зато захрюкал, смеясь, Торвал.

Рыжая мстительно ему помогала, тихо хихикая. За спиной послышались несмелые смешки бойцов.

– Да, ну вас, – махнул рукой Антон. И зловеще ухмыльнулся.

– Всем раздеться и помыться в реке. Проверю лично. От кого будет вонять, привяжу веревкой за плот и протяну до моря.

Ему сразу поверили. И смешки мгновенно умолкли.

– Тебя, Торвал, это тоже касается, – не сводя с лица хищную ухмылку, произнес Антон. – Воняешь, словно измазанный дерьмом, хряк.

Шер перестал смеяться и побледнел. Повел большим носом вокруг себя и неуверенно произнес:

– Я, вроде, ничего не чувствую…

– Зато, я чувствую и спать от вони не могу. Вперед, мыться!

Здесь задержались на целый день. Плотоводы из горцев отсыпались.

Все плаванье заняло у них почти две недели. За это время, как посчитал Просветитель, они преодолели почти полторы тысячи километров.

Местность менялась несколько раз. За лесом пошли степи. За степью невысокие горы и снова степь. Река, словно огромная змея, петляла по этим местам. То ссужалась и убыстряла свой бег, то широко разливалась и медленно величаво катила свои воды к морю. Пункт их назначения вынырнул внезапно и снова из-за поворота. На левом покатом берегу стояла большая имперская крепость. За ней расположился… Это было нечто непонятное и трудно различимое на таком расстоянии. Антон напрягся и стал всматриваться в нагромождение каких-то строений, отдаленно напоминающих сараи. Неожиданно для него, строение и крепость приблизились и он смог отчетливо рассмотреть невысокие, вросшие в землю глинобитные дома и хибары. Их было множество. За городом или поселком, Антон не знал, как обозвать то, что он увидел, находился большой базар. Там народу было столько, что он лишь присвистнул. Все это вместе представилось ему, как местный аналог земного торгового Вавилона.

Антон в это время сидел на пне, с удовольствием ел уху из стерляди и нахваливал кулинарные способности Флапия. А тот, лишь горестно вздыхал. Не выдержал и стал ворчать. На город и крепость он не обратил никакого внимания.

– Вот что у вас, милорд, за холопские привычки?

Антон даже ложку не донес до рта и удивленно, но без гнева посмотрел на слугу.

– Ты это сейчас о чем? – спросил он и опустил ложку. Выжидательно уставился на старика.

– Да о том, милорд, что человек вашего звания не должен питаться пищей простолюдинов. Рыба и похлебка из нее, это пища простых людей. Вам пристало употреблять благородную пищу, жаренное мясо и лучше всего из дичи убитой вами на охоте. Это та пища, которой должен питаться благородный лорд. Это все знают… – Он помолчал, но остановиться уже не мог. Вопрос чести его господина, был вопросом чести его самого. И видел он эту честь по-своему.

– Вам пора уже забыть свою бедность, в которой вы жили в своем племени…

– А почему ты, Флапий, решил, что я жил в бедности, – осторожно спросил Антон.

– А как же, милорд? Все видели в каком рванье вы прибыли в замок. Черное крестьянское одеяние и дыра на дыре. Вы до сих пор храните эти обноски у себя в шкафу… У вас даже сапог не было, пришлось с убитого батюшки снимать. И пищу вы едите самую простую – курицу, блины, рыбу… Если это увидят у барона, вы позора не оберетесь. Честь, милорд, нужно хранить бережно… – старик чуть не плакал.

Антон съел еще одну ложку ухи, взял с деревянной тарелки тушку стерляди и смачно в нее вгрызся. Он понимал озабоченность старика и не сердился. Такие разговоры его забавляли и давали пищу для размышлений. Старик хорошо знал рыцарские традиции и правила поведения лорда. И Антон к ним прислушивался. В чужой монастырь, как говорится, со своим уставом не ходят…

Напротив него сидел Рыжая и лениво полоскала ложку в своей тарелке. Уху она, тоже, не любила.

Антон кинул на девушку взгляд и приказал:

– Ешь!