Чикатило. Явление зверя
Часть 7 из 71 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
* * *
Начальника УВД по Ростовской области Александра Семеновича Ковалева разбудил телефонный звонок. Вернее, раздавшаяся в темноте противная трель телефонного звонка разбудила его жену, а уж она ткнула в бок Ковалева:
– Саш, звонят.
Не открывая глаз, Ковалев сел на кровати, еще не проснувшись толком, нашарил на тумбочке разрывающийся телефон. Поднял трубку, едва не выронил и, чертыхаясь, приложил наконец к уху.
– Да! Ковалев слушает.
В следующие несколько секунд Ковалев проснулся окончательно и бесповоротно. И было от чего.
– Саш, что там? – приподнявшись на локте, спросила жена, которой не было слышно слов, доносящихся из динамика.
Ковалев только отмахнулся и спросил в трубку:
– Это точно?! – затем выслушал ответ и коротко бросил: – Понял. Машину мне через полчаса. И вызовите Липягина.
Опустив трубку на аппарат, он встал и принялся поспешно одеваться.
– Ты можешь толком сказать, что случилось? – спросила жена.
– Все случилось, Света, все, – радостно возвестил Ковалев, впрочем, тут же снова сделался серьезным: – Так, ты шо лежишь как на пляжу? Завтрак мне, быстренько!
* * *
На ростовском городском рынке было многолюдно. Вдоль прилавков с товаром – овощами, фруктами, мясом, молочными продуктами – ходили покупатели, приценивались, ругались, спорили, торговались громко и со вкусом, как это умеют делать на русском Юге.
Среди покупателей, ничем не выделяясь, шел Чикатило в плаще и шляпе. Прилавки с продуктами его, кажется, не интересовали, и он свернул в ту часть рынка, которую принято называть барахолкой. Советская власть не поощряла частную торговлю, но на подобные барахолки, где простые граждане могли продать старые, ненужные вещи, одежду, обувь и предметы быта, закрывала глаза.
На барахолке было тише. Земляки – продавцы, прозванные так за то, что раскладывали товар прямо на земле, на фанерках, картонках или клеенках – терпеливо ждали покупателей. Среди торгующих Чикатило приметил симпатичного цыганенка лет десяти. Мальчонка вертелся возле своей матери-цыганки, крутил в руках кубик Рубика, быстро передвигая грани. Вокруг толпится народ – цыганка продавала дефицитные крышки для закатывания солений-маринадов, а они по осени нужны всем.
Чикатило подошел к цыганенку, с интересом разглядывая мальчика.
– Чего надо? – грубовато поинтересовался цыганенок, видя такой интерес к своей персоне.
– За сколько собираешь? – кивнул на кубик Чикатило.
– Крышка – десять копеек, – сердито отбрил незнакомого дядьку мальчонка. – Дешевле мамка не отдаст.
– При чем тут крышки, мамка… – досадливо вздохнул мужчина. – Я про другое. Я просто тоже собираю кубик Рубика, но пока получается медленно…
В голосе его звучал такой неподдельный интерес к собрату по сбору головоломок, что цыганенок поддался.
– По схеме надо, – авторитетно заявил он. – Тогда быстро.
– У меня была схема… – вздохнул Чикатило, – но потерялась куда-то. А у тебя есть?
– Ну, есть. И шо с того? Во, гляди, – мальчишка выудил из кармана замусоленную бумажку и тут же снова спрятал обратно. – Просто так не дам.
– А для пирамидки схема есть? – поинтересовался Чикатило.
– Какой еще пирамидки?
– Есть такая же головоломка, как кубик Рубика, только лучше – пирамидка. Новинка. Мне знакомый из Венгрии привез. Хочешь, поменяемся? Ты мне схему для кубика, а я тебе пирамидку?
Предложение было неожиданным. Цыганенок внимательно посмотрел на дядьку.
– Меняться…
– Она у меня на работе, – поспешно заговорил Чикатило, облизнув пересохшие вдруг губы, – тут рядом, возле парка. Два шага всего…
Мальчик смотрел на незнакомца в плаще. Вокруг шумели покупатели, где-то играла музыка, но все это происходило очень далеко, во внешнем мире, а Чикатило и цыганенок… Создавалось впечатление, будто они находятся внутри какого-то выделенного пространства, отделенные стеклянной стеной.
– Ну-у… – протянул цыганенок, – ладно, пошли!
Мужчина шагнул в сторону, жестом приглашая мальчика за собой. И цыганенок резво зашагал следом.
– Меня дядя Андрей зовут, – на ходу поделился Чикатило. – А тебя?
– Пашка, – отозвался мальчонка и тут же поправился: – Павел.
– Очень приятно, Павел, – Чикатило отечески потрепал цыганенка по плечу, шагая сквозь толпу.
И вдруг привычный шум барахолки прорезал резкий и зычный голос мамы-цыганки.
– Пашка! Ты куда пошел, сын мерина?! Я тебе что велела делать?
– Я на пять минут, по делу! – крикнул цыганенок, обернувшись на ходу.
– А крышки кто будет стеречь?! – возмутилась мать. – Твой вечно пьяный папаша? Ну-ка быстро назад!
Слыша это перекрикивание, Чикатило попытался уйти, однако мальчик уже не собирался отступать от задумки с обменом.
– Пошли быстрее! – он схватил мужчину за рукав плаща и потянул в сторону.
Но далеко уйти они не успели. Оставив крышки, цыганка с проворством нагнала незнакомца и преградила ему дорогу:
– Кто ты такой? Куда сына повел? Чего тебе надо?
Она буквально впивалась глазами в его лицо.
– Извините, мы просто хотели поменяться… – вежливо улыбнулся Чикатило.
И то ли от этой улыбки, то ли еще от чего лицо цыганки вдруг исказил ужас, будто она разглядела что-то невероятно страшное в глазах человека в плаще. Она не сказала больше ни слова. Молча подхватила своего сына на руки и, прижав к себе, как маленького ребенка, без оглядки бросилась прочь с рынка, забыв о своем крышечном бизнесе.
Воспользовавшись моментом, толпа быстро накинулась на ящики, служившие цыганке импровизированным прилавком, и расхватала бесхозные крышки. Никто не обратил внимания на мужчину, затерявшегося в толпе.
* * *
В большом кабинете было не продохнуть. За столами устроились Кесаев, Горюнов, Ковалев, Липягин, еще несколько офицеров. Те, кому не хватило места, подпирали стены. Витвицкий приютился у двери. Во-первых, отсюда он видел всех, во-вторых, здесь, прислонившись к стене, стояла Ирина Овсянникова, находиться рядом с которой ему отчего-то было приятно.
В центре кабинета, за отдельным столом, сидел Шеин. Перед ним стоял микрофон, длинный шнур которого тянулся к большому катушечному магнитофону. Парень довольно улыбался, внимание большого количества людей было ему лестно, а микрофон, казалось, делал его похожим на артиста, певца или юмориста.
– Ну что, товарищи, все в сборе, можно начинать, – сказал Ковалев и повернулся к Липягину: – Эдуард Константинович, командуй.
Липягин сел напротив Шеина:
– Задержанный Шеин, сейчас будет произведен ваш предварительный допрос под магнитофонную запись. Вы готовы повторить свои показания?
– А чего не повторить? Конечно, повторю! – Шеин вдруг резко убрал улыбку с лица и грозно добавил: – Я так повторю, что…
– Достаточно, – оборвал Липягин и кивнул офицеру, сидящему возле магнитофона: – Хруленко, давай.
Офицер щелкнул кнопкой, катушки магнитофона пришли в движение.
– Итак, задержанный Шеин, что вы делали четвертого сентября днем? – начал Липягин.
Ковалев с едва заметной полуулыбкой на лице наблюдал за Кесаевым. Московский следак по особо важным сосредоточенно разглядывал парня. Что ж, пусть поглядит.
Шеин, будто артист со сцены, обвел взглядом собравшихся зрителей. Откашлялся, словно перед выступлением, и заговорил солидно и серьезно:
– Мы утром поехали на станцию… Как ее? Пригородная, вроде. Да, точно, Пригородная. Там увидели мальчика… – не выдержав серьезного тона, он вдруг захихикал, – мальчика-с-пальчика…
– Шеин, не паясничайте! – осадил Липягин. – Дальше!
– А что «дальше»? Дальше мы заманили его в лесополосу возле платформы, – засуетился задержанный, понижая голос.
– Для чего?
– Чтобы убить, – сказал он совсем тихо.
– Громче!
– Мы его заманили и убили! – громко произнес Шеин, и в кабинете повисла гробовая тишина. Слышно было только, как жужжит моторчик магнитофона и с шелестом вращаются катушки.
– Шеин, вы осознаете, что говорите? – спросил Липягин.
– Конечно! – задержанного понесло, он заговорил теперь бойко, громко и без намека на сомнение. – Мы еще всяких других детей убивали… Ножами тыкали, чтобы кровью истекли… Чтобы все узнали! Чтобы товарищ Андропов узнал!
Начальника УВД по Ростовской области Александра Семеновича Ковалева разбудил телефонный звонок. Вернее, раздавшаяся в темноте противная трель телефонного звонка разбудила его жену, а уж она ткнула в бок Ковалева:
– Саш, звонят.
Не открывая глаз, Ковалев сел на кровати, еще не проснувшись толком, нашарил на тумбочке разрывающийся телефон. Поднял трубку, едва не выронил и, чертыхаясь, приложил наконец к уху.
– Да! Ковалев слушает.
В следующие несколько секунд Ковалев проснулся окончательно и бесповоротно. И было от чего.
– Саш, что там? – приподнявшись на локте, спросила жена, которой не было слышно слов, доносящихся из динамика.
Ковалев только отмахнулся и спросил в трубку:
– Это точно?! – затем выслушал ответ и коротко бросил: – Понял. Машину мне через полчаса. И вызовите Липягина.
Опустив трубку на аппарат, он встал и принялся поспешно одеваться.
– Ты можешь толком сказать, что случилось? – спросила жена.
– Все случилось, Света, все, – радостно возвестил Ковалев, впрочем, тут же снова сделался серьезным: – Так, ты шо лежишь как на пляжу? Завтрак мне, быстренько!
* * *
На ростовском городском рынке было многолюдно. Вдоль прилавков с товаром – овощами, фруктами, мясом, молочными продуктами – ходили покупатели, приценивались, ругались, спорили, торговались громко и со вкусом, как это умеют делать на русском Юге.
Среди покупателей, ничем не выделяясь, шел Чикатило в плаще и шляпе. Прилавки с продуктами его, кажется, не интересовали, и он свернул в ту часть рынка, которую принято называть барахолкой. Советская власть не поощряла частную торговлю, но на подобные барахолки, где простые граждане могли продать старые, ненужные вещи, одежду, обувь и предметы быта, закрывала глаза.
На барахолке было тише. Земляки – продавцы, прозванные так за то, что раскладывали товар прямо на земле, на фанерках, картонках или клеенках – терпеливо ждали покупателей. Среди торгующих Чикатило приметил симпатичного цыганенка лет десяти. Мальчонка вертелся возле своей матери-цыганки, крутил в руках кубик Рубика, быстро передвигая грани. Вокруг толпится народ – цыганка продавала дефицитные крышки для закатывания солений-маринадов, а они по осени нужны всем.
Чикатило подошел к цыганенку, с интересом разглядывая мальчика.
– Чего надо? – грубовато поинтересовался цыганенок, видя такой интерес к своей персоне.
– За сколько собираешь? – кивнул на кубик Чикатило.
– Крышка – десять копеек, – сердито отбрил незнакомого дядьку мальчонка. – Дешевле мамка не отдаст.
– При чем тут крышки, мамка… – досадливо вздохнул мужчина. – Я про другое. Я просто тоже собираю кубик Рубика, но пока получается медленно…
В голосе его звучал такой неподдельный интерес к собрату по сбору головоломок, что цыганенок поддался.
– По схеме надо, – авторитетно заявил он. – Тогда быстро.
– У меня была схема… – вздохнул Чикатило, – но потерялась куда-то. А у тебя есть?
– Ну, есть. И шо с того? Во, гляди, – мальчишка выудил из кармана замусоленную бумажку и тут же снова спрятал обратно. – Просто так не дам.
– А для пирамидки схема есть? – поинтересовался Чикатило.
– Какой еще пирамидки?
– Есть такая же головоломка, как кубик Рубика, только лучше – пирамидка. Новинка. Мне знакомый из Венгрии привез. Хочешь, поменяемся? Ты мне схему для кубика, а я тебе пирамидку?
Предложение было неожиданным. Цыганенок внимательно посмотрел на дядьку.
– Меняться…
– Она у меня на работе, – поспешно заговорил Чикатило, облизнув пересохшие вдруг губы, – тут рядом, возле парка. Два шага всего…
Мальчик смотрел на незнакомца в плаще. Вокруг шумели покупатели, где-то играла музыка, но все это происходило очень далеко, во внешнем мире, а Чикатило и цыганенок… Создавалось впечатление, будто они находятся внутри какого-то выделенного пространства, отделенные стеклянной стеной.
– Ну-у… – протянул цыганенок, – ладно, пошли!
Мужчина шагнул в сторону, жестом приглашая мальчика за собой. И цыганенок резво зашагал следом.
– Меня дядя Андрей зовут, – на ходу поделился Чикатило. – А тебя?
– Пашка, – отозвался мальчонка и тут же поправился: – Павел.
– Очень приятно, Павел, – Чикатило отечески потрепал цыганенка по плечу, шагая сквозь толпу.
И вдруг привычный шум барахолки прорезал резкий и зычный голос мамы-цыганки.
– Пашка! Ты куда пошел, сын мерина?! Я тебе что велела делать?
– Я на пять минут, по делу! – крикнул цыганенок, обернувшись на ходу.
– А крышки кто будет стеречь?! – возмутилась мать. – Твой вечно пьяный папаша? Ну-ка быстро назад!
Слыша это перекрикивание, Чикатило попытался уйти, однако мальчик уже не собирался отступать от задумки с обменом.
– Пошли быстрее! – он схватил мужчину за рукав плаща и потянул в сторону.
Но далеко уйти они не успели. Оставив крышки, цыганка с проворством нагнала незнакомца и преградила ему дорогу:
– Кто ты такой? Куда сына повел? Чего тебе надо?
Она буквально впивалась глазами в его лицо.
– Извините, мы просто хотели поменяться… – вежливо улыбнулся Чикатило.
И то ли от этой улыбки, то ли еще от чего лицо цыганки вдруг исказил ужас, будто она разглядела что-то невероятно страшное в глазах человека в плаще. Она не сказала больше ни слова. Молча подхватила своего сына на руки и, прижав к себе, как маленького ребенка, без оглядки бросилась прочь с рынка, забыв о своем крышечном бизнесе.
Воспользовавшись моментом, толпа быстро накинулась на ящики, служившие цыганке импровизированным прилавком, и расхватала бесхозные крышки. Никто не обратил внимания на мужчину, затерявшегося в толпе.
* * *
В большом кабинете было не продохнуть. За столами устроились Кесаев, Горюнов, Ковалев, Липягин, еще несколько офицеров. Те, кому не хватило места, подпирали стены. Витвицкий приютился у двери. Во-первых, отсюда он видел всех, во-вторых, здесь, прислонившись к стене, стояла Ирина Овсянникова, находиться рядом с которой ему отчего-то было приятно.
В центре кабинета, за отдельным столом, сидел Шеин. Перед ним стоял микрофон, длинный шнур которого тянулся к большому катушечному магнитофону. Парень довольно улыбался, внимание большого количества людей было ему лестно, а микрофон, казалось, делал его похожим на артиста, певца или юмориста.
– Ну что, товарищи, все в сборе, можно начинать, – сказал Ковалев и повернулся к Липягину: – Эдуард Константинович, командуй.
Липягин сел напротив Шеина:
– Задержанный Шеин, сейчас будет произведен ваш предварительный допрос под магнитофонную запись. Вы готовы повторить свои показания?
– А чего не повторить? Конечно, повторю! – Шеин вдруг резко убрал улыбку с лица и грозно добавил: – Я так повторю, что…
– Достаточно, – оборвал Липягин и кивнул офицеру, сидящему возле магнитофона: – Хруленко, давай.
Офицер щелкнул кнопкой, катушки магнитофона пришли в движение.
– Итак, задержанный Шеин, что вы делали четвертого сентября днем? – начал Липягин.
Ковалев с едва заметной полуулыбкой на лице наблюдал за Кесаевым. Московский следак по особо важным сосредоточенно разглядывал парня. Что ж, пусть поглядит.
Шеин, будто артист со сцены, обвел взглядом собравшихся зрителей. Откашлялся, словно перед выступлением, и заговорил солидно и серьезно:
– Мы утром поехали на станцию… Как ее? Пригородная, вроде. Да, точно, Пригородная. Там увидели мальчика… – не выдержав серьезного тона, он вдруг захихикал, – мальчика-с-пальчика…
– Шеин, не паясничайте! – осадил Липягин. – Дальше!
– А что «дальше»? Дальше мы заманили его в лесополосу возле платформы, – засуетился задержанный, понижая голос.
– Для чего?
– Чтобы убить, – сказал он совсем тихо.
– Громче!
– Мы его заманили и убили! – громко произнес Шеин, и в кабинете повисла гробовая тишина. Слышно было только, как жужжит моторчик магнитофона и с шелестом вращаются катушки.
– Шеин, вы осознаете, что говорите? – спросил Липягин.
– Конечно! – задержанного понесло, он заговорил теперь бойко, громко и без намека на сомнение. – Мы еще всяких других детей убивали… Ножами тыкали, чтобы кровью истекли… Чтобы все узнали! Чтобы товарищ Андропов узнал!