Что, если мы утонем

* * *


Ну разумеется.

Разумеется, он появился ровно тогда, когда я спряталась в туалете. Разумеется, меня должно было застигнуть врасплох то, как он стоял посреди вибрирующего зала и обнимал Тедди. Блаженно улыбаясь, она уютно прижималась к нему. Сэм коротко поздоровался. Выглядел он, конечно, сногсшибательно. Небрежная прическа, темная трехдневная щетина, эта его чертова улыбка.

Коул прокричал что-то Сэму через стол, раздался хохот. Тедди сияла, Сэм положил руку ей на плечи и посмотрел в мою сторону. Словно инстинктивно почувствовал мое присутствие.

Неважно, чем была до этого занята моя голова. Стоило ему взглянуть на меня, мой мозг отключился. Мысли улетучились, стало легко и приятно. Мир стал чуточку добрее, когда я посмотрела в его глаза. Мне хотелось всем своим существом раствориться в них. Никаких других желаний не было. Рядом с Сэмом я переставала воспринимать себя адекватно.

Словно ощутив волшебное притяжение, я направилась к нему. А могла бы снова сесть с Кианой, хоть она и болтала с сокурсниками Тедди и Сэма, которых я не знала. Я не замечала ни музыки, ни людей вокруг, все исчезло, пока я шла к нему.

Тедди скользнула по мне взглядом, на долю секунды по ее лицу пробежала тень. Она не выглядела рассерженной, скорее встревоженной, и я не могла обижаться на нее за это. Она хотела лишь уберечь своего лучшего друга от того, кто разобьет ему сердце. Я бы на ее месте вела себя так же. Мое сердце он разбил несколько лет назад, и что самое ужасное – даже не догадывался об этом.

Словно в трансе, Сэм убрал руку с плеча Тедди. Он стоял и смотрел на меня неуверенно, но вместе с тем радостно и несколько секунд выглядел совершенно растерянным. Его улыбка смягчилась, а я мечтала лишь об одном: чтобы он обнял меня, как только что обнимал свою лучшую подругу. Или даже посильнее, покрепче.

Возможно, это ошибка. Осознание молнией пронеслось по моим синапсам. Это был Сэмюэл Эверет, и он был там, где умирал мой брат – такой непостижимо трагической и напрасной смертью, что сердце разрывалось.

Он был там, но не факт, что был виновен. Ведь так? Ну и что, что волею судьбы они оба оказались тем вечером в одном клубе? Мои сомнения разом показались мне смехотворными. Может, он вовсе не был таким уж чудовищем, каким я его считала? Может, совсем наоборот? Я напридумывала прекрасного и позволила себе какое-то время побыть в этом состоянии. Пока его слова и слова сокурсников Остина не вернули меня в реальность. Он настаивал на выпивке… Зачем им было врать? С другой стороны, разве не каждый сам отвечал за свои поступки?

Сэм посмотрел на меня, улыбнулся, он был красив. Музыка и гул голосов вновь обрушились на меня со всей силой, пока я стояла перед ним и не знала, как поздороваться. Казалось, он тоже не знает.

– А вот и ты, – произнес он наконец.

– И ты, – ответила я невпопад, и уголки его рта дрогнули. Пусть бы всегда смотрел на меня так. Все, о чем я думала, перестало иметь значение. Сэм смотрел на меня, и мне казалось, будто это я и не я одновременно. Словно я была здесь и не здесь. Было все и не было ничего. Абсолютное счастье и бесконечная боль.

Я ощутила в нем легкую дрожь, когда мы обнялись. Нахлынули воспоминания о последнем семинаре, его теплое тело едва коснулось моего, и мне хотелось почувствовать его ближе. Окруженные множеством людей, мы были здесь одни. Никто нами не интересовался, мы стояли как вкопанные, и я пошевелилась, лишь когда Сэм взял меня за руку. Он скользил по мне взглядом, в котором читалась просьба, почти извинение, а потом потянул к выходу. Пока мы протискивались сквозь толпу, я пыталась понять, что он задумал. Но в глубине души уже знала. Нам нужно было поговорить. Сейчас же.

Чем ближе мы были к выходу, тем сильнее мне становилось не по себе. Я не до конца понимала, что именно скажу ему. Слова вдруг испарились. Я просто хотела целоваться с ним и не думать о том, чем может закончиться вся эта история.

Улица встретила нас влажной прохладой, нити дождя падали на темную мостовую ночного Гастауна, по которому в этот поздний час стучали каблуки и каблучки гуляющих парами и группами. Выйдя на холод, я словно налетела на стену, но это не привело меня в чувство.

Огни баров и ресторанов освещали ночь и лица немногочисленных курящих у входа.

Мы встали под узкий козырек в нескольких шагах от нашего паба, но холодные капли уже упали мне на лицо. Я непроизвольно скрестила руки на груди и пожалела, что вместо легкой кожаной куртки не надела теплое пальто.

Несколько секунд Сэм смотрел на меня. Будто размышлял, подходящий ли сейчас момент предложить мне свою куртку. Свет падал на его лицо. Оранжевый, красно-фиолетовый, прохладно-голубой. Он был хорош при любом освещении.

– Нам надо поговорить, – произнесла я, пока он меня не опередил.

Он медленно кивнул.

– Надо. – Было непонятно, что означает его взгляд. Руки он спрятал в карманы своей темной куртки. Я не знала, замерз ли он или хотел, как я, отстраниться, освободить руки.

Он потупил взгляд. Было ужасно, что он не смотрит на меня. Глупая боль разлилась в груди. Нам надо было поговорить, но слов не было.

Он прикусил нижнюю губу и поднял глаза. В этот самый момент кто-то что-то во мне переключил.

Мы одновременно сделали шаг навстречу. Его руки скользнули под мою куртку, нащупали бедра. Он рывком прижал меня к себе. Моя сумка съехала с плеча, но когда наши губы соприкоснулись и он положил руку мне на затылок, крепче прижав к себе, это стало совершенно не важно. Он впился в меня губами, и это было невероятнейшее из ощущений.

А затем я почувствовала это.





Потеря


Мне никогда не нравилось спиртное. Ни когда мои друзья по выпускному классу тайком начали выпивать и устраивать вечеринки. Ни когда я впервые попробовала пива из красного пластикового стаканчика и спросила себя, как, черт возьми, человек может пить это по доброй воле. Ни когда я однажды потеряла счет этим стаканчикам, а Якоб Лоусон из хоккейной команды все подливал мне, ни даже тогда, когда его лицо стало терять очертания. Было отвратительно чувствовать себя пьяной. Кружилась голова, туман все больше сгущался. Мной овладевала беспомощность и странное ощущение бессилия.

Я до сих пор не понимала, почему алкоголь действовал на меня плохо. До смерти Остина я еще несколько раз выпивала. Никакого положительного эффекта не было. Никакой легкости, лишь паника. Я не испытала никакого удовольствия, лишь страх, когда в доме Люси Тейлор подкатила тошнота и меня вырвало в гостевом туалете горькой желчью и этим дьявольским зельем.

– Где ты? Ага, оставайся там. Никуда не уходи. Я через десять минут буду, – услышала я в трубке спокойный голос Остина. Я разбудила его среди ночи. Какое-то время спустя он остановился перед домом Тейлоров, в худи с логотипом школы Иствью и клетчатых пижамных штанах. Стоило ему подойти, как я потеряла самообладание. Я не знаю, как мы возвращались, помню только руки Остина, когда он поддерживал меня в ванной над унитазом и заботливо гладил по волосам. Я была в надежных руках. Его руках.

Когда Якоб Лоусон спросил меня, кому я хочу позвонить, единственное, что мне пришло в голову, – это номер Остина. Без сомнения, он проехал бы ради меня пол-Онтарио. Даже ночью, невзирая ни на мороз, ни на сантиметровый слой льда на дороге.

Перед тем как умереть, он позвонил мне. В полиции проверили его звонки. Три исходящих вызова той ночью. Все три – на мой номер. Мой брат надеялся, что я позабочусь о нем так же, как он заботился обо мне. Нетрезвый, без посторонней помощи, возможно в состоянии отчаяния и паники.

А я не помогла. Меня не было. Я опоздала. И я не выпила больше ни капли спиртного, ни разу, после того как это стоило Остину жизни.


Отказавшись от алкоголя, я ничего не потеряла. Мне это никогда не нравилось. Потерей в моей жизни был Остин.





Глава 18




От него, как всегда, пахло чистотой, свежестью, свободой, а еще мятой и немного морской водой. Однако мои вкусовые рецепторы уловили то, на что мое тело мгновенно отреагировало приступом паники.

Ее вкус я почувствовала в первую секунду нашего поцелуя. Горький и острый. Сэм продолжал меня целовать и ничего не замечал.

Сначала я посмотрела ему в глаза. Они были ясными и живыми, как и всегда. Невозможно, чтобы от моего внимания что-то укрылось. Его походка была уверенной, твердой.

И все-таки я ощутила вкус алкоголя. По истечении нескольких лет, когда я не пила, сомнений быть не могло.

Сэм не был пьяным. Но и трезвым он не был, и вдруг все мои сомнения и мысли снова обрушились на меня.

Я резко отстранилась. Оранжевый свет падал на одну половину его лица, отражался в радуге дождинок на ресницах и коже. Он открыл глаза. С секунду он выглядел раздраженным, и мне было больно видеть его таким. Его руки все еще обнимали мое тело, во взгляде читался вопрос.

Он снова сделал это. Он снова выпил. Он лгал мне, а себя оправдывал. Может, и в самом деле…

Я всмотрелась в его идеальное лицо. Увидела, что смятение сменилось беспомощностью. Казалось, он ни о чем не догадывается.

– Ты выпил, – мой глухой голос практически утонул в шуме улицы. Но я была уверена, что он меня расслышал.

Его зрачки расширились, на какое-то мгновение он застыл. Я отошла еще дальше, и с каждым сантиметром, что я отодвигалась, становилось все больнее. Наконец он понял.

– Я… Всего один шот. С Тедди, она… – он осекся, будто свои собственные слова шокировали его не меньше, чем меня.

До чего же глупо было с моей стороны поверить ему. Плевать ему было на смерть Остина. От алкогольного отравления, ага. Он подначивал Остина, был рядом с ним в том ужасном месте до последнего и продолжал веселиться с друзьями как ни в чем не бывало.

Я рывком надела сумку на плечо и развернулась. Уйти, скорее уйти отсюда. От него, от всего, пока я не совершила какую-нибудь непостижимую глупость. Пока не наорала на него, что, несмотря на смерть Остина, он посмел продолжать пить. Нельзя было, нельзя – и все. Если припереть его к стенке, открыть, кто я такая, он никогда не скажет правду. Я… я должна… Нет, это безумие. Мне надо было просто уйти домой.

– Лори, подожди…

Его голос звучал слишком близко, пока мои ноги, словно управляемые кем-то при помощи пульта, бежали по мостовой. Я понятия не имела, в правильную ли сторону я несусь.

Мне следовало остаться дома. Это было понятно с самого начала, но я хотела что-то там себе доказать. Что я в состоянии сходить на вечеринку. Еще я надеялась, что Сэм развеет все мои сомнения. Слезы брызнули из глаз, когда я поняла, как жестоко ошибалась и в одном, и в другом.

Он схватил мою руку, и этого было достаточно, чтобы я развернулась. Я не понимала, как у него хватило наглости бежать за мной. Сэм стоял передо мной, его грудь тяжело вздымалась и опускалась.

– Прости, я знаю, ты не пьешь, я не хотел…

– Ты ничего не знаешь! – бросила я в ответ, прежде чем успела подумать. Под его взглядом во мне словно плотину прорвало, слова вдруг хлынули неуемным потоком. – Ты действительно не имеешь ни малейшего понятия, как это…

– Тогда объясни мне, – прервал он меня. – Поговори же со мной, черт возьми. Мне жаль, я не знал, что ты так отреагируешь, если я разок… – Он осекся на полуслове, и у меня сперло дыхание. Что бы ни творилось с ним в эти секунды, мне стало страшно.

– Ты правда хочешь знать? – фыркнула я, в это время вдалеке послышались глухие раскаты грома, и дождь брызнул мне в лицо.

– Да, представь себе! – Его пальцы сильнее сжали мою руку.

– Я не могу! – закричала я. – Я не пью, и я не выношу, когда другие надираются до бесчувствия. Если они мне дороги. Я начинаю бояться всего, а потом появляешься ты, и… Так не пойдет, черт подери! – Слезы застили мне глаза. Фигура Сэма превратилась в расплывчатый силуэт.

– Почему? – беззвучно выдавил он. Сейчас мне хотелось одного – чтобы он закричал. Однако он держался спокойно. Пугающе спокойно.

Одного-единственного слова хватило, чтобы ко мне вернулись жуткие кошмары более чем трехлетней давности и бесконечные приступы рыданий.

Ему придется сказать мне правду. Но это возможно лишь в том случае, если между нами будет доверие. Тогда я смогу понять, что он пережил. И выяснить это можно только одним способом.

Не напортачь, Кавэль. Только не напортачь сейчас.

Мое сердце готово было разорваться, лицо Остина маячило передо мной. Его горящие глаза, улыбка, ямочки на щеках. Три точки напряжения, три звонка, потом он умер. И Сэм был единственным, кто мог знать, что же произошло.

Я зажмурилась, я не могла смотреть на него, пока произносила:

– Моя… моя сестра умерла.

Дыши.

Несчастный случай.