Чикатило. Явление зверя

– Ты молодец, – капитан убрал картинку. – Только больше не прогуливай. Обещаешь?

Павлик снова кивнул.

На школьном крыльце их уже ждала улыбчивая старший лейтенант Ирина Алексеевна. Рядом с ней стояли спортивная сумка и небольшой чемодан. Капитан взял чемодан, открыл прямо на ступеньках, достал из кармана импортный ножик-выкидушку и протянул мальчишке.

– Держи.

– Это мне? – удивился Павлик, не веря происходящему прямо сейчас чуду.

– Я же обещал, – сказал мужчина. – Ну давай, беги. У тебя еще уроки.

– Спасибо!

Мальчик с благодарностью стиснул в руке заветную импортную выкидушку и молниеносно скрылся в дверях школы. Витвицкий устало опустился на ступени и вперил взгляд в асфальт. Ирина молча села рядом. С ним что-то происходило, и она ждала, ничего не спрашивая, не смея вторгаться в его личное пространство.

– К ним подошел незнакомый мужчина с портфелем и позвал смотреть щенка овчарки, – глухо заговорил капитан. – Этот мальчик испугался, а Сережа пошел. Мужчина был немолодой, в шляпе, очках и плаще. Как на нашем портрете.

Он отлепил взгляд от асфальта и повернулся к Ирине:

– Это наш убийца.

– И чего ты такой мрачный? – улыбнулась она. – Это же все меняет, это прорыв.

– Мальчик никому ничего не сказал, боялся, что его за прогул ругать будут. И мне ничего не хотел рассказывать. А я его уговорил… – Витвицкий запнулся на секунду, но взял себя в руки и закончил терзающую его мысль: – Уговорил теми же методами, что убийца уговорил пойти с ним Сережу… И почему-то мне от этого мерзко.

Он выдохнул и решительно поднялся.

– Идем, у нас поезд через полчаса.





* * *


Ковалев сидел над документами, когда внезапно затрещал телефон. Полковник поднял трубку, бросил дежурное:

– Ковалев. Слушаю.

– Привет, Саня, – совершенно недежурно поздоровался знакомый генеральский голос из трубки.

– Здрасте, дядь Володь, – обрадовался Ковалев. – Как там Москва? Стоит?

– Москва интересуется, как там ваш потрошитель? Подвижки какие-то есть?

– Да какие подвижки, дядя Володя. Нагородили вокруг дела не пойми чего, теперь не разгребешь.

– Как так? Ты же говорил, что дело верное, – в голосе отцовского друга появилась неприятная жесткость.

– Было верное, – не уловил тревожного изменения Ковалев. – Только наши столичные коллеги любят тень на плетень наводить.

– А ты, значит, тень на плетень не наводишь? – в голосе уже открыто зазвенел металл. – У тебя, значит, все складно?

Ковалев напрягся, чуя неладное, но не успел ответить.

– А что же ты, сучонок, мне забыл сказать, что твой угонщик троллейбусов трезв был как стекло, – заорала трубка. – Что и он, и все твои убийцы – выходцы из интерната для дебилов? Я сейчас в политбюро сам по твоей милости как дебил выглядел.

– Дядя Володя… – попытался оправдаться Ковалев.

– Вот сейчас, товарищ Ковалев, я тебе не «дядя Володя» и даже не Владимир Панкратович, а товарищ генерал! Понял? Дело у него стопроцентное…

– Товарищ генерал, вы не владеете информацией в полном объеме, дело в том…

– Дело твое в полном объеме у меня на столе лежит. Блядь! – взорвался генерал, отметая все возможности для оправданий. – Ты хоть понимаешь, Саня, у кого теперь на контроле это ваше дело?! Выше уже некуда! А ты мне мозги ебешь! В общем так, Ковалев, делайте что хотите, можете с Кесаевым глотки друг другу перегрызть, можете единым фронтом выступить, но результаты нужны незамедлительно.

– Дядя Воло… Товарищ генерал! – в последний раз попытался Ковалев, но из трубки раздались короткие гудки. Ковалев посмотрел на нервно пищащую трубку, стиснул ее так, словно хотел придушить, и медленно, очень аккуратно вернул на аппарат.

Все шло не так. Расследование выбилось из привычного формата, убийцы, один он был или несколько, оказались какими-то нестандартными. Кесаев со своим капитаном-психологом, ботаником сраным, путали все карты и добавляли хаоса туда, где его и без них было предостаточно.

Ковалев отодвинул документы, встал из-за стола и открыл шкаф.

…Когда через час в дверь постучали и в кабинет привычно, не дожидаясь приглашения, вошел Липягин, полковник был пьян в стельку.


– Слушай, Александр Семенович, я…

Майор замолчал на полуслове, ошалело глядя на Ковалева.

Полковник сидел красный, в расстегнутом кителе. Перед ним на столе стояла почти пустая бутылка коньяка, рядом лежала развернутая, надломленная, но не тронутая шоколадка.

Ковалев мутно посмотрел на Липягина.

– Дверь закрой, – потребовал он.

Майор послушно щелкнул замком. Ковалев на его памяти, а работали они вместе много лет, мог пропустить на работе рюмку-другую коньяку, когда того требовал случай, но никогда не позволял себе напиваться и всегда сохранял кристальную ясность ума. Да что на работе – таким пьяным Липягин никогда не видел начальство даже в нерабочей обстановке.

– Что случилось, Саня? – спросил он осторожно.

– Ни хуя не случилось, Эдик. Просто все заебало, блядь! – Ковалев сгреб в кулак какие-то документы со стола, потряс ими с усталой яростью. – Все вот это вот за-е-ба-ло!





* * *


Его отпустили досрочно. Все вышло буднично, без намека на торжественность. Он привычно прошел по коридору, остановился у окна проходной. Расписался в журнале у вахтера, на стене за спиной которого красовался плакат: «Я честно трудился, хорошо себя вел и освободился досрочно. А ты?», и вышел.

Его никто не встречал. Чикатило шел вдоль пустой дороги. Услышав вдалеке нарастающий звук работающего мотора, он остановился, обернулся. Завидев едущий вдалеке «жигуленок», поднял руку.

Автомобиль приблизился, притормозил. Водитель подался к нему через переднее сиденье, принялся крутить ручку, опуская стекло:

– Здравствуйте, – приветствовал Чикатило. – Я в Новочеркасск еду. Подбросите? Хоть докуда?..

Водитель открыл дверь:

– Садись.

Чикатило сел на переднее сиденье, пристегнулся. Посмотрел в зеркало. На заднем спали двое ребятишек – мальчик и девочка.

Машина тронулась.

– А чего тебе в Новочеркасске? – спросил водитель.

– Дом у меня там.

– Не ближний свет.

– Знаете, как в песне поется: «Далеко-далеко отсюда мой дом, и все-таки он начинается здесь»[13], – улыбнулся мужчина.

Он снова посмотрел в зеркало – вид спящих детей был невероятно притягателен. Чикатило быстро облизнул пересохшие губы. Заметив это, водитель насторожился. В салоне возникло нехорошее напряжение.

– У меня тоже сын и дочка, – улыбнулся Чикатило, разряжая атмосферу. – Только постарше.

Заметно успокоившись, водитель кивнул и принялся крутить верньер радиоприемника «Турист», висящего на зеркале заднего вида.





* * *


Отбывая положенный срок на принудительных работах, Чикатило прекрасно знал, чем живет его семья. Знал, что жена с сыном и дочерью переехали в Новочеркасск. Знал, что обустроились в новой квартире. О том, что его досрочно отпустят, он тоже знал. Но не посчитал нужным информировать семью.

Он хотел вернуться так, будто ничего не произошло. Будто он просто уезжал в длительную командировку. Поэтому, прежде чем ехать домой, Чикатило решил утрясти вопрос трудоустройства и отправился на электровозостроительный завод.

Теперь он сидел перед директором, который внимательно изучал его анкету. Анкета, еще недавно идеальная, была подпорчена теперь нехорошей статьей, и это директору явно не нравилось.

– М-да… – протянул он, отстраняясь от документов.

– Там еще положительная характеристика есть с места отбывания наказания, – кивнул на документы Чикатило. – Я ведь досрочно… за усердный труд…

– Вот именно, что «с места отбывания», – с неудовольствием сказал мужчина.

– Вы поймите, – вкрадчиво принялся объяснять Чикатило, – это все одно большое недоразумение. Я всю жизнь трудился честно.

– Понимаю, – кивнул директор. – Только и вы поймите. Взять вас сейчас начальником отдела снабжения я не могу. На такую должность с такой загогулиной в личном деле… м-да… Надо сперва поработать, пообтереться, познакомиться поближе, что ли…