Что, если мы утонем

– Как? То есть… вообще никому? Даже Тедди или твоему?..

– Нет. – Он сильно сглотнул, не смотря в мою сторону. – Ни Тедди, ни Коулу. Ни… моим родителям, даже им. Они, конечно, задавали вопросы, когда я неожиданно вернулся в Ванкувер, хотя семестр только начался. Я сказал им только про Теа, я все свалил на наш разрыв. Мне было все равно, что они подумают, сказал, что я больше не могу, что отказался от своей мечты из-за девушки. Я устал до смерти, я даже плакать не мог. Они решили, что это несчастная любовь, гребаное разбитое сердце. Прикинь?

В его словах было столько боли, что мне хотелось его обнять. И обнимать так долго, пока нам обоим не станет понятно, что все будет хорошо.

– Почему?.. – начала я осторожно, но он перебил меня.

– Почему я ничего не предпринял? Как я мог допустить такое? О, поверь мне, этот вопрос я задаю себе с тех пор каждый день. Как я мог допустить, чтобы он закинулся этой дрянью, будучи в стельку пьяным? И как я после этого мог оставить его одного?! Как я мог не подумать о последствиях? И как я сейчас могу на бесконечных семинарах учиться спасать жизни, заводить сердце, в то время как сам, когда это было важно, не сделал этого! – Насколько угрожающе спокойно звучал его голос вначале, настолько же сейчас он захлебывался словами.

– Я не об этом. – Мне потребовалась вся моя выдержка, чтобы говорить спокойно и держать себя в руках, ведь еще несколько минут назад я сама была готова съехать с катушек.

Мое сердце остановилось, когда Сэм снова сжал кулаки. Но вместо того, чтобы ударить по шкафчику, он в отчаянии провел рукой по лицу.

– Почему ты ни с кем не обсуждал это?

– Как ты себе это представляешь?! – закричал он, и слезы брызнули у него из глаз. – Как я должен был сообщить людям, которые меня любят, что я чудовище?

– Ты не чудовище! – я произнесла каждое слово по отдельности. Мне с трудом удалось тоже не закричать. – Ты совершил ошибку, так же как мы все совершаем ошибки, имеющие последствия. Ужасные, бессмысленные, трагические, но не они определяют тебя. Ты понимаешь? Ты будешь сожалеть, ты… ты самый вдохновляющий и самый отзывчивый человек из всех, кого я знаю. Ты стольким делишься с младшими студентами. Ты все делаешь для того, чтобы дать что-то другим.

Слова лились из меня бесконтрольным потоком. Возможно, произносить их было правильно, наверное, все сказанное было справедливым. И в то же время ровно противоположным тому, во что мне следовало верить.

– Блин, да неважно, что я делаю, как стараюсь наладить жизнь. Она никогда не наладится, оно всегда будет со мной, оно…

– Хватит уже, хватит! Ужасно потерять кого-то. Но, упрекая себя за это всю жизнь, никого не вернешь.

Сэм вдруг изменился в лице.

Я слишком глубоко копнула?

Я выдала себя?

– Прости, я… Я рассказываю тебе все это дерьмо и ни разу не подумал, каково тебе… что с твоей сестрой…

Черт. Я знала, что он спросит.

– Нет, – перебила я его, металл в моем голосе удивил меня саму. – Послушай, я не могу. Говорить об этом, вспоминать об этом, снова и снова.

– Тогда почему ты здесь?

У меня сперло дыхание. Ответ был простым. Я закрыла глаза. Самое трудное было впереди.

Вдох-выдох. Открыть глаза.

– Потому что ты мне нравишься, Сэм. Потому что ты мне небезразличен. И потому что я хочу, чтобы между нами было понимание.

– Я тоже этого хочу, – сказал он. Его слова прозвучали как пощечина. Звонко и больно.

Он тоже хотел, он хотел.

– Но это возможно только если ты мне кое-что пообещаешь, – мой голос прозвучал сдавленно. Сэм смотрел жестко, но потом какая-то тень пробежала по его лицу.

– Что?

– Я… я хотела бы смотреть вперед. Я больше не хочу быть девочкой с трагическим прошлым. Я больше не выдержу, я…

– Тогда скажи, чего ты хочешь от меня?

– Твое слово. Что ты будешь уважать мои желания. Никаких вопросов, никаких копаний в прошлом.

В его глазах блеснуло несогласие.

– Пожалуйста, – почти прошептала я.

Он резко сглотнул.

– Я не считаю это правильным, но уважаю твою просьбу. И я обещаю тебе. По одной простой причине.

– Какой?

– Ты мне небезразлична.

Черт.

Вот оно. Я знала, что он однажды это скажет. Я знала это в ту секунду, когда он попросил мой телефон, когда помог мне почувствовать почву под ногами, хотя она почти ушла и оставила только пустоту. Я знала это с самого начала.


Потому что чувствовала то же самое.

У меня потекли слезы, я едва заметила, что одна слезинка уже катилась по правой щеке. Окружающий мир потерял очертания, но оставался четким. Если мир и исчезал, то я видела его очень ясно.

Мы стояли в подвале, заставленном шкафчиками для хранения и невысказанными тайнами, и единственное, о чем я сейчас мечтала, – его поцелуй. Словно прочитав мои мысли, он сделал шаг в мою сторону. Как будто спрашивая разрешения. Его взгляд будто хотел удостовериться, что я не против. Я наклонила голову.

Большим пальцем он провел по моей щеке, приблизил свое лицо. Я почувствовала его запах, и в этот момент словно все наладилось. Сэм гладил меня, и было немного страшно. Его пальцы нащупали мой подбородок, приподняли его, я снова посмотрела на него.

Когда его губы коснулись моих, я не смогла сдержать стон. Я никогда еще такого не чувствовала. Он гладил рукой мою шею, потом притянул к себе.

В моей груди что-то распахнулось. Этот поцелуй был другим. Он был деликатным и робким, настоящим и отчаянным. Я сдалась. Я не стала сдерживать дыхание, растворяясь во всей лжи, во всех наших поцелуях и его бездонных глазах.





* * *


Я поставила скальпель на грудину, и пока вела, как положено, вниз, поняла, что имел в виду Сэм на первом занятии. Семинары в анатомичке мне все еще казались чересчур насыщенными и интенсивными. Каждый раз, когда я подходила к залу, мне стоило больших усилий не развернуться на месте и не сбежать сломя голову из этого здания. Хотя я уже постепенно стала забывать, сколько раз мне удалось справиться.

Легче не будет. Но ты станешь сильнее.

Мне было понятно, что это всего лишь общее утверждение. Но Сэм был прав.

– Очень хорошо, – бормотал он, бросая взгляд в мою сторону. Я подумала о Коуле и о том, что он сказал о Сэме и о его «фирменном» сэндвич-методе. Сэм все время хвалил, это правда. Не только меня, для каждого своего подопечного он находил подбадривающее словечко. Когда я вначале почти паниковала, боясь сделать что-то не так, он медленно и осторожно подводил меня к тому, чтобы я сама взялась за скальпель.

Профессор Барнетт удовлетворенно кивнула, проходя мимо меня.

– У вас очень спокойная рука. Даже когда вы нервничаете.

Мои щеки зарделись, потом случилось то, чего я никогда бы не осмелилась представить себе в этих стенах. Уголки рта поползли вверх сами собой. Я улыбнулась.

На какой-то миг я перестала узнавать себя. Взгляд скользил по лежащему передо мной телу, все было гротескным и подавляло всеми возможными способами, а потом я увидела его. Сэм, видимо, услышал, он стоял недалеко от Камиллы и Августа, но взглянул он именно на меня. Искра гордости сверкнула в его глазах. Внутри у меня разлилось тепло, когда его губы сложились в ухмылку. Он ничего не сказал, и я ничего не сказала, мы просто посмотрели друг на друга, и, несмотря на кучу людей, мы здесь были одни. Нельзя позволять себе чувствовать такое счастье под его взглядом. Но что я могла поделать.

Мне всегда удавалось на несколько минут с головой уйти в работу и забыть, какое здесь все отвратительное. Сконцентрироваться на том, что изучать медицину было привилегией. Это действовало. Помогало также понимание того, что для предстоящих промежуточных экзаменов необходимы знания. Как мои сокурсники могли весело обсуждать при этом обед или планы на выходные, оставалось для меня загадкой. Словно мой мозг был устроен иначе, чем у других. Очевидно, им удавалось полностью абстрагироваться от того факта, что на столе настоящий человек. Человек с биографией. С именем, даже если нам его никогда не узнать по причинам конфиденциальности. И чем больше меня захватывало человеческое тело и его анатомия, тем очевиднее для меня становилось, что мои истинные интересы лежат в сфере изучения личности человека. Что он пережил и что видел? Какие страхи и надежды мешали ему заснуть?

Я не хотела об этом думать, но, возможно, надо было послушаться своего сердца и вместо медицины заняться психологией. Но теперь поздно. Отказываться от места на медицинском факультете, едва в голову закрались какие-то сомнения, было легкомысленно.

Все же я медленно, но верно делала успехи, хотя минимум раз за семинар мне приходилось убегать в туалет. Полтора часа без паузы я выдержать не могла. Несколько минут полной тишины и почти без запаха формалина помогали мне успокоиться и сосредоточиться.

И я была не единственная, кому регулярно требовалась пауза. Я наблюдала за ним. Сэм хоть и не покидал семинар, но время от времени отходил от стола в укромный уголок и, как сейчас, делал вид, что ищет что-то в толстом анатомическом атласе.

Он не заметил, как я передала скальпель Киане и сняла перчатки. Когда я подошла, он поднял голову. Он выглядел так, словно я застукала его за чем-то неподобающим, но при виде меня выражение его глаз поменялось.

– У тебя вопрос? – тем не менее начал он.

– Да, – сказала я. – С тобой все в порядке?

Он помедлил, взгляд стал мягче.

– Настолько, насколько это здесь возможно.

Я, не задумываясь, положила руку ему на спину. Этот жест был естественным продолжением нашей беседы. Рукой я чувствовала грубую ткань его халата, а под ним – тепло его тела.

Я хотела его поцеловать, но не здесь и не сейчас. Я хотела быть в его объятиях, хотела заснуть на его груди, где-нибудь, где нет никого, ни живых, ни мертвых. Я хотела наконец не чувствовать угрызения совести, позволяя себе подобные мысли.

– Ты что потом делаешь? – спросил Сэм.

Я пожала плечами.

– Мы с Кианой хотели проверить друг друга по анатомии. – Я убрала руку. – А ты?

Сэм облокотился на стоящий за ним стол. Он положил руки мне на бедра и легонько притянул меня к себе.

– У меня еще лекция по интенсивной медицине, и потом я хотел поехать домой. У тебя сегодня еще есть смена в закусочной?

Я покачала головой, и его губы сложились в улыбку.

– Какой исключительный шанс.

– Киана будет ждать Тедди. Мы хотели позаниматься прямо здесь. – Я помедлила. А потом отважилась и заговорила снова. – Я бы тоже могла. Подождать тебя.

– Было бы замечательно.