Что мы знаем друг о друге

Они обошли несколько автоматов в поисках новой игры. Дэнни пытался найти старенький агрегат с монетками, который был рухлядью еще тринадцать лет назад, когда он увидел его впервые. Скорее всего, его давно уже выкинули, разобрали на металлолом или забыли на eBay, потому что никто не стал бы оплачивать доставку машины весом с беременную корову; но нет — он стоял на месте, прятался в сторонке, переживая очередную из бесконечной череды атак: двое мальчишек пытались вытащить деньги, толкая агрегат бедрами и наваливаясь всем телом.

Дэнни улыбнулся, вспомнив свое первое официальное свидание с Лиз: они запрыгнули в поезд не заплатив и всю дорогу до Брайтона просидели в туалете. Когда кондуктор стучал в дверь, Лиз притворялась старушкой, страдающей то от отравления, то от морской болезни. Тот день они провели, таская всякие штуки из лавки приколов, убегая из винных магазинов, откуда их прогоняли, бросая чипсы в ничего не подозревающих прохожих, чтобы на тех пикировали чайки, и бродя между тех же самых игровых автоматов, где теперь бродили отец с сыном. Тогда Дэнни тоже попытался справиться с тем старьем с монетами, прибегая ко всяким ухищрениям, — желая не столько добыть денег, сколько похвастаться силой перед Лиз. Но доказать ему удалось лишь одно: пятидесятикилограммовому мальчишке — кожа да кости — не совладать с агрегатом, весящим добрых полтонны. Хотя кое-чего он все же добился: врубил сигнализацию — и был ужасно горд собой, пока не заметил направляющегося к ним охранника. Дэнни рванул к выходу, понял, что Лиз с ним нет, вернулся за ней, и они вдвоем бросились бежать по пирсу. Так они впервые взялись за руки — и не отпускали друг друга весь день.

Пытаясь ощутить ее ладонь в своей, Дэнни провел пальцем по руке. Но не успел он предаться чувству, как Уилл стукнул его по плечу и указал на что-то. Дэнни поднял глаза и улыбнулся: сын звал его посостязаться в танцах, вызов был принят.

Они встали на танцплощадку и уставились на экран, где два персонажа с разноцветными волосами и непомерно крупными чертами лица ждали, пока они начнут игру.

— Знаешь, должен признаться, я вроде как мастер танцев. Так что если хочешь сдаться, то сейчас самое время.

Уилл взглянул на него так, как вышибала смотрит на пьяницу, пытающегося убедить его в своей трезвости, хотя пришел без штанов.

— Дело твое. — Дэнни ухмыльнулся так, словно уже победил. — Не говори, что я тебя не предупреждал.

Игра стартовала, и они начали танцевать, повторяя движения персонажей на экране. Первые были простыми, вроде тех, которые Дэнни с трудом осваивал пару недель назад, а сейчас считал легкими до зевоты; но вскоре они усложнились, а темп возрос. Пару раз оступившись, Дэнни потерял несколько очков, но не стал заморачиваться, уверенный, что еще успеет отомстить за все обезглавливания. Но, взглянув на другую половину экрана, он удивился: сын не сбился ни разу. Дэнни продолжил с удвоенным рвением, но чем сильнее старался, тем чаще совершал ошибки и тем больше очков терял. Счет Уилла рос с невероятной скоростью — как и рассеянность Дэнни. В конце концов тот бросил следить за своим персонажем и стал наблюдать за безупречной техникой сына. Вокруг собралась толпа, доносились возгласы («Мастерски!», «Гениально!», «Бесподобно!»): кричали Уиллу, а тот, казалось, не замечал, что Дэнни признал поражение. Мальчик не обращал внимания и на зрителей, пока игра не закончилась и до него не донеслись аплодисменты. Дэнни хлопал громче всех, с гордостью глядя на сына, восхищенный его танцем и пораженный невероятной переменой: тихоня, которого он знал, превратился в живого, уверенного в себе и довольного парня.





* * *


Дэнни поморщился, глазея на старика в углу кафе: собираясь перевернуть страницу газеты, тот совал в рот сразу полпальца, вместо того чтобы облизнуть лишь кончик. Другой мужик, постарше, уснул прямо рядом с женой, которая разворачивала мятную конфету так осторожно, будто это была бомба. С потолка гигантской паутиной свисали рыбацкие сети, а уже с них — настоящая паутина, как и со спасательных кругов, деревянных штурвалов и других морских элементов декора. В общем, такой «лодке» пора было отправляться скорее на свалку, чем в веселое плавание.

— Ты раньше играл в эту танцевальную игру? — спросил Дэнни через стол.

Уилл покачал головой и глотнул колы.

— Тогда где ты научился так танцевать?

Сын пожал плечами. Он ложкой выловил из стакана кубик льда и отправил его в рот.

— Да у тебя талант, парень. Наверняка от мамы унаследовал. Точно не от меня.

Мальчик улыбнулся, громко хрустя льдом.

Дэнни окинул зал взглядом.

— Знаешь, мы с твоей мамой приходили сюда на первом свидании.

Нахмурившись, Уилл осмотрел кафешку так, словно только что вошел.

— Судя по всему, с тех пор ничего не изменилось. Даже скатерти те же.

Мальчик убрал локти с липкой клеенки.

— Думаю, он тоже был здесь в тот раз. — Дэнни кивнул на мужика, дремавшего за соседним столиком.

Уилл улыбнулся.

— Я хотел пригласить ее в какое-нибудь милое местечко, но у нас обоих не было денег. Вернее, у меня завалялась пара купюр, но я все спустил в автоматах — ну, знаешь, с хваталкой. — Дэнни сложил пальцы клешней и опустил Уиллу на голову. — Помнишь того потрепанного медвежонка у тебя в комнате? Которого мама дарила? Это я его тогда вытащил. Он обошелся мне раз в десять дороже, чем в магазине, но благодаря ему она меня поцеловала.

Уилл посмотрел на него так, словно только что увидел, как грузовик сбивает голубя — не насмерть, а оставив трепыхаться на обочине.

— Слишком много наговорил?

Сын выразительно закивал.

— Извини. — Дэнни отпил колы. — Может, ты не в курсе, но твоя мама все о тебе знала еще до того, как ты родился.

Уилл нахмурился, пытаясь понять, что отец имеет в виду.

— Это правда. Она мне все рассказала тринадцать лет назад, вон там. — Он указал на пустующий столик в углу.

Мальчик обернулся.

— Мы болтали обо всем, ну, чтобы узнать друг друга получше, понимаешь? Любимый цвет, любимый фильм, любимый способ доводить учителей и всякое такое. В какой-то момент она спросила, хочу ли я детей. Это было неожиданно. Ну, в смысле, это довольно серьезный вопрос для пятнадцатилетнего. Она просто хотела посмотреть, как я отреагирую, но тогда я этого не знал. Лиз обожала морочить людям голову.

Уилл кивнул.

— Помнишь, как она сказала тому свидетелю Иеговы, что поклоняется дьяволу?

Рассмеявшись, сын пальцем изобразил круг у себя на челке.


— Точно-точно, еще и пентаграмму на лбу нарисовала. Бедняга совсем растерялся! Кажется, мы с тех пор его не видели. Ну, в общем, она спрашивает, хочу ли я детей, и я говорю «да». Я особо над этим не задумывался, но решил, что такой ответ она и хочет услышать. Потом я спросил у нее то же самое, она кивнула и произнесла одно-единственное слово. Знаешь какое?

Уилл покачал головой и подался вперед, стараясь не касаться клеенки.

— «Уильям». Вот что она сказала. Я не понял и попросил объяснить. «Так его зовут. Уильям», — сказала она. А затем описала тебя так, будто ты уже был — будто сидел за столом рядом с нами. Светлые волосы, голубые глаза, крупные ноги, красив как черт. Она даже знала про твое будущее родимое пятно.

Сын принялся разглядывать свое родимое пятно так, словно это не врожденная черта, а подарок от мамы.

— С ума сойти, да? Когда она все это рассказала, я засмеялся. Но перестал, когда понял: она серьезно. Ну, ты знаешь это ее выражение лица. В общем, ты родился пару лет спустя — в точности такой, как описала мама, только еще красивее. Просто невероятно. Как будто ты с самого начала был ее частью. И даже теперь, когда ее нет, она на самом деле не исчезла — а продолжилась в тебе. Она живет в твоей улыбке, в твоих глазах, в том, как ты произносишь «л» в слове «лосось». Я вижу ее каждый раз, когда ты берешь в руки зубную щетку, оттопырив мизинец, как королева, пьющая чай. Когда надуваешь губы во сне, будто тебя кто-то отчитывает. Когда держишь нож и вилку как правша, хотя на самом деле ты левша. И я определенно видел ее, когда ты зажигал в танце. Я вижу ее каждый раз, глядя на тебя, приятель, и поэтому я никогда, ни за что, не смог бы ее забыть. Пока ты здесь, она тоже со мной, понимаешь?

Уилл медленно кивнул. Его глаза блестели так, что Дэнни видел в них свое отражение. Он взял несколько салфеток, пока официантка убирала их тарелки.

— Так невкусно? — в шутку поинтересовалась она.

— Ему просто что-то в глаз попало. — Дэнни подмигнул Уиллу. — Купим мороженого на набережной?

При слове «мороженое» Уилл просиял.

— Так и думал. — Дэнни допил колу и убрал бумажник в карман. — Идем, давай… Б-р-р-р-п! — Он прикрыл рот ладонью, но поздно.

Сын расхохотался.

— Извини. — Дэнни стал краснее пластикового омара, приколотого к сети у него над головой. — Очень неловко! Идем…

— Б-р-р-р-п!

Дэнни посмотрел на сына: тот проказливо усмехнулся.

— Не смешно, Уилл.

От строгого голоса папы улыбка Уилла померкла.

— Ты разве не знаешь, как это невежливо — рыгать громче отца? — Тут Дэнни снова рыгнул, на сей раз вполне сознательно.

Сын захихикал и повторил за ним. Дэнни ответил такой громкой отрыжкой, что разбудил старика за соседним столиком.

— Прошу прощения! — Дэнни поднял руку, извиняясь. — Это из-за колы. Много газа.

В подтверждение своих слов он потер грудь, пытаясь сохранять серьезный вид, но не выдержал и расхохотался, заметив, как Уилл посмеивается над ним.

— Ну что, идем дальше?





Глава 22




Он точно не знал, когда произошла эта перемена, но, поклонившись и поблагодарив зрителей за уделенное время, аплодисменты и, самое главное, деньги, Дэнни вдруг понял: он наслаждается своей новой профессией танцующей панды. Он собирал зрителей и получал больше, чем любой другой артист в парке. Как и прежде, он вкладывал всю свою энергию в выступления и каждый вечер приносил домой мокрый от пота костюм, но теперь не чувствовал, будто выполняет какое-то изнурительное задание. Всю свою сознательную жизнь он вкалывал на стройке, не получая ни капли признания за хорошо сделанную работу. Сколько лет Дэнни провел, выполняя приказы людей, неспособных себе даже пиццу заказать без ошибок! Много раз он видел, как его коллеги получали серьезные травмы, и каждый раз спрашивал себя: может, он следующий? Особенно зимой, когда мысль двигалась так же заторможенно, как руки, и травмы были в порядке вещей. А теперь десятки людей аплодировали ему за танцы в парке, и никто (кроме Кристаль) не указывал ему, что делать. Единственной опасностью стали детишки, которые пытались его обнять и случайно били в пах.

Благодаря костюму он стал чувствовать себя ближе к Лиз. Танцы всегда были очень важны для нее, а теперь невероятным образом вошли и в его жизнь. И хотя было поздно наслаждаться всем этим вдвоем: вместе заниматься, смотреть «Грязные танцы», тусоваться, — делая то, что жена так обожала, Дэнни чувствовал, будто стал понимать ее чуть глубже. Как ни странно, ему казалось, теперь он знает ее лучше, чем при жизни. Панда словно превратилась из бездушного костюма в медиума-посредника: в одной лапе — рука Дэнни, в другой — Лиз, — и соединила их таким невероятным способом.

Вдобавок к этому, хоть Уилл по-прежнему не разговаривал с ним дома, он честно пытался преодолеть пропасть между ними, уже не казавшуюся бескрайней. Накануне Уилл проснулся раньше обычного, чтобы помочь Дэнни приготовить завтрак: маленькое чудо, учитывая то, как он ненавидел вставать по утрам; а сегодня неожиданно обнял папу перед тем, как уйти в школу. В общем, Дэнни пришлось признать: впервые за долгое время все складывалось неплохо. На самом деле, если не считать вечного страха перед Реджем, даже лучше, чем неплохо. Все складывалось отлично. И только когда Дэнни увидел в толпе Уилла, аплодировавшего вместе с остальными, он вспомнил: ситуация с домовладельцем не единственная проблема, которую предстояло решить.

— Не знал, что ты умеешь танцевать, — сказал сын, когда остальные зрители разошлись.

Дэнни плюхнулся на лавочку и вытащил блокнот с ручкой.

«Панды много чего классного умеют».

— Да ну? Например?

Отец на минуту задумался.

«Мы умеем становиться невидимыми».

— А вот и нет!

«А вот и да».

— Никогда не видел панду-невидимку, — нахмурился Уилл.