Чикатило. Явление зверя
Часть 62 из 71 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Вы мне?
– Вам-вам, – кивнул милиционер.
По виску Чикатило поползла предательская капля пота, но милиционер не заметил этого.
– Не подскажете, который час? – спросил он.
Старательно сохраняя спокойствие, мужчина поднял руку с часами и, глядя милиционеру в глаза, сказал:
– Четверть восьмого.
– Спасибо, – поблагодарил милиционер и вместе с дружинниками пошел в обратную сторону.
Чикатило тоже продолжил свой путь, старательно сдерживаясь, чтобы не ускорить шаг.
* * *
На столе перед Ковалевым лежала карта с отмеченной географией убийств, материалы дел, отчеты – все, что Витвицкий и Овсянникова наработали в своих долгих разъездах. Ковалев ознакомился с материалами и теперь переводил мрачный взгляд с Витвицкого на Кесаева и обратно.
– …И самое главное, теперь у нас есть свидетель, опознавший убийцу, – с азартом закончил Витвицкий.
– И что все это, по-вашему, доказывает? – спросил Ковалев.
– Простите, Александр Семенович, но… – начал Витвицкий, но Ковалев не дал ему сказать.
– Нет уж, это вы меня простите. На портрет, с которым вы носитесь, половина жителей области похожа, если на них очки и шляпы надеть. И свидетель ваш видел не убийцу, а кого-то человека, который увел мальчика смотреть собачку.
Витвицкий удивленно поглядел на полковника.
– Что вы на меня так смотрите, товарищ капитан? – сердито спросил тот. – Я тоже читал ваши отчеты. То, что мужчина, пусть даже в такой же шляпе, пошел куда-то с мальчиком, вовсе не значит, что он его убил. Кроме того, это ваше убийство произошло много месяцев назад.
– К чему вы клоните? – поинтересовался Кесаев.
– К тому, Тимур Русланович, что это случилось до того, как Шеин, Жарков и Тарасюк оказались в камере. Следовательно, по этому эпизоду следует допросить наших подозреваемых.
– Подозреваемых, против которых у нас толком ничего нет, кроме их признательных показаний, от которых они отказываются.
– Хорошо, – сдержанно кивнул Ковалев. – Но все, что у нас есть на вашу шляпу с очками, – это такая же куча домыслов, предположений и экспертных мнений посторонних людей. Что до Жаркова, Тарасюка и Шеина… Я приведу вам один аргумент, против которого у вас ничего не будет. С того дня, как они все втроем оказались в камере, не было найдено ни одного трупа с выколотыми глазами и отрезанными гениталиями.
Аргумент и в самом деле был весомым.
– Я думал об этом, – задумчиво сказал Витвицкий. – У меня нет ответа… Разве только предположить, что наш убийца работает в милиции, владеет информацией и затаился на время умышленно.
Повисла пауза. Даже Кесаев удивленно поглядел на капитана. А Ковалев так и вовсе вытаращился, потом издал идиотский смешок.
– Дорогие мои москвичи, дайте я вас сейчас расцелую, – неожиданно весело выдал он. – С тем же успехом, капитан, можно предположить, что детей убивают инопланетяне или снежный человек.
– Простите…
– Нет, Виталий Иннокентьевич, я не намерен больше никого прощать, – Ковалев мгновенно растерял всю свою веселость и заговорил резко и быстро, чеканя фразы: – Мне звонят из Москвы и устраивают головомойку. Потому что вы не желаете признавать очевидного. Вместо этого вы валите в одну кучу новые нераскрытые убийства. Дело пухнет как на дрожжах, а толку никакого. А может быть, стоит уже посмотреть правде в глаза и признать, что наш убийца – это три дурака, сидящих в камере?
– Если бы противоречия были только в показаниях, Александр Семенович… – вмешался Кесаев.
Ответить полковник не успел. Резко распахнулась дверь, и в кабинет ворвался Липягин. Лицо его было озабоченным и даже расстроенным. Ковалев посмотрел на вломившегося без приглашения заместителя как на врага народа.
– Что?! – рявкнул он зло.
– У нас труп в парке Авиаторов, – быстро доложил майор. – Девушка. Многочисленные ножевые ранения, глаза выколоты. И еще… – майор замялся, – убийца отрезал жертве соски, вырезал матку и унес с собой… Ну, в смысле отрезанного не нашли.
Ковалев завис над столом.
– Ну что, товарищ полковник, может, уже стоит посмотреть правде в глаза и признать, что сидящие в камере – не убийцы? – спросил следователь, хмуря брови.
Вместо ответа Ковалев лишь резко ударил кулаком по столу и глухо выматерился.
Часть VIII
Эксперты фотографировали жертву, криминалисты осматривали землю вокруг на предмет улик. В стороне топтались члены двух следственных групп.
– Что вы теперь скажете, Александр Семенович? – поинтересовался Кесаев, глядя в сторону тела, вокруг которого вертелся эксперт. – Почерк убийства – как под копирку. Могли Жарков, Шеин и Тарасюк сделать это из СИЗО?
Ковалев смолчал, нервно дымя сигаретой. Неожиданно взорвался Липягин, до этого молча вертевший спичечный коробок в руке.
– Он, сука, как издевается! «Черная кошка» котов рисовала, а этот… – Липягин в сердцах отшвырнул коробок в кусты. – И главное – на хуя?! Что это за болезнь такая уродская – над человеком измываться?
– Эдик! Люди кругом, – сухо одернул его начальник.
– Это не болезнь, – тихо сказал Витвицкий. – У него просто другое восприятие реальности, понимаете? Нормальный человек получает удовольствие от нормальных вещей – любит сладкое или соленое, смотрит на картины Левитана, улыбается в ответ на улыбку. А он… он любит несъедобное, понимаете?
– Вундеркинг, что ли?
– Вундеркинд, Эдик, – поправил Ковалев и повернулся к Витвицкому. – Это вы ловко придумали – про уникальность. Только мне кажется, тут все проще. У Жаркова, Шеина и Тарасюка есть еще один подельник. Или – подельники. Вот они нас и дразнят…
– Прекратите! – неожиданно взвился Кесаев. – Тут человека зверски убили, надругались на телом, и майор правильно сказал – почерк такой, что ни с чем не спутаешь. А вы все дудите в свою дуду…
– Товарищ полковник, выбирайте выражения! – сквозь зубы процедил Ковалев.
– Вы тоже, – наплевав на дипломатию, огрызнулся Кесаев и бросил Горюнову: – Подготовьте полный отчет и мне на стол.
После чего повернулся и не оглядываясь пошел к стоящей за кустами «Волге». Через несколько секунд донесся хлопок дверцы, и машина, вырулив из-за кустов, покатила по дороге.
Ковалев затушил сигарету. К офицерам подошла Овсянникова.
– Я опросила работников парка, но они ничего не видели. Был вечер, в парке полно народу… – обратилась она к Ковалеву.
– И что, ни одной зацепки? – раздраженно спросил тот.
– Ну, есть один момент… – замялась Ирина. – В парке весь вечер работала народная дружина с механического завода – следили за порядком, двух пьяных задержали, драку какую-то разняли…
– С этого надо было начинать! – вклинился в разговор Липягин. – Кто был старшим группы?
– Тихонов из третьего отделения, – отрапортовала Овсянникова. – Я ему уже позвонила, но он ничего подозрительного не запомнил. Думаю, еще можно дружинников опросить, вдруг что-то подметили.
– Да, проверить надо, – кивнул майор. – Александр Семенович, я поехал на мехзавод!
– Давай, – устало махнул рукой Ковалев. – Возьми кого считаешь нужным и отработай по полной. Я буду у себя.
Липягин кивнул и поглядел на Витвицкого.
– Капитан, а поехали-ка со мной, – предложил он вдруг. – Я тебе приказать не могу, но ты бы пригодился.
Витвицкий растерянно огляделся, будто ища одобрения начальства, но Кесаев уехал, из начальства остался только его заместитель Горюнов. Он чуть заметно пожал плечами – мол, решай сам.
– Ну, хорошо…
– Добре, – кивнул Липягин. – Догоняй.
И он направился к своей машине. Капитан зашагал следом. Уже почти дойдя до кустов, Липягин обернулся:
– Овсянникова! Ира! Ты что застыла там? Фоторобот у тебя?
– Да, конечно, – кивнула старший лейтенант.
– Давай в машину, с нами поедешь, – распорядился майор и усмехнулся, глядя на расцветшего Витвицкого.
* * *
– Андрей, я сегодня сон видела… – сказала Фаина, заглянув в комнату.
Чикатило собирался на работу. Он стоял перед зеркалом в выглаженной рубашке и трусах, пытался завязать галстук.
– Что за сон? – спросил он, мучаясь с галстуком. Узел никак не желал выходить ровным.
– Вам-вам, – кивнул милиционер.
По виску Чикатило поползла предательская капля пота, но милиционер не заметил этого.
– Не подскажете, который час? – спросил он.
Старательно сохраняя спокойствие, мужчина поднял руку с часами и, глядя милиционеру в глаза, сказал:
– Четверть восьмого.
– Спасибо, – поблагодарил милиционер и вместе с дружинниками пошел в обратную сторону.
Чикатило тоже продолжил свой путь, старательно сдерживаясь, чтобы не ускорить шаг.
* * *
На столе перед Ковалевым лежала карта с отмеченной географией убийств, материалы дел, отчеты – все, что Витвицкий и Овсянникова наработали в своих долгих разъездах. Ковалев ознакомился с материалами и теперь переводил мрачный взгляд с Витвицкого на Кесаева и обратно.
– …И самое главное, теперь у нас есть свидетель, опознавший убийцу, – с азартом закончил Витвицкий.
– И что все это, по-вашему, доказывает? – спросил Ковалев.
– Простите, Александр Семенович, но… – начал Витвицкий, но Ковалев не дал ему сказать.
– Нет уж, это вы меня простите. На портрет, с которым вы носитесь, половина жителей области похожа, если на них очки и шляпы надеть. И свидетель ваш видел не убийцу, а кого-то человека, который увел мальчика смотреть собачку.
Витвицкий удивленно поглядел на полковника.
– Что вы на меня так смотрите, товарищ капитан? – сердито спросил тот. – Я тоже читал ваши отчеты. То, что мужчина, пусть даже в такой же шляпе, пошел куда-то с мальчиком, вовсе не значит, что он его убил. Кроме того, это ваше убийство произошло много месяцев назад.
– К чему вы клоните? – поинтересовался Кесаев.
– К тому, Тимур Русланович, что это случилось до того, как Шеин, Жарков и Тарасюк оказались в камере. Следовательно, по этому эпизоду следует допросить наших подозреваемых.
– Подозреваемых, против которых у нас толком ничего нет, кроме их признательных показаний, от которых они отказываются.
– Хорошо, – сдержанно кивнул Ковалев. – Но все, что у нас есть на вашу шляпу с очками, – это такая же куча домыслов, предположений и экспертных мнений посторонних людей. Что до Жаркова, Тарасюка и Шеина… Я приведу вам один аргумент, против которого у вас ничего не будет. С того дня, как они все втроем оказались в камере, не было найдено ни одного трупа с выколотыми глазами и отрезанными гениталиями.
Аргумент и в самом деле был весомым.
– Я думал об этом, – задумчиво сказал Витвицкий. – У меня нет ответа… Разве только предположить, что наш убийца работает в милиции, владеет информацией и затаился на время умышленно.
Повисла пауза. Даже Кесаев удивленно поглядел на капитана. А Ковалев так и вовсе вытаращился, потом издал идиотский смешок.
– Дорогие мои москвичи, дайте я вас сейчас расцелую, – неожиданно весело выдал он. – С тем же успехом, капитан, можно предположить, что детей убивают инопланетяне или снежный человек.
– Простите…
– Нет, Виталий Иннокентьевич, я не намерен больше никого прощать, – Ковалев мгновенно растерял всю свою веселость и заговорил резко и быстро, чеканя фразы: – Мне звонят из Москвы и устраивают головомойку. Потому что вы не желаете признавать очевидного. Вместо этого вы валите в одну кучу новые нераскрытые убийства. Дело пухнет как на дрожжах, а толку никакого. А может быть, стоит уже посмотреть правде в глаза и признать, что наш убийца – это три дурака, сидящих в камере?
– Если бы противоречия были только в показаниях, Александр Семенович… – вмешался Кесаев.
Ответить полковник не успел. Резко распахнулась дверь, и в кабинет ворвался Липягин. Лицо его было озабоченным и даже расстроенным. Ковалев посмотрел на вломившегося без приглашения заместителя как на врага народа.
– Что?! – рявкнул он зло.
– У нас труп в парке Авиаторов, – быстро доложил майор. – Девушка. Многочисленные ножевые ранения, глаза выколоты. И еще… – майор замялся, – убийца отрезал жертве соски, вырезал матку и унес с собой… Ну, в смысле отрезанного не нашли.
Ковалев завис над столом.
– Ну что, товарищ полковник, может, уже стоит посмотреть правде в глаза и признать, что сидящие в камере – не убийцы? – спросил следователь, хмуря брови.
Вместо ответа Ковалев лишь резко ударил кулаком по столу и глухо выматерился.
Часть VIII
Эксперты фотографировали жертву, криминалисты осматривали землю вокруг на предмет улик. В стороне топтались члены двух следственных групп.
– Что вы теперь скажете, Александр Семенович? – поинтересовался Кесаев, глядя в сторону тела, вокруг которого вертелся эксперт. – Почерк убийства – как под копирку. Могли Жарков, Шеин и Тарасюк сделать это из СИЗО?
Ковалев смолчал, нервно дымя сигаретой. Неожиданно взорвался Липягин, до этого молча вертевший спичечный коробок в руке.
– Он, сука, как издевается! «Черная кошка» котов рисовала, а этот… – Липягин в сердцах отшвырнул коробок в кусты. – И главное – на хуя?! Что это за болезнь такая уродская – над человеком измываться?
– Эдик! Люди кругом, – сухо одернул его начальник.
– Это не болезнь, – тихо сказал Витвицкий. – У него просто другое восприятие реальности, понимаете? Нормальный человек получает удовольствие от нормальных вещей – любит сладкое или соленое, смотрит на картины Левитана, улыбается в ответ на улыбку. А он… он любит несъедобное, понимаете?
– Вундеркинг, что ли?
– Вундеркинд, Эдик, – поправил Ковалев и повернулся к Витвицкому. – Это вы ловко придумали – про уникальность. Только мне кажется, тут все проще. У Жаркова, Шеина и Тарасюка есть еще один подельник. Или – подельники. Вот они нас и дразнят…
– Прекратите! – неожиданно взвился Кесаев. – Тут человека зверски убили, надругались на телом, и майор правильно сказал – почерк такой, что ни с чем не спутаешь. А вы все дудите в свою дуду…
– Товарищ полковник, выбирайте выражения! – сквозь зубы процедил Ковалев.
– Вы тоже, – наплевав на дипломатию, огрызнулся Кесаев и бросил Горюнову: – Подготовьте полный отчет и мне на стол.
После чего повернулся и не оглядываясь пошел к стоящей за кустами «Волге». Через несколько секунд донесся хлопок дверцы, и машина, вырулив из-за кустов, покатила по дороге.
Ковалев затушил сигарету. К офицерам подошла Овсянникова.
– Я опросила работников парка, но они ничего не видели. Был вечер, в парке полно народу… – обратилась она к Ковалеву.
– И что, ни одной зацепки? – раздраженно спросил тот.
– Ну, есть один момент… – замялась Ирина. – В парке весь вечер работала народная дружина с механического завода – следили за порядком, двух пьяных задержали, драку какую-то разняли…
– С этого надо было начинать! – вклинился в разговор Липягин. – Кто был старшим группы?
– Тихонов из третьего отделения, – отрапортовала Овсянникова. – Я ему уже позвонила, но он ничего подозрительного не запомнил. Думаю, еще можно дружинников опросить, вдруг что-то подметили.
– Да, проверить надо, – кивнул майор. – Александр Семенович, я поехал на мехзавод!
– Давай, – устало махнул рукой Ковалев. – Возьми кого считаешь нужным и отработай по полной. Я буду у себя.
Липягин кивнул и поглядел на Витвицкого.
– Капитан, а поехали-ка со мной, – предложил он вдруг. – Я тебе приказать не могу, но ты бы пригодился.
Витвицкий растерянно огляделся, будто ища одобрения начальства, но Кесаев уехал, из начальства остался только его заместитель Горюнов. Он чуть заметно пожал плечами – мол, решай сам.
– Ну, хорошо…
– Добре, – кивнул Липягин. – Догоняй.
И он направился к своей машине. Капитан зашагал следом. Уже почти дойдя до кустов, Липягин обернулся:
– Овсянникова! Ира! Ты что застыла там? Фоторобот у тебя?
– Да, конечно, – кивнула старший лейтенант.
– Давай в машину, с нами поедешь, – распорядился майор и усмехнулся, глядя на расцветшего Витвицкого.
* * *
– Андрей, я сегодня сон видела… – сказала Фаина, заглянув в комнату.
Чикатило собирался на работу. Он стоял перед зеркалом в выглаженной рубашке и трусах, пытался завязать галстук.
– Что за сон? – спросил он, мучаясь с галстуком. Узел никак не желал выходить ровным.